– Знаете, я часто думаю, что наступать на одни и те же грабли – общечеловеческая привычка. Видимо, мы упорно ходим не по тем дорогам и встречаем людей, в чем-то между собой похожих… Мне вот, например, "везет" на женщин с ослабленным материнским инстинктом. Оксана была очень дурной матерью, она даже кормить Марину отказалась, когда та родилась, хотя молоко у нее было. И за то, что дочь осталась со мной, и запросила-то всего ничего: сто тысяч. Впрочем, она удачно вышла замуж, за какого-то киевского чуть ли не олигарха, деньги ей ни к чему. А у меня их потребовала просто из вредности…
"Ничего себе, сто тысяч – маленькая сумма! – вздохнул про себя Турецкий. – Однако и мамаша впрямь хороша… Действительно, не везет мужику на баб".
– Давайте вернемся к вашим отношениям с нынешней женой, – сказал он вслух. – Вероятно, она при определенных условиях тоже оставила бы вам сына?
– Вероятно, – кивнул Стулов. – Только, когда пару месяцев назад об этом зашла речь, она назвала такую сумму… Абсолютно неприемлемую. Подобная выплата означала бы для меня разорение. Вот, пожалуй, и все.
– Что значит "пару месяцев назад"?
– А-а! Вам же точная дата нужна… – Бизнесмен потер рукой лоб, силясь вспомнить. – Это было еще до того, как позвонил Живчиков. Так что, конечно, не пара месяцев. Думаю, конец февраля – начало марта. Что-то в этом роде.
– И что же вы ответили ей на абсурдное условие?
– Сказал, что в таком случае никакого развода не будет вообще, что в дальнейшем будем жить раздельно. Так я и сделал – перебрался в городскую квартиру, наутро расторг свои отношения с Красных – к тому моменту мои юристы как раз все успели подготовить.
– Как прореагировал Красных?
– Вначале все отрицал, конечно. Но у меня уже были веские доказательства. Я имею в виду настоящие доказательства, свидетель был – словом, не важно кто, но тем не менее. Потом он не стал спорить, я предложил ему за акции нормальную сумму, не сам – через адвоката своего, конечно. Документы подписали в два дня, и он тихо исчез. Чем занят сейчас, поддерживает ли отношения с Ларисой, не знаю…
Турецкий оценивающе посмотрел на совсем уж сникшего Стулова и решительно сделал вывод: бизнесмен в точности соответствовал поговорке "краше в гроб кладут".
– Давайте сегодня на этом завершим, – мягко произнес Александр Борисович. – Да… Простите, забыл предупредить: выписан ордер на обыск вашего загородного дома… Вы не против?
– Я же там давно не живу и даже не бываю! – Илья Рудольфович удивленно посмотрел на Турецкого. – Юрочку ко мне на свидания возит Велен… его няня…
– Нас интересуете не вы, а ваша супруга… бывшая, можно сказать…
– Не может быть… – почти прошептал бизнесмен. – Чтобы она подняла руку на Маринку? Она же сама пусть и плохая, но мать!..
– Вариант с вашими конкурентами по бизнесу отрабатывается тоже, – кивнул Турецкий. – Но в данных весьма неординарных обстоятельствах, вы же понимаете, мы должны проверить все версии, в том числе и эту.
Стулов замолчал, потом покачал головой:
– Честно говоря, ничего не понимаю, кроме одного: даже о близких людях судить верно мы не можем… даже о себе, вероятно, всего не знаем… А насчет обыска – конечно, я не против, обыскивайте, хотя что именно вы собираетесь там обнаружить, мне в голову тоже не приходит…
Турецкий немного поколебался, прежде чем ответить, но все-таки решился, сделав это как можно тактичнее:
– На одежде девочки обнаружены следы определенной ткани. Возможно, от пледа. Вы не припомните, какого цвета пледы в комнатах вашей супруги? Или, возможно, обивка мебели?
– Такого же, как в городской квартире, голубовато-серые и розовые тона. А про плед я ничего не могу сказать, но, по-моему, их у нас вообще нет. Или есть? Вообще-то я могу спросить у Юрочкиной няни, она точно знает.
