Заикнулась было еще Настя поучаствовать: тут, мол, все равны, все в командировке, но Грязнов мягко положил ладонь ей на руку и погладил, как котенка.
- Надо слушаться старших.
Подав кофе, официант, уходя, сказал, что если вдруг гостям понадобится еще что-то, достаточно позвонить и попросить его, Игоря, и он моментально выполнит любой заказ. Прозвучало это предложение несколько двусмысленно, если учитывать, кому оно было сделано, и потому вызвало у всех снисходительные улыбки. Однако настало время поговорить и о деле.
Настя начала первой. Она достала из сумочки миниатюрный цифровой фотоаппарат и полиэтиленовый кулечек с кусочком металла.
- Вот, вручаю. Избавьте меня, наконец, от этой штуки. - Она передала аппарат Грязнову. - Зафиксированы все этапы вскрытия. А эти сукины дети так и кружили стаей, но, кажется, не поняли, что я делаю и зачем. Они, по-моему, вообще не поняли, что это фотоаппарат, решили, наверное, какой-нибудь особый медицинский прибор… А вот вам и сама пуля. - Она положила на стол пластиковый пакетик. - Можете смело идентифицировать, если есть на примете подходящий ствол… Еще из наблюдений. Один из санитаров, высокий такой, заметно накачанный, наверняка обрусевший представитель одного из гордых кавказских народов, был среди остальных самым активным. Пока я их всех не выставила за дверь и не заперла ее. Его буквально все интересовало, только что под руку не лез, я его больше всех шугала. А он изредка щерился искусственными зубами, я ж сразу вижу. И один коренной справа с золотой коронкой. А еще старый шрам над верхней губой, наверняка кто-то ему когда-то крепко "помог", пересчитал передние зубы.
- А почему ты решила, что он с Кавказа? - спросил Грязнов и посмотрел на вмиг напрягшуюся Галю.
- Ну, носяра у него не наш, не российский, и уж точно - не рязанский. Я почему так и назвала его: орел-стервятник! Думаю, старший у них. И определенно по крови имеет отношение к Кавказу, хотя акцента никакого, чисто говорит. Только сипло, словно подсадил голос, накомандовался.
- Знакомо, Галя? - спросил Грязнов, и Романова кивнула. - И что, он больше других приставал к тебе?
- Он-то как раз и навязывался в попутчики. В смысле, в ресторан. А вы что, уже пересекались с ним? Или с ними?
- Пожалуй, похоже на то, - задумчиво ответил Грязнов и повернулся к Гале: - Уточни приметы у Броньки… А ты его случайно не запечатлела - на память? - снова спросил Грязнов.
- Если ты думаешь, что я ради этого провела больше полдня в морге, то сильно ошибаешься, мой дорогой…
- А что, компьютера с собой никто не захватил, не догадался? - словно проснулся Турецкий. - Ноутбук сейчас нам очень пригодился бы… Впрочем, есть идея. Слава, ты уже занимаешься оргделами, а у меня нет при себе телефона нашего молодого дарования.
- Ты Мордючкова имеешь в виду?
- Ну а кого же еще? Позвони Сереже, пусть прямо с утра пораньше, по пути в аэропорт, заскочит ко мне в прокуратуру и позвонит Косте. А тот передаст ему для нас ноутбук. Даже лучше пусть сегодня позвонит и договорится о времени, а то Костю занесет с утра на какое-нибудь совещание.
- А чего тут городить? У "дарования" свой имеется, я знаю. Вот пусть и захватит. Эх, черт возьми, нам бы сейчас посмотреть, что там Настя нащелкала. Вдруг и этот орел запечатлелся? Ты точно не помнишь? - строго спросил Грязнов у Насти.
- Вячеслав, не будь занудой, я о деле думала, а не об этих, прости господи, ухажерах. Кстати, слушайте, мальчики, а почему бы вам вдвоем не прошвырнуться в ресторан? Просто так, заглянуть, принять на грудь по рюмочке, оглядеться. Ведь если они меня так настойчиво приглашали, наверняка сами пошли. Может, еще и ждут. Только там встречаться с ними у меня нет желания. А ты, Вячеслав, бери свой аппарат и щелкай себе на здоровье, сколько душе угодно. Там же не пленка, что не нужно, выбросишь.
