Совещание с Померанцевым и обоими операми было назначено у него по новому делу на три часа дня. И, несмотря на огромное количество работы, Турецкий еще накануне счел, что может сегодня приехать в прокуратуру попозже - часам к двенадцати, о чем и предупредил Меркулова, ожидая, что тот начнет возражать. Костя, однако, к его удивлению, только кивнул, добавив, что и сам намерен появиться в Генпрокуратуре не раньше трех часов. И, вздохнув, сообщил, что взял "половину отгула", коих у него накопилось во множестве.
- Тем более и тебя полдня не будет, - произнес он таким тоном, словно предполагал это заранее. Но даже это не оживило память Турецкого. И когда на следующее утро, дождавшись, пока Ирина позавтракает, он собственноручно собрал посуду и отправился на кухню, дабы не напрягать лишний раз нянечку, поднос едва не вылетел у Александра Борисовича из рук, едва он вышел в коридор: навстречу ему со стороны поста медсестры, с опаской озираясь по сторонам, шел Денис Грязнов собственной персоной - в белом халате, сидевшем на нем как на Пугачеве заячий тулупчик!
При виде Турецкого Денис просиял как новенькая копейка, а на лице Александра Борисовича, вспомнившего наконец про детдом, отразились диаметрально противоположные чувства.
- Ты… как сюда попал?! - Ничего более подходящего сказать Грязнову-младшему он не придумал, лихорадочно соображая, каким образом ему вывернуться из ситуации, возможно ли это вообще и что он скажет жене, если невозможно… Ирина так радовалась, узнав, что он побудет с ней почти полдня!
- Уметь надо, - продолжал сиять Денис Андреевич. - Ты ж свой мобильник теперь почти круглые сутки отключенным держишь! А время, между прочим, поджимает, в детдоме нас ждут через полтора часа. Пока мы с нашим фургоном прорвемся через пробки - все впритык…
- С каким еще фургоном? - решил потянуть время Турецкий.
- Дядь Сань, ты что, с луны свалился? Дядя Слава мне для игрушек и игр, которых мы накупили, целый фургон выделил… Кстати, вот возьми, подаришь своей дорогой супружнице!
Денис протянул Александру Борисовичу небольшую пушистую игрушку с забавной мордочкой, решительно не напоминавшую ни одно из известных тому живых существ. - Кто это? - Турецкий поставил поднос на столик и взял пушистика в руки.
- Ты что, не видишь? - обиделся Грязнов-младший. - Филин… Или сова… Даже дядь Славе понравилось!
- Вот и брал бы с собой Славку на это… мероприятие!.. Что я теперь Иринке скажу?! Я ее предупредить заранее забыл…
- Скажи, как договаривались, правду… То есть почти правду… Можешь ей показать меня, если это удобно, я засвидетельствую!
- Еще чего! - сердито буркнул Турецкий. - Ирка и без того сейчас своей внешности стесняется, к тому же она не совсем… одета! Вряд ли захочет тебя видеть… Ладно, жди тут!
Александр Борисович набрал в легкие побольше воздуха, словно собирался нырять в воду с вышки, и вернулся в палату, оставив ухмыляющегося Дениса в коридоре.
- Как ты быстро, Шурик… - Жена подняла на него глаза и споткнулась на полуслове. После чего заговорила совсем другим тоном: - Турецкий, что случилось?!
- Ириш… - Александр Борисович переступил с ноги на ногу, не глядя ей в лицо, словно провинившийся школьник. - Тут такое дело… Мне тут надо… Словом, везти игрушки в детдом, кроме нас с Денисом, оказывается, некому! Вообрази, Дениска сейчас стоит в коридоре и мается в ожидании меня… А у меня это безобразие и из головы вон!..
- Турецкий!
Она смотрела на него с укоризной. - Клянусь, это чистая правда! Отвезти подарки - это всего пять минут, я еще успею обратно и посижу с тобой… Ир, ну почему ты мне не веришь?!
Ирина Генриховна еще пару секунд поизучала лицо мужа и наконец улыбнулась:
- Ладно… Поезжай, дети - это святое.
- Солнышко мое! - обрадовался Турецкий. - Смотри, а это тебе - правда, хорошенький?..
