Поставил ополовиненную бутылку рядом с креслом и прошелся глазами, по небольшой "стенке", заделанной под красное дерево, где в одном из ящичков хранились его документы. И скривился невольно, едва не застонав.
Один из ящиков "стенки" был слегка выдвинут, чего не могло быть по определению. Во-первых, он не допускал подобной неряшливости, а во-вторых, он прекрасно помнил, как, протирая влажной тряпочкой лицевую сторону "стенки", он сначала поплотнее задвинул все ящики и только после этого стал наводить глянец.
- А ты говоришь, в баню пойдем, - пробурчал Агеев и невольно покосился на открытую дверь, которая вела в прихожую.
Никого! Впрочем, иного и быть не могло.
Поставив рюмку рядом с бутылкой, он поднялся с кресла и очень аккуратно, стараясь не касаться пальцами лицевой поверхности и ручек, выдвинул ящик.
Да, теперь он уже не сомневался, что во время его отсутствия в квартире побывал кто-то весьма любопытный, которого интересовала именно эта "стенка". Знать бы только, чем был вызван подобный интерес?
По крайней мере, никто ничего не украл, даже порядок разложенных в ящичке носков, футболок и трусов оставался прежним, и все-таки Агеев не мог не заметить, что по донышку ящика пошарила рука незнакомца.
Также аккуратно задвинув ящик, он открыл секретер и вдруг почувствовал, как отпускает понемногу то самое нервное напряжение, которое до этого момента тисками сжимало его голову. И усмехнулся саркастической ухмылкой.
В его документах рылись, видимо, просматривали их, перелистывая странички, после чего также аккуратно водворяли их на прежнее место, и судя по тому, что из секретера ничего не пропало, в том числе и деньги, лежавшие отдельно от документов в белом конверте, далее можно было содержимое "стенки" не проверять.
Теперь, правда, вставал другой, не менее важный вопрос. Кому вдруг приспичило рыться в его прошлом и настоящем, рискуя при этом быть пойманным на месте преступления?
Впрочем пассаж относительно "риска" и "места преступления" можно было бы отбросить, как совершенно надуманный. Прежде чем забраться в его берлогу, за ним следили, и когда рылись в этих ящичках, хорошо знали, где он находится в это время, и как скоро вернется домой. И если все это действительно так, то…
И далее многострадальное отточие, за которым скрывался самый главный, пожалуй, вопрос.
Что пытались найти в его домашнем секретере, перебирая один за другим его документы?
Нервное напряжение, которое не отпускало Агеева с той самой минуты, когда он переступил порог своей квартиры, отпустило его окончательно, однако от этих "что", "зачем" и "почему" кругом пошла голова, и он, понимая, что в данный момент необходимо хотя бы немного прийти в себя, чтобы не наломать дров, вернулся в свое любимое кресло и чисто машинально потянулся рукой за бутылкой. Необходимо было в срочном порядке прочистить мозги, а лучшего способа он пока что не знал.
Приложившись губами к горлышку, сделал пару "булек", невольно скривился - водку самой высокой очистки могли позволить себе в России или высокооплачиваемые чиновники, жирующие на "откатах", или же полные дебилы, в карманах которых вдруг забренчала монета, и поставил бутылку на пол. Теперь, уже на просветленную голову, можно было попытаться ответить на это проклятое "что", которое зависло в его секретере.
Однако вместо ответа на это самое "что", назрел еще один вопрос, сформулировав который, Агеев вдруг почувствовал пробежавший по его коже озноб.
Те люди, которые рылись в его документах, нашли то, что искали, или нет? И как это "нашли - не нашли" может отразиться на нем лично?
