– Да Вы что? – отвечал, удивленно водитель, – не знаете, что ли?
– Не слышу! – заметил инспектор, – Я не услышал.
– Господи! Да ищите! Оружие, там, наркотики… Вон, – указала рука абсолютно пустой салон "Икаруса", – Шмонайте!
Инспектор подал жест напарнику. Тот, со вторым водителем, приступили к осмотру салона.
– Шмонайте? – неторопливо двинулся, вдоль автобуса Слава Гапченко, – Слова-то какие употребляете…
– Да что же Вы, – брови на лоб – водитель, – да мы же знакомы, сто лет! Телевизор я Вам привозил.
– Я помню. Спасибо, и я его оплатил.
– Но, Вы же, в натуре, знаете сами – зря этот обыск…
– Это досмотр, не обыск!
– Вот он – зря!
– А валюта?
– Что? – замерли оба, у колеса.
– Вы валюту везете?
– Да, бог упаси…
Но Славик заметил – врасплох прозвучал вопрос.
– Она в перечень запрещенных к вывозу входит.
– Да нет, никакой валюты…
– Но я же, – опять зашагал инспектор, – не тороплю Вас. Подумайте, а потом говорите.
– Какая валюта…
– Ну а на дорогу? А там, в Москве, кушать? Коллегам моим "на лапу" или не платите, а?
– Вы что – как положено, платим!
– Только не мне, – констатировал Славик.
– Ну, на это есть нормы Да это ведь можно, – облегченно вздохну и запалил сигарету водитель. – На таможне мы оформляем их по декларации. Можно, а что ж…
– Ну, так вот, покажите валюту. Мы что же, враги?
Водитель, зажав сигарету зубами, так что от дыма сощурился и заслезился глаз, влез в карман, вынул оттуда десятку "зеленых":
– Возьмите, на память, и тему закроем.
Инспектор, все так же, с руками за спину, развернулся и зашагал назад. Не заметил десятки. Водитель, помешкав, нагнал его. В руке, не таясь, "засветился полтинник". Но, инспектор его, точно так же, не видел…
Напарник Славика, прогулявшись в пустом салоне, кашлянул и развел руками.
– Ну, так вот, – закурив сигарету из пачки "Мальборо", сказал Славик, – Вы добровольно покажете нам валюту?
Оставаясь, похоже, непонятым, уточнил:
– Личную, на свои расходы? Что разрешено…
Собеседник инспектора Гапченко, шумно вздохнул, показал рукой своему напарнику и достал кошелек:
– Смотри! – сказал он инспектору.
– Полторы тысячи, – согласился инспектор, -нормально, имеете право…
– У них, – имея в виду экспедитора и второго водителя, отозвался напарник Гапченко, – то же самое. По "полторы"!
– Выходи из салона, – сказал ему Славик, – и осмотри багажники.
– Ребята, вы что, руки пачкать в мазуте?
– Ничего, мы же не белоручки! Ты открывай.
Недовольно сопя, водители, с двух сторон, пооткрывали крышки багажных отсеков. У старшего из водителей – у того, с кем Гапченко договаривался о телевизоре, в правой руке, подзависла зеленая "сотка". "Сотка"! Но Гапченко не замечал.
Загремели ключи, монтировки и ведра.
– Отойдите! – отпрянув назад от люка, сказал младший из ДПС, и, осмотревшись, вытянул изнутри ведро.
– Вот, – сказал он.
Гапченко, жестом велев остальным замереть, подошел.
– А что это? – посмотрев, обернулся он к экипажу "Икаруса-Чемодана".
– Командир… – упавшим, на снег, до обочины, голосом, произнес водитель.
– Так! Вы, – сказал экспедитору и второму водителю Славик, – шагайте в автобус, а нам – дайте поговорить.
– Бери! – сказал он напарнику, указав на ведро, – И ты, – водителю, – и давайте туда, – показал на свою машину, – греться! И – думать, конечно…
***
– Есть полезный багаж – распаковывай, не стесняйся. – предлагает Потемкину ротный. – ну не мог же ты из уголовного розыска прийти к нам с пустыми руками. Не в плане, конечно же, заморочек оперативных, а в плане повышения боеспособности.
