И еще не знал, как посмотрит в глаза Марины, если вдруг… И от одной только этой мысли его начинал пробирать озноб.
В начале девятого раздался телефонный звонок - и уже знакомый голос произнес:
- "Атлант"? Такси заказывали?
- Ждем.
- Так я уже у подъезда стою. Выходите. На этот раз Дронов командовал "Жигулями" шестой модели, и едва Голованов с Агеевым разместились в салоне, как он спросил негромко:
- Вассал с Пианистом объявлялись? Агеев отрицательно покачал головой, а Голованов пробормотал хмуро:
- Думаю, что уже не появятся. Ни сегодня, ни завтра. - Замолчал было, и вдруг его словно прорвало: - Слушай, лейтенант, к тебе у нас никаких претензий! Но передай своему Сергачеву, что если с Чудецким случится что-то серьезное или, не дай-то бог… короче, ты меня понимаешь, то я тебе обещаю: он не то что майором никогда не будет, его даже дворником на Петровку не возьмут!
- Да успокойтесь вы, Всеволод Михайлович! Что ж мы, тупее тупых? Сами ничего не понимаем?
- А какого же дьявола он наружку снял? - не выдержал и Агеев. - Или, может, думает, что умнее умных стал, когда погоны навесил?
- Насчет наружки это, конечно, прокол, - вынужден был согласиться Дронов, - и расхлебывать его, судя по всему, придется мне.
- А почему, собственно, тебе?
- Да потому что за прикрытие отвечаю я, а не капитан Сергачев.
- Но приказы-то отдает он?
Дронов, как на глупое дитя, покосился на Агеева. Мол, о чем ты гуторишь, дядя? Ты что, забыл, где живешь? За все и про все у нас отвечает не тот, кто приказы отдает, а тот, кого стрелочником назначат.
И Голованов вынужден был согласиться с ним. Когда уже на перекрестке свернули в сторону центра, Голованов спросил, нахмурившись:
- И что прикажешь теперь делать?
- Думать будем. Думали недолго, и все, видимо, об одном и том же.
- Те двое, майор с лейтенантом, из какого были отделения? - подал голос Агеев.
- Если бы знать, - хмуро отозвался Дронов и негромко выругался. Чем ближе к центру, тем плотнее становился автомобильный поток.
- А если подумать? Дронов пожал плечами:
- ОВД "Центральное".
- Что, есть оперативная информация?
- Самая общая. Но именно на территории "Центрального" расположен крупнейший в городе рынок, который еще до избрания господина Похмелкина вице-губернатором области был облюбован торговцами наркотой. И еще один факт.
Именно по этому ОВД самый маленький процент задержания наркоторговцев.
Молчавший до этого Голованов согласно кивнул. Не надо было заканчивать Вышку, то есть Высшую школу милиции, чтобы догадаться, откуда растут ноги и кто крышует рыночных наркоторговцев. Но до этого момента он не владел исходными данными, то есть конкретными фактами, теперь же появились и они.
Итак, ОВД "Центральное". Майор в штатском, судя по всему, следователь или опер, а старший лейтенант - постовая служба. Теперь было бы неплохо конкретизировать этих двоих козлов.
Голованов тронул за плечо Дронова:
- Слушай, Саня, а ты мог бы вычислить того майора со старшим лейтенантом?
- Я тоже сейчас об этом думаю, однако нужен фоторобот. Или хотя бы примерное их описание.
- Господи, чего проще! - повеселел было Голованов, однако тут же спросил угрюмо: - И вы что… с этим фотороботом в руках начнете прочесывать всех офицеров управления?
- Зачем же - прочесывать? - покосился на него Дронов, намертво застрявший в пробке. - У меня товарищ в "Центральном" небо коптит, просится в наркополицию, так вот он, если, конечно, эти двое действительно из "Центрального", нам и поможет.
Это была удача, которая позволила повеселеть даже Голованову.
- С меня ящик пива, - пообещал он, уже рисуя мысленно портрет майора в штатском и припоминая те детали, которые помогли бы без особого напряга опознать его среди других майоров отдела.
Агеев, который даже не скрывал своей ненависти к старшему лейтенанту, уже рылся в бардачке "шестерки" в поисках чего-нибудь пишуще-рисующего, чтобы запечатлеть на бумаге беспардонно-хамовитого мента.
…Минут через пятнадцать, когда были готовы словесные портреты и хваткий Дронов уже по-своему воспроизвел их в своем воображении, Голованов передал ему свой мобильник:
- Звони.
