- Да, это я знал, - Плетнев начал "закипать", но сдерживал себя, говоря почти сквозь зубы: - Я прекрасно знал, что милиция там, в Бибирево, палец о палец не ударила, чтобы разыскать преступников-убийц. В материалах дела не было ничего, что могло бы указать на то, что проводилась оперативная работа и поиск. Им, видите ли, удобнее было искать серийного убийцу, маньяка, а для этого они ожидали следующей жертвы. Я им помог, я нашел убийц сам, допросил, они во всем сознались, и тогда я же и совершил суд над ними. Нет, не резал, просто убил и все… Меня осудили. Но следователь из генеральной прокуратуры Турецкий, вы уже слышали от меня эту фамилию, сам разобрался в этом деле. И добился того, чтобы судебное решение было пересмотрено. Я прошел судебно-психиатрическую экспертизу… В общем, меня отправили на три года в психиатричку, лишили отцовства… Я был зол на весь мир и, когда меня выпустили на волю, начал тихо спиваться… А тут произошел известный теракт в детском доме. Спасая детей, Турецкий, он тогда был первым помощником Генерального прокурора, и директор "Глории" Грязнов, они там оказались по своим шефским делам, спасли детей, по сути, пожертвовав собой. Грязнов погиб, а Турецкий долгое время находился в коме. Ну вот, и тогда Меркулов обратился ко мне за помощью. Оказалось, что террорист оставил после себя следы, которые вели в наш спецконтингент в Анголе, а я там был и мог знать его. Вот так я вернулся к жизни. Террориста поймали, а убил его, кстати, вышедший к тому времени из комы Турецкий. С тех пор я работаю частным сыщиком. Сына мне вернули, но воспитатель из меня… Одним словом, Васькой занимается жена Александра Борисовича, который по состоянию здоровья был вынужден выйти в отставку, что не мешает ему работать в "Глории".
- Все? - спросил Никишин.
- А чего бы вы хотели еще услышать?
- Зачем вы убили, кстати, опять ножом, двух молодых людей, пусть они и жулики, и "каталы", как вы утверждаете? Хотя никаких доказательств у вас нет и быть не может.
- О, как вы заговорили!
- Да! Кто вам давал право вершить самосуд? Или это право вы привезли из Африки? - он явно издевался, стараясь вызвать Антона на резкий отпор, и тогда… Плетнев уже сообразил, что те двое, за его спиной, следят за каждым движением, чтобы кинуться на него и предъявить обвинение в оказании сопротивления.
"Хрен вам, не дождетесь…" - сказал себе Антон.
- А почему вы забрали у меня телефон? Кажется, я имею право на один звонок.
- И куда ж вы собираетесь его сделать? В Африку? - он уже издевался.
- Нет, в "Глорию", чтобы там меня не искали, а знали, где я и с кем. Вы же мне предъявили обвинение?
- Кто вам сказал? - удивился Никишин.
- Именно вы и сказали. Только что. Уже забыли?! Ну и память, просто завидная.
- Я? Странно, разве кто-то слышал, чтоб я предъявлял обвинение Плетневу?
И все дружно, включая полковника, к которому Плетнев вражды не испытывал, отрицательно покачали головами.
- Да, ребята… - только и мог произнести Плетнев. - Ну, раз обвинения не было, так я пошел? Пожалуйте трубочку, - он протянул руку к Ники-шину.
- Вы обязательно пойдете, - улыбнулся приветливо Никишин, - но только не сами, а с нами. Эти сказочки, которые вы нам рассказывали тут, они впечатляют, но не нас. Девушкам можете мозги полоскать, - его лицо стало жестким, а глаза злыми. - Да, мы подозреваем вас в убийстве, и на этом основании я уже получил постановление окружного прокурора о вашем задержании как особо опасного преступника.
- Ну что ж, - совершенно спокойно, хотя все рвалось в нем врезать по этой наглой роже, сказал Плетнев. - Ваше право. Но и у меня есть права. Пока вы ничего не доказали, а презумпцию невиновности вы не можете отменить, я больше не скажу ни одного слова. Только в присутствии моего адвоката.
- Ах, вы уже приготовили и адвоката? - сладко улыбнулся Никишин.
Антон обернулся, те двое скучали у двери: не дали развернуться.
- Я никого не готовил, но больше отвечать на ваши провокации не намерен. Раз уж вы звонили к нам, товарищ полковник, - он посмотрел на Квасова, - не сочтите за труд уж одно-то доброе дело все-таки сделать: сообщить моим коллегам, что я задержан. А то это будет очень некрасиво выглядеть с вашей стороны, извините меня. Вы - офицер и прекрасно понимаете, о чем я говорю. Я - тоже офицер, но в отставке. Решили, что я, как убийца-рецидивист, обязательно сбегу? Ну, пусть теперь думает следователь, у которого концы с концами не сходятся, как ему быть с доказательствами. А куда они меня сейчас отвезут, это для "Глории" не проблема, выяснят.