Он протянул Ирине игрушку:
- Угадай, кто это?
- Сова, конечно, - усмехнулась она. - Ну или филин… А почему именно сова?
- Потому что она - символ мудрости, а ты у меня самая мудрая женщина на свете!
- Подлиза… Все равно спасибо. И, коли уж Денис сумел проникнуть сюда, иди быстрее, пока кто-нибудь его не вытурил и… Ничего не поделаешь, подожду… А ты правда ко мне успеешь до работы?
- Никаких сомнений!
Турецкий поцеловал жену в висок и вышел из палаты.
- Ну?.. - Денис смущенно жался к стенке, стараясь не смотреть на двигавшихся мимо него в сторону столовой пациенток.
- Пошли, надеюсь, времени это много не займет, - все еще сердито отозвался Александр Борисович.
Спустя несколько минут они уже подходили к стоянке, на которой Денис пристроил довольно обшарпанный фургон, выкрашенный в традиционные милицейские цвета. На крыше кабины имелась и синяя мигалка. - Как насчет сирены? - поинтересовался Турецкий, влезая в тесную и душную кабину.
- В порядке! - Денис тоже с некоторым трудом пристраивался за рулем, стараясь поудобнее поставить свои слишком длинные для такого средства передвижения ноги. - Пробки нам нестрашны…
- Слушай, - понаблюдав секунду за его усилиями, - предложил Александр Борисович. - Может, мне на моем "Пежо" поехать, следом за этим вашим фургоном?.. Задохнемся тут вдвоем!
- Нет уж, - раздраженно возразил Грязнов-младший. - Говорю ж, у меня сирена, а ты вслед за мной, если застрянем, на своей иномарке хрен проскочишь.
И он решительно повернул в замке ключ зажигания.
2
Утро выдалось ясным и солнечным - лето наконец действительно вступило в свои права, на душе у Майи, после того как она проснулась, поговорив с мамочкой, тоже словно солнышко разыгралось.
- Я жду тебя, моя родная, - говорила ей мамочка. - Очень жду!
И девушка представила, как мама сейчас улыбается, какая она красивая в своем нежно-голубом, самом лучшем платье - том самом, в котором ее похоронили… Нет, про похороны она сегодня думать не станет, тем более что смерти нет! И про то, каким было мамулино лицо, когда она в тот день вернулась из школы и первой увидела все … И про это она вспоминать тоже не должна. Потому что мамочку она запомнила не такой, какой она была тогда, а совсем другой - красивой, счастливой, смеющейся, самой родной и ласковой на свете…
Да, Майя не должна была рассказывать мамочке про отца и Крысу, но разве могла она знать, чем все закончится, что именно сделает мамуля, узнав об измене?.. К тому же, как выяснилось, на дочку она совсем не сердится, а иначе разве пришла бы к ней тогда, в больнице, разве прислала бы к ней дядю Юру?.. Это он спас их обеих, наказав заодно ту противную няньку, которая назвала однажды Майю такой же сумасшедшей, как ее мамаша-самоубийца. Тетку уволили в тот же день, а вместо их гадкого палатного врача девушку с того дня стал лечить дядя Юра. Их с мамой "ангел-хранитель", как сказала сама мамочка…
- Не спи, замерзнешь! - пошутил дядя Юра, часто этой фразой возвращая Майю к реальности из глубин ее воспоминаний, потому что девушке эта шутка неизменно нравилась, вызывая улыбку.
- Давай-ка еще разочек повторим текст… - Он помог Майе подняться с софы: она всегда разговаривала с мамочкой лежа, в полусне. - Хорошо его помнишь?
- Конечно! - Майя послушно повторила вначале текст, потом прочитала стихотворение, выучила которое еще в больнице.
- Вот и славно, - похвалил он девушку. - Сейчас поедем… Прости, моя девочка, но сегодня придется обойтись без завтрака, чуть позже я дам тебе чайку… Вытерпишь?
- Конечно!
Он мог бы ее об этом и не спрашивать: ради встречи с мамой она готова была вытерпеть куда больше.
- Сколько ты ее не видела? - спросил он.
