- О, опять она! Ну, эта тетка в марках машин не разбирается… Впрочем, неважно, придется сейчас все агентство на ноги поднимать, откладывать на неопределенное время другие дела. Это теперь самое главное… А поехал он, говорите, в сторону Крымского моста? Ну да, правильно, куда ж ему еще ехать? На Садовое, а там… ищи ветра в поле. Черт возьми, и номера никто не знает!.. Ладно, я тебя прошу, Милочка, успокой Ирку, пусть ляжет, что ли… Ты знаешь, у нее уже был выкидыш, когда меня… того. Так что надо беречься. Скажи, что мы предпринимаем все меры. И городской телефон не занимайте, похититель, когда приедет к себе, обязательно захочет связаться и продиктовать свои условия. Если меня не будет рядом, постарайся запомнить слово в слово, потом скажешь, что, когда я приеду, ты все дословно передашь. Пусть звонит позже. А мне сейчас же перезвони по мобильному. Кинжал, значит, и "Маша-Миша"? Ох, дьявол, как же ты не вовремя!..
- Саша, - перебила его Мила, - я сейчас вспомнила… Сегодня утром, когда провожала Ваську в школу, а потом когда зашла за ним и мы пошли домой, я видела - клянусь! - черную машину. Это "Лада" восьмой модели, не новая, кстати, и передний бампер у нее как будто опущен ниже, чем следует, битый, наверное.
- И что эта машина? Антон мне, между прочим, несколько раз говорил, что его преследует черная "восьмерка", но выследить ее он не мог, машина исчезала сразу, как только замечала опасный для себя маневр Плетневской "тойоты". То есть кто-то прочно сел у него на хвосте. Но зачем? А вот теперь становится ясно: ради похищения сына Антона. Видно, кому-то Антоша крепко насолил. Значит, придется подождать, когда похититель продиктует условия. Плетневу пока не будем говорить об этом, он же с ума сойдет там, в камере. Ну, а ты, с твоим острым глазом, на номер не обратила внимания?
- Нет, пожалуй… - протянула Мила. - Хотя, постой… буквы, кажется… "а" и "су". А цифры?.. Там были определенно восьмерка, единица и четверка, а порядок не помню. По-моему, восьмерка впереди. Но это мельком, Саш, я же специально не приглядывалась. Просто обратила внимание, что эта машина стояла, когда мы с Васей шли туда, а потом, когда шли обратно. А когда я одна шла, ее не было. И эта Мария Васильевна тоже про черную машину говорила, так что нельзя исключить, что…
- Я понял тебя, молодец, Мила. Попробуем что-нибудь сделать. В общем, предпримем все меры. А Мария Васильевна домой пошла к себе или к Дине Петровне, она не сказала?
- Да вроде домой, у нее сумка была полная.
- Как раз ни о чем не говорит. Спроси у Ирки, она знает, как позвонить Дине. Пусть скажет, что я подошлю к Марии Васильевне человека, и тот отвезет ее в МУР, где она поможет составить фоторобот похитителя. Как ты считаешь, сможет?
- Думаю, сможет, и даже еще чего-нибудь вспомнит. Я ее тормошила, и она вспоминала новые детали. Может, если ей про цифры номера сказать, она сумеет восстановить их порядок?
- Умные слова. Так ты узнай, а я позвоню в уголовный розыск. Оттуда подъедет наш человек. Тетке же скажи, что задание сверхответственное! Просто супер! Чтоб она "прониклась". И мы сходу начнем "пробивать" этого уголовника… Между прочим, ты можешь сегодня, чуть попозже, навестить Антона, но про Ваську ему - ни слова. Все нормально дома. Возьми документ, а когда придет машина, тебя довезут к "Бутыркам", на Новослободскую улицу. А я позвоню следователю, чтобы он выписал тебе пропуск как невесте Плетнева, не возражаешь, надеюсь?
Как говорится, вопрос, конечно, интересный, но как Мила могла возражать?
