- Да как вы!.. - начал Никишин, но Турецкий с треском раскрыл молнию, достал лист исписанной бумаги и поднял над головой. - Так дать? Или будете продолжать стоять на своем? Смотрите, я ведь могу и вашему прокурору это передать, но тогда вам придется с ним разговаривать. И в другом тоне. Ну?
- Слушайте, что за дискуссии вы здесь устраиваете? По какому праву? Вы сами работали когда-то в прокуратуре и должны прекрасно знать о правах и обязанностях следователя, а я…
- Не надо представляться, я знаю, кто вы. Младший советник юстиции. А я - государственный советник третьего класса.
- Бывший! - язвительно заметил Никишин.
- Вы будете сильно смеяться, как говорят в Одессе, но вчера вечером, после разговора с вашим прокурором, Меркулов в буквальном смысле отругал меня за то, что я никак не приму решение вернуться в Генеральную и занять прежнюю должность первого помощника генерального прокурора. Вы понимаете, что если я соглашусь, то немедленно вызову вас к себе и поставлю по стойке смирно, и наш разговор будет не таким мягким, как у вас с вашим прокурором? Прочитайте лучше документ, - и Турецкий, не сходя с места, протянул Никишину копию рапорта Плетнева об утере документа. И пришлось следователю смирить свою гордость, шагнуть навстречу и взять лист с рапортом. Ух, как он сверкнул глазами!
Турецкий скосил глаза на Плетнева и подмигнул левым глазом. Антон спрятал скользнувшую по губам улыбку.
А Никишин нарочито медленно, чтобы просто затянуть время и обдумать собственное решение, усиленно делал вид, что изучает важный документ. Хотя ему сразу, с первых строк, стало ясно, что его версия рухнула окончательно.
- А почему вы на допросе ничего не сказали мне об этом, гражданин Плетнев? - не получалась строгость, но Никишин пытался "сохранить лицо".
- Вы ошибаетесь, я сказал, только вы не обратили никакого внимания, увлеченные собственной версией.
- Ну хорошо, и что же, по-вашему, надо делать? - все еще не теряя самообладания, спросил следователь.
- Вы у меня спрашиваете? - удивился Турецкий. - Если не знаете, что делать, воспользуйтесь для начала хотя бы подсказкой Антона. Проверьте по картотеке все обнаруженные здесь отпечатки пальцев. Все - до единого! Это, если вы помните, чему вас учили в институте, или где вы там проходили курс, основа основ следственной практики. Я не прав, Романыч?
- Разумеется…
- И что это даст? - насмешливость, как самозащита, видимо, возвращалась к Никишину.
- Послушайте, господин следователь, у нас в агентстве работает младший юрист, ей двадцать четыре года. Она бы никогда не задала такого вопроса… Ладно, давайте выйдем и поговорим.
- Ну, если только для пользы дела… - Никишин пожал плечами и пошел за Турецким на лестничную площадку. Увидев охраняющего дверь милиционера, он строго спросил: - Почему посторонних пропускаете?
- У них - документ.
- Тоже фальшивкой пользуетесь? - ненависти Никишина, казалось, не было предела.
- Напротив, - сказал Турецкий, - после вчерашнего разговора с заместителем генерального прокурора это удостоверение вновь обрело прежнюю силу. - Он достал удостоверение, где на фотографии был с генеральскими погонами, и показал Никишину. - Где вы увидели фальшивку? - теперь уже сам строго спросил следователя, и Никишин смешался.
- Извините, - сказал он, - значит, неверные сведения.
