- Да какая там матчасть! - вмешался Лазарев. - Один "калаш" и один "макаров", полное старье… Что касается официального разрешения, и губернатор, и мэр города не только в курсе нашей общественной работы с молодежью, но за восемь лет у нас целых шестнадцать грамот скопилось за успешную воспитательную работу! Поймите, большинство ребят, с которыми возится майор Каменев, призыву в армию по тем или иным причинам не подлежат, а благодаря Ивану Степановичу они не чувствуют себя какими-то там неполноценными отщепенцами. Помогают ему очень активно, некоторые сами уже работают на общественных началах со старшеклассниками…
- Насколько понимаю, - спросил Яковлев, - стрелять они учатся здесь, на территории части?
- С разрешения округа, заметьте! - поспешно уточнил подполковник. - Ну не организовывать же им отдельное стрельбище в городской черте!
- Понимаю. А срочникам это что, никак не мешает? Обычно, я знаю, бо€льшую часть дня стрельбище бывает занято. Возможно, сейчас что-то переменилось, но в мое время…
- Занятия проходят не чаще двух раз в неделю, - снова заговорил майор, - по вечерам. - Солдаты в это время ужинают, отдыхают. Да я вообще не понимаю, почему об этом зашла речь! При чем тут мои парни и это ваше… убийство?!
- Убийство не наше, - прищурился на нервного майора Яковлев. - Точнее, если учесть, что оружие списано из данной части, наше оно в той же степени, что и ваше. Каким образом и где уничтожаются списанные единицы?
- За полигоном, примерно в полукилометре, на нашей территории располагается площадка, - пояснил подполковник, - на которой по мере необходимости мы и уничтожаем пришедшие в негодность боеприпасы и оружие. Что касается оружия, это, как вы понимаете, происходит крайне редко. Не каждый год, во всяком случае. Поначалу сжигаем, а то, что не горит, - металлическая часть… По мере необходимости вызываем специальную крытую машину и по договоренности со сталеплавильным заводом отправляем к ним на переплавку.
- Пистолеты и револьверы, как я понимаю, в переплавку идут целиком, поскольку гореть там особо нечему? Во всяком случае, "макаров", найденный нами на месте убийства, не сгорел…
- Послушайте… - Майор снова вмешался. - Машина документально оформляется офицерской комиссией, это небольшой закрытый фургон, открывается исключительно изнутри. Ваш, кстати, милицейский. Снаружи еще и опечатывается. Все время следования от части до плавильной печи присутствует сопровождающий офицер… В последний раз это был лично я! И я готов присягнуть, что ни один ствол никуда не исчез по дороге!.. Разве что на заводе.
- Не сомневаюсь! - Яковлев встал. - Не подскажете, когда в последний раз это происходило?
- Месяцев семь-восемь назад… Точнее можно посмотреть по документам у меня в кабинете.
- Надо полагать, у вас есть списки вашего… общественного отряда?
- Разумеется! - кивнул Каменев. - Хотите взглянуть?
- Хочу, - согласился Володя. - А заодно, если не возражаете, поприсутствовать на ближайших занятиях…
- Списки могу даже отксерокопировать. А насчет занятий? Боюсь, в ближайшие три недели это невозможно.
- Почему?
- С завтрашнего дня у меня очередной отпуск, рапорт я подал еще месяц назад. Так что…
- Что ж, пока не смею вас больше задерживать, - задумчиво кивнул Яковлев. - За ксерокопии - спасибо… Можно получить прямо сейчас?
- Пойдемте. - Майор первым двинулся на выход, бросив на прощание на подполковника какой-то, как показалось Володе, странный взгляд.
- Понимаешь, Дима, - говорил Яковлев спустя два часа, вновь сидя в доме Азаровых за ломящимся от еды столом, - конечно, я и не ожидал, что фамилия Лопухина объявится в списках этого "воспитателя молодежи". Но сама ситуация видится мне так…
- Погоди, - перебил его Дмитрий. - А почему не ожидал-то?