- Как вы самонадеянны, однако! - хмыкнул Никишин.
- Как вы болтливы, следователь…
Пламя вспыхнуло в глазах Никишина, но Плетнев сидел не шевелясь. Не дождавшись протеста, Никишин обернулся к тем двоим:
- Давайте, работайте!
Они, набычась, двинулись от двери, думая, что Плетнев начнет сопротивляться и уж тогда они постараются. Но Антон, понимая, что произойдет, спокойно протянул им навстречу руки, на которых тут же щелкнули стальные браслеты. Он с насмешкой посмотрел на следователя, понимая, что тот при полковнике не станет проявлять особую ретивость. Правда, в машине, когда повезут, они могут и отыграться. Ну что ж, чему быть, того не миновать.
- Встать! - резко крикнул Никишин, и Антон поднялся. Но повернулся к полковнику:
- Там, у входа, моя машина, товарищ полковник, попросите ваших сотрудников присмотреть за ней, ну, пока меня не будет. Здесь, в кармане, ключи, будьте любезны, возьмите, - он улыбнулся и повернулся боком к полковнику. И тому ничего не оставалось делать, как самому достать ключи от машины. - А если мои коллеги позвонят, а они обязательно позвонят, то тоже прошу вас…
- На выход! - скомандовал Никишин, не зная, что сделать, чтобы вывести из себя этого явного убийцу. Все эти байки про Африку и террористов его абсолютно "не колыхали". Факты - налицо. Есть трупы, есть неопровержимая улика и есть преступник. Причем рецидивист. Следствие можно считать завершенным. Какие еще доказательства нужны?
Но в глубине души этот слишком самонадеянный человек понимал, что обвинение шатко, да и коллеги, черт возьми, у этого перца просто так сидеть не станут. И улика только одна… А он еще и Меркулова поминал чуть ли не как знакомого. Ох, только бы не морока! Ведь так хорошо складывалось! Преступление раскрыто по горячим следам…
Оставшись один, Квасов подумал, что у Никишина как-то не очень логично получается с его версией. Уж больно спокоен этот Плетнев, настоящие преступники, особенно убийцы, так себя не ведут. Уж это полковнику подсказывал его богатый опыт. И еще явился сам, торопился, видно… Нет, основательно недоработано у Никишина. Рановато он, кажется, радуется. А впрочем, решил полковник, пусть думает сам следователь, как ему поступать. Но если позвонят из "Глории", он молчать не будет и просьбу передаст. Да и с машиной надо как-то… Он подбросил на ладони ключи и вышел к дежурному.
- Тут сейчас подозреваемого увезли, а это ключи от его машины. Скажи, чтоб поставили во двор, а ключи сразу вернешь…
- А может, пока то да се, как транспорт поиспользуем? Туговато у нас, знаете ведь.
- Я те поиспользую! - пригрозил полковник и вернулся в кабинет.
Глава пятая Прокуроры
Турецкий с нетерпением ждал возвращения Плетнева. Но шел уже пятый час, а он не звонил, это было странно: уж в чем-чем, а вот в такой неаккуратности Антона было трудно обвинять. И еще один момент насторожил Александра Борисовича. Когда он в районе четырех нажал в меню на "Плетнева", из трубки послышались долгие гудки. Но Турецкий терпеливо ждал, зная, что случаются ситуации, когда после первого звонка трубку сразу не возьмешь, ее еще найти надо в своих многочисленных и набитых всякой всячиной карманах куртки.
Но вот аппарат включился. Турецкий уже теперь в нетерпении закричал:
- Антон! Ну в чем дело? Что это за безобразие? Уехал на час с небольшим, а время уже вон сколько прошло! Отзовись наконец, ты чем занят?
Было понятно, что его речь слушают, но отвечать не собираются. Тоже странно, на Антона это непохоже. Тем более что он же видел на экране, кто звонит! И номер высвечивается. Однако тишина.
Он не спрашивал у Голованова, куда конкретно поехал Антон. Но сам-то понимал, что тот может мотаться по Москве либо в поисках няньки для Васьки, либо?.. А что либо? В трубку почему не отвечает?
Подумал еще, может, сперли у него телефон? Тогда вору нет смысла "высвечиваться". Непонятно, что с Антоном в последнее время происходит…
А вся штука была в том, что звонила Ирина и обрадовала - в прямом смысле.