Глава двенадцатая
Голованов верил и не верил, что дружок Дронова поможет им в поиске двоих окончательно зарвавшихся ментов, но, когда дружбан Дронова, судя по всему тоже лейтенант, спросил, не любит ли тот майор повторять словечко "погодь", Голованова словно электрическим разрядом треснуло. В памяти мгновенно всплыла картинка проверки документов и угрожающе-резкий кивок майора в сторону старшего лейтенанта, когда тот произнес: "Все, кончаем треп! В отделении разберемся!" Вот тогда-то майор и прокололся со своим "погодь": "Погодь, старшой, не гони лошадей".
На вопросительный взгляд Дронова Голованов утвердительно кивнул и как бы для подтверждения своих слов покосился на Агеева.
- Точно, - подтвердил Филипп, и в глубине его глаз застыла безмолвная просьба: "Ты имя его и фамилию давай!"
Дружбан Дронова выдал все что мог.
Майор в штатском оказался заместителем по розыску ОВД "Центральное" Шматко Игнатом Богдановичем, что же касается старшего лейтенанта, то здесь был прокол. По крайней мере, по тем вводным, которые дали Агеев с Головановым, вычислить среди личного состава ОВД нужного старшего лейтенанта не представлялось возможным.
- Может быть, завтра с утра мне самому потолкаться в "Центральном"? - предложил Дронов.
Голованов отрицательно качнул головой:
- Упаси бог! Эти мужички не дураки и сразу же сообразят, что к чему. - Покосился на Агеева, который при разработке какой бы то ни было операции полностью доверял своему командиру, и тяжело вздохнул: - Значит, будем работать с майором Шматко. По крайней мере, не придется распыляться.
- Да, но что мы ему предъявим? - засомневался Дронов. - Ведь не предъявишь же им факт исчезновения из гостиницы двоих столичных гастролеров? Господи, чушь какая-то!
- А мы ему и предъявлять ничего не будем, - пожал плечами Агеев. - Просто поговорим с ним накоротке, да и отпустим с богом.
- Чего-о-о? - насторожился Дронов. - Нет! Я на это не пойду.
- Успокойся, Сашок, - остановил слишком эмоционального лейтенанта Голованов. - Да и ты, Филипп, думал бы, чего буровишь. А что касается нашего майора, то его все-таки придется поприжать. Я думаю, что и твое руководство будет не против. Но прижать его сможем только тогда, когда будут факты.
- Прослушка? Наружное наблюдение?
- Не только это. Кстати, где он сейчас может быть?
Дронов не заставил ждать с ответом:
- На Октябрьской площади, у памятника Ленину. Там сейчас весь личный состав "Центрального" ОВД.
- Что, несанкционированный митинг? - догадался Агеев.
- Хуже, - махнул рукой Дронов. - Когда я пробивался к вам, там яблоку негде было от черноты упасть. Как в котле кипело.
- И что хотят? - нахмурился Голованов.
- Ответной крови. Немедленного ареста тех, кто заказал Бая, и, естественно, выдачи им преступников.
Нечто подобное Голованов видел и раньше, правда в более серьезных размерах, когда вконец охамевшие на Москве этнические группировки выдвигали такие лозунги и требования к столичной власти и московской милиции, угрожая в случае невыполнения условия "залить город кровью", что руководство города даже вынуждено было порой идти на компромиссы, но это было, как казалось Голованову, совершенно в другой жизни, в середине девяностых годов. И вдруг здесь, в Сибири, в крупном губернском городе, услышать подобное!.. Казалось бы, нонсенс, однако Голованов был и оставался слишком большим прагматиком, чтобы не понимать всей серьезности создавшегося положения, как, впрочем, осознавал и то, что если Вассала с Чудецким действительно захватили люди Бая, то за их жизнь он не дал бы сейчас и копейки.
Ничего худшего Голованов и предположить не мог.
И снова в его памяти всплыло заплаканное лицо Марины и полные надежды глаза.
- А что милиция? - угрюмо поинтересовался Агеев, который также не понаслышке знал, что такое науськанная, а зачастую и просто одурманенная героином толпа.
- Обещают ускорить следствие, однако это только подлило масла в огонь.
- Что, начальник Краснохолмского ГУВД принял сторону господина Похмелкина? - догадался Голованов.
Несчастный Дронов покосился в его сторону и утвердительно кивнул.
Что и говорить, ситуация складывалась аховая.
С трудом выбравшись из автомобильной пробки и свернув в боковую улочку, так как пробиться к Октябрьской площади уже не было никакой возможности, Дронов обернулся к Голованову:
- Мне-то по службе надо бы на площади потолкаться, а вы?
- Нам светиться ни к чему.
- В таком случае возвращаемся в гостиницу?
- Пешком пройдемся. А то уж засиделись в четырех стенах. Да и покумекать кое над чем надо бы.
- Вы имеете в виду майора Шматко? - вновь насторожился Дронов, видимо уже пожалевший, что дал наводку на мента, вероятно причастного к исчезновению Чудецкого с Вассалом.