- Я, едва переступив порог кабинета, понял, что товарищ майор, во-первых, очень нервничает, во-вторых, настроен ко мне враждебно.
- Ясненько… - задумчиво произнес Азаров. - Так что там насчет твоего видения ситуации?
- Вывезти ствол с территории части - раз плюнуть, - усмехнулся Владимир. - Достаточно сунуть списанный, но целенький автомат или пистолет в общую кучу, договорившись с сопровождающим офицером… Хотя, по-моему, с таким типом, как Каменев, и договариваться не надо. Не нравится он мне, особенно в сочетании с найденными у Лопухина книжонками, которые я тебе показывал. Но завод ты все-таки проверь.
Дмитрию не пришлось долго упрашивать Яковлева отобедать еще раз у него в доме: пояснил он это тем, что в противном случае его "маман" разорвет сына на части. По словам следователя, Маргарита Павловна была уверена, что несчастные москвичи напрочь лишены нормальной домашней еды, поскольку вынуждены весь день носиться по огромному городу, перекусывая на ходу исключительно всухомятку. А посему каждого столичного жителя, попавшего в диапазон ее досягаемости, следовало кормить "по-человечески" и как можно чаще!
Володя с удовольствием отхлебнул удивительно вкусный абрикосовый компот и посмотрел на Дмитрия:
- Слушай, кстати… Книжонки ты уже наверняка успел просмотреть, но комментария почему-то не слышно?
- Видишь ли, - вздохнул Азаров, - дело в том, что для нас наличие в городе этого, с позволения сказать, молодежного движения - не новость.
- Называй вещи своими именами, если можно: движение, проще говоря, фашистское. Или я неправ?
- Еще как прав! - вздохнул Дмитрий. - Только реальных зацепок, чтобы к ним подкопаться, а уж тем более связать наших местных бритоголовых с твоим майором-общественником, у нас минус ноль! Не те времена, чтобы запрещать им, скажем, собираться у кого-то на квартире для обсуждения насущных вопросов. Тем более что ведут они себя внешне вполне прилично - в том числе и в городе. Ну был, конечно, случай… У нас на рынке торгуют в основном дагестанцы, если ты не в курсе… Вот они нам первые и отсигналили, еще несколько лет назад, мол, угрожают членам диаспоры, если не уберутся отсюда, всякими страшными карами…
- А говоришь, тихо себя ведут!
- Так ведь все это бездоказательно, со слов! Угрожали по телефонам, в основном мобильным. А к действиям от угроз пока не переходили.
- Ждете, когда перейдут?..
- Ну зачем ты так? - огорченно поглядел на Яковлева Дмитрий. - Просто, что ли, пойти и схватить за руку анонима - сам не понимаешь? А в принципе-то они даже митинга ни одного в городе не устроили, не то что акции!
- Похоже, специализируются на выездах, - произнес Яковлев. - Послушай, Дим, я вот сидел в этой ВЧ, слушал тамошних офицериков и все время челюсть придерживал от удивления: ведь, по сути дела, вся эта их воспитательная затея с обучением парней обращению с оружием - от и до противозаконна! Куда ж ваша военная прокуратура-то смотрит?!
- Знаешь, лично я про этот общественный полигон при ВЧ от тебя только и услышал. - Азаров нахмурился. - А насчет военной прокуратуры ты прав: завтра же… Нет, сегодня, свяжусь с ними.
- Стоп! - Яковлев едва не подавился компотом. - Вот как раз теперь погоди, не шуми. Вначале я со своим начальством свяжусь, посоветуюсь, послушаю, что они скажут. А уж после решим, с какой стороны и на кого начинать наступление. Не забудь, пока что причастность Лопухина к тем убийствам вилами на воде писана, а в списках этих самодеятельных боевиков его и вовсе нет!
- Черт… Я как-то об этом забыл, ты же сказал уже, - смутился Азаров. - И что ты собираешься предпринять?
- Дальше у меня запланирована встреча с Тамарой Григорьевной Дроздовой - мамашей нашей богатой вдовушки.