- Извиняю, службу надо нести, а не сплетни собирать! Давайте о деле…
Ну, то, что в предложении Плетнева была сермяжная правда, Никишин, естественно, не сомневался, да и Турецкий - ишь, как они спелись! - не даст увильнуть. А предупреждение прокурора просто выброшенными на ветер словами не были, следователь это тоже прекрасно понимал. По идее, наиболее реальным и, скорее всего, самым безопасным для него вариантом будет тот, о котором Ни-кишин думал вчера, выйдя от прокурора. Да, аккуратно - благо, и сами хотят - перекинуть расследование на "Глорию" эту проклятую, в смысле на Турецкого, и не спускать с него глаз. В конце концов, пусть он выведет на преступника, а уж взять его - это для Никишина проблемой не станет. Правильно говорит маленькая серая мышка: "Помогите дырочку прогрызть, а сыр воровать я и без вас умею…" Поэтому сейчас лучше всего будет согласиться с Турецким, пока он так и рвется в бой. Помочь ему… А прокурор спросит, ответ простой: вы же сами…
Но зато этот же вариант освобождает его от ответственности перед… ну, понятно, перед кем. Спросит? Ответ на поверхности: вмешалась Генеральная прокуратура. Прокурор велел ее "слушаться". И рад бы затормозить, да вы сами прокололись на этом дурацком удостоверении. И какой козел это вообще придумал?.. Нет, козла называть нельзя категорически, они очень болезненно всегда реагируют на упоминание этого животного… Ну вот, уже и улыбнуться удалось, немного снять напряжение.
Между тем Турецкий, справедливо считая, что версия с удостоверением похоронена окончательно, прежде чем предложить свою версию расследования поставил условие: он должен с глазу на глаз переговорить с Плетневым. Но Никишин возмутился:
- Что значит с глазу на глаз? Мы что, в детские игры играем?
- Хорошо, - буркнул Турецкий и вздохнул облегченно, - расследуйте сами. Но сегодня подъ-едет адвокат и представит вам доказательства незаконного задержания Плетнева и потребует отпустить его немедленно. Придется его выпускать. А по поводу лопнувшей, как мыльный пузырь, вашей версии, сами объясняйтесь с Ясниковым. Ну, все? Тогда я поехал…
И Турецкий повернулся, чтобы уйти, но громко крикнул в квартиру:
- Антон, пока! Увидимся сегодня. - И пошел неторопливо по лестнице.
- Подождите, Александр Борисович!
"Эва, даже имя-отчество вспомнил!", - Турецкий остановился и обернулся с недовольным видом:
- Что вам еще?
- Ну… я ж, в общем, не возражаю, просто… это не положено.
- А сажать невиновного положено?
- Однако удостоверение-то фальшивое!
- Вам-то что за дело? Вы ж его версию не стали отрабатывать? Только свою. Вот и сели в галошу. Хотите, чтоб я вас оттуда вытащил? Так и говорите. Мне нужен Антон, ясно?
- Ну, идите, поговорите, в конце концов. Вы ж не побег ему готовите, надеюсь? - Никишин выдавил из себя кислую улыбочку.
- Не готовлю, нет. Но адвокат придет все равно, и я с ним. Подготовьте пропуска в следственное помещение. Гордеев Юрий Петрович и я.
- Что, сам Гордеев? - вырвалось у Никишина. Уж он-то слышал про этого удачливого адвоката, который сам был в свое время следователем и знал все уловки ведущих расследование.
- А что вас удивляет? Он в свое время был у меня практикантом, потом вырос. "Глория" с первых своих дней работает в тесном контакте с ним… Ладно, я пошел.
Плетнев в наручниках стоял у стены. Криминалист покорно снимал "все" отпечатки. Конвоиры застыли у двери.
- Прикажите им выйти! - крикнул Турецкий. - А Романыч нам не помешает.
Когда остались втроем, Александр отвел Плетнева к окну, подальше от двери, и тихо спросил:
- Ну, как там, у тебя? Были попытки?
- Была одна. Я его уложил. Контролер удивился. И тогда я назвал Вахтанга, после чего все "скукожились", а пахан поманил пальцем: "Чего орешь?" И я ответил, что могу лично ему открыть имена тех, кто его сдал ментам. Все перестали меня замечать, такое ощущение, что Вахтанг для них страшнее атомной войны. Вы хоть что-то нашли на него?
- Ты помнишь, кто на тебя заявление накатал?
- Азеры, а кто еще?