- Ага, подойду и скажу: "Позвольте, господа, вас запечатлеть. На память".
- Ну уж исхитрись как-нибудь, мне ли сыщика учить?
- Дело говорит, - сказал Турецкий. - Пошли, я знаю, что мы сделаем. А вы расходитесь и отдыхайте. Нужна вам сейчас лишняя информация? Думаю, нет, только лишний груз.
- Скорей всего так, - подтвердил Грязнов, жалея "девочек": длительный перелет, с ходу работа, конечно, устали, вон Галка давно уже носом клюет, хотя храбрится. - Все, по койкам, а мы с Саней обменяемся и решим, что вам нужно знать, а что лишнее. В номерах по телефону не болтайте, не исключаю, что вам тоже какую-нибудь насекомую сволочь подсунули.
А женщины и не сопротивлялись, действительно устали, почти сутки без отдыха - в самолете не сильно отдохнешь, скорее, еще больше устанешь. Да и часовое смещение дает о себе знать. По Москве вроде еще и рано, а тут уже вечер, и завтра на рассвете вставать, чтобы побольше успеть… Словом, уговаривать не пришлось.
5
Турецкий придумал, как сделать, чтобы сфотографировать нужных людей и не попасться им на глаза.
Они сняли форму, надели гражданскую одежду, спустились в нижний ресторан и порознь прошли между рядами столов. День будний, народу было немного, и никого, похожих на орлов-"стервятников", они не обнаружили. Правда, те могли устроиться в одном из кабинетов, на которые намекал главный администратор. Но бродить еще и по кабинетам ни желания, ни необходимости не было. Решили подняться на десятый этаж. Там был ресторан как бы для своих, а не залетных с улицы. Там можно было встретить и москвичей - Митрофанова со Смуровым, если те не ужинали в одном из своих номеров. Родственникам, поди, было о чем поговорить.
Короче, нет так нет. Поднялись, вошли, и первыми, в кого уперлись взглядами, были именно они - Смуров и Митрофанов. А вместе с ними за столом - какая удача! - сидел наверняка один из "стервятников". Даже сидящий, он казался выше тех двоих на полголовы.
Коротким толчком Грязнов оттолкнул Турецкого за колонну - "коллеги", по всему видно, не успели их заметить. В зале было шумно, играл оркестр, несколько пар танцевали.
- Саня, гениальный план! - быстро зашептал Вячеслав. - Быстро ступай за Настей, она наверняка не успела лечь и мечтает потанцевать. Поднимайтесь вместе. Остальное я беру на себя. Значит, так: мы еще хотим кофе и по рюмочке. Галку не трогаем, пусть спит. Бегом, прошу тебя, а я пока им зубы заговорю…
Турецкий быстро вышел и вытащил мобильник - зачем бегать, когда есть связь?
- Настенька, сделай одолжение, бегом наверх, на десятый. Я жду тебя здесь, кажется, удача. Скорей, умоляю, я жду. Кстати, ты давно не танцевала? Вот, есть возможность.
- Саша, ты с ума сошел? Какие, к черту, танцы?
- Слушай, ты наш человек или нет? - почти зашипел на нее Турецкий.
- Ваш, куда мне от вас, ребята, деться? А что, честь предоставляется только мне одной?
- Две красавицы - это уже морока, мы тогда от них не отвяжемся.
- Я поняла, одеваюсь…
Она не успела еще снять макияж, но обычную, рабочую свою одежду быстро сменить на вечернее платье, красиво открывающее ее стройные ноги, и с шикарным вырезом на груди, это сумела и выглядела просто потрясающе. Турецкий сам хотел бы взять на себя такую приятную миссию - поводить даму под мягкий чарующий блюз, но у него уже оформлялась в голове Славкина идея…
Грязнов, оглядываясь в поисках свободного столика где-нибудь поближе к эстраде, вдруг, "совершенно неожиданно" уткнулся глазами в сидящих буквально перед ним троих мужчин, одного из которых он прекрасно знал - частенько в министерстве встречались. А они, тоже с удивлением, смотрели на него. Он изумленно раскинул руки, причем настолько правдоподобно, что даже Фома неверующий не усомнился бы в искренности поведения Грязнова.