Он даже не сомневался, что негласное проникновение в его квартиру как-то завязано на "Глории", точнее, на одном из дел, которые он вел в последнее время. И возможно незваные гости все-таки обнаружили в пачке с документами то, что думали найти, или еще точнее, нашли подтверждение тому, в чем его, Агеева, кто-то подозревал…
Накручивался бесконечный ребус, в котором каждый ответ порождал новый вопрос, и Филя снова приложился к бутылке. И снова поморщился, опуская ее на постоянное место у правого подлокотника кресла. Еще раз, уже с профессиональной стороны, оценил факт проникновения в его "берлогу", после чего рывком поднялся из кресла и прошел на кухню, где оставил свой мобильник. Покосился на часы и набрал номер Голованова.
Когда, наконец-то, прошел сигнал и мобильный телефон отозвался слегка приглушенным голосом друга, Агеев негромко произнес:
- Не спите, надеюсь?
- Да нет, вроде бы. А что?
- Найдется пара минут?
- Да хоть десять, - хмыкнул Голованов. - Кстати, ты что, загулял где-то?
- Тебе бы мои "загулы", - с обидой в голосе пробурчал Агеев. - Дома я, дома!
- Так, может, по телефону в таком случае перезвонишь? - резонно заметил Голованов, который никогда не был жмотом, однако цену копейке знал.
"Тоже мне, умник, хренов!" - усмехнулся Агеев, однако вслух произнес:
- Лучше будет, если по мобильнику. Да и то боюсь, что… Он замолчал, однако Голованов уже "въехал в тему".
- Случилось что? Боишься прослушки? - Теперь в его голосе звучали тревожные нотки.
- Не знаю, как насчет прослушки, но…
И он вкратце рассказал о "гостях", которые посетили его квартиру. Замолчал, вслушиваясь в реакцию друга, однако молчал и Голованов, видимо, переваривая услышанное и соотнося рассказ Агеева с реально существующей действительностью. Наконец, спросил негромко:
- А ты, случаем…
- Ты хочешь сказать, не поехала ли у меня крыша? - усмехнулся Агеев. - Так вот, должен тебя заверить, не поехала. Хотя, если честно признаться, поначалу подумал о том же.
- Ладно, прости, - буркнул Голованов и тут же спросил: - Есть какие-нибудь зацепки?
- В том-то и дело, что ничего, сучки позорные, не оставили. Хотя, надеюсь…
- Пальчики?
- Угадал, командир. По крайней мере имею право надеяться, что если они их и постарались зачистить, то не везде.
- Дай-то Бог, - отозвался Голованов, хотя и не понимал, что именно могут дать им отпечатки пальцев, если, конечно, таковые остались в доме Агеева. Следы домушников здесь явно не просматривались, а если в документах Агеева рылись более серьезные люди, то вряд ли их пальчики знают, что такое "откатка", и вряд ли их следы можно найти в Центральной картотеке МВД. И все-таки… Попытка, не пытка, как говаривал некогда всеми уважаемый Лаврентий Павлович, забираясь на очередную столичную красавицу, хотя и догадывался, что с сексом на этот раз ничего не получится; лимит исчерпан полностью, да и спасительной "Виагры" в те времена еще не было.
- Порошка, естественно, у тебя дома нет? - как о чем-то само-собой разумеющемся спросил Голованов, имея ввиду специальный порошок для снятия отпечатков пальцев.
- С чего бы я стал его дома держать?
- И то верно, - согласился Голованов. - Тогда слушай сюда. Я сейчас еду в "Глорию", беру порошок и еду к тебе. А там уже покумекаем, что делать дальше.
- Годится, - отозвался Агеев. - Только вот еще что… захвати по дороге бутылец "кристалловской". Душа горит, а светиться сейчас на улице нет никакого желания.
Он замолчал было, однако тут же добавил с горькой иронией в голосе:
- Вот уж никогда не мог подумать, что подобная хренотень может выбить меня из колеи. Старею, видать.
На этот Агеевский всплеск, похожий на крик души, Голованов мог ответить только молчаливой, столь же горькой ухмылкой. Видимо и он стал стареть, коли придал рассказу Филиппа столь серьезное внимание…
Положив на стол уже молчавший мобильник, Филя снова прошел в комнату, задернул шторы, долго, очень долго смотрел на открытый зев секретера, размышляя о том, какие действия могут быть предприняты в отношении его личности в ближайшее время, после чего прихватил с пола обе бутылки и вернулся на кухню. Всеволод Михайлович Голованов, как и всякий уважающий себя спецназовец, любил не только водочки выкушать, но и закусить как следует, причем не только холодной дребеденью в виде колбасы с сыром, но желательно и мясцом поджаренным.