- Один год, один месяц и три дня, - ни на секунду не задумавшись, ответила она.
- Вот видишь, а сейчас до вашей встречи осталось всего-то пара часов… Ну что, будем одеваться?
- Давай быстрее, ладно?..
- Не спеши: все должно быть сделано тщательно, - серьезно предупредил он. - На всякий случай: как зовут человека, о котором пойдет речь?
- Петр Муштаев, он мой брат!
- Где он находится?
- В Матросской Тишине.
- Молодец, моя крошка… Порядок действий ты тоже помнишь, верно?
- Конечно! Хочешь, повторю? Кроме того, в конце независимо ни от чего я…
- Погоди!.. - Он настороженно глянул в сторону прихожей, легко выскользнул из комнаты, но быстро вернулся.
- Что? - встревожилась Майя.
- Ничего, просто показалось… Давай одеваться, девочка моя.
В руках у дяди Юры была купленная ими недавно голубая куртка. Майя улыбнулась:
- Знаешь, а я ведь тогда сразу не поняла, почему ты берешь мне куртку аж на два размера больше. Теперь все понятно! Он улыбнулся:
- Эта куртка из той же партии, из которой недавно одели твоих сестер и братьев, такого же цвета, как их ветровки. Затеряться в ней среди остальных будет легко… Тебе их жалко?
Он посмотрел ей прямо в глаза.
- Теперь уже нет, ведь и они скоро увидятся со своими мамами! Моя мамулечка сказала, что их тоже очень ждут… Все, я, кажется, готова, да?
- Аккуратнее с контактами, девочка… Пойдем!
Несмотря на ясную погоду, ветерок был на улице ощутимо прохладный. Он вздохнул с облегчением: метеорологи на сей раз не подвели, девочка одета не слишком тепло - как раз по погоде.
Майя села на этот раз на переднее сиденье, рядом с дядей Юрой, поставив рюкзачок на колени. Она огляделась, прежде чем забраться в машину. При виде абсолютно чистого, василькового неба и деревьев, покрытых густой, не успевшей еще запылиться листвой, ей неожиданно сделалось грустно.
Этого района девушка не знала совсем, но даже убогие пятиэтажки, разбросанные тут без какого-либо видимого порядка, с ободранными панельными стенами, выглядели сейчас нарядно и чуть ли не празднично благодаря пусть и прохладному, но яркому летнему дню.
Конечно же дядя Юра, едва сев за руль, тут же почувствовал, что настроение у Майи изменилось. И, едва глянув на нее искоса, укоризненно покачал головой:
- Зря ты грустишь.
Майя улыбнулась - Мне кажется, так всегда бывает, когда чего-то долго ждешь… А когда это наступает, становится как-то печально.
Он погладил ее по волосам и, ничего больше не сказав, завел движок.
Путь им, как выяснилось, предстоял неблизкий, почти через весь город, словно заново оживший под лучами июньского солнца.
Майя поймала себя на странном ощущении, с каким вдруг начала жадно разглядывать то мелькавшие, то медленно проплывавшие, то и вовсе замиравшие, когда они застревали на светофорах, улицы. Девушка родилась и выросла здесь, в Москве, но сейчас она чувствовала этот громадный город как совершенно чужой и незнакомый - даже когда они где-то на середине пути проезжали через их район, неподалеку от школы, в которой она когда-то училась. Даже центр, вскоре поплывший за окнами машины с его Тверской и Пушкинской площадью, показался никогда прежде не виденным ею местом.
- Сегодня, может быть, самый важный и самый счастливый день в твоей жизни, - сказал неожиданно дядя Юра, молчавший до этого большую часть дороги.
- Скоро я увижу мамочку… - отозвалась Майя.
- Очень скоро, - подтвердил он. - Теперь это зависит только от тебя, от твоего сердца, от того, насколько сильно и по-настоящему ты ее любишь.
- Больше всех в мире! - Майя повернулась к нему, оторвавшись наконец от своего созерцания. - Больше всех!.. - И не только ее, да? Еще и от того, любишь ли ты тех своих братьев и сестер, которые тоже долго-долго не видели своих мамочек… Ты ведь жалеешь их, девочка?