Позвонили в дверь, она выглянула через глазок и кинулась открывать. Если это не решение проблемы, то где же тогда решение? На площадке стояла знакомая, стройная фигурка Милы Слонютиной.
С этой девушкой, у которой с Антоном возникли какие-то чувства, она познакомилась, когда приезжала в Новороссийск, где Турецкий с Плетневым расследовали дело о диверсии на городской электростанции. Но вовсе не электричество стало причиной ее приезда вместе с Васькой: она - к мужу, точнее, за мужем, а Васька - к отцу, который разыскал сбежавшего из дома Турецкого, почему-то уверенного в ее измене с Антоном. Но оказалось, что мужики уже помирились, а Антон к тому же завел любовную связь вот с этой самой Милой, которая была там в отпуске.
Потом Антон с девушкой рассорился, потом они встретились в Москве, когда Плетневу понадобился настоящий хакер для конкретной помощи при расследовании убийств в японской компании, занимавшейся, кажется, электроникой. Нужен был ас в своем деле, который бы не сидел, как Макс, в темном углу, окруженный высококлассной техникой, а бегал бы, как любой оперативник. Уж для этой цели Макс никак не подходил. А Мила - в самый раз. Но опять у них что-то не сложилось. Расследовали дело, обнаружили убийцу, и на том закончились взаимоотношения.
Все бы чепуха: ссорятся - мирятся, кому ж еще этим и заниматься, как не любовникам? И вот Мила стояла за дверью, протягивая руку к дверному звонку.
- Сейчас, сейчас! - заторопилась Ирина, понимая, что именно помощь Милы позволит ей уехать с мужем в Лондон к дочери, а попутно и устроить в Сорбоннский колледж дочку соседки, талантливую девочку. Решались сразу два добрых дела.
Пока открывала дверь скользкими от кухонной раковины пальцами, подумала, что получается очень удачно. Ведь если Мила свободна, она может отлично поладить с Васькой, который девушку очень уважает. Она сумеет объяснить этому непоседливому пацаненку, как выражается Шурик, хитрости Интернета и прочих компьютерных "заморочек".
- Здравствуй! Ты даже не представляешь, Милочка, как я рада тебя видеть! Вот Антоша-то обрадуется. Это ж решение всех наших проблем!
Миле было приятно, что ее так встречают, но - проблемы? Это ей вовсе было ни к чему.
Ирина провела ее на кухню, чтоб и обед готовить, и с девушкой "лясы точить". Объяснила. Надо было, разумеется, чтобы Антон сам попросил девушку, а то получится, как в поговорке: "Без меня меня сосватали". Но в принципе Мила была бы не против, если бы…
- Вы можете пожить у нас! - сходу выдвинула решающий, на ее взгляд, аргумент Ирина. - Опять же и школа - через проспект, наискосок. И Антону придется меньше на службе торчать без дела. Сын уже отвыкать стал от родителя. А еще тут такие события разворачиваются, что уму непостижимо! Не далее как вчера Антона арестовали за какую-то мифическую драку в ресторане. И Шурик с коллегой помчались его выручать. Выручили, конечно. Но что-то к Антону так и липнут всякие неприятности, надо бы внести в его существование определенный ритм, порядок, гармонию…
Мила улыбалась: вносить гармонию и ритм - это было в первую очередь дело самой Иры, она преподаватель музыки!
Обрадованная Ирина Генриховна немедленно перезвонила мужу и кратко изложила суть своей беседы с девушкой, у которой еще оставались от отпуска целых две недели. Правда, она хотела слетать в Новороссийск, навестить родителей, но уж ради Антона… Короче, подавай его сюда!
Александр Борисович и стал разыскивать, и сразу наткнулся на непонятное. Но, может, есть что-то такое, о чем ему неизвестно? И он пошел отрывать от работы директора, Всеволода Михайловича Голованова, у которого как раз сидел в кабинете предполагаемый клиент. Чтобы не сильно отвлекать, Турецкий написал на бумажке два слова: "Где Антон?" - и войдя, поздоровавшись с клиентом, сказал:
- Извините, Всеволод Михайлович, нужна ваша резолюция.
Сева взял лист бумаги с двумя словами, подумал, озадаченно посмотрел на Александра Борисовича и ответил:
- В принципе он нам сейчас пришелся бы очень ко двору. Вот, в связи с делом господина… Покровского. А! - вспомнил и написал: "Он, наверное, задержался в 88-м отделении милиции. "Баррикадная". Звонил начальник, просил подъехать разобраться. Но Антон обещал звонить! Ничего не понимаю". И для солидности, благо клиент ничего не видел за папками материалов, расписался.
- Благодарю, - сказал Турецкий и вышел.