- Читал невнимательно. Абхазы. А Султанов вполне мог быть до приезда в Россию Султаняном, например, армян в Абхазии полно. Я дал задание Максу. Теперь слушай. Мы сегодня официально приедем к тебе вместе с Юркой Гордеевым. Предъявим обоснование незаконности ареста. Но… погоди, не торопись. Если теперь ничего не угрожает, тебе, может быть, стоит немного подождать. Выпустив тебя на волю, мы рискуем вызвать новую волну непредсказуемых убийств, понимаешь? А когда ты - в изоляторе, и эти успокоятся. А тут мы их… Денек переждешь?
- Можно, - неохотно отозвался Плетнев. - А если появится гонец от Вахтанга? Я сказал: фамилии в обмен на мое освобождение. Но двоих-то они сами, похоже, замочили.
- Ничего, называй оставшихся. А мы тебя сами вызволим. Пусть он только носик покажет. Да, и еще, там Мила приехала, так что проблема с Васькой отпадает. Передачку принесем, и она тебя тоже навестит, как невеста. Вопросы есть?
- Пока нет.
- Тогда я пошел… - Встретив за дверью Никишина, сказал: - Мы обо всем договорились. Освобождение должно быть оформлено официально. Так что денек терпит. Он сказал, что сейчас в камере ему никто не угрожает. А сунул-то все-таки к уголовникам!
- Если б я знал…
- Прекрасно знал, не ври, Никишин. Что я, сам не следователь? Но ты мне сейчас за Антона головой отвечаешь, и я - не твой прокурор, запомни, у меня свои методы достижения полного взаимопонимания. Поэтому подумай, в какой он должен находиться камере. А то твоему прокурору мое появление сильно не понравится. Кстати, наручники мог бы тоже с него снять, ему ж незачем бежать, да и куда? Все, до встречи в следственном кабинете.
Никишин подумал, что гроза снова пронеслась мимо. А убийцу они намерены отыскать сами, это - хорошо. Что же касается наручников, то это не прихоть, а условие следственного эксперимента. А впрочем, куда ему бежать, он и сам не заинтересован. Можно попробовать и заслужить одобрение Турецкого. Надо же, черт возьми, чуть не вляпался с этой его "фальшивкой". Слава богу, тот не о том, видно, думал, хотя и генеральский свой норов чуток продемонстрировал.
Петр Романович сообщил, что свою работу закончил. И Никишин дал команду на выход. И вдруг дружелюбно подмигнул Плетневу, Антон даже успел подумать, что ему приснилось.
- Сними с него наручники, - сказал следователь конвоиру, и тот послушно расстегнул их на запястьях Антона.
Очень правильный совет, подумал Никишин, всю ответственность взял на себя Турецкий. Если что, ему же и отвечать. Он - старший, ему прокурор разрешил, вот пусть теперь сами и думают, если что не так повернется… А с камерой? Подумаем…
Они спустились во двор, где стояли милицейские машины с мигалками. Освобожденный Антон сам открыл дверь фургончика, в котором его привезли для проведения следственного эксперимента, и первым влез в него. За ним - конвоиры с автоматами, закинутыми на спину, и, наконец, эксперт-криминалист со своим чемоданчиком. Никишин сел в "Волгу". И они тронулись.
Эту вполне обыденную и непримечательную картину увидел мужчина в сером костюме, который разглядывал происходящее с противоположного конца двора. Там же, за купами высокого кустарника, стояла черная машина "Лада" восьмой модели. И когда милицейский караван поехал со двора, "серый" мужчина не выдержал и выругался - правда, негромко, чтобы не привлекать к себе внимание людей, главным образом старух, сидевших на лавочках у подъездов.
- Падлы менты! Суки продажные! - бессильно рычал "серый" и стучал себя по ладони кулаком. Ну, б… - из его щербатого рта вырвалась длинная и забористая матерщина.
Затем он сел в "восьмерку" и тронулся тоже, издали наблюдая за мигалками на крышах милицейских автомобилей. "Плетнева выпустили, - в бессильной злобе почти стонал "серый". - Выпустили, гады вонючие! Наручники сняли!.. Ну, погодите у меня, я вам еще покажу! - и он резко развернул машину, помчавшись другой дорогой в центр.