Как это ни странно, но "опыление" ровным счетом ничего не выявило ни на ручке входной двери, ни на фасадной стороне "стенки", ни на корочках документов, что лежали в секретере. Кроме, естественно, отпечатков пальцев явно сникшего хозяина квартиры, который уже клял себя за то, что позвонил Голованову. Когда все было закончено и в итоге образовалась огромная фига, Голованов не удержался, чтобы не спросить:
- И все-таки, ты точно уверен?
Агеев молчал, насупившись, и только покрасневшие скулы выдавали его состояние. Наконец, поднял на Голованова глаза и как-то очень тускло спросил:
- Не помнишь, сколько лет мы с тобой одну лямку тянем? Я имею в виду и там, - кивком головы он показал куда-то в сторону окна, - и тут.
- И что с того?
- Ничего, - с обидчивой язвинкой в голосе отозвался Агеев. - Если, конечно, не считать того, что я ни разу за все эти годы не запаниковал. Ни разу!
Он с силой произнес последние два слова и на скулах обозначились вздувшиеся кругляши.
- Так ты, дорогой мой, и сейчас олицетворяешь олимпийское спокойствие, - вынужден был ухмыльнуться Голованов, чтобы хоть как-то сбросить нарастающее напряжение.
- Олицетворяю, - согласился с ним Агеев. - Только на душе у меня хреновато.
- Ладно, Филя, прости дурака. Только сам понимаешь, я должен был спросить это.
Молчавший Агеев в знак согласия кивнул головой.
- А если все это действительно так, - уже как бы сам с собой рассуждал Голованов, - значит, твои гости имели все основания считать, что ты заметишь проникновение в дом и…
- И предприму все, чтобы вычислить их, - подсказал Агеев.
- Вот и я о том же говорю. А еще это значит, что они до проверки твоих документов знали, кто ты был в недалеком прошлом, и постарались полностью обезопаситься на всякий случай. Здесь и затирка следов, и работа в перчатках, и прочее, прочее, прочее.
- Но если они уже знали, кто я и что я, то зачем им в бумагах моих ковыряться? - вполне резонно спросил Агеев.
- Не знаю. Не знаю и все тут! - развел руками Голованов. - Может быть все это заделано по наводке кого-нибудь из наших клиентов, решивших изъять уже собранные улики? И в этом случае, что вполне возможно.
- Но я ведь не держу дома никаких бумаг по "Глории"! - взвился Агеев. - Даже мое удостоверение лежит в сейфе офиса. И о каких в таком случае уликах…
- Вот и прекрасно, - охолонил агеевский пыл Голованов. - Но об этом только ты знаешь, да я только что узнал, а наши уважаемые клиенты даже не догадываются.
Он замолчал, подумал немного и уже совершенно спокойно добавил:
- Так что, Филя, этим и только этим я могу объяснить появление неопознанных объектов на орбите твоей берлоги.
Теперь Голованов мог позволить себе и пошутко-вать малость, что тут же поддержал явно повеселевший Агеев:
- В таком случае, командир?…
- Не откажусь.
Они перешли на кухню, Агеев достал из морозилки бутылку "кристалловской", выставил на стол нехитрую, но зато вполне съедобную закуску, поставил разогреваться мясо, и, пока Голованов мыл руки в ванной комнате, разлил водку по хрустальным рюмкам, без которых для интеллигента Голованова даже самая лучшая водка теряла свой вкус.
- За что пьем? - поинтересовался Агеев, когда Голованов надежно обосновался в "уголке".
