* * *
Теплое утро не отличалось ничем от вчерашнего, поэтому жара среди дня, как всё вдруг свалившееся, произвела неприятное впечатление. По пути в мэрию на обед они ускорили шаг - в тени было жарко и душновато, а проходить по открытому солнцу - неприятно совсем. Прокурор, впрочем, подумал и о пользе такого резкого поворота - завтрашний пикник у озер, на который его пригласила Маша, сильно выиграет от такой погоды. Завтра "открытие сезона", а вообще эти регулярные мероприятия проходят у них по субботам - выходным дням, когда газета содержит только рекламные объявления и раздается бесплатно.
- Что если не придут? - нервно спросил Владимир, и прокурор понял о чем. - Что если они вели наблюдение за церковью, видели, как туда приезжала милиция, что-то завернутое выносили… Что же еще кроме икон?
- Володь, не