– Не нужно! – поспешно произнес Турецкий. – Очень вас прошу: о предстоящем обыске – никому ни слова, даже если вашей няне вы доверяете целиком и полностью. Тем более о таких деталях! Просто мне нужна ваша подпись на официальной бумаге относительно того, что против вы ничего не имеете.
– Давайте, – равнодушно сказал Стулов, – подпишу, где и что скажете, вам виднее…
12
– Если я молчу – это не значит, что ничего не вижу и не понимаю!.. Ты, Катька, на данный момент замазана с головы до пят, и не вздумай мне вешать лапшу на уши!
Лариса пристально посмотрела в зеркальце заднего вида, в котором отражалось бледное и как-то сразу осунувшееся лицо подруги, которая и не думала ей перечить, просто сидела, уставившись в пространство перед собой невидящим взглядом. Именно в этот момент Лариса по-настоящему поняла, насколько тяжело давалась Екатерине вся ее вдруг сделавшаяся обеспеченной жизнь последних лет, и даже ощутила укол жалости.
– Послушай… – она заговорила заметно мягче. – Ты же знаешь, как сейчас относятся к судейским. Даже тех, кто чист как ангел, подозревают во взятках. А что говорить о… Словом, сколько веревочке ни виться, конец, как говорится, будет. А я тебе предлагаю возможность эту веревочку обрезать – одним махом. Неужели думаешь, что после стольких лет дружбы я тебя обману?
– Я так не думаю, – Екатерина разжала, наконец, губы и заговорила немного осипшим голосом.
На этот раз подруги встретились, как обычно, в центре, но в кафе не пошли, хотя именно на это рассчитывала Катя, не успевшая пообедать. Разговор они вели в Лариной машине – разговор действительно опасный и настолько для Кати неожиданный, что поначалу, слушая Ларису, она впервые поняла, что такое потерять дар речи.
– Ты вдумайся в мое предложение! – Лариса включила движок и вслед за ним обогреватель: весна в нынешнем году выдалась холодная. – Пятьсот тысяч долларов – это много, очень много! А для тебя это – возможность уйти из суда, никогда в жизни больше не рискуя попасться на взятках и угодить за решетку… Подумай о своей семье!
– Ты хоть понимаешь, – проронила Екатерина, – о чем меня просишь и что будет, если ты, а вместе с тобой и я на этом деле погорим?
– Не погорим! В таких случаях, во-первых, никогда и никого не находят, во-вторых, разрабатывают исключительно версии с конкурентами, а у Ильи их – пруд пруди! И чем ты-то рискуешь? Ты вообще не обязана знать, какого рода услуга мне понадобилась, всегда сможешь все отрицать, если что. Пойми, у меня нужных связей не было, даже когда я работала в суде: не к "разведенкам" же обращаться с таким делом? – Лариса нервно хохотнула. – У тебя же не просто уголовники, но еще и уголовники, которых ты спасла. Ну, это твое дело, чем и кто тебе обязан… Не так уж и много я прошу за такую-то сумму!
– Ларик, а ты вообще-то уверена насчет его состояния?
– Конечно! Сергей обладает необходимыми связями и никогда не станет говорить о том, в чем не уверен. Теперь же наше положение совсем безвыходное… Совсем!..
– Я тебя предупреждала насчет этой змеи Велены, – с горечью произнесла Катя. – Это – ее рук дело… Больше некому!
– Я и сама так думаю, но никаких доказательств у меня нет. А если бы были, я теперь связана по рукам и ногам, дальше же будет еще хуже… Знаешь, времени, чтобы исправить ситуацию, почти нет.
– Думаешь, он переделает завещание еще раз, так чтобы тебе не досталось вообще ничего?
– Я в этом не сомневаюсь. С Сережей он уже практически разделался, несмотря на то, что акции у него выкупил. Зато все контракты с его заводом расторгнуты. Да нет, хуже: не возобновлены! При расторжении инициатор платит неустойку, а Стулов дождался, когда срок контракта истечет: они каждый год новый подписывали. Словом, там огромные убытки, Илья был основным закупщиком, остальные куда мельче. Дома у него – ад кромешный, поскольку и Ритка, и ее папаша обвиняют во всем Сережу. Ну а о себе я вообще не говорю!