- За успех безнадежного дела, - отозвался Сева; поднимая свою рюмку. - Да еще за то, чтоб деньги водились…
- Об этом чуть позже, - хмыкнул Агеев, чувствуя, как по груди и в голове разливается комфортно-нежное, почти успокаивающее тепло, как растворяются в прошлом тревожные минуты прошедшего вечера.
Короче говоря хорошо.
Когда разлили по второй, Голованов, которого все это время не покидали мысли о возможных "гостях" Агеева и который, в общем-то, уже и думать ни о чем не мог, кроме как об этом, спросил, задержавшись взглядом на довольно дорогой и оригинальной сахарнице из Гжели:
- Ты уверен, что наши с тобой гости настолько чисто сработали, что…
- Что не оставили следов?
- Да.
Агеев шевельнул плечами.
- Да как тебе сказать?… Мы же с тобой прошлись везде, где только могли…
- То есть там, где по твоему разумению они могли искать какие-то бумаги или документы, - уточнил Голованов.
- Ну!
- Гну! А теперь давай рассуждать более широко. Этот шмон в твоей берлоге провели люди, которые по своему положению явно не состыковываются с ворами-домушниками. Так?
- Ну-у, - замялся Агеев, еще не до конца понимая, чего именно добивается Голованов.
- Не "ну" а факт! - прервал агеевское блеяние Голованов. - По крайней мере, в последнее время мы не брали на себя ни одного дела по квартирным кражам, я имею ввиду "Глорию". А квартирку твою вскрыли профессионалы. Так что, из этого можно делать определенные выводы.
- Кто-то нанял профессионалов?
- Скорей всего, профессионала. Бригадный подряд здесь ни к чему.
- Ну, и что с того? - хмыкнул Агеев и саркастическая усмешка расползлась по его лицу. - Мне-то от этого не легче.
- Не скажи, - осадил его пессимизм Голованов. - Во-первых, можно поработать в этом направлении, а во-вторых…
Он замолчал, ковыряя вилкой в тарелке, наконец, поднял на Агеева глаза и негромко, будто он разговаривал сам с собой, произнес!
- А теперь представь такую картину. Я нанимаю тебя, чтобы ты вскрыл входную дверь и провел меня в берлогу предполагаемого клиента.
- Ну!
- Так вот, ты это сделал, но уходить из квартиры не спешишь, так как надо, ко всему прочему, столь же аккуратно закрыть дверь, когда наниматель посчитает нужным покинуть квартиру.
- Ну?
- Так вот у меня вопрос к тебе, как к профессионалу. Чем ты займешься, поджидая своего клиента, если…
Но он же был в перчатках! - наконец-то стал "врубаться" Агеев.
- Не скажи-и-и… - задумчиво протянул Голованов. - Это он замок вскрывал в перчатках и закрывал тоже в перчатках, а вот когда он в ожидании своего нанимателя, который в это время рылся в секретере, маялся вынужденным бездельем… Домушники, Филя, донельзя любопытные люди, и он просто не мог не пройтись по твоей квартире, хотя бы ради элементарного любопытства, хотя ему и было строго настрого заказано ничего не красть, так как расплата шла наличными.
В глазах Агеева блеснули огоньки.
- И ты думаешь?…
- Я не думаю, я уверен в этом. Тем более, что он, в силу своей профессии, не мог оставить без внимания набор серебряных ножей, вилок и ложек, что лежат в буфете, и тем более подборку "гжели" с вазой для фруктов.
- А те статуэтки, что в спальне на трюмо стоят! - заволновался Агеев, уже готовый "опылять" все, что было в его квартире. - Им же, этим статуэткам, цены нет!
- Вот и я о том же, - согласился с ним Голованов. - Так что, еще по рюмашке и…
Отпечатки пальцев, совершенно не схожие с отпечатками пальцев хозяина квартиры, были сняты не только с четырех статуэток, которые в свое время привез в подарок своей жене Агеев, но и со столовых приборов, над которыми, видимо, повздыхал горестно мастер домушного дела и вынужден был положить на место, смахнув при этом с лица скупую мужскую слезу.
