"Самомнения ему все-таки не занимать, - подумал Гордеев. - Другой бы десять раз переспросил, смогу ли я, не надо ли объяснить еще раз и т. д. А этот - как трубку швырнул, а? Турецкого школа, сразу чувствуется".
Что ж, можно и сфотографировать, можно и свидетелей. Все это нетрудно и даже не очень важно, поскольку заявление от Капустина на имя Поремс-кого было подготовлено, датировано вчерашним числом и медленно, но верно двигалось к Поремс-кому в Москве.
Через сорок минут Гордеев, попрощавшись с Капустиным-старшим, поймал такси и приказал отвезти себя в "Московскую". За кофе он поговорил с хозяином квартиры о блеске и нищете местных гостиниц и теперь хорошо знал, что делал. Суть была в том, что до отлета оставалось больше пяти часов и их предстояло как-то скоротать. А ведь где-то тут, в Волжске, находился Турецкий. Звонить ему не стоило, если Александр Борисович под прикрытием, значит, номер у него все равно новый, на визитке же ничего, кроме фамилии Долгих, не значилось. Гордеев вспомнил, как выглядел Турецкий, когда он его последний раз видел, на какой машине ездил, и теперь не сомневался, что искать его нужно в самом престижном отеле.
Не исключено, конечно, что публичный контакт для Турецкого нежелателен, но уж он не новичок, даст понять, если что.
…Издательский дом "Три кита" в пору своего существования выпускал ежедневную газету "Волжские ведомости", воскресное приложение и ежемесячный глянцевый журнал, и это - не считая несостоявшихся проектов, которые, как в любом издательском бизнесе, в "Трех китах" конечно же имели место.
Издательский дом располагался в трехэтажном краснокирпичном здании, построенном около пяти лет назад бывшим хозяином "Трех китов". Имущество издательского дома было арестовано, а помещения опечатаны. У Турецкого, впрочем, были необходимые документы, которые подтверждали права его владения "Тремя китами". А вообще он просто хотел поглядеть, как все это "его" добро выглядит.
Дорога от гостиницы до издательского дома заняла около десяти минут. Турецкий припарковал машину в полусотне метров от "Трех китов" и прошелся пешком. К некоторому его удивлению, оказалось, что из здания то и дело выходят какие-то люди. Впрочем, все разъяснилось довольно быстро. Оказалось, первый этаж арендовала редакция газеты "Волжский умник", непосредственного отношения к "Трем китам" не имеющая. Турецкий прошелся по первому этажу, убедился, что вход на второй этаж опломбирован, и уже собрался было уходить, когда заметил, что на двери, ведущей на лестницу, бумажная пломба аккуратно отклеена. И тут же дверь раскрылась - показалась молодая женщина, деловито разговаривающая по телефону и одновременно на ходу черкающая что-то в маленьком блокнотике. Не обращая на Турецкого ни малейшего внимания, она прикрыла за собой дверь и прилепила сорванную пломбу на место.
- А что вы там делаете? - сказал опешивший Турецкий.
- Кофе хотите? - сказала женщина. Поскольку вряд ли можно было угощать кофе по телефону, Турецкий предположил, что вопрос обращен к нему. Он кивнул. Женщина сделала движение рукой: мол, идите за мной.
Через минуту она закончила телефонный разговор (договаривалась с кем-то о встрече), и они расположились в ее кабинете - крохотной комнатушке, заваленной газетами и журналами.
Ольга Вязьмикина последние три месяца работала обозревателем в "Волжском умнике", а до того была заместителем главного редактора "Волжских ведомостей", которые почили в бозе. В опечатанное помещение она шастала регулярно - у нее в прежней редакции оставалось много нужных вещей, не говоря об информации в компьютерах, а на нарушенный закон (сорванную пломбу) Вязьмикина чихать хотела. На то и журналистка. Турецкого она приняла за своего информатора - она ждала человека, который должен был привезти ей информацию о развернувшихся подковерных предвыборных играх.