- Хорошо, и скажешь ему, что мы с адвокатом подъедем позже, к концу дня, ладно? Ну, постарайтесь сдерживать эмоции, тяжело, я понимаю, но… так надо…
Глава восьмая Полный раздрай
Щербак умчался готовить алиби Плетневу. Для этого он сел еще с утра, что называется, по холодку, когда пробок еще немного, в машину Антона, которую с утра забрали в отделении милиции у полковника Квасова, и отправился по его маршруту. То есть, заметили время отъезда из "Глории", и по прибытии в очередной пункт назначения Николай отмечал у себя и звонил в агентство, сообщая, где он находится.
Первый маршрут пролегал в Бибирево, на квартиру к Плетневу, где он, по его словам, провел не больше пяти минут, поскольку Голованов позвонил ему и передал "приглашение" полковника. Отметив время прибытия, Щербак поехал на Красную Пресню, к метро "Баррикадная". И уже от ступенек к двери отделения милиции позвонил в агентство и сообщил, что прибыл на место назначения.
Антон точно помнил, когда он выехал из "Глории" и добрался в конце концов до милиции. Его время при сравнении расходилось с временем, затраченным Щербаком, на десять минут. Но при этом не учитывались дневные пробки, в которых находился Плетнев. Кстати, Николаю тоже постоять пришлось, хоть и утро было.
Вот это - уже другое дело, с такими данными можно было сказать, что алиби у Плетнева было "железное". Никуда он заезжать не мог, тем более совершить еще и двойное убийство. Времени бы ему попросту не хватило. Следователь Никишин и не подумал о такой проверочной акции, хотя обязан был это сделать. И это обстоятельство еще раз подтвердило убеждения и Плетнева, и Турецкого, да и всех остальных в "Глории" в том, что арест и заключение под стражу Антона явилось акцией заказной. Оставалось разобраться: "Кви продэст?" - кому выгодно? И ответ на таким образом поставленный вопрос лежал в плоскости ответов тех "господ", которые в отношении Плетнева уже совершили ряд уголовных преступлений. Здесь уже было фиктивное обвинение в двойном убийстве граждан абхазской национальности и прямое покушение на жизнь.
По поводу первого события на руках имелось письменное объяснение господина Султанова, которое Турецкий, естественно, не оставил подполковнику, а забрал с собой - для адвоката. Кроме того - аудиозапись "устного" извинения подполковника Устинцева. Ему и в голову не пришло бы, что весь их разговор с Султановым, все эти их "сомнения" по поводу невиновности Плетнева, были тщательно записаны Александром Борисовичем. А как это сделать, чтоб никто рядом не заметил, его учить было не надо. А потом рядом - исключительно для подстраховки - с таким же "Перкордером" находился и Филипп Агеев. А что касалось второго эпизода, то есть покушения на Антона, то тут имелись аудиозаписи и протоколы допросов Круглова и Долгого, которых позже увез с собой на Петровку, 38 Петр Щепкин для дальнейшей "раскрутки".
И, наконец, последнее обвинение, выдвинутое следователем Никишиным, развалилось фактически на глазах. Алиби, связанное со временем, алиби по поводу удостоверения. Единственное, что мог бы предъявить Плетневу следователь, это использование фальшивого удостоверения работника прокуратуры. Но Антон сам признался, что действовал исключительно в интересах клиентов агентства, обворованных "кидалами", и вовсе не в интересах самого Плетнева было их убивать. Этим он немедленно выставил бы против себя двух живых свидетельниц, которые находились поблизости.
Так что и третье обвинение можно было со всей уверенностью отнести к заказным. И все нити, получалось, вели к неизвестному пока воровскому, или бандитскому, авторитету Вахтангу, который распоряжался и убийцами, и "кидалами", и - никуда не денешься! - отдельными представителями органов охраны правопорядка. А то, что подполковник Устинцев и тот же следователь Никишин четко выполняли, хотя и не выполнили во всем объеме, чье-то конкретное задание - упечь Плетнева в камеру, где и разобраться с ним, - никакого сомнения уже не представляло.
И последний штрих: похищение сына Плетнева. Это уже вообще ни в какие ворота! Но с этой стороны еще следовало ожидать развития событий - требований и всего прочего.