- Ясно! Вот я бы, например, с нее и начал, а ты…
- А я сначала разведал обстановку в вашем славном городе, - усмехнулся Володя. - К тому же, как тебе известно, о том, что ее доченька необычайно постоянна в своих любовных привязанностях, я узнал только вчера - начальство проинформировало. Надо же, а еще говорят, что все красавицы непостоянны!
Упомянутая "красавица" переживала далеко не лучшие минуты своей жизни: официально вызванная на собеседование в Генеральную прокуратуру, Лариса Сергеевна прибыла туда в сопровождении Щербакова. Коля остался ждать свою клиентку в маленькой приемной Александра Борисовича. Сама же она, сидя напротив "важняка", чувствовала себя крайне неуютно под пристально изучающим взглядом Турецкого.
Официальная часть протокола была уже заполнена, и теперь Александр Борисович совершенно намеренно разглядывал Ларису в упор.
Женщина нервничала, бросая умоляющие взгляды на Олега Александрова, но увидела лишь его затылок, склонившийся над записывающей аппаратурой, о наличии которой Сурину предупредили.
"А ведь правда хороша! - подумал Турецкий, вполне удовлетворенный Ларисиным смущением. - И это несмотря на то, что постоянной клиенткой салонов красоты она за эти годы почему-то так и не стала…" Таковы, во всяком случае, были сведения, раздобытые оперативниками о супруге банкира: проживала в основном за городом, в последние полтора года на светские тусовки муж вывозил ее редко, да и сам далеко не всегда ночевал в особняке. Если не считать прошлогодней осени и зимы, Лариса Сергеевна довольно часто ездила в город к своей единственной подруге - той самой убиенной модели из довольно известного агентства "Стиль". Однако начиная с осени и вовсе превратилась в домоседку, пожалуй, не вполне добровольно. И это с ее-то внешностью и в ее годы!..
- Лариса Сергеевна, - заговорил наконец Александр Борисович, и женщина моментально вскинула на него встревоженный взгляд, - скажите, почему вы скрыли от нас тот факт, что у вас с мужем вовсю шел бракоразводный процесс.
Сурина слегка вздрогнула и моментально покраснела - почти до слез. А Турецкий вынужден был с изумлением констатировать поразивший его факт: эта женщина почти за пять лет брака с известным своим богатством и небрежением к закону человеком так и не избавилась до конца от своей сугубо провинциальной застенчивости! Вид у нее сейчас был настолько затравленный, словно она пять лет просидела, запертая в наказание за какую-то провинность, в темном чулане, а не проживала в свое удовольствие в белокаменном дворце стоимостью десятки миллионов…
- Мне… - Лариса наконец с трудом разлепила губы. - Мне было неприятно об этом говорить… Да и какое отношение это может иметь… ко всему?
- А сами вы не понимаете какое?
Она слегка покачала головой, потом вдруг начала бледнеть так же стремительно, как до этого покраснела.
- Вы же не думаете, что это я?! Что я каким-то образом убила Вадика?
- По-вашему, - поинтересовался Турецкий, - наследство в парочку-другую десятков миллионов долларов - недостаточно веский мотив для убийства?
- Господи! - Лариса совершенно по-бабьи заломила руки. - Что вы такое говорите! - В ее голосе послышались истерические нотки. - Да и как бы я, по-вашему, такое сделала?!
Саша женских истерик, как большинство мужчин, не выносил, но сейчас ему пришлось рискнуть.
- А очень просто: с помощью вашего любовника Лопухина, тетку которого вы почему-то выдаете за свою няню!
Истерика с ней все-таки случилась, пусть и не самая бурная: Лариса просто положила голову на край стола Александра Борисовича и горько, совершенно по-детски, расплакалась.
Олег оказался возле нее со стаканом воды раньше, чем Турецкий успел его об этом попросить. И, боже мой, какой же взгляд оперативник бросил при этом на него! Сказать, что в нем был упрек, - значит, ничего не сказать… "Мальчишка!" - сердито подумал Турецкий, но вслух ничего говорить не стал, пережидая Ларисины слезы и неловкие бормотания оперативника, пытавшегося всучить ей воду.