– Подумаю, – пообещал Потемкин. Долго присматривался, как носят оружие милиционеры строевых подразделений, и родного спецподразделении также. Вырисовывалась тут корректива к повышению боеспособности. И на одном из занятий по огневой подготовке, он рассказал вот что:
– Немцы и наши носили оружие по-разному. Наши – на поясе справа, даже и "набекрень" – к ягодицам. Немцы – слева, на животе. Оперативники носят так же. Таковы традиции? Не совсем. Ответ кроется в назначении портупеи. Это не декоративный атрибут военного человека. Это поддержка плечевыми ремнями, крест-накрест пояса, в местах расположения сабли и пистолета. Сабля отменена временем, и через плечо, соответственно, перекидывается один ремень. Туда, в этот узел поддержки, немецкий солдат перенес кобуру. Почему? Правый локоть, у правого бока – делает руку удобной – ну просто находка! – для захвата противником. Минус? Конечно!
Потемкин одернул застегнутый китель. Ладонью, не отводя плеча в сторону скользнул вдоль пуговиц. Легко, как закладка в страницах, скрылась ладонь под полою кителя. Предплечьем скользнул – и всего лишь – а из-под полы, тем же, кратким путем возвращаясь ладонь, выводя пистолет на прицельную линию!
Таким же путем, "не поморщив костюмчик", Потемкин вернул пистолет в кобуру.
– А когда мы в шинели? В плаще? Нужно отбрасывать полы, расстегивать их – если пистолет по уставу – на правом боку. Слева, – самый быстрый и скрытный, доступ! Правда, не в женской одежде – там полы сходятся справа налево.
Инспектор службы, капитан Мотузко, проходя мимо зала, где проводил занятия взводный Потемкин, остановился, послушал немного, развернулся и поспешил обратно.
– Вы знаете, – через пару минут спрашивал он командира "Тантала", подполковника Птицына, – что вытворяет ваш новый взводный? Да это прямое, грубейшее нарушение Устава! Да Вы отдаете себе отчет в том, что будет со мной и с Вами, вдруг что случится? Ведь это оружие! Что он творит? Он что – ребенок? Левый пистолет!
– Присядь, – попросил командир, – расскажи, в чем дело?
Капитан рассказал.
– Вот, черт! – удивился, ротный. – Надо же…
– Что, это все? – спросил капитан.
– Н-да-а… – сказал ротный.
– Этого, – я Вам сказал, и Вы знаете – быть не должно! "Немцы, наши" – Вы что? Как хотите, а я Вам сказал. И я умываю руки!
Если не обнаружено – нет нарушения…
В продолжение не предусмотренной Уставом темы, Потемкин сделал шаг дальше.
– Сержант Ромашкин! Продемонстрируй процесс выстрела.
– Для производства выстрела необходимо выполнить следующие действия. Расстегнуть кобуру, вынуть пистолет, снять с предохранителя, путем постановки флажка большим пальцем в нижнее положение. Свободной рукой, ухватившись за рамку затвора, оттянуть назад, преодолевая сопротивление возвратной пружины, резко ее отпустить. Возвращаясь, затвор подаст патрон из магазина в патронник, оставив при этом курок во взведенном положении. Патрон в патроннике, курок в боевом положении – оружие готово к применению. Ответ закончен!
– Не совсем. Предотвращая случайный выстрел, флажок предохранителя ставим в верхнее положение. В общем, процесс, как история – долгий: "Снять… в положение. Свободной рукой ухватившись…" Обе руки… А нам дороги доли секунды! И свободной рука не всегда может быть. Скажи, а случайный выстрел сейчас возможен?
– Нет. Патрон в стволе, но поднят флажок – значит, заперт затвор. Невозможен выстрел.
Потемкин вынул свой пистолет. Показал: флажок находился внизу. – В моем случае выстрел возможен?
– Снято с предохранителя, значит, возможен.