Однако в комплексе речь могла идти, в конечном счете, только о заказном убийстве - и никто с этой позиции Турецкого сдвинуть не смог бы.
Никишин после нелепого "следственного эксперимента" вместе с задержанным Плетневым отправился в ИЗ № 2, иными словами, в Бутырскую тюрьму. Александр Борисович посчитал, что уже достаточно припугнул того, чтобы ожидать еще с его стороны каких-то пакостей в отношении Антона. Оставалось подсобрать последние доказательства невиновности Плетнева - от Щербака.
Имея их теперь на руках, Турецкий позвонил Щеткину, в МУР, и попросил того послать кого-нибудь к Марии Васильевне - у него дома укажут, где она проживает, - чтобы привезти ее в экспертно-криминалистический центр ГУВД, где с ее помощью надо попытаться создать фоторобот похитителя и, вероятно, убийцы тех двух "кидал", инкриминируемых Плетневу. А кроме того, он попросил Петю срочно посмотреть по картотеке уголовного розыска и в сводках Управления исполнения наказаний, кто в последнее время "откинулся" с зон. Условными в определенной степени ориентирами при поиске могут служить следующие данные: преступник, ездящий на черной "восьмерке", наверняка отбывал наказание по "тяжким и особо тяжким" статьям УК. И предположительно его могут звать Михаилом. Наколки на пальцах и локте правой руки в виде имени из четырех букв и кинжала. Задачка нелегкая, но выполнимая. Во всяком случае, речь может идти о человеке, который, вполне возможно, проживал в Москве или ее окрестностях. Хотя, с другой стороны, Антон появился в Москве всего-то пяток лет назад, и где он себе мог нажить смертельного врага, одному Богу известно. И тем не менее. Петя обещал постараться, он и так уже фактически постоянно помогал "Глории", имея непосредственный доступ и в картотеки, и в архивные данные прокуратур и органов исполнения наказаний.
Что же касается "Лады" восьмой модели черного цвета, далеко не новой, цифры и буквы номерного знака которой уже имеются и какие-либо совпадения с аналогичными автомобилями здесь практически исключены, то надо срочно проверить, не было ли ее в последнее время - месяц-полтора, среди угнанных, и срочно объявить в розыск. Что уже сегодня должно быть доведено до всех постов. Тормозить, имея в виду, что преступник может быть вооружен и представляет крайнюю опасность.
Щеткин пообещал предпринять немедленные меры.
А Турецкий позвонил Косте Меркулову и отправился в Генеральную прокуратуру, захватив с собой все материалы по Антону. Константин Дмитриевич сам считал себя в некотором роде "крестником" Антона, вот пусть и принимает оптимальное решение. Как, с его точки зрения, должен теперь действовать Турецкий? Пусть сам морочит себе седую голову.
Вообще-то, в мыслях Александра Борисовича в настоящее время присутствовало лишь одно желание: смести со своего стула Никишина - к чертовой матери, чтоб им больше и не пахло в прокуратуре. Явно же продался, сукин сын, оборотень! Как, похоже, и подполковник милиции Устинцев. Вот она - коррупция, в самом непосредственном и чистом виде!
Но у Меркулова, твердого блюстителя не только законности, но и неписанных правил взаимоотношений сотрудников и руководства в прокуратуре, отношение к происходящему было не столь однозначное. Он внимательно просмотрел материалы - расшифровки магнитофонных записей и прочие документы, собранные "Глорией", и высказался в том плане, что Плетнев, конечно же, не виноват и подлежит немедленному освобождению. Однако делается это вовсе не так, как хотелось бы Сане - пришел и распахнул дверь настежь. Нет, есть закон. И прыгать через голову следователя, возбудившего уголовное дело относительно Плетнева, прямо к его непосредственному начальству не годится. А вот если Никишин заупрямится и станет искать новые причины, по которым освобождать Антона из-под стражи нельзя, тогда другое дело. Тогда можно обратиться напрямую к прокурору окружной прокуратуры. И объяснить причины своего несогласия с действиями подчиненного ему следователя.
А если каждый захочет… Словом, началась обычная Костина демагогия, по части которой он был великий мастак, но, надо отдать ему должное, закон все-таки был на его стороне.
- У нас в запасе имеется Юра Гордеев, - напомнил Александр Борисович. - Мы готовы его задействовать в любую минуту. Но дело в том, что при таком ясном, извини за тавтологию, деле, за-ставлять еще работать и адвоката, было бы непростительным роскошеством. Можно говорить о другом: о том, например, что мы желаем продемон-стрировать им свое могущество, то есть готовы спокойно следовать по всем ступеням табели о рангах, - это совсем другой разговор. Нет, я не собираюсь спорить с тобой, - поморщился Турецкий, увидев протестующий жест Меркулова, и решил выложить решающий аргумент: - Только все дело в том, что, пока мы будем чинно шагать по ступенькам, похитят еще кого-нибудь. Ваську-то час с небольшим назад похитили, между прочим. Прямо в доме у нас, на лестнице! Извини, не хотел тебя расстраивать, поскольку мы все ждем сообщения от похитителя, а тем временем вычисляем, кто бы мог им быть. У кого на Антона зуб.
- Да что ж ты мне сразу-то?! - возмущенно воскликнул Меркулов. - Льешь, понимаешь, воду, а у тебя детей уже из-под носа воруют!
Тоже из Костиных "коньков" - перебрасывать с больной головы на здоровую. Турецкий сделал глубокомысленное выражение и в паузу, пока Меркулов пожелал отдышаться, и вставил:
- В свете нашего с тобой недавнего разговора о возвращении в Генеральную прокуратуру, я, пожалуй, подожду, Константин Дмитриевич, с принятием окончательного решения. А то чепуха получается. Я, понимаешь, дрючу мерзавца-следователя, опираясь на весь высокий авторитет упомянутой организации, а эта самая, упомянутая где надо и не надо, пытается сохранить букву закона. Букву, кстати, лишнюю.
- О чем ты говоришь? - Меркулов вспыхнул и напыжился.
- О том самом, Костя. Этот хрен моржовый мне сует в нос свое отношение к "бывшему следаку", - Турецкий нарочно употребил это словцо, Костя его и на дух не переносил, - который не только ничего не может сделать против него, ясновельможного оборотня, пользующегося, очевидно, покровительством прокурора, но еще и козыряет, вероятно, фальшивым удостоверением и генеральской формой. И несколько притих, но не согласился лишь в тот момент, когда узнал о возвращении Турецкого на прежнее место службы. Но тут уже не уважение, нет, тут - страх за собственную задницу. А ты мне предлагаешь этому хмырю читать лекции о законности? Костя! - со злостью выкрикнул Турецкий. - Вот тебе материалы, ступай сам к нему и доказывай, что он, ах, как нехорошо поступает! Иди, защищай своего крестника! А мне - во уже! - он чиркнул себя ладонью по горлу. - Иди и сам соблюдай свою субординацию! А я к вам не пойду, теперь это я для себя понял точно. Не хочу сохранять субординацию там, где она не имеет ни малейшего смысла. О нормальной логике уж и не говорю…
Он замолчал и начал складывать материалы в стопку, чтобы подвинуть ее к заместителю генерального прокурора.
- Ну, успокоился? - негромко заговорил Меркулов. - Саня, если ты дашь себе возможность немного подумать, то ты поймешь, что я прав. Правда, похищение мальчика меняет отношение к этому делу, я согласен. Но это все равно не дает мне права своей волей задерживать или освобождать кого бы то ни было, и ты это прекрасно знаешь… Антон-то хоть в курсе? - спросил озабоченно.
- Откуда я знаю?! - совсем уже обозлился Турецкий. - Никого из нас у него сегодня еще не было, Мила вот поехала, но я ей строго запретил разговаривать с ним на эту тему: все в порядке, не надо волноваться. А я, видишь ли, не в курсе! Может, тюремная почта, которая уже передала в камеру "маляву" о том, что "честные воры на воле" предлагают "замочить" мента, посаженного в камеру уголовников. Антон одного уже чуть сам не "замочил", так что я ничего не могу предположить. Не исключаю, что для того, чтобы вызвать его на взрыв, на драку, очередной "малявой" могут и о похищении Васьки поставить в известность. Нет, не исключаю. И тут вся ответственность, уважаемый Константин Дмитриевич, ложится только на вас. Ну, так я тогда пошел? Материалы оставляю для дальнейшего принятия решения и продвижения их по иерархической лестнице? Или какие вы там станете предпринимать меры на своем уровне?
- Подожди! - Меркулов поморщился, как от желчной горечи. - А что, Антон все еще в камере с уголовниками?
- Откуда я знаю? Был там, где вчера возникла драка. Ну, не драка, один хрен на него с заточкой полез, во исполнение указаний с воли, Антон его и отправил в нокаут. А что будет дальше, я не знаю. Я сказал Никишину, что он собственной головой отвечает за безопасность Плетнева, а вот захочет ли он прислушаться к указанию "бывшего следака", или нет, не знаю. Ну, убьют Плетнева, а что ему будет? Из младших советников переведут в юристы, звездочку отнимут, и - все, надо понимать? Правда, Антон успел помянуть имя Вахтанга, которому предложил передать, что готов сдать тех, кто его, Вахтанга, "засветил". Пока - тишина в камере. А что скажет Вахтанг, я тоже не знаю. Может, прикажет: мочи, пацаны!
- Подожди, это тот, кого вы подозреваете в качестве "заказчика"?
- Все, как один, даже двое уже покойных, ссылались на то, что все делается с ведома Вахтанга. Мы отрабатываем версию, но, сколько этот процесс будет длиться, никто сказать не может. Наш Максим ночей не спит, а результатов - ноль. Что еще тебя интересует?..
Меркулов молчал.
- Кость, давай не будем заниматься демагогией? Надрать задницу прокурору - как раз в твоей власти. А вот следователю Никишину ты ничего не можешь сделать, у него свой начальник. Видишь, как неудачно все у нас складывается?
- Ну, положим, с Ясниковым я уже говорил. И предложил ему принять необходимые меры.
- Тогда предложи еще проверить и исполнение, что ли! Нас-то ты гонял, как цуциков, когда сам в московской работал? А тут с каким-то окружным не справишься? Да не верю я тебе.
- А я вот сейчас, при тебе, и позвоню! - разозлился и Меркулов, но, похоже не на прокурора, а на зануду Турецкого.
- Вот и позвони. Мне выйти или разрешишь послушать тональность вашего разговора?
- Да сиди!.. - Костя определенно выругался, но про себя.
"А ведь в стрессовых ситуациях, - подумал Александр Борисович, - нельзя держать в себе реакцию, надо выплескиваться…"
- Здравствуйте, Георгий Авдеевич, - заговорил, между тем, Меркулов. - У меня имеется информация о том, что задержанный Плетнев находится в камере с уголовниками. И вчера на него было произведено покушение, в котором пострадал нападавший. Мы, кажется, договорились с вами, что эти методы выбивания показаний не соответствуют нашему уголовному законодательству, не говоря уже о конституционном?
- Я немедленно вызвал следователя, Константин Дмитриевич, и дал ему жесткое указание.
Турецкий сидел рядом - через стол, и практически все слышал, да и Меркулов не особо прижимал трубку к уху, специально, конечно, чтоб Саня слышал и не ерепенился.
- А проверить не удосужились?
"У Кости зазвучал сарказм, - отметил Турецкий, - интересно, на чем они остановятся?"
- Так сегодня с утра проводился следственный эксперимент, и Плетнев был там, на месте совершения преступления…
- Я в курсе. Все доказательства, насколько я в курсе, рассыпались в пух и прах? И доказательная база вашего следователя оказалась ничтожной?
- Я еще не знаю результатов, сейчас вызову и потребую объяснений, Константин Дмитриевич. Но думаю, что ваши указания выполнены.