Ветров коротко простился с хозяевами и, пропустив впереди себя Майского, вышел из дома.
На улице оба вздохнули с облегчением. Шли молча. И только когда сели в машину, Игорь Николаевич проговорил:
- Не помню, кто сказал: "Прожили два человека свои жизни. И за это им на кладбище поставили памятники. Одному - на добрую память, что он жил, другому - для сведения, что умер". Не трудно догадаться, какой памятник поставят этому хозяину.
Машина неслась по темным, умытым дождем улицам.
Хватит! Отбегался
Скалов сидел за столом рядом с Гореловым и делал вид, что пьет наравне со всеми. Напротив сидели трое - молодые мужчины, рядом с ними - совсем окосевший Батурин. По материалам уголовного розыска Скалов знал, что Батурин "специалист" по очистке квартир. И то, что сегодня случай свел оперативного работника с этим вором, было неплохо.
Батурин подозревался в нескольких крупных квартирных кражах. Скалов хорошо помнил, как чертыхался Тростник, когда рассказывал о Батурине. Тростнику удалось выяснить, что последний причастен к этим кражам. Брать его без достаточных улик не было никакого смысла. Добиться от него правдивых показаний просто невозможно. Тростник более десяти дней пытался установить, с кем Батурин ворует и где прячет краденое. Казалось, все места возможного сбыта похищенного уже удалось выявить. Но поймать преступников оказалось делом нелегким.
Тростнику доставалось и от начальства. И действительно, среди похищенного имущества наряду с мелкими предметами и ценностями были крупные вещи, особенно ковры, сбыть которые почти на виду у работников милиции было невозможно. Сколько ни бился Тростник над разгадкой, где воры устроили тайник, ничего утешительного добыть не мог. И вот Батурин сидит вместе со своими друзьями за одним столом с оперативником и, не зная того, упивается хвастливыми речами:
- Что мне деньги?! Вчера в ресторане червонцем дал прикурить Сане.
Сидевший напротив, уже изрядно пьяный, Саня подтвердил:
- Точно-о… Официантка от удивления ч-чуть ноги не оп-опшпарила.
Скалов постепенно все больше и больше накапливал сведений о друзьях Батурина. Маленький магнитофон во внутреннем кармане пиджака Скалова четко фиксировал весь разговор. Нужно только умело направлять ход воровской беседы. Скалов вспомнил о спрятанных коврах и решил попытаться выяснить, где их укрыли Батурин и его друзья.
Лейтенант придвинулся к Батурину и заплетающимся языком сказал:
- Ты, кореш, молодец! Был у меня друг - копия ты. С таким - готов куда угодно. Жаль - погорел. И, главное, обидно: заделал квартиру, золотишко, хрусталец, башни взял. Я помог ему красиво сбыть. А его, фрайера, опять на ту же хату потянуло. Вспомнил, что уж больно красивый ковер имеется. Отговаривал его, отговаривал, а он мне: "Ничего… никто не рассчитывает, что я опять в ту же квартиру пойду. Понимать надо… психология". Ну и пошел. Взял коврик - и в комиссионку. А оказалось, что, как только он из квартиры с ковриком вышел, тут же и хозяин пришел. Кипиш поднялся. Контора приехала. Пустили собаку, а она, сволочь ушастая, прямо к комиссионке и приперла. А там кореш мой уже коврик какой-то мадам загоняет. Так, бедняга, и погорел.
Батурин засмеялся:
- Мы делаем иначе. От ковров тоже не отказываемся. Но только загонять их не спешим. Нашли, так сказать, великолепное место для временного хранения, - он достал из кармана пиджака паспорт и вынул из него несколько квитанций. - Вот они - коврики мои. Видишь? В кармане помещаются. Ни один барбос своим носом не учует.
Скалов увидел, что это квитанции о сдаче ковров в химчистку. "Так вот оно что! - удивился лейтенант. - Оказывается, они "прячут" ворованные вещи. Сразу же после кражи ковры сдают в химчистку, вроде как в камеру хранения. Ловко!"