А Никишин, по прибытии в прокуратуру, отправился к прокурору. Тот принял его сразу, без промедления, похоже, и сам волновался. Ну, особо докладывать ему было не о чем, но следователь, пока ехал, отыскал-таки для себя вполне проходной, с его точки зрения, вариант оправдания.
- Георгий Авдеевич, - начал он уверенно, - раз вы допустили к расследованию Турецкого как официальное лицо, я не мог вам противоречить, да, собственно, и предложение его было вполне приемлемым. Мы набрали на месте проведения следственного эксперимента множество отпечатков пальцев, которые теперь проверим по картотеке.
- Ты не юли, ты мне скажи, виновен этот Плетнев или нет? Разноса ожидать или благодарности? - с ехидной ухмылочкой спросил он.
- Прежде всего, мы договорились о полном взаимном сотрудничестве. Адвокат подаст прошение о пересмотре меры пресечения, мы рассмотрим и возражать, наверное, не станем… - Никишин выбрал наиболее мягкую форму взаимоотношений с Генпрокуратурой. - Я чувствую, что Плетнев и сам не возражает против тех мер, которые мы предприняли в его отношении. Я думаю, что пока он сидит у нас, убийства прекратятся. Тут явно просматривается определенная доля мести по отношению к нему. Но и полностью вины с него мы тоже снять не можем, алиби-то ни он, ни его коллеги так и не представили! Вот представят, тогда и… решим окончательно.
Все это Никишин рассказывал, стараясь притупить бдительность прокурора: он и договорился о сотрудничестве, и Плетнев пока тоже особых претензий не имеет. В общем, расследование продолжается.
И прокурор, видел он, кажется, готов был поверить. Во всяком случае, неприятных вопросов не задал, а просто буркнул:
- Ладно, иди работай. А что с Турецким сумел договориться, это - молодец. Ну, как я мог противостоять Меркулову, когда он звонит и на мой вопрос отвечает, что Турецкий фактически дал уже согласие вернуться на свою прежнюю должность первого помощника генпрокурора? Слушаюсь - вот и весь сказ… А ты поставь за ним опера.
- Обязательно, спасибо за совет. - Любит Георгий Авдеевич, когда его благодарят за помощь, и не скрывает этого, мягчает характером.
А в принципе сегодняшний провал со следственным экспериментом, иначе и не назовешь, Никишин вдруг увидел с другой стороны, и решил для себя, что Плетнев в расследовании фигура не главная, как бы того ни хотелось… известно кому. Сами прозевали Турецкого. Но ничего страшного нет, Плетнев-то еще сидит. А если опять в камере "пошалят", то… тут непредсказуемо. А главное, вины следователя - никакой.
Глава седьмая Похищение
Васька разбирал пылесос. Вообще-то, ему никто не разрешал этого делать. Просто тетя Ира пожаловалась, что "чертов ящик" стал почему-то барахлить. Вот он и приволок "ящик" к себе в комнату и стал разбираться, что в нем где. Потребовалась отвертка. Нашел у дяди Саши в кабинете. Дом-то почти родной, можно сказать, и где чего лежит, для Васьки давно не тайна.
Тетя Ира с тетей Милой громко разговаривали на кухне, потом почему-то стихли. Оттуда потянуло вкусным, значит, на обед готовили большие котлеты, которые ему особо нравились. Не магазинные, невкусные, а домашние, с чесноком. Прямо так на сковородке и шкворчат, брызгаются во все стороны. А их даже и холодными есть вкусно…
Васька сглотнул слюну. Он не был голоден - когда пришли с тетей Ирой из школы, она его сразу накормила обедом. А теперь готовили на вечер, когда дядя Саша придет и станет рассказывать, какие там дела у папы. Этот вопрос очень волновал Ваську, так он сам рассуждал по-взрослому.