Уговор есть уговор, за нарушение контракта и заточку в печень можно схлопотать.
Глава 5
Развернутая "объективка", которую удалось собрать на Артура Чижова, никаких особенных зацепок не давала, чтобы запускать его в оперативную разработку по факту убийства Крупенина, и в то же время высвечивала отдельные стороны его жизни, которые невозможно было расценивать однозначно. Что касается его психологического портрета, который разработала Ирина Генриховна, то здесь тоже далеко не все было ясно и понятно.
"Сложная и многоцветная, эмоциональная натура, зачастую склонная к импульсивным вспышкам в тех случаях, когда речь не идет о работе, и которые превалируют порой над логикой мышления и рассудочными поступками, характеризующими его, как зрелого, вполне состоявшегося бизнесмена".
Итак, Чижов Артур Валентинович, тридцать восемь лет. Родился и вырос в семье главного технолога леспромхоза "Вологодские зори", так что, поступая в лесотехнический институт, хорошо представлял свое будущее. Однако человек всего лишь предполагает, a Бог располагает, и когда в ельциновской России все перевернулось с ног на голову, Артур Чижов, на то время еще холостяк, быстренько сориентировался и столь же быстренько женился на дочери начальника управления родного ему министерства, которая была старше его на три года, и попер в гору уже на поприще лесотоварной биржи. Естественно, не без помощи своего тестя, который ничего не жалел для процветания Закрытого акционерного общества "Вероника", названного так по имени его дочери. Пару лет спустя в благополучном семействе Чижовых родился наследник, которого назвали в честь его деда и благодетеля Виктором. Отец Вероники умер два года тому и вот тут-то…
Брак по расчету, тем более на Руси, это практически всегда мина замедленного действия, которая взорваться может в любой момент, и если Артур Валентинович еще как-то сдерживал свои эмоции при жизни всесильного тестя, который, при его-то связях, мог пустить его по миру, то сразу же после поминального стола на годовщину смерти показал себя во всей красе. Короче, никем более не управляемый и сумевший, ко всему прочему, завоевать свою собственную нишу на поприще лесотоварно-го бизнеса, пошел мужик в разнос, и, казалось, уже ничто не могло остановить. Итог - скандальный развод и прибавление еще одного холостяка в обойме столичных бизнесменов…
Когда Макс закончил изложение основных пунктов коротенького досье, собранного на Артура Чи-жова, и по привычке запустил свою пятерню в бороду, в "совещательной" комнате офиса наступило нетипичное для "Глории" выжидательное молчание, которое вынужден был прервать Голованов:
- Что, и это все?
- Отчего же "все"? - покосился на него уязвленный Макс. - Чижов - это, можно сказать, герой нашего времени, и о нем можно было бы целый роман наворотить, да только слушать меня никто не станет. А это все, что я посчитал нужным как-то выделить, чтобы хоть малость понять его натуру…
- Ладно, не бубни, - миролюбиво произнес Голованов. - Я так, сгоряча. А вот, что касается его отношений с Савельевой и, соответственно, возможности его расправы с Крупениным…
- Ишь, чего захотел! - беззлобно усмехнулся Макс, продолжая теребить свою несчастную бороду. - Савельева - это для нашего Ромео особая песня.
- А если более конкретно?
- А если более конкретно, то это совершенно закрытая для посторонних лиц тема, в которую он никого не допускал и, как я разумею, допускать не собирается. Единственное, что удалось выяснить точно, так это то, что он какое-то время пребывал в состоянии эйфории, а потом вдруг… Короче говоря, словно опустили мужика, даже улыбаться перестал, не говоря уж о его отношении к сотрудникам фирмы.
- Замкнулся?
- Пожалуй, что да. И только в самое последнее время…
- Ожил?
Макс утвердительно кивнул.
- Можно сказать, и так. Но здесь другое интересно. - Он сделал знаменитую мхатовскую паузу и негромко произнес: - Если наложить карту его психического состояния на временную карту его отношений с Савельевой, то получается один к одному.