- Упаси бог! - успокоил его Голованов. - Тем более что этот гусак всю ночь проторчит на площади. Раньше завтрашнего дня митингующие не разойдутся, уверяю тебя.
В гостиницу вернулись довольно поздно. Ужинали в ресторане, заказав триста граммов водки, и уже в одиннадцать вечера поднялись на свой этаж.
Перед тем как зайти в номер, постучали в дверь напротив, однако можно было бы и не стучать - за дверью стояла гнетущая тишина.
Не очень-то уютно чувствовал себя в этот вечер и Сергачев. Убийство резидента азербайджанской наркоторговли в Краснохолмском регионе и похищение столичных гостей Ника людьми Бая, в чем Сергачев уже не сомневался, ставило под угрозу срыва всю операцию, и, когда начнется разбор полетов, уже никто не будет спрашивать, кто конкретно виноват в этом похищении и почему наружка упустила своих подопечных. Никто из руководства московской и краснохолмской наркополиции не будет вникать в тот факт, что именно на эти дни, вернее, ночи пришлось сконцентрировать все внимание на крупных оптовиках и более мелких дилерах, которые работали на Похмелкина, а оперативный состав группы не резиновый, да и оперов еще не научились клонировать, чтобы одновременно закрыть все поле оперативной разработки. И как итог… в срочном порядке потребуется стрелочник, на которого можно было бы перевести все стрелки, а если говорить более просто, то обычный козел отпущения, и таким стрелочником…
От одной только мысли об этом у Сергачева окончательно испортилось настроение, и он уже прикидывал варианты, как без особой крови и потерь для себя лично выпутаться из создавшейся ситуации.
Опера краснохолмской наркополиции, которые одновременно с разработкой похмелкинского экстези выявляли каналы поставки, сеть поставщиков и продавцов привозной наркоты, уже знали основной костяк людей, которые работали на Бая. Их можно было бы задержать уже сегодня и через них выколотить всю необходимую информацию относительно исчезнувших москвичей. А после этого можно было бы освободить и Пианиста с Вассалом. Однако в этом случае можно было бы сразу же ставить точку как на своей карьере, так и на дальнейшей карьере многих оперов, которые были задействованы в разработке Похмелкина-младшего и всего его наркобизнеса.
Даже освободив Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще были живы, в чем лично Сергачев сильно сомневался, их уже не вернешь в гостиничный номер, да и сам господин Похмелкин далеко не дурак, чтобы не просчитать, откуда растут ноги. И тогда…
Сергачев мысленно поставил себя на место Похмелкина. Что делал бы, если бы узнал, что Вассала с Пианистом освободили спецназовцы Краснохолмского ГУВД? Даже вздрогнул от непроизвольного озноба.
Подобная бомбежка потаенных точек Бая, где могли бы сейчас содержаться Вассал с Пианистом, многократным эхом прокатилась бы по городу, точнее, по определенной части его населения, и господин Похмелкин не был бы Ником, если бы в одночасье не свернул производство экстези и не демонтировал бы на какое-то время свой подпольный цех со всем его технологическим оборудованием. Заморозил бы и сеть наркодилеров, на разработку которой у тех же краснохолмских оперов ушло бог знает сколько сил и времени. Естественно, обновил бы и всю свою московскую наркосеть…
Короче говоря, это был бы полный провал, а подобное еще никому не сходило с рук.
И в то же время он прекрасно осознавал, что если здесь, в этом проклятом Краснохолмске, что-то случится с Пианистом, через которого Голованов должен был выйти на Похмелкина-младшего, по крайней мере именно так предполагалось провести операцию по внедрению "немца" в святая святых Ника, то ему светит при разборе полетов "полное служебное несоответствие". И окончательное решение его московского руководства уже не оставляло сомнений.
Как говорится, хрен редьки не слаще, и из двух зол придется выбирать меньшее.
Мысли путались, Сергачева бросало то в жар, то в холод, и он уже мысленно склонялся к тому, что придется, видимо, перетряхивать всю сеть азербайджанских наркоторговцев, чтобы вытащить из них Вассала с Пианистом. Если они живы, в чем Сергачев сильно сомневался. Он уже не один год работал в наркополиции, будучи внедренным в свое время в сеть наркодилеров, которые поставляли тот же экстези из Нидерландов в Россию, не понаслышке знал законы наркоторговцев и мог не сомневаться, что может ожидать Вассала с Пианистом, если, конечно, они еще живы и если те люди, которые их сейчас допрашивают, узнают, что на их след пытается выйти краснохолмская наркополиция.
Их тела, обезглавленные и вывезенные в дремучий уголок сибирской тайги, вообще никогда не найдут.
И от мыслей этих становилось еще тоскливей на душе.