- Очень!.. - Она посмотрела ему прямо в глаза. - Я жалею всех, кто, так же как я, давно не видел свою маму… Я-то знаю, что это такое…
Она и не заметила, что их машина уже успела остановиться. Неужели они приехали?..
Майя поспешно обернулась и огляделась. Да, это то самое место, которое дядя Юра ей показывал в компьютере… Все точно так же, желтый двухэтажный дом за заборчиком из тонких прутьев с распахнутыми въездными воротами, похожий на школьное здание, она узнала бы и сама, без помощи дяди Юры, из тысячи. Потому что запоминала его специально и запомнила прекрасно не только с виду, но и изнутри: справа от центрального входа - коридор, который ведет в кабинет директора, слева - классы, а прямо напротив входа большой актовый зал… Они на месте!
- Майя, ты все в точности запомнила? - Он ласково взял ее за руку.
- Дядя Юра, не волнуйтесь, - она улыбнулась ему, - все будет хорошо, вот увидите!
- Ну и отлично… Слушай, какие у тебя холодные руки… Замерзла? Зря я кондиционер включил, конечно, замерзла. Погоди!
- Дядя Юра, посмотрите…
Майя нахмурилась и кивнула на здание: в этот момент к воротам подъехал какой-то фургон, выкрашенный в милицейские цвета, да еще и с синей мигалкой на крыше.
Но дядя Юра прореагировал совершенно спокойно:
- Пусть тебя это не волнует, это совсем не то, что ты думаешь. Все так и должно быть… Вот возьми хлебни чайку!
Пока она глазела на неизвестный фургон, он успел извлечь откуда-то небольшой термос и, отвинтив крышечку, налить в нее чаю. Майя покорно кивнула и выпила, невольно поморщившись:
- Сладкий какой…
В этот момент из дверей здания вышла какая-то полная тетка, а за ней, словно горох из мешка, высыпала целая ватага ребятишек, в основном малышей, но были и постарше. На некоторых Майя углядела в точности такие же куртки-ветровки, какая была надета на ней самой.
- Пора… - тихо произнес дядя Юра и забрал из ее рук крышечку от термоса.
Девушка кивнула и повернулась к нему, чувствуя, что необходимо найти какие-то особенные слова, прежде чем распрощаться с ним.
- Я буду по вас скучать, - пробормотала она. - И я… Я обязательно расскажу мамочке, какой вы добрый и замечательный… Пока.
Она поцеловала его в щеку и, резко отвернувшись, открыла дверцу машины.
Мужчина сидел молча, не шевелясь, пристально глядя девушке вслед. Он дождался, когда Майя смешается с толпой ребятишек, облепивших фургон и двоих выбравшихся из него людей в штатском, и, прежде чем завести машину, выплеснул остатки чая из термоса через приспущенное стекло водительской дверцы.
- Жаль… - тихо проронил он. - Самая лучшая, таких еще не было…
Машина тронулась с места в сторону, прямо противоположную той, с которой появилась: возвращаться на квартиру, где они с Майей провели эти дни, он не собирался. Прежде чем повернуть за угол, мужчина посмотрел в зеркальце заднего вида и в последний раз увидел знакомую золотистую головку: девушка, придерживая на плече свой рюкзачок, легко поднималась по ступеням, ведущим в здание.
3
Как и наказал дядя Юра, по сторонам она старалась не озираться. Тем более что начало было многообещающим: никто Майю не остановил, никто ни о чем не спросил, когда она, смешавшись с толпой сироток, некоторое время постояла возле фургона, в котором, как выяснилось, привезли игрушки. Если это и были менты, то внешне двое мужчин их ничем не напоминали - обыкновенные дядьки в джинсах и рубашках. К тому же, кажется, они и сами чувствовали себя не в своей тарелке.
Майя заметила, какие у них были растерянные физиономии, когда какой-то малыш в такой же, как у нее, ветровке, вцепился в руку старшему из двоих и задудел в одну дуду - Дяденька милиционер, а дяденька милиционер! А бильярд вы нам привезли?.. Дяденька милиционер…
"Дяденька милиционер" чуть ли не с испугом посмотрел на своего спутника и, округлив глаза, и сам спросил:
- Денис, бильярд мы им привезли?..