- По своим ксивам сдаешь?
- Что я - фрайер?
- Ксивы - не проблема. Если тебе надо - скажи, на любую фамилию сделаю.
Скалов понимал, что квитанции и фальшивый паспорт, будь задержан Батурин, - неопровержимые доказательства его вины. Оперативник начал искать выход из создавшегося положения. Неожиданно раздался звонок. Все замерли. Горелов направился в прихожую. Наступила напряженная тишина. Скалов видел, как Батурин вытащил из кармана паспорт с квитанциями и сунул его в сапог, что лежал у дивана. Но это была не милиция. В дверях стоял Краб.
- Привет компании! - бросил он как-то безразлично и повернулся к Горелову. - Пойдем поговорим.
И они направились на кухню. Скалов тоже поднялся и пошел за ними. Краб со злостью проговорил:
- Что же вы, гады, туфту мне суете?
- Какую туфту? - удивился Горелов.
- Кто отпечатки от ключей делал?
- Я. А что такое?
- Что такое! Что такое! Ты же совсем другие отпечатки дал.
- Брось мозги заливать! - вспылил Горелов и кивнул в сторону Скалова. - Он видел, как я садился в машину, когда фрайер бабу на кладбище повел.
Скалов подтвердил слова Горелова.
Краб громко сказал:
- Ну вас к… Больше моей ноги здесь не будет. Мы друг друга не знаем.
И он сразу же направился к выходу. Скалов мгновенно сориентировался:
- Я догоню. Поговорю с ним, - успокоил он стоящего в растерянности Горелова и пошел за Крабом.
Скалов, как только оказался в подъезде, перестал торопиться. Не спеша он спустился вниз и выглянул из подъезда. Краб в этот момент выходил со двора. Подождав, пока Краб скроется за углом, лейтенант бросился в противоположный конец двора. Там, с обратной стороны дома, есть телефон-автомат. Он быстро набрал номер домашнего телефона Ветрова, прислушался к гудкам. "Дома или нет?" - волновала его мысль. В трубке щелкнуло, и Скалов услышал голос Ветрова. Василий коротко доложил о сложившейся ситуации. Ветров спросил:
- Что ты предлагаешь?
- Игорь Николаевич, я считаю, что находиться у Горелова смысла нет. Краб больше у него не появится. А если сейчас снять Батурина, Горелова и его дружков, то они, узнав, кто я на самом деле, сразу же расколются.
Ветров с минуту помолчал, потом решительно сказал:
- Сделаем так: Горелова во что бы то ни стало оставь дома, а сам с Батуриным и его дружками выходи на улицу. Обязательно проведи их мимо кинотеатра. Там и задержим. Но выходите не раньше как через сорок минут.
Скалов вернулся в квартиру, подошел к Горелову, похлопал его по плечу:
- Не волнуйся, все будет хорошо. Он уже отошел и сказал, что где-то через час заглянет, если успеет какое-то дело оформить.
Скалов сел за стол и начал разливать водку по стаканам. Все были пьяными, и отсутствие лейтенанта никаких подозрений не вызвало. Прошло полчаса. Скалов встал из-за стола:
- Ну что? Завязываем?
- Да, пора отваливать, - согласился Батурин и, нагнувшись к сапогу, взял паспорт, положил его в карман:
- Пошли!
Все встали и направились к выходу. Скалов тронул Горелова за рукав:
- А Краб? Он же обещал прийти. Ты подожди его. А я пройдусь с ними.
Через минуту компания вышла во двор. Скалов, не давая никому опомниться, взял под руку Батурина и повел его в нужную сторону. Остальные направились за ними. Все получилось превосходно. Даже Скалов, как ни старался, не смог заметить своих. Они появились как из-под земли. Батурин, кажется, единственным из тех, кого задерживали, среагировал на облаву. Он вырвался из рук державшего его работника милиции и попытался бежать. Но Скалов подставил ногу и, когда тот хотел подняться, схватил его за шиворот:
- Спокойно, Батурин! Хватит, отбегался…
Ехали все в одном милицейском автобусе. Батурин повернулся к сидящему сзади Скалову и заметил:
- Здорово ты нас! Ох, как здорово!