Навстречу, как роскошный чертик из банки, выскочила Алевтина. Глаза ее вспыхнули. Ну точь-в-точь пума вышла на ночную охоту. И такая же гибкая, гладкая, и мордочка хищная, но сытая. В приемной никого не было, и Турецкий мог позволить… нет, пожалуй, ничего особенного, просто прижать к себе и придавить чуток податливую девушку, у которой вмиг расширились глаза и сверкнули зубки. Ух, вопьется сейчас! Охладить ее можно было только одним способом: беглый, словно вороватый, поцелуй и сходу вопрос:
- Ты не в курсе, куда этот наглый Антон пропал?
Аля даже тихонько застонала от напряжения, но служебные обязанности остановили ее на полдороги.
- Сказал, будет к пяти. Михалычу звонили из милиции, я соединяла. Кажется…
- Я знаю, спасибо, дорогая, - с придыханием ответил Турецкий и прошелся губами по ее вмиг покрасневшему ушку.
Ну что делать, такие забавы он еще мог себе позволить. Во внеслужебное время. Правда, всякий раз Алька умоляла его быстро смотаться к какой-то ее подруге, которая обожает ходить в кино на вечерние сеансы, а они кончаются, как известно, очень поздно. И Александр Борисович, случалось, тоже стонал от напряжения, но терпел такие мучительные пытки. Не в том смысле, что повторение - всегда мать учения, а в том, что Альке нельзя было снова давать повод ухватиться "за Сашеньку" своими остренькими коготками. Наслаждение наслаждением, но надо ведь и порядок сохранять. Тем более сейчас, когда, слава богу, наладились наконец нормальные отношения с Иркой. Опять же - и совместная поездка в Париж и Лондон. А такие вояжи сближают, как известно. Да и Ирина стала гораздо мягче, будто какой-то секрет узнала и готовит сюрприз. Так что с Алевтиной, как ни грустно, при-ходится все время откладывать посещение ее подруги. Алька же ненормальная в этом смысле: вцепится - не отпустит. Вот и приходится, как ни двусмысленно это звучит, спускать ее темперамент на тормозах…
- И ты про милицию знаешь? Он оттуда не звонил?
- Нет, - голосом ответственной служащей ответила Алька и сама прижалась к нему, - ну, Сашенька!..
"Если она снова застонет, я не выдержу, - сказал себе Турецкий и ласково погладил щечку девушки. - Никаких соблазнов в ближайший месяц! Мужская честь прежде всего!" Красиво звучало, черт возьми! Но Александру Борисовичу и в голову не пришло произнести сию тираду вслух. Это было бы подобно взрыву маленькой атомной бомбочки. Чуть не случилось как-то… едва не ляпнул вслух, но все равно что-то вырвалось. Ах, как вспыхнула Алька! "Значит, ты от меня отказываешься?! Сманил в ваше проклятое агентство! Там я хоть расследованиями занималась, а здесь бумажки на подпись ношу! И это - та творческая работа, которую ты мне твердо обещал? Лежа у меня на груди?!"
Ох, мама родная, впору от стыда сгореть, но… Алечка, Алька, Алевтина требовала действительно творческого подхода с его стороны. Ну а что творческий процесс откладывался, то это - временно. Она же - умница, она - красавица, и равных ей нет, поэтому она прекрасно понимает… Вот примерно так он и отделывался. Пока. Но старался не оставаться наедине с девушкой, не без основания полагая, что такая "огненная" красавица мгновенно, только свистни, отыщет и способ, и оправдание.
- Скоро, скоро, совсем скоро, - быстро проговорил он. - Вот смотаюсь, вернусь и… съездим, что ли, к подруге, а то я безумно соскучился?
Алевтина расплылась, убрала "коготки". Такого рода обещание ее устраивало. Пусть неважно когда, главное, чтоб он сам не забывал своих обещаний. "Ничего, ничего, дорогой, я тоже - без ума…" И спокойно уже занялась разборкой почты.
- Аленька, глянь, как в восемьдесят восьмое позвонить и как зовут начальника.
- Полковник Квасов, Илья Ильич. Запиши номер…
- Квасов? - пробормотал Турецкий. - Он ни о чем мне не напоминает? - и набрал номер. - Полковник Квасов? Здравствуйте, Илья Ильич. Турецкий вас беспокоит, Александр Борисович. Бывшая Генпрокуратура, а ныне агентство "Глория". Частный сыск.
- Да, знаю… Совсем недавно произносилась ваша фамилия.
- А в каком контексте, если не секрет?
Полковник хмыкнул:
- Не телефонный разговор, но если вы подъедете, скажем, в течение часа, я смог бы и "расколоться", - он засмеялся.
- Считайте, что я уже в пути…