На Вязьмикиной были вельветовые джинсы и белая футболка с большим вопросительным знаком на спине. Она была хороша собой, едва ли старше тридцати, коротко стриженная и рыжеволосая, хотя и крашеная. Была в ней какая-то аритмия, это Турецкий сразу уловил - обычная журналистская нервозность вдруг сменялась приступами невозмутимости и даже апатии.
- Занятная шапочка у вас, - сказала Вязьмики-на. - А что под ней?
- А что должно быть под ней? - удивился Турецкий. - Голова, конечно.
- Это понятно, голова. В ней мысли. И так далее. Но между головой и шапочкой что-нибудь есть?
Не татуировку ли она имеет в виду? Но как она могла о ней догадаться?
- Это не вы Лисичка-сестричка? - вопросом на вопрос ответил Турецкий, вспомнив, что успел услышать о предвыборных интригах.
- Вы явно не из Волжска, - немного невпопад сказала Вязьмикина.
- Почему вы так решили? Волжск - миллионный город, вы что, всех тут знаете?
- Я, может, и не всех, но зато все здесь знают, кто я. По крайней мере, взрослые.
- И таких вопросов не задают?
- И таких вопросов не задают.
- Понятно. За что же вы так не любите мэра, Лисичка-сестричка?
- Такая работа, - веско сказала Вязьмикина. - Оппозиционная пресса.
- А издательский дом, когда вы в нем работали, тоже был в оппозиции?
- Вот возобновите выпуск изданий, тогда и узнаете. - Она с интересом глянула на Турецкого.
- Я никуда не тороплюсь, - сказал он. - Сначала хочу разобраться, кто есть кто в вашем замечательном городе. Потом понять, как добиться прибыли. Тогда уж можно и об остальном говорить.
Вязьмикина молчала. Теперь эмоции ее понять было невозможно.
- У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? - не выдержал Александр Борисович.
- Пожалуй да.
- Я весь внимание.
- Как известно, в конце лета Плутон будет официально выведен из состава планет Солнечной системы. Таким образом, планет останется всего восемь. У нас в редакции сегодня возникла дискуссия по этому поводу. А как вы к этому относитесь? - совершенно серьезно спросила Вязьмикина. - Нет ощущения некоторой потери, например? Все-таки мы все выросли со знанием того, что планет ровно девять! И вдруг…
Турецкий обдумал услышанное и ответил таким же серьезным тоном:
- Согласен. Оплакиваю участь Плутона. Мне его будет жизненно не хватать.
Вязьмикина улыбнулась:
- С чего начнем?
- Начнем? - переспросил Турецкий. - Ольга…
- Вячеславовна. Не нужно по отчеству.
- Ольга Вячеславовна, занимайтесь-ка лучше своими делами.
- Ладно, Петр Петрович, тогда я поехала на интервью с Леоновичем.
- С кем? - невольно переспросил Турецкий. Леонович (он уже знал это) был главным конкурентом мэра на предстоящих выборах.
Вязьмикина подмигнула. Турецкий тоже решил ее подначить:
- Если вы так рьяно нападаете на мэра Сереб-ряникова, значит, вы на стороне Леоновича.
- Вот еще! Сразу видно, что вы человек в издательском мире новый. Ничего это не значит.
- Но вы действительно собираетесь на встречу с ним?
- Да нет, пока только договариваюсь.
- А можете договориться, чтобы он со мной поужинал?
- Это проще, чем интервью, - фыркнула Вязь-микина. - особенно когда он узнает, кто вы такой. Жрать старый хрыч любит в компании, тут вы в точку попали.
Вязьмикина оказалась на высоте. Два телефонных звонка помощнику Леоновича, и дело сдвинулось. Леонович передал, что обычно он публичности избегает, но в данном случае сделает исключение. И еще сказал, что издателя этого, как его там, Долгих, что ли, приглашает отужинать с ним в ресторан "Волга-Волга". Вязьмикина объяснила, что это особая честь, потому что в зависимости от статуса собеседника Ле-онович приглашает его в то или иное заведение.