Тот, что был моложе и, с точки зрения Майи, гораздо симпатичнее старшего, ухмыльнулся:
- Кажется… Думаешь, я помню? Хотя… по-моему, насчет бильярда - им еще рановато!
В этот момент к ним пробралась наконец полная тетка, заранее, от самого крыльца, напялившая на физиономию широкую улыбку, и, протянув руку старшему, громко представилась:
- Здравствуйте, мои дорогие! Я Наталья Павловна, заведующая. Миша, не приставай к шефам, сейчас будете разгружать машину и все увидите сами!
Слушать дальше Майя не стала, ловко вывернувшись из толпы ребятишек, которые, услышав про разгрузку, бросились к фургону как оглашенные.
…В коридоре было почти пусто, никаких дежурных на входе, хотя дядя Юра предостерегал ее, что такое вполне возможно, и они даже отрепетировали, что должна сказать девушка, если ее остановят. Но если дежурная охрана и была здесь, то наверняка их отправила на разгрузку фургона с игрушками громкоголосая Наталья Павловна. Майя успела приметить, что некоторые коробки в этой ментовозке были большими и тяжелыми даже с виду, малышам явно не под силу. Девушка как можно спокойнее повернула налево и встала наискосок от актового зала напротив белой двери с надписью "1-й Б". Мимо нее пробежали трое мальчишек, явно спешивших на улицу и не обративших на Майю ни малейшего внимания. Зато две девочки, на вид лет по двенадцать, оказались приметливее и к фургону с игрушками не рвались. "Дежурные, наверное…" - подумала она, углядев на рукавах каждой из них по красной повязке.
- Привет! - Они тормознули возле Майи, та, что явно была побойчее, рыженькая, с веселыми карими глазами и мордашкой, усыпанной веснушками, доброжелательно улыбнулась:
- Ты новенькая?
Майя кивнула, едва удержавшись, чтобы не поморщиться.
- А почему здесь стоишь?
- Мне сказали подождать. Именно здесь.
- Ты в какой группе будешь? - И поскольку Майя, ничего не ответив, пожала плечами, задала следующий вопрос, совершенно девушкой не понятый: - Ты двойная?
- Что?
- Ты совсем без родителей или только без кого-нибудь одного? - пояснила рыженькая.
- Я круглая сирота…
- У нас так не говорят, - нахмурилась вторая девчонка, похожая, как отметила Майя, на белую лабораторную мышь. - У нас говорят или "двойная", или "лишенка"… Как тебя зовут и сколько тебе лет?
- Майя… Мне четырнадцать. Дядя Юра велел ей при таком вопросе убавить себе два года.
- А с виду не скажешь! - снова встряла рыжая. - У нас в четырнадцать обычно сбегают!
- А вас как зовут? - торопливо спросила она, чтобы остановить слишком любознательных девок.
- Я Катя, а она Лиза. - Инициатива по-прежнему находилась в руках первой девочки. - Она, Лиза-то, только недавно говорить начала, у нее три месяца назад мама с папой погибли в автокатастрофе, и она все время молчала, но теперь Лизочке уже лучше, правда?
Катя ласково посмотрела на беленькую Лизу, которая молча кивнула.
- Раньше она совсем есть не хотела, а теперь даже в столовую с нами ходит.
Белокурая Лиза больше не казалась Майе похожей на лабораторную мышь… С жалостью посмотрев на девчушку, она тихо спросила:
- Ты, наверное, очень хочешь увидеть своих родителей?
Девочка вздрогнула и с ужасом уставилась на "новенькую", а Катя внезапно побледнела, доброжелательная улыбка слетела с ее мордашки в одно мгновение, словно ее никогда там и не было.
- Ты… Ты зачем ей это сказала, а?.. Зачем?!.. Ты дура, да?!
Майя растерялась, не понимая, что именно она сделала не так. Она и не заметила, как трое мальчишек, пробежавшие до этого к выходу, оказались возле них. - Кать… - Старший, ему было, наверное, тоже не больше двенадцати, поставил на подоконник коробку, которую нес в руках, и уставился на девчонок. - Что-то случилось, Кать?