Но Лариса пить не стала, вместо этого, к удивлению Александра Борисовича, она все-таки взяла себя в руки. И, оторвавшись от стола, поспешно вытерла лицо извлеченным из сумочки крохотным носовым платочком. Потом прерывисто вздохнула и посмотрела на следователя. Теперь в ее глазах страха не было, его заменила обреченность. Олег, не глядя на Турецкого, вернулся на свое место.
- Вы не понимаете, - тихо сказала Лариса, - не только вы - никто ничего не понимает…
- Я буду вам искренне обязан, - как можно мягче произнес Турецкий, - если вы объясните, что имеется в виду.
- Это долго, - пробормотала она, отвернувшись в сторону. Взгляд ее сразу сделался каким-то отсутствующим.
- Наше с вами время не ограничено.
- Я… я очень боюсь! - Снова в ее голосе послышались нотки отчаяния.
- Мы можем дать вам гарантию, что по меньшей мере до окончания следствия все, что вы скажете, останется в стенах этого кабинета.
- Вы просто Нину не знаете… Она… Она едва посмотрит на меня, как сразу все поймет. Понимаете? - грустно произнесла Лариса. - Я очень плохо, неубедительно вру…
И Турецкий ей поверил. Моментально понял, почему так активно заступался за вдовушку Александров: врала она, пожалуй, и в самом деле неважно. Если иметь в виду все случаи из практики Турецкого, когда по другую сторону его стола сидели богатые женщины, замешанные в той или иной неприятной истории, это был на его памяти первый такой случай… Будучи наследницей многомиллионного состояния, которое, даже уменьшившись на "криминальную" часть, даже в случае если эта криминальность будет доказана полностью, все равно составит более чем приличный капитал, она каким-то чудом так и не стала хладнокровной, уверенной в себе лгуньей… Спрашивается, как это удалось Ларисе Сергеевне? Законсервировалась она на эти пять лет брака, что ли? Или…
- Все дело в страхе, - словно отвечая на его невысказанный вопрос, произнесла Лариса в этот момент. - Знаете, я не сразу ведь поняла, какая это разрушительная вещь - страх… Человек превращается почти… почти в животное…
На этом последнем слове голос ее немного сорвался. Она помолчала и продолжила: видимо, ей давно хотелось не просто выговориться, но хоть с кем-то разделить свой страх, и сейчас было все равно с кем…
С такой ситуацией Александр Борисович сталкивался, и не раз. Это означало, что сейчас он услышит не просто много интересного, а еще и узнает о той самой подноготной, которая присутствует в любом деле, подлежащем расследованию, но даже в случае успешного его развития далеко не всегда выходит наружу.
17
Если что-то и отравляло всерьез первые месяцы Ларисиного брака, так это присутствие в доме Женькиной тетки Нины Степановны: звать ее просто по имени она заставила себя с трудом и привыкла далеко не сразу.
Впрочем, поначалу Нина вела себя вполне нормально, стараясь лишний раз не путаться у новобрачной под ногами. Был даже момент, когда Лара чуть ли не радовалась ее наличию: Куткова действительно оказалась ловкой экономкой, и Вадиму очень долго не приходило в голову, что часть денег, выделяемых на содержание особняка, ведение хозяйства, уходит на сторону…
Лариса считала, что она обожает Вадима, и это чувство примирило ее с браком. Но муж отсутствовал в доме бо€льшую часть суток, а иногда исчезал и на несколько дней. И тогда Лариса начинала тосковать по Лопухину: Женька твердо обещал ей встречаться по меньшей мере хотя бы раз в месяц. А пока для начала ему необходимо было уехать по каким-то делам в родной город.
Как назло, и единственный человек, с которым можно было хотя бы поговорить о нем - Нина такие разговоры не поддерживала, - Вера Беляева, оказалась в тот период занята так, что видеться с подругой практически не могла. Верочка целеустремленно делала карьеру в модельном бизнесе, и времени на всякие встречи у нее не было. Чудо, что на нее вообще обратили внимание, в таком возрасте модели уже думают о завершении карьеры, а не о начале!