Если верить местной прессе, да и действующей власти, Леонович, был главным криминальным авторитетом, крестным отцом города и т. д. При том что у него не было ни единой судимости, на взгляд Турецкого это выглядело странновато. Но оказалось, Леоновичу принадлежат все игорные заведения города - чрезвычайно прибыльный бизнес, по определению находящийся на грани криминала.
Что ж, в первые же дни засветиться в компании с такой крупной фигурой было очень уместно. Пусть Петра Петровича Долгих сразу идентифицируют соответствующим образом - те, кто за ним наблюдает. А ведь наблюдают, конечно.
- Вы же не сильно обидитесь, если на эту встречу я отправлюсь один? - риторически вопросил Турецкий.
Вязьмикина и бровью не повела.
- Поведайте мне предвыборную диспозицию. Кроме этих двоих есть еще кандидаты?
Вязьмикина кивнула. И добавила:
- Но только они не выйдут во второй тур.
- А какова нынешняя расстановка в городе? Кто из власть имущих кого лоббирует?
- Что вы имеете в виду? Вернее, кого?
- Губернатора и тех, кто руководит силовыми структурами.
- Губернатор Сафонов пока никого не поддерживает - пока. Такое впечатление, что он отмашку из Кремля еще не получил.
Турецкий сначала засомневался, а потом подумал, что это вполне возможно, учитывая, что губернаторы нынче фигуры не выборные, а назначаемые.
- Значит, Сафонов - человек пришлый?
- Какое там. Он тоже мэром Волжска был.
- А нынешний мэр давно в своем кресле сидит?
- Один срок.
- И какие у него отношения с губернатором?
- Отвратительные.
- А у губернатора с Леоновичем?
- Еще хуже, - засмеялась Вязьмикина. - Да это же обычная история. Пауки в банке. Причем банка открыта, а на волю никто не хочет. Пригрелись.
- Насчет остальных начальников вы не ответили. Прокурор? Глава Управления внутренних дел? УФСБ?
- Прокурор Глебов в политической возне не замечен. Майков, это милицейский босс, в постоянном конфликте с действующим мэром. Тяжлов, начальник УФСБ, его поддерживает, а на губернатора баллон катит. Изрядный такой баллон. - Она засмеялась.
- О господи, зачем только спросил, - вздохнул Турецкий. - Я уже запутался. Ну ладно, спасибо.
На самом деле он был доволен - ненавязчиво выяснил то, что и было нужно узнать. И какая бы ушлая ни была Вязьмикина журналистка, его истинный интерес за ворохом этих имен она сразу не поймет.
Турецкий и Леонович подъехали к ресторану одновременно и подошли к входу с разных сторон - Леонович вылез из лимузина и взглядом отпустил охранника, когда заметил приближающегося к нему Турецкого. Уверенный в себе старикан, не мог не отметить Александр Борисович. Они поздоровались, и Турецкий толкнул перед ним вращающуюся дверь.
Леонович чуть наклонил голову, потупился, и его лицо осветилось простодушнейшей улыбкой. На миг Турецкому это показалось странным - неужто этот широкоплечий семидесятилетний мужик так благодарен ему за жест обыденной вежливости? Однако в следующую секунду Турецкий понял, что улыбка не имела касательства ни к нему, ни к его светским манерам. Леонович просто предвкушал то, что ждет его за порогом.
Едва Леонович вошел в вестибюль, украшенный причудливыми бронзовыми скульптурами, подхалимаж пошел полным ходом. Метрдотель чуть ли не выпрыгнул из-за своей конторки. Кроме того, подскочили сразу двое официантов. Они улыбались и кланялись, через слово величая гостя "господин Ле-онович". "Крестный отец" все ниже и ниже опускал подбородок, топя его в складках жира, что-то бормотал в ответ, а его улыбка, становясь все шире и шире, делалась, как ни странно, все более застенчивой. Он улыбался, будто мальчишка за праздничным столом в свой день рождения, которому неловко и удивительно радостно, что столько людей вокруг счастливы, прямо-таки вне себя от счастья от одного того, что он предстал перед ними собственной персоной.