Катя посмотрела на подругу с жалостью: она знала, что, после того как ее связь с Красных перестала быть тайной, Стулов перебрался в городскую квартиру. Деньги на содержание особняка передает Велене, ей же – на расходы, связанные с детьми. Ларке же достается и вовсе смешная сумма, которой едва хватает на бензин и мелкие карманные расходы. Свой собственный счет Лариса пока не трогала, но это – не более чем вопрос времени. Нищая жена миллионера, причем на долгие годы, поскольку сама она развестись с ним не может все из-за тех же проклятых денег, а он – из-за Юрочки.
– Знаешь, – Лариса словно услышала ее мысли, – на самом деле развод – дело времени. С его адвокатами и юристами, а главное, с его деньгами он найдет способ избавиться от меня, оставив сына у себя…
Катя при этих словах содрогнулась, на мгновение представив, что такое происходит с ней, ее, а не подругу лишают ребенка. Она была очень любящей матерью, и от такой мысли у нее даже слезы навернулись на глаза: именно в этот момент она и поняла, что поможет Ларисе, чего бы это ей ни стоило. Собственно говоря, Лара права: лично для Кати риска практически нет. Особенно если привлечь к делу не человека, проходившего по 105-й, а кого-нибудь, на первый взгляд, малоподходящего. Все они, на самом деле, мазаны одним и тем же уголовным миром, так что… И первой ей в голову пришла фамилия Живчикова.
– Ладно, Ларка, я тебе помогу. – Она тяжело шевельнулась, сбрасывая судорожное напряжение, овладевшее ею во время их непростого разговора. – Но помогу при условии, что конечной цели самой услуги действительно не знаю.
– Конечно нет! – Лариса живо повернулась к подруге. – Я же уже сказала.
– Да погоди ты! – Катя поморщилась. – Поэтому я свяжу тебя не с каким-нибудь "мокрушником"… кстати, такой возможности, что бы ты там ни думала, у меня действительно нет. А с одним условно осужденным типом, ворюгой. Уговаривать его будешь сама. Поманишь суммой денег, вряд ли он сейчас при бабках. Я попробую узнать у ментов, где он сейчас и чем занимается.
– А он точно согласится? – Лариса посмотрела на нее обеспокоенно. – А если нет? Это же опасно!
– Вот именно потому, что опасно, тебе и придется уломать его любыми способами! – твердо произнесла Екатерина. – И деньги тут – главное… Ну и еще, по моим наблюдениям, мужичонка он довольно хиленький по характеру, так что сломить его не так уж трудно… Ты – сможешь.
– Я… Я готова заплатить ему, сколько нужно, хоть все, что у меня есть!
– Не вздумай предлагать ему ничего подобного, сумму он должен назвать сам, а ты при этом обязана торговаться. Лара, не будь такой глупой! А сейчас поехали – тебе придется отвезти меня на работу. А то опоздаю, к тому же мне еще перекусить бы не грех…
– Когда ты меня с ним свяжешь?
– Я тебе позвоню, – вздохнула Катя. – Мне нужно время, чтобы выяснить, где он сейчас, чем занят. Ну и все прочее в том же духе… Поехали!..
Виктор Степанович Иванов, адвокат, практикующий в соответствии с полученной им в свое время лицензией, частным образом, считал себя человеком преуспевающим и ничуть не сомневался в том, что упомянутым преуспеванием обязан исключительно себе самому. В общем-то так оно и было на самом деле.
Выросший на дворовых просторах одного из самых криминогенных районов столицы, к 14 годам он успел поучаствовать не только в многочисленных драках и разборках местной шпаны и заполучить несколько приводов в милицию, но и (к его счастью, без всяких последствий) стать владельцем пистолета, купленного за гроши у представителя "старшняка". Переломом в своей судьбе он был обязан вовсе не многочисленным истерикам своей законопослушной матери – воспитательницы детсада, растившей сына в одиночестве, а сотоварищу по родному двору Сережке Красных.