– Невозможен – в патроннике нет патрона! Опера всегда носят оружие так. Преимущества? При первом касании, сразу понятно – флажок внизу – значит, патрона в патроннике нет. Придя в себя, истекая кровью – все может быть, я сразу все понял. Минус одно движение: я не сбрасываю с предохранителя – сразу гоню рамку назад и взвожу затвор. А если я обнаружил флажок в верхней позиции – это значит патрон в стволе. Потому и заперт. Остается – без всех предварительных операций, пальцем сбросить флажок и стрелять самовзводом. Преимущества очевидны?
– Очевидны, но так же нельзя. Устав не велит. Им предусмотрено строго: в кобуре, по правую сторону от пряжки на поясном ремне…
– Устав необходимо соблюдать. Нарушение может быть установлено либо мной, либо проверяющим. А если не обнаружено – значит, нет нарушения. Но пистолет упакован должен быть так, чтобы успел сказать свое слово веско и вовремя. Когда неспокойно, не поленись, позаботься об этом. И станет спокойней.
– А как женщинам быть: их одежда не приспособлена к вашей манере ношению пистолета?
– Перескажу прекрасно сказанное: у войны не женское лицо!
***
– Покажи план занятий, Потемкин, – требует ротный. – По огневой подготовке конспект, разумеется, есть?
– Есть, – подтвердил Потемкин. Достал и представил к проверке конспект и план.
Ротный их полистал, почитал, расписался где надо.
– А ты, – спросил он, возвращая бумаги, – дурному бойцов не учишь?
– Нет – спокойно ответил Потемкин, – дурному я их не учу.
***
Из "подземелья", где проходил инструктаж и раздача оружия, взводный Потемкин, всегда поднимался последним. Железо решеток, стальных косяков и запоров, гремело в ушах, пока поднимался наверх, по ступенькам, под сводами столь массивными, что свет любой яркости, придавал ощущение сумерек и глухоты настоящего подземелья.
Зато, после этого, взгляд, мимолетный и даже через стекло, на небо, побуждал оценить и приветствовать солнце. А оно, как всегда, было вновь не таким, каким было совсем недавно. Оно, с каждым днем, обретало легкость, и поднималось выше. Потому, что клонилось теперь не к декабрю, где приходится пережить свой, холодный и самый короткий день – к вершине лета теперь направляется солнце.
***
– Потемкин, "Вьетнамская одиссея героя Чернобыля" – это не про тебя? – вспомнил вдруг ротный, статью из газеты "Известия".
– Про меня.
– Ну, раз был во вьетнаме, значит, знаешь вьетнамский?
– Не слишком…
– Дело такое. Присядь. Ты автобус вьетнамский помнишь? Возле аэропорта?
– Понимаю, о чем речь…
– Ищут твои коллеги. Но, пока суть да дело, шеф твой бывший, полковник Цупов, клиентов нам подогнал. Дал им совет: пока мы бандитов ищем вам нужна безопасность. Вообще, нужна. Так вот, говорит: обратитесь в "Тантал". Договор заключите, и будут вам, на законных основаниях – и защита, и сопровождение. Они уже приходили. Что скажешь?
– Да что я скажу? Разумно.
– Ну вот, – оживился ротный, – мы с руководством решили: берем это дело. И поручим тебе. А кому же? Твои посылают – тебе и работать. Все справедливо!
***
Два десятка въетнамцев-предпринимателей, закончив последние приготовления, поубирали бумажники, списки и настроились на неуютный и долгий отдых в пути. Путь неблизкий – Одесса, "Седьмой километр". Задача поездки – закупки на опте.
В районе аэропорта автобус был остановлен нагнавшей его темно-красной "пятеркой".
Сотрудник ГАИ, козырнув, как обычно, принялся проверять документы водителя, двое других, "в гражданке", приступили к проверке у пассажиров.
– Предупреждаем: валюта, наркотики и оружие, – лучше предъявить добровольно!
Какие наркотики и оружие, могли быть у этих, законопослушно примерных граждан? Но вот, валюта… Увы, была – и у каждого! Когда паспорта, патенты, валюта – оказались в руках у старшего из сотрудников, тот, взвесив в руке, покачал головой, подивился объему и распорядился:
– Будем разбираться! Через, – он взглянул на часы, – сорок минут ждем всех в кабинете номер 313, в Управлении по борьбе с организованной преступностью. Ясно?