По отношению к Турецкому метрдотель и официанты ограничились лаконичным "Здравствуйте" и вновь принялись осыпать Леоновича пустыми лакейскими любезностями. В вестибюле Турецкий заметил типа лет тридцати с лишним в дорогом костюме, который выглядел просто как чехол на его железной мускулатуре. Леонович тоже обратил на него внимание, и метрдотель, застенчиво улыбнувшись, пояснил ему:
- Секьюрити. Сегодня у нас обедает госпожа Серебряникова…
Леонович повернулся к Турецкому и скорчил постную мину - возможно, испугался, что с супругой мэра тягаться за ресторанное поклонение будет непросто. Секьюрити между тем ел их обоих глазами. Турецкий заметил, что из уха у него торчит шнур.
Метрдотель простер руку в сторону зала, и процессия двинулась: впереди сам метрдотель, за ним Леонович и Турецкий, а старший и младший официанты в арьергарде. У Леоновича физиономия так и сияла. Он всем этим упивался. Только то, что он держал глаза опущенными, не давало ему выглядеть идиотом.
Окна были зашторены, и зал ярко освещался, отчего безвкусица и роскошь били в глаза куда резче, чем просто при дневном свете. Зал был полон и гудел разговорами. Одна за другой взгляду Турецкого представали различные компании, разговоры которых он бы с удовольствием послушал. Но сегодня он тут по другой причине.
Леонович не говорил официанту ничего, видимо, здесь прекрасно знали его вкусы, а Турецкий в качестве аперитива заказал минеральную воду.
Леонович начал разговор первым:
- Я уже слышал о вас, Петр Петрович. Но никак не думал, что увижу так скоро. Так что, сами понимаете, полон любопытства.
- А чего тянуть?
- Согласен! У вас ко мне какой-то деловой интерес?
- Возможно, - уклончиво ответил Турецкий.
- А чего тянуть? Можно ведь опоздать. Можно не успеть.
- Куда?
- Ну… в широком смысле. Можно умереть, например, - улыбаясь, предположил Леонович.
Турецкий не поверил своим ушам. Вот это напор. Вот это "наезд".
- Шутить изволите?
- Ничего подобного. Смерть на войне - механическая вещь. Война - грандиозная машина, планомерно истребляющая людей. Подвиги и страдания тут мало что решают.
У Турецкого уже шарики за ролики заходили. Остановить Леоновича, кажется, было мудрено, а понять - еще сложнее. Турецкий все же осторожно вставил:
- Я так не думаю. Вы же не на войне.
- Я не на войне? - удивился Леонович. - Я - не на войне?! Ну вы даете! Кто-то из великих сказал: мошкаре, что рождается на рассвете и умирает с заходом солнца, не дано постигнуть значение слова "ночь".
- Ну, извините, если был неправ.
- Проехали, - кивнул Леонович. Но видимо, все-таки "не проехали", потому что он еще раз повторил: - Я - и не на войне, надо же…
Турецкий вздохнул:
- Складывается впечатление, что вы меня не понимаете…
- На этот счет не волнуйтесь. Я могу говорить с кем угодно, даже не понимая другого диалекта, - безапелляционно заявил Леонович. - Я всех понимаю и всех люблю. Всех! Древние греки выражали это в своем языке. У них есть слова "эрос", "филия" и "агапе" - все означают "любовь". "Эрос" - физическое влечение, "филия" - братская любовь, дружба, а "агапе" - любовь человеческой сущности. Я, допустим, могу не любить то, что вы делаете, но я уважаю и люблю вас как человека. Я люблю человечество!
"Во хватил, - оценил Турецкий. - Или, может, это все просто репетиция предвыборных баталий?"
- Не верите, что я всех люблю? - прищурился Леонович.
- Это же в теории, - заметил Турецкий. - В теории оно, может, и так. Но… различие между теорией и практикой на практике гораздо больше, чем в теории.
Леонович расхохотался:
- Как вы сказали? Можете мне это записать?
- Я издатель, а не писатель, - напомнил Турецкий.