Один из друзей Батурина мрачно съязвил:
- А по внешности вроде свой кореш…
- Внешность бывает обманчивой… сказал еж, слезая с половой щетки… кореш… свой кореш… - бормотал про себя Батурин, тупо уставившись в окно. На ночных пустынных улицах лил дождь. Город спал…
В лесу
Березы! Ни с чем не сравнимое, чарующее зрелище. Одетые в золото осени, в эти дни они особенно выразительно обозначались на темно-зеленом фоне хвойного леса.
День выдался на редкость солнечный, ласковый. Было воскресенье - одно из немногих, когда Ветров и Тростник смогли остаться в узком домашнем кругу, со своими семьями. Рано утром собрались вместе и небольшой группой отправились на вокзал. Электричка минут за сорок домчала до нужной остановки. На платформу высыпала пестрая оживленная компания грибников. Поезд отправился дальше, и вскоре все разбрелись по лесу.
Было уже далеко за полдень, когда Ветров и Тростник, их жены и дети собрались на небольшой поляне. Рядом стояли кошелки и корзины, а то и просто целлофановые мешочки, доверху наполненные грибами. Дети еще не успели утихомириться. С визгом носились они друг за другом, кувыркались, барахтались, как медвежата. Началась подготовка к обеду. Всем было весело и хорошо. На разостланной льняной скатерти появилась снедь.
Ветров и Тростник в сторонке сидели на плащ-палатке, довольные тем, что так удачно проходит выходной день. Разговор невольно зашел о работе. Тростник, откусив длинную травинку и задумчиво глядя на верхушки деревьев, заметил:
- Ты был прав. Хозяин дома действительно… Я сразу же начал проверку. И знаешь, что удалось выяснить?
- Не тяни, Володя, а то скоро позовут. Видишь - стол уже готов.
- Понимаешь, старик, оказывается, второй раз женился.
- Ну и что?
- Да ничего. Только от первого брака сын у него есть - Крокет Георгий Васильевич. Он раньше тоже в этом доме проживал.
- Как же тогда соседи его не видели?
- Не успели. Этот отпрыск трижды судим был. Один раз за убийство, второй - за грабеж, третий - за кражи из магазинов. Его отпуска в виде краткого пребывания на свободе после отбытия наказания были слишком малы. Где уж там с соседями знакомиться!
- Как ты узнал?
- Ты же сам сказал - поработать.
- Да-а. Это интересно. Где этот сынок сейчас?
- В том-то и дело, что пропал.
- Как пропал?
- А вот так. Освободился в последний раз почти два года назад - и как в воду канул.
- Что отец? Искал его?
- Искал. Я сделал запрос по месту его последней отсидки. Вчера вечером ответ пришел. Полтора года назад администрация колонии письмо от Крокета-старшего получала. Просил сообщить, где находится сын. Ответили, что так, мол, и так - сынок освобожден, поехал домой, к вам…
- Что же старший? Больше не искал?
- Нет. Видимо, получил весточку и успокоился.
- Это интересно. Очень интересно! - повторил Ветров. - Вполне возможно, что тот, который приводил женщину на кладбище, и Крокет-младший - одно и то же лицо. Знаешь, когда я познакомился со стариком, то, уходя, подумал: не может такой человек честно жизнь прожить. Слишком никчемная, прямо скажу, гадкая душонка.
- Я же тебе еще не все рассказал, - перебил друга Тростник. - Крокет-старший тоже судим.
- За что?
- За истязание первой жены. Год ему давали, а жена вскоре умерла. Отбыл срок и в первые же дни на другой женился.