Полчаса не прошло, а "Икарус" с послушными коммерсантами, ждал, где велели. Но готовности этой и прилежания, не оценили. Не кому было. И даже когда еще десять минут прошло, все осталось так же. Вьетнамцев не ждали. И кабинета 313 в Управлении не оказалось. В ужасе непоправимой потери, на стол дежурному легло заявление от потерпевших. По городу принимались меры для задержания дерзких мошенников, но мало кто верил в их результат, особенно когда стало известно, что номер "пятерки" на самом деле принадлежит "Запорожцу" "не на ходу".
Пока все закончилось тем, что бандитов искали, а полковник Цупов – начальник розыска, дал для "Тантала" клиентов.
Истинный свет луны
"Тантал" взял этих людей под свою охрану. Для потерпевших, милиционеры "Тантала" были людьми не чужими. Сочувствовали, слушая о случившемся из первых уст, и ссылались на взводного: "Лучше бы с ним. Он сыщик – разбирается больше". Однако, Потемкин, на эту тему, "не заводился".
Ле Ван Лок – староста и переводчик группы, для которого Потемкин получался куратором, повздыхал, да решился:
– Георгий, – сказал он, – мы знаем, ты сыщик! Ты в таких делах разбираешься. Надо поговорить
– Я сыщик бывший
– А разве это проходит?
– Любопытно: если сыщик, – то это навсегда?
– Думаю, да, – чуть смутился Лок.
– Могу сказать только то же, что и другие: сочувствия и симпатий – что в этом услышишь нового?
– Что-нибуль – ведь каждый способен сказать о луне по-своему.
– Интересная мысль, – согласился Потемкин, – но что это даст?
– Позволит, в итоге, увидеть истинный свет луны.
– Интересная мысль, – повторил Потемкин, – Я подумаю и позвоню тебе.
Позвонил в тот же вечер:
– Если не шутишь, согласен, поговорим.
– Не шучу, – удивился Лок. В душе почему-то прошел холодок тревоги. Едва уловимый сквозняк – как из дальних, непосещаемых комнат.
Легко неприязнь вползает в души
– Попробуй зримо представить все сказанное и пересказанное вокруг этого события, Лок, – прежде всего предупредил Потемкин, – Луну завалить можно! Я не хочу тратить время на то, чтобы мы просто пополнили этот добрый и бесполезный хлам. И мне интересно увидеть "Истинный свет луны", но просто так говорить я не буду. У разговора должна быть цель, и она диктует нам некоторые правила. Тебе надо понять их, и согласиться или не согласиться с ними.
– Если надо, Георгий, я всех соберу: и своих и водителей. Пусть расскажут подробно, как было, всю правду. С чего начинать?
– Начинай с себя.
– С меня?
– Да.
– Я – Лок не понял Потемкина, – сторона потерпевшая. Потом, я лично там не был. Как же, – пожал он плечами, – с меня начинать?
– Все находится в нас, Лок. Начинать с себя – первое правило, о котором я только что говорил.
– То есть, ты будешь не говорить со мной, а допрашивать? Мы устали от ваших допросов, а толку? И я у тебя, как у всех – получаюсь крайним. Ты что? Я не ожидал!
– Нет, допрашивать я не буду: нет полномочий. Мне не много надо, но надо услышать то, что не сказано следствию, о чем могли просто не спрашивать. То есть, нужно быть откровенным, что не всегда может быть по душе. Придется сказать и такое, о чем ты не только сказать, а и думать бы не хотел. Но, камешек покатился – пойдет лавина.
Опять холодок пробежал в жилах Лока. Он смутно жалел, что "завел" Потемкина.
– Ты думаешь, как-то и я… – спросил неуверенно Лок, – причастен?…
– Как-то причастен – вполне может быть… Только: вина и причастность – разные вещи.
– Что я не должен скрыть?
– Точная сумма – я, например, не знаю.
Тишина в тени недоверия подступала к столу.
– Об этом написано, сказано. Все знают – а ты нет!
– Но ты же спросил не о том, что я где-то читал или слышал в сплетнях и по телевизору. И я – не о том, что написано вами в бумагах.
– Тебе это важно?