Красных как-то ухитрялся, с одной стороны, не ссориться с местной шпаной, с другой – не участвовать в ее бурной жизни. Когда он увидел у своего друга упомянутый пистолет, из которого тот намеревался как-нибудь пострелять, удрав для этого из дома ночью, Серега впервые в жизни вслух не одобрил намерения Витьки.
– Дурак ты, что ли? – поинтересовался он. – На хрена тебе из-за такой ерундовины на всю жизнь крест ставить?.. Наверняка ведь узнают менты про этот пистоль, а вдруг за ним что-то есть? Не-а, лично я в такие игрушки не играю…
Они тогда проговорили довольно долго, и Красных поразил воображение Витька тем, что у него, оказывается, была своя собственная жизненная позиция: от опасностей, связанных с нарушением законов, только последние идиоты не держатся как можно дальше!
Вот тогда-то впервые в жизни и задумался Витек о своем будущем. Жизнь-то впереди ведь и впрямь предстояла длинная, что ж ее на зоне парить? И так уж случилось, что в тот же вечер, едва ли не впервые оставшись дома, а не отправившись шляться по излюбленным закоулкам, он увидел по "ящику" репортаж о процессе над каким-то уголовником. По словам репортера, преступника обвиняли в семи смертных грехах, но, несмотря на это, освободили прямо в зале суда… Благодаря ушлому адвокату, защищавшему бандита!
Все, вместе взятое, и привело Иванова к принятому им в итоге решению. Ментов и прочих представителей власти он ненавидел почти генетически, впитав эту ненависть вместе с дымом первой выкуренной тайком от матери папиросы в обществе таких же, как он, "трудных" и не присмотренных в должной мере родителями парней, шатавшихся без дела по их микрорайону. И мысль о том, что противостоять ментам, оказывается, вполне возможно и не подвергаясь опасности, что тебя заметут, привела Витька в восторг.
Ну а свои решения претворять в жизнь он умел, вероятно, от природы. Ничем иным "перерождение" Иванова, едва он пошел в девятый класс, ни учителя, ни обомлевшая от счастья, не верящая своим глазам мать объяснить не могли. Собственно говоря, поскольку о решении никто, кроме него самого и Сереги Красных, не знал, этого в результате объяснить никто бы и не смог.
Но факт есть факт: записной прогульщик и двоечник, едва переползавший из класса в класс, Виктор Иванов к пятнадцати годам словно переродился. И к окончанию школы успел-таки залатать все "дыры" в своих предыдущих знаниях, получив при этом и положенные текущие. А после одиннадцатого с аттестатом, в котором красовалась всего одна тройка – и та по музыке и пению, вместо того чтобы затрубить в армию, поступил на первый курс юридического. Тем самым обскакав и Серегу Красных, которому учеба не давалась.
Когда в стране грянула новая эпоха, Витек – тогда уже Виктор Степанович Иванов, тридцати лет от роду, вписался в новые времена как нельзя лучше. Бывшая дворовая жизнь, как выяснилось, тоже принесла свои плоды: например, твердое убеждение в том, что за редким исключением никому из людей (Иванов про себя неизменно думал о людях как о "людишках") доверять нельзя. На пакости, подлости и мстительность горазды все, особенно если речь идет о деньгах или собственной шкуре. Да, никаких иллюзий! И вообще-то правы они, ибо деньги – это все: и цель, и средство одновременно. А те, кто позиционирует противоположное, просто лжет и лицемерит.
Что касается дружбы с Красных, она, как ни странно, никуда не делась, просто с годами приобрела еще и деловой характер. Серега относился в представлении Виктора Степановича к самой безобидной категории людей из всех ему известных. Что вовсе не исключало при определенных обстоятельствах его способности "озвереть", как он определял это для себя. Конечно, дружбой их отношения кто-то мог бы назвать относительной. Хотя бы потому, что сам Иванов ни на какие "сентиментальные" чувства не способен. Однако Красных был ему ближе всех. Люди его профессии в определенном смысле, полагал он, обречены на одиночество. Возможно, поэтому Иванов к тридцати пяти годам так и не обзавелся семьей, предпочитая ни к чему не обязывающие отношения с быстро менявшимися любовницами.