- Надо немедленно заняться этими Крокетами…
Закончить разговор им не удалось; жены не позволили. Потихоньку подкравшись сзади, они дружно навалились на увлекшихся собеседников. Дети с превеликим удовольствием помогали матерям создавать "кучу малу". Вволю побарахтавшись, все наконец угомонились. Расселись вокруг скатерти. Жены с нарочито серьезными интонациями укоряли мужей:
- Вы хотя бы здесь о делах не говорили. Отдыхать приехали.
- Правильно, правильно! - поддержал их Тростник. - Один великий ученый создал довольно оригинальную формулу человеческого счастья: тридцать процентов своего времени мы должны отдавать работе, тридцать - общению с людьми. Так вот, наш разговор с Игорем и шел за счет времени, отведенного на общение с людьми.
- Ладно уж, великий ученый! - легонько ткнула Тростника в бок жена. - Лучше вино открой…
Всех радовал лес. Обед удался на славу. Прибрав скатерть, все решили сделать еще один заход по грибы. Женщины с детьми остались вблизи поляны. Мужья разошлись в разные стороны испытать счастья.
Ветрову крупно повезло. Углубившись в лес, он набрел на одно чудесное местечко, где, как в сказке, один около одного сидели молоденькие красноголовики. Буквально за несколько минут Игорь Николаевич наполнил корзину и, мысленно представив, с каким удивлением посмотрят на нее женщины и дети, направился в обратный путь. Неожиданно он увидел небольшую поляну, посреди которой стояли "Жигули". Рядом на развернутом одеяле, в обнимку, сидели мужчина и женщина. Увидев Ветрова, они отстранились друг от друга и настороженно смотрели на него. Майор, немного смутившись, стараясь не смотреть на эту парочку, ускорил шаг. И чем дальше он отходил от места случайной встречи, тем больше какая-то смутная тревога охватывала его. "В чем дело? - думал майор. - Наскочил ненароком на уединившихся любовников. Не извиняться же мне перед ними! Не в квартиру вошел".
Но тревога нарастала. Ветров-грибник пытался рассеять свое беспокойство, а Ветров-оперативник искал причину этого беспокойства. И вдруг - о, чудо! Майор как вкопанный остановился у белоствольной березы. Номер машины, мимо которой он только что прошел, - вот она причина тревоги! "Автомашина с этим номером остановилась возле кладбища", - вспомнил Ветров. Он повернулся и торопливым шагом двинулся назад, к месту встречи. Однако Ветров-оперативник остановил его: "Стой, куда же ты? А если у них оружие? Надо позвать Тростника!"
И майор, не обращая внимания на падающих из корзины красавцев красноголовиков, побежал к своим.
Ориентироваться в этом лесу было несложно: веселые детские крики далеко разносились окрест. А вот и знакомая поляна. Игорь Николаевич, не переводя дыхания, спросил:
- Где Володя?
Жена Тростника встревоженно посмотрела на Игоря Николаевича:
- Что случилось?
- Ничего. Не волнуйся. Он очень нужен. Зовите его.
И все дружно стали звать Тростника. Тот не откликался. Ветров сунул два пальца в рот и сильно свистнул. Дочка даже присела на корточки и с восхищением посмотрела на отца. Сыну это тоже очень понравилось, и он подскочил к отцу:
- Папа, научи!
- Потом, сынуля, потом, - пообещал майор и подошел к лежащей на траве куртке Тростника. Ощупал карманы и понял, что и он оружия с собой не брал. Наконец вдали послышался голос Тростника. Прошло еще минут пять, пока он появился на поляне:
- Что вы тут вдруг раскудахтались?
- Пошли! По дороге расскажу, - бросил Ветров и повернулся к женщинам: - А вы пока собирайтесь. Мы скоро будем.
Они бежали рядом, и Ветров коротко вводил друга в курс событий. Вот и дорога. Осталось еще шагов триста, и покажется та поляна. Вдруг с противоположной стороны, прямо из лесу, на дорогу выкатили "Жигули". Ветров схватил Тростника за руку.
- Смотри! Вот она!