- Вокруг одни эти сопливые мокроподолки, - зло жаловалась она Ларисе по телефону. - Ты и представить не можешь, одна вообще еще в школе учится, в девятом классе…
- Может, тебе тогда лучше заранее присмотреть что-то еще? - осторожно предложила Лариса.
- А что? - усмехнулась та. - Место официантки или барменши? Или, может, такого же богатого мужика, как у тебя? Но на это, Ларусик, нужно особое везение, если ты еще не поняла! Из кого мне, спрашивается, выбирать-то? Видела бы ты, кто вокруг крутится - одни бандиты! И ладно бы хоть и вправду крутые, а то шелупонь шестерочная… Недавно едва от одного такого отвязалась… Нет, дорогая, пока единственный выход - отточить ноготки поострее и соответственно попрочнее закрепиться, выслужиться перед хозяйкой!
- Но у тебя же контракт на целый год!
- И что? Захочет - хоть завтра под каким-нибудь предлогом расторгнет, благо там указан целый список очень удобных причин… Вот, например, если я не стану соблюдать диету или пропущу подряд два танцкласса. Так что…
Поняв, что в ближайшее время Вера вряд ли найдет возможность с ней повидаться, Лариса совсем было загрустила, но тут очень кстати обнаружилась своеобразная отдушина. Вадим, которому не терпелось похвастаться перед знакомыми молодой красавицей женой, решил побывать на нескольких развлекательно-деловых тусовках, которыми, по его словам, в последние годы он часто пренебрегал. Пару приемов устроил и у себя в особняке.
Перед каждым светским мероприятием Ларисе давался полный карт-бланш по части шоп-тура по самым дорогим бутикам столицы. Не доверяя ни вкусу, ни опыту юной провинциальной супруги, Сурин, несмотря на Ларины обиду и протесты, навязал ей в спутницы немолодую, зато убийственно-элегантную даму, свою старую знакомую. Лариса так и не узнала, сколько именно заплатил муж этой имиджмейкерше за консультации и время, которое та на нее потратила, но, похоже, дама и впрямь была мастером своего дела. Как ни хотелось юной банкирше воспротивиться хотя бы одному ее совету, сделать это она не смогла - советы были действительно безупречны…
В конечном счете получилось, что в процессе подготовки к выездам и приемам перед каждым из них закупался чуть ли не целый гардероб: раньше и десятой его части девушке хватило бы на пару лет. Совершенно пустая гардеробная, смежная с ее будуаром, про которую Лара думала, что заполнить ее не удастся и за сто лет, оказалась забитой до отказа дорогими платьями, костюмами, мехами, бельем… И это не считая драгоценностей, которые Сурин дарил жене, демонстрируя небывалую щедрость.
Светская жизнь, а главное - подготовка к ней оказались делом захватывающим, даже азартным и занимали уйму времени: несколько первых месяцев брака пролетели в итоге почти незаметно. За это время Лариса научилась многому: не только вести себя и за столом, и во время собственных приемов соответственно принятому в суринском кругу этикету, соблюдения которого муж требовал. Благодаря все той же имиджмейкерше - мастеру на все руки - данный этап обучения молодой супруги прошел быстро и успешно: Лариса, во-первых, была талантливой ученицей, а во-вторых, еще не до конца забыла приемы в доме собственных родителей при жизни отца, в лучшие времена…
Научилась она - и это было куда важнее - понимать, что среди жен суринских коллег и знакомцев никаких подруг себе искать нельзя, все они сплошь завистницы и интриганки. И точно так же нельзя подавать вид, что все о них знаешь и понимаешь. Словом, вести себя следовало тонко и осторожно. Ничего лишнего не говорить, улыбаться приветливо каждой и каждому, своего торжества по поводу внимания и восхищения, которое оказывают ей мужья завистниц, боже упаси, не проявлять, ну и так далее.