Правда, при этом Серегин брак, послуживший основой благополучия друга, искренне одобрял. Зато то, с чем однажды вечером к нему приехал старый дружок, одобрить он не мог никак…
Красных позвонил ему где-то после обеда, и Виктор Степанович, услышав его голос, сразу насторожился.
– Вить, надо бы повидаться… Срочно… – Сергей против обыкновения забыл поздороваться, а это кое о чем говорило. Например, о том, что с ним произошло нечто серьезное.
– Если твое "срочно" прямо сейчас, то извини, не смогу, – возразил Иванов. – У меня через сорок минут важный процесс, я должен еще раз просмотреть материалы.
– Когда сможешь?
– Вечером, часов в восемь. Можно встретиться в ресторане, как обычно.
– Давай лучше у тебя? Если холодильник пустой, я прихвачу чего-нибудь…
– Холодильник у меня пустым не бывает, я о нем забочусь, – усмехнулся Виктор Степанович. – Ладно, подъезжай!
Судя по всему, разговор предстоял действительно серьезный, если даже ресторан исключался. Подумав, Иванов постарался попасть домой раньше, чем требовалось, дабы подготовить аппаратуру: никто, включая Красных, и понятия не имел, что Виктор Степанович, будучи человеком предусмотрительным, откровения своих клиентов, особенно клиентов серьезных, которых принимал дома, тщательно записывает на аудио и видео…
Серега заявился на пятнадцать минут раньше и, судя по его хмурой физиономии, до этого-то времени едва вытерпел. Кажется, даже заранее приготовленный хозяином в гостиной стол с отменным вином и закуской его, вопреки обыкновению, не вдохновил.
– Ну-с, – с удовольствием пригубив первый бокал, произнес Виктор, – я тебя слушаю!
– Помнишь, я тебя просил собрать кое-какие сведения о моем партнере Стулове? – Красных вздохнул и отставил свое вино в сторону, так и не пригубив его.
– Разумеется, помню… И что? Он тебя кинул? Или…
– Или!.. Мы действительно расстались, но речь идет о продаже ему моей части акций по номиналу. Правда, продаже вынужденной…
Виктор Степанович внимательно посмотрел на друга и покачал головой:
– Слушай, давай-ка все по порядку! А то чувствую – ты с конца начал…
– Точно!.. – Красных вздохнул еще раз. – В общем, как говорится, и на старуху бывает эта самая… как ее… Поруха, что ли?..
– Не важно!
– Короче, жена этого Стулова – моя любовница, и далеко не первый год! Если можешь поверить, поверь: это достаточно серьезно, во всяком случае, поначалу было серьезно – для меня… Иначе не вляпался бы в такую ситуацию! Короче, Лариса… Словом, она меня любит, а завещание ты видел.
Виктор Степанович с сожалением посмотрел на друга и взмахом руки остановил его сбивчивый рассказ.
– Вообще-то я считал тебя умнее, Красных, – усмехнулся он. – Остальное я тебе и сам могу рассказать: дама втюрилась настолько, что решила уйти от мужа к тебе, а у тебя в этой связи возникли трудности, предусмотреть которые ты не сумел. В итоге обманутый супруг, узнав, что рогат, прежде всего избавился от тебя. И чем же я тебе в данной ситуации могу помочь? Обломать Стулову рога и убедить, что их и вовсе не было?..
– Знаешь, если бы этим все ограничилось, я бы как-нибудь из этой истории выпутался. Черт его знает, может, и правда послал бы Ритку куда подальше. Но все гораздо хуже: Ларисе в данный момент грозит тюрьма. По сто пятой статье…
Виктор Степанович присвистнул, моментально стерев со своего лица усмешку:
– А ты, судя по всему, оказался в это дерьмо замешан?