…Затерявшись в кричаще-бурлящей толпе, большую половину которой составляли подогретые халявной марихуаной краснохолмские наркоманы, Сергачев пытался прочувствовать всю серьезность ситуации, сложившейся в городе после убийства Бая. Правда, он владел довольно поверхностной информацией относительно проникновения азербайджанской наркоторговли в Краснохолмский регион, однако хорошо знал, как складывалась и произрастала московская наркоторговля, и, уже оперируя этими фактами, пытался провести параллельный анализ.
Ему важно было понять, насколько мощной стала азербайджанская наркомафия в Краснохолмском регионе, чтобы сделать окончательные выводы.
Азербайджанцы начали понемногу осваивать колхозные рынки Москвы и России в целом еще во времена частичной хрущевской либерализации. В эпоху действия законов о спекуляциях, нетрудовых доходах и тунеядстве это было нелегким делом, и, для того чтобы обзаводиться различными справками, обеспечивать места на рынках и в гостиницах, улаживать конфликты с милицией и многочисленными чиновниками, постоянно требовалось обходить закон. Естественно, что в одиночку торговать в чужой город никто не ездил. Как правило, в дорогу отправлялись большие группы родственников и односельчан. Постепенно города России, а в Москве отдельные рынки стали традиционным местом торговли выходцев из определенных районов Азербайджана: Ленкоранского, Масалинского, Кизимагомедовского, Евлахского и других. Торговали в основном овощами и фруктами. Наиболее прибыльным, но и трудным делом была торговля цветами.
Эпоху перемен и рыночных реформ азербайджанцы встретили во всеоружии: у них уже имелись опыт, коррумпированные связи, строгая организация, весьма значительные капиталы, а также налаженные каналы получения товара, его транспортировки и сбыта. Перестройка дала качественный толчок развитию азербайджанского бизнеса, а резкий взлет преступности внес светлую струю в традиционные рыночные отношения. Наезды, "крыши", рэкет, разборки, дележка территорий, возросшая и ставшая агрессивной продажность чиновников и милиции, широкие возможности быстрого обогащения способствовали криминализации азербайджанских торговых группировок, круг интересов которых постоянно расширялся, и основные, порой сказочные состояния уже сколачивались не на цветах, а на наркотиках.
Этот бизнес начали понемногу разрабатывать еще в далекие шестидесятые годы выходцы из расположенного на границе с Ираном Ленкоранского района. Во главе группы начинающих наркодельцов стояла одна из талышских семей в захолустной ленкоранской деревне. Довольно долгое время в качестве довеска к помидорам и персикам на московский рынок поставлялись небольшие партии наркотиков растительного происхождения из конопли и опийного мака. Правда, и круг покупателей был довольно узок - анаша и опий продавались только землякам в Москве, уголовникам да некоторым представителям артистической богемы.
В семидесятые годы к первоначальному набору из анаши, маковой соломки, опия-сырца и марфушки ленкоранцы добавили торговлю кодеином и другими наркосодержащими лекарственными препаратами. Широкие слои населения с наркотиками в то время еще не были знакомы, но в определенных кругах их потребление уже приобретало катастрофические размеры, однако по-настоящему прибыльным этот вид бизнеса стал только в годы горбачевской перестройки. Московский Черемушкинский рынок превратился в Мекку стремительно растущей армии наркоманов, и уже после него наркоторговля стала растекаться по остальным московским рынкам.
По примеру ленкоранцев и их соседей масалинцев остальные азербайджанские группировки также стали осваивать торговлю анашой и маком. В конце восьмидесятых группировка из Гянджи перешла на торговлю сильнодействующим синтетическим наркотиком внутривенного пользования - метадоном, или лошадкой. Однако позиции ленкоранцев были непоколебимы, к тому же они достаточно быстро сообразили, что торговать синтетическими наркотиками гораздо удобнее и прибыльнее, и наркота уже полнокровной рекой потекла в Москву.
Вскоре ленкоранская мафия отобрала у гянджинцев метадон, зато допустила другие группировки к торговле растительными наркотиками. На сегодняшний день азербайджанцы, в основном же ленкоранцы, контролируют поставки растительных наркотиков не только из Азербайджана и Ирана, где у них много родственников, но и из других стран СНГ. Они же организуют производство наркотиков на Украине, откуда конопля и мак доставляются в Москву русскими и украинскими женщинами под присмотром сопровождающих азербайджанцев. Но и это не все. Ленкоранские наркодельцы уже давно финансируют научные разработки по производству новых синтетических наркотиков.
В настоящее время азербайджанские, и прежде всего ленкоранские, группировки продают нарковещества более чем восьмидесяти наименований. Они давно уже не имеют серьезных соперников не только в Москве, но и во многих городах России, и появление на наркотическом рынке столь серьезного конкурента, как сын вице-губернатора Краснохолмской губернии, было для них весьма нежелательным.