Когда отвинтил какую-то крышку, понял, в чем загвоздка. В проеме, куда вставляется бумажный мешок для сбора мусора и пыли, этот самый мешок с трудом помещался, настолько был забит. "Ну да, - подумал Васька, - надо же следить! Вовремя выбрасывать, заменять чистыми, - вон их сколько в ящике от пылесоса. И крышку не стоило отвинчивать, когда она так открывается. Ничего страшного, опыт приходит не сразу, главное, запоминать"…
Васька подумал, что смог решить проблему. Вот сейчас он вынесет и выбросит грязный мешок в мусоропровод, а сюда вставит новый. Понятно, как это делается. И тогда останется привинтить крышку на место, включить "барахлившую" машинку и позвать тетю Иру. Дело сделано! Нате вам. Теперь можно и уроками заняться. Тетя Ира старательно следила, чтобы он жил по расписанию: после школы - обед, потом - короткий отдых, который он и употребил на пылесос, а теперь можно и за уроки. А потом начнется проверка…
Он взял наполненный мешок, вышел в прихожу. И открыл дверь на площадку. Выглянул. Вообще-то тетя Ира не разрешает ему выходить наружу одному, но тут же два шага, один лестничный пролет до мусоропровода с крышкой, которая так скрежещет, когда ее открываешь, что "весь дом вздрагивает". Это тетя Ира так говорит.
На лестнице никого не было, и Васька в домашних тапочках выскользнул и быстренько поднялся по лестнице. Крышка мусоропровода так заскрежетала, что в самом деле, наверное, весь дом услышал. Но никто не отреагировал.
Нет, реакция была. Где-то рядом замяукал котенок - тоненько и жалобно, наверное, из чьей-то квартиры выбежал и спрятался, а про него забыли.
Васька любил животных, но тащить котенка в квартиру, пожалуй, не решился бы. Надо все-таки узнать у тети Иры, и, если она не будет против, вот тогда… Только, наверное, ей надо сперва показать котенка. А где он, кстати? Мяучит же рядом.
Он зашел за мусоропровод, к следующему лестничному пролету. Там, выше, через один этаж, живет девочка Люся. Васька слышал, как дядя Саша и тетя Ира говорили, что она очень способная и ей надо помочь. А чего помогать, если способная? Для него лично этот вопрос был не очень приятный. Если тетя Ира начнет помогать ей, то что же останется ему? Никакого внимания? Это, между прочим, не он придумал, а тетя Ира так сказала дяде Саше. А вот что тот ответил, он не слышал. Хорошо, если согласился с ней. И потом они собрались ехать за границу, к Нинке, дяди Сашиной и тети Ириной дочке. И с ними должна поехать эта Люся. Васька ее уже видел. Так она девчонка вроде ничего, но учится в другой школе и, по его прикидкам, старая уже для него. Вот если подрасти побыстрее…
Котенок опять мяукнул совсем рядом… А, вот же он где! Спрятался за трубу мусоропровода, сам маленький совсем, но пушистый, серенький, а глазки светлые. Васька нагнулся, чтобы взять его на руки. Котенок не испугался, охотно залез в подставленные ладошки. И весь поместился. А Васька увидел, как над ним склонилась какая-то тень. И у трубы стало темно. Он выпрямился и увидел незнакомого дядьку в сером костюме, который с улыбкой смотрел на него. И нескольких зубов у него впереди не было, поэтому улыбка была неприятной. Но это обстоятельство Васьки совершенно не касалось.
Он протянул дядьке котенка и спросил:
- Это - ваш? Он просто потерялся. Залез и мяучит. Нате, возьмите…
Но дядька как-то странно повернулся, и Васькина голова оказалась прижатой к его боку согнутым локтем, причем неприятная, какая-то вонючая ладонь крепко зажала Васькин рот. Он было дернулся, но смог только увидеть, как этот отвратный дядька схватил котенка за голову и отшвырнул его в сторону. А сам Васька почувствовал, что он летит вверх по лестнице, прижатый к дядькиному боку.
На следующей площадке, успел увидеть он, дверь в лифт была открыта. Но когда дядька затащил его в кабину, лифт поехал вниз. А потом Ваське стало как-то нехорошо, голова закружилась, и он почувствовал, что засыпает. Но продолжал дергаться и все пытался кричать, даже укусил вонючий рукав, но тут же получил по затылку.