- И это неплохо звучит, - оценил кандидат в мэры. - Хотите, я вам подарю компромат на Сереб-ряникова, господин издатель, который не писатель?
- Валяйте.
- Вы, конечно, уже знаете, как с городского стадиона стырили мачты с прожекторами?
- Конечно, - не моргнув глазом соврал Турецкий.
Как можно было стянуть то, что находится у миллионного города на самом виду - четыре огромные металлические конструкции с прожекторами, - Ле-онович ему поведал. Оказалось, у этой истории давняя подоплека. Еще два года назад, в период подготовки местных легкоатлетов к Олимпиаде в Афинах, главный городской стадион было решено глобально реконструировать. Выразилась эта реконструкция в том, что перестелили беговые дорожки и демонтировали мачты освещения, якобы заказав новые. Впоследствии слово "якобы" приобрело ключевое значение: старые мачты долго лежали на задворках, а новых как не было, так и нет. В конце концов "кто-то" распорядился действительно бесполезный металл загнать рачительным японцам, которым почему-то нужно все, что не нужно нам, а стадион остался стоять лысым.
Этот "кто-то", по сведениям Леоновича, был мэр Серебряников.
- И у вас есть документальное подтверждение?
Леонович хищно улыбнулся.
Есть, понял Турецкий. Настоящее или сфабрикованное, но есть. Вот почему Леонович и согласился на эту встречу. Ему нужно "слить" информацию. И новый глава издательского дома "Три кита" для этого вполне подходящая кандидатура. Надо заинтересоваться. Надо как-то подыграть…
- Я пришлю вам журналиста, который может сделать убойный материал, - несколько неожиданно для самого себя предложил Турецкий.
- Ладно, теперь говорите, что вам надо от меня.
- Полагаете, мне что-то еще надо? Помимо бесплатного обеда?
- Тут вы ошибаетесь, платить за вас я не стану. И, кроме того, за едой серьезных разговоров принципиально не веду.
- Какая жалость, - насмешливо сказал Турецкий.
- Так что если у вас действительно ко мне есть деловой интерес, выкладывайте прямо сейчас.
- Ну что ж… Я ищу одного… хм… человека. Возможно, вы могли бы мне помочь…
Леонович кивнул: продолжайте, Петр Петрович.
- Он исчез некоторое время назад. Его зовут Олег Николаевич Веснин.
- Никогда не слышал. А почему вы считаете, что я могу его найти?
- Он был вашим клиентом.
- То есть?
- Он игрок в покер, регулярно играл в турнирах, которые проводились в ваших игровых заведениях.
- Понятно. Ну исчез и исчез. Мне-то какое дело? Может, обул кого-то и соскочил. А может, в Вегас поехал.
- Веснин не профессионал. Он сотрудник Волжского УФСБ… Что вы молчите, вас это не интересует?
Леонович хмурился и действительно с ответом не торопился.
Расчет Турецкого был прост. Если глава местного УФСБ поддерживает действующего мэра, значит, Леонович питать к нему особых симпатий не должен. В таком случае в регистре своей предвыборной ситуации он сделает все, чтобы навредить противоположному лагерю.
- Может быть, - наконец пробормотал он. - Подумать надо… А у вас тут какой интерес, Петр Петрович. Он вам должен, что ли?
- В самую точку, - улыбнулся Турецкий.
- Много?
- Порядочно. В деньгах это трудно сейчас оценить. Это скорее некий политический капитал.
- Значит, так, - медленно сказал Леонович. - Если найду, десять процентов от чего бы то ни было - мои.
Теперь Турецкий уже засмеялся и вытащил из кармана пачку сигарет - он почувствовал, что сделка совершена, и расслабился. Тем не менее сказал:
- Вот это хватка. Но у меня нет обыкновения торговать воздухом. И вы, насколько я слышал, деловой человек и вряд ли станете делить шкуру неубитого медведя. А если станете, значит, просто валяете дурака.
Леонович тоже ухмыльнулся.
- Так что давайте сначала найдем Веснина, - закончил свою мысль Турецкий.