– Важно! Нападавшие знали кто пассажиры; время выезда; куда выезжают; зачем; что везут и, наверное, – сколько. А я не знаю. Так вот – откуда они это знали?
– Что, я им сказал?
– Не скажу так, но сумму ты знаешь!
"Во, попал!" – подумал бы Лок, думай он по-русски. Ощущалась хватка Потемкина, стряхнуть которую вряд ли удастся запросто.
"Как легко неприязнь вползает в души, – думал Потемкин, – из-за того, что один и тот же предмет, люди видят по-разному!"
– Согласия, Лок, я еще не давал. Можем закрыть тему и разойтись.
– Семьдесят тысяч долларов – вот что они забрали. Об этом, конечно, в заявлениях мы не писали. А гривни – так, как написано там, в заявлениях.
***
Офицер, проведя инструктаж, открыл сейф и вооружил бойцов, выезжающих на сопровождение вьетнамских предпринимателей. Выйдя к солнцу последним, пошел сказать: "Добрый день", водителям. "Похожи, как братья родные– думал он, на ходу, – Пузатый? О, да! Круглолицый? Еще бы! И так – что один, что другой – без разницы…"
С достоинством, медленно, взошел он в салон, осмотрелся:
– М-да… – и подошел к ожидавшему за рулем водителю. Другой оформлял документы.
"М-да… – повторил про себя, водитель, – Ну есть же такие – обязательно надо "почухать" в руке что-нибудь!"
Вошедший, желая о чем-то поговорить, взялся за руль, подергал и покрутил его вправо-влево.
– А жалко их, а? – подразумевая вьетнамцев, кивнул он в салон,
Водитель перевел взгляд в окно и ответил:
– Ну, да…
– Вот знали бы, да… – стал раздумывать вслух офицер, – Кто на дорогу под нашей личиной вышел…
– Да знал бы я, – дернул плечами, водитель – так не остановился!
– А это вот дело – рука офицера прошлась по баранке, – Вы, наверное, лет уже десять баранку трете?
– Двадцать!
– Ого! И все на автобусе, в основном – по городу?
– Нет, по всему Союзу, но сами – отсюда.
– М-да? – хмыкнул опять офицер и спросил: – А по Союзу – значит с напарником, не в одиночку?
– А Вы не думали, как это можно? – усмехнулся водитель, – Неделями в рейсе и одному?
– Да. Нельзя без напарника Вам, просто никак. Был бы только нормальный. Но это уж как повезет…
– Мне повезло, не переживайте, мы с "Красным" в одном экипаже пятнадцать лет.
– Ого. Представляю, сколько за это время ГАИшники палок в колеса вам понаставляли!
– Не обязательно палки. Бывает и наоборот, помогут. Бывает – без них никуда!
– А бывает, и "бомбанут" – вон, как вас у аэропорта?
Водитель тряхнул головой:
– Ерунда! Не они это были – "левые".
– Левые?
– Конечно. Менты так себя не ведут. Мы писали уже…
– А как?
– Да не так. Что я, не знаю – за столько-то лет!
– Ну, ладно, – потарабанил пальцами и убрал, наконец, офицер свою руку с баранки. – Ладно!
Уже было вышел, и снова вернулся:
– Да пожелать-то забыл… Ну, с богом! Как говорят: ни гвоздя, ни жезла!
В коридоре он встретил другого водителя, угостил сигаретой и поманил отойти к окну.
– Жалко все-таки Ваших друзей вьетнамских, ни за что пострадали, а…
– Друзья мои не страдали, а это – клиенты!
– Да я все о том… – пояснил офицер, – Как "бомбанули" вас возле аэропорта. Мы, конечно, чем можем, поможем… Но, ладно, вьетнамцы, не знают, не понимают, боятся. А вы – вы же старые волки! Вас формой не проведешь. Как же вы "лоханулись"? Людей подвели… А, как можно?
– Вы меня виноватым хотите сделать?
– Ради бог, Вы что?! Но, все же…
– Вам легко судить, Вы там не были. А там было все натурально. Поэтому мы предоставили все, как положено, им для проверки. Вы бы что, по-другому сделали?
– Честно сказать, не знаю… – пожал офицер плечами.