Машина находилась от них метрах в сорока, ее номер был четко виден. "Жигули" повернули налево и стали удаляться. Ветров стоял, стиснув кулаки:
- Ушел, гад!
- Что сделаешь? Крыльев у нас нет, не догоним. Ну, ничего. Это для нас кое-что значит. Раз ездит с этими номерами, то факт - поймаем. Пошли к нашим, успокоим.
И они, уже не спеша, направились к семьям. Солнце клонилось все ниже. Надо было возвращаться в город.
Страх пришел во сне
Крокету не спалось. Он лежал на диване, забросив руки за голову, и думал. В последнее время его все сильнее начало одолевать беспокойство. Кто-кто, а уж Жора Крокет кое-что в жизни повидал, да и дел натворил столько, что и самому подчас невмоготу становится. Он научился жить осторожно. Следил за каждым своим шагом и, прежде чем что-либо предпринимать, старательно все взвешивал, обдумывал. Поэтому и удавалось ему много раз выходить сухим из воды. Но вот уже несколько месяцев что-то беспощадно глодало его, особенно после убийства Мужлина.
"Что поделаешь? - думал он. - У меня другого выхода не было. Если бы взяли Мужика, то я сейчас жил бы в муках и гаданьях: расколется или нет". Но какой-то внутренний голос, ранее не знакомый Крабу, укорял: "Он же был твоим лучшим другом. Ты сам говорил, что за тебя, дескать, я спокоен, не заложишь".
Нет, не жалость к другу беспокоила Краба. Его начинал преследовать страх. Раньше при виде работника милиции он спокойно проходил мимо, мог даже заговорить с ним. Теперь Крабу казалось, что первый же встречный милиционер поймет, кто прячется под париком и фальшивой бородой. И еще он до слез жалел деньги, оставленные возле трупа Мужлина. Много их там было. Ох как много! Надолго хватило бы.
Краб тяжело вздохнул и повернулся на бок. Жора привык жить на широкую ногу. "Надо быстрее решать, что делать с Борзовой, - размышлял он. - Через нее можно, конечно, взять заводскую кассу. А дальше? Как быть с Людкой дальше? Надо будет смываться. А она - сразу же в милицию. "Так, мол, и так, дорогие товарищи. Был у меня женишок. Только после кражи быстренько исчез". Правда, искать меня будет трудненько. Я ведь сейчас вне подозрений. Фамилии моей контора не знает. Да и Крокет, если на то пошло, сейчас находится, как любят они выражаться, в местах, не столь отдаленных".
Краб начал вспоминать операцию, которую он провел, чтобы запутать следы, уйти из поля зрения милиции. Сразу же после своего последнего освобождения с помощью Толика Пудова он украл документы у одного геолога, зазевавшегося в очереди возле киоска с прохладительными напитками. Все было исполнено очень тонко и расчетливо. Геолог, видимо, ехал к своей семье и лишился документов буквально минут за пятнадцать - двадцать до отправления поезда. Пропажа могла обнаружиться только в дороге или после прибытия пассажира домой.
Крокет был доволен. У него на руках настоящий паспорт. Правда, с переклеенной фотографией. Но сделано это достаточно искусно. В паспорте стоит штамп постоянной прописки, есть отметка, что его владелец - геолог. Так что Краб уже не рецидивист Крокет, а геолог Клешнев. Толик Пудов здорово помог. К тому же у него имеются документы на право владения легковым автомобилем, принадлежащим старику Крокету. Оформлены тоже на имя Клешнева.
После освобождения Краб удачно вскрыл сейф в одной колхозной кассе. Решил обзавестись машиной. Пришел к отцу: так, мол, и так. Того долго уговаривать не понадобилось. Получив кругленькую сумму на дорогую покупку да еще тысячу целковых в придачу, старик бросился по инстанциям. Просил, умолял, жаловался. В конце концов добился своего: "Жигули" выколотил без всякой очереди. Через неделю Крокет-старший передал автомобиль по доверенности своему чаду, лжегеологу Клешневу.