- Привет! - Он протянул к Митрофанову руку, чтобы по-свойски шлепнуть ладонью по ладони, как это иной раз делают неожиданно встретившиеся добрые старые знакомые, и тому ничего не оставалось, как встать и подставить для шлепка свою ладонь. - Жаль, не знал!
- О чем? - удивился Митрофанов.
- Да что ты тут… Привет, - он кивнул Смурову и третьему, мужчине лет, примерно, сорока, который настороженно посматривал на него исподлобья. - Мне Саня говорил, что встретил вас там, в резиденции. Ну, мы оба и решили, что вас поселили у губернатора. Там приятное место, я знаю, бывал. А мы закончили на сегодня, поужинали у меня в номере. Ну и, ты сам знаешь, всегда не хватает последней рюмки под чашечку кофе. Вот я и отправился на разведку, а сейчас Саня с Настей подойдут. Я смотрю, тут у вас даже музыка играет, ну дают! Сто лет на танцах не был, представляешь? - Грязнов раскатисто расхохотался, невольно привлекая к себе внимание соседей. - Сейчас свободненький столик найду - и посидим чуток.
Он говорил и смеялся, чтобы просто говорить, чтоб слова текли, как речные струи по камушкам, не оставаясь в памяти слушающих, как абсолютно необязательная информация, а растворялись в воздухе вместе со смехом.
- Ну, нашел? - с легкой насмешкой спросил Митрофанов, глядя на Вячеслава, бегло осматривающего зал.
- Та без проблем, вон, в баре посидим. - Грязнов показал на стойку бара у противоположной стены зала. Потом обернулся и воскликнул: - А вот и они! Ребята, вы чего? Сколько ждать-то? Знакомься, Георгий… Хотя чего это я? - Грязнов снова заразительно захохотал и хлопнул себя ладонью по залысине. - Вы ж с Саней знакомы! А вот эта красавица - наш главный судебный медик. Представляешь, такая женщина и чем занимается? - Он непринужденно пригнул к себе голову Митрофанова и громко прошептал, чтоб и остальные слышали: - У покойников в задницах ковыряется, фу-у!..
- Ну, Вячеслав! - поморщился Митрофанов. - Ну ты скажешь! Разве можно так о женщине!..
- Та то ж шутка! А ты всерьез, что ли, принял? А вы, надо понимать, Алексей Петрович? - Он простецки протянул руку к Смурову, и тот, не вставая, вяло и даже неохотно пожал ее. - А я Грязнов, Георгию про меня все известно. - Он улыбнулся. - А вот вас не знаю, извините. - И повернулся к высокому и хмурому мужчине.
Тот неопределенно пожал плечами, будто хотел ответить: "Не знаешь, и хрен с тобой, обойдешься", - причем именно на "ты" и вот так, по-хамски. Наконец он поднял голову, и Грязнов сразу заметил у него так называемую "заячью губу" - раздвоение от шрама, словно прятавшееся под крупным, нависающим носом. Обычно такие шрамы под усами прячут. Тем более, если он действительно с Кавказа. Значит, это и есть тот самый "стервятник"? Сейчас и Настя подтвердит. А потом останется получить еще подтверждение от Брони Данина, и "орла", скорее всего, можно будет "паковать".
Другое показалось странным Грязнову. Этот мужик уже увидел Настю и даже рот приоткрыл. Неужто его так завело? Но разве он сам не понимает, что за ним уже тянется скверный хвост? Или на покровителей рассчитывает, на то, что они его не сдадут, отстоят? А если нет? Если не смогут либо не захотят?.. Однако видно, что не боится, значит, уверен в них. Отчего ж тогда не представился, как подобает приличному человеку?.. Ну, теперь давай ты, Настя, не подведи!..
Подошли Турецкий с Настей, поздоровались, не протягивая рук, это Грязнов такой простецкий, а они чтят этикет. Вячеслав сразу предложил отправиться к стойке бара, но Митрофанов неожиданно запротестовал.
- Зачем? Приставим к нам еще пару стульев да и посидим, как люди! Ты не против, Алексей?
Смуров жестом показал, что он не против. Один стул за их столом, кстати, был свободен. Однако "орел" уже встал - был он действительно высоким, выше Турецкого, и галантно, но вместе с тем и настойчиво предложил именно свой стул Насте, а сам встал у нее за спиной. Настя благодарно ему улыбнулась и села, повесив сумочку на спинку стула. О, этот не отвяжется, Настя была права. Но ничего, Бог не выдаст, как говорится, свинья не съест. И не так страшен черт, как его малюют.
Турецкий мысленно прикинул "способности" этого офицера, если судить по привычной для него выправке, и решил, что любая наглость все же должна иметь пределы, да и эти двое - тоже сдерживающее начало. И ему пришло в голову то же самое, что только что Грязнову.
Неужели он ничего не боится? Ну, пусть боязнь - это непрофессиональное, чуждое ему чувство, однако где ж элементарное опасение? Или просто неуверенность? Разве все они тут абсолютно уверены в своей силе, для которой нет противовеса? Либо же они старательно себя уверяют в этом, чтобы действительно не бояться последствий…
Еще два стула были принесены официантом, Грязнов отошел с ним в сторонку и сделал заказ, затем взял стул и сел рядом с Настей. Турецкий сделал то же самое, сев с другой стороны, и таким образом путь к Насте "орлу" был как бы отрезан. Все это они проделали с такой непринужденностью, что офицеру пришлось поневоле устроиться подальше от намеченного объекта, рядом с Турецким.
- Ну, как прошел первый день? - радушно, но хозяйским тоном спросил Митрофанов. - Имеются успехи на нашем трудовом фронте?
"Наш" - он уже отождествлял себя со следственной группой.
- Есть кое-что, - небрежно ответил Турецкий. - Например, установили, что Сальников был убит, а не погиб в авиакатастрофе… - Сказал и замолчал, глядя без интереса на танцующие возле эстрады парочки.
- То есть как это убит? - после неловкой паузы спросил Смуров.
- Элементарно. Скорей всего, из пистолета. Прямо в середину лба. - Турецкий поднял указательный палец и хотел уже поднести его к своему лбу, но словно опомнился и улыбнулся: - На себе, говорят, не показывают. - Он повернулся к сидящему рядом "орлу" и показал тому на лоб, не дотрагиваясь, однако, пальцем: - Вот сюда.
"Орел" даже головы не откинул, но снова нахмурился, промолчал, а скулы его заметно затвердели.
- Разве? - изумился Смуров. - Георгий, ты слышал? А как же это могло произойти? Нет, не могу поверить!.. У вас в самом деле имеются доказательства?
- Представьте себе… Анастасия Сергеевна сегодня пулю вынула из его головы, - скучным голосом продолжал Турецкий. - От пистолета. Калибр - девять миллиметров. Рану, я имею в виду входное отверстие в черепе, аккуратно замаскировали, замазали, а главную улику оставили в трупе, глупо.
- Не понял, вы говорите какими-то загадками. Что именно, по-вашему, глупо? - настаивал Смуров.
Он, видно, напрашивался на обострение. И Грязнов поспешил "на помощь".
- Я полагаю, Георгий, - Вячеслав Иванович словно игнорировал Смурова, - Саня хотел сказать, что те, кому было поручено убийство министра, свою работу, разумеется, выполнили, но грязно. Наследили. И то, что очень нехорошо для убийц, наоборот, очень хорошо для следствия. Я правильно понял твою мысль, Саня?
- Абсолютно, Слава.
- Слушайте, - изображая задумчивость, заметил Митрофанов, - а может, никаких убийц не было? Может, это вам кажется так? Это бывает, по себе знаю, когда все время занимаешься расследованием преступлений, эти уголовники уже повсюду мнятся… Мне ж говорили, что там, рядом с покойным, обнаружили пистолет. И вполне возможно, это он сам.
- А что, разве у него был пистолет? - удивился Турецкий.
- Ну вот, видите, вы даже о такой мелочи не знаете! - будто бы обрадовался Смуров, что подловил следователя. - Конечно, был! А как же иначе? Как он называется, Георгий? Нам же говорил этот… ну, следователь… Харченко, кажется, который был на месте падения самолета, да?
- Говорить-то он говорил, - с сомнением в голосе сказал Митрофанов, - но, скорее всего, это был пистолет не министра, а его охранника. Тот, который позже скончался в больнице. А пистолет-то - "макаров", обычное дело, им другие и не выдают. Министры в карманах оружие не носят, что-то я о таком порядке не слышал. Ты ж вот не таскаешь?
- Я - другое дело, я - не министр, - скромно заметил Смуров и добавил: - Я - всего лишь один из заместителей.
- И вы считаете, - Турецкий с усмешкой уставился на Смурова, - что, оставшись в живых после такой катастрофы, вытащив из огня еще двоих человек, - я ссылаюсь на материалы, собранные следователем Харченко, - министр взял да и застрелился? От отчаянья, надо понимать? - Он произнес последнюю фразу с откровенной насмешкой. - Впрочем, о чем мы спорим, кому, как не вам, первому заместителю, и знать причуды своего шефа, верно? Например, спасать людей в критических ситуациях, а затем впадать в отчаянье и стреляться. Любопытное наблюдение…
- Значит, вы все-таки видели следственные материалы Харченко? - снова "подловил" Турецкого Смуров. - А изображаете этакую невинность! И про пистолет якобы не слыхали, да? Это такая теперь манера у Генеральной прокуратуры вести доверительные беседы? - Лицо Смурова было довольным.
- Генеральная тут ни при чем, о ней разговора нет. Материалы я видел еще в Москве, и они сразу вызвали у меня массу недоуменных вопросов. Между прочим, этого Харченко мне характеризовали как толкового, грамотного работника. Не понимаю, что с ним могло случиться? Но это - другой разговор, не застольный, во всяком случае. А вот другой вопрос меня интересует. По какой причине он ознакомил вас с этими материалами? До конца следствия он не имел права этого делать.
- Но я отнюдь не постороннее лицо! - готов был возмутиться бестактностью Турецкого Смуров.
- Закон есть закон, и он для всех одинаков. В последнее время об этом приходится частенько напоминать.
- Ну хорошо, я готов с вами согласиться. Но какие у вас-то претензии могут быть к нам? Ко мне, к Георгию, а? Мы же не лезем в ваше следствие и не даем советов, хотя могли бы. Но, как вы сами сказали, закон есть закон.
- Во-первых, слова "претензия" я не произносил. Вопросы - другое дело. Как говорят в Одессе, "их есть у меня", можете не сомневаться. А почему закон запрещает знакомить посторонних с материалами расследования, объясню. Чтобы они не могли оказать давления на следователя, только и всего. Как делаете это вы, диктуя, скажем, мне свою версию.
- Но если у вас нет никакой необходимости выслушать, к примеру, мою версию, зачем же тогда вам понадобился допрос? Вы знаете, у меня возникает впечатление, что у вас, господин Турецкий, уже сложилось какое-то ложное представление об этом весьма печальном деле. Что-то вроде предубеждения. Либо определенная заинтересованность в известной вам точке зрения. Разве не так?
- Хм, интересная логика! - Турецкий взглянул на Грязнова. - Уж кто бы говорил, верно, Слава?
- В порядке вещей, - многозначительно пожал плечами Вячеслав Иванович.
- Что вы имеете в виду? - прямо-таки нахохлился Смуров, и красивое его лицо исказила злая гримаса.
- Только то, господин Смуров, - Александр Борисович сладко улыбнулся, - что, говоря вообще о какой-либо заинтересованности, не следует забывать, что это именно вы увели у своего бывшего товарища и коллеги, у Сальникова, его жену, Марину… - Турецкий вопросительно взглянул на Грязнова, и тот с ходу уточнил:
- Евгеньевну.
- Вот именно, - кивнул Александр Борисович и беспомощно развел руками.
- Но какое это имеет отношение?.. - почти закричал здорово, видать, уязвленный Смуров.
- Возможно, ровным счетом никакого, а может быть?.. Слава, как там поживает наш Шекспир, который Вильям? Что он по этому поводу думает?
- Он-то? - с видом простачка откликнулся Грязнов. - "Есть многое на свете, друг Горацио, о чем не снилось мудрости твоей…" - произнес он с неподдельным пафосом.
- Вот! - многозначительно поднял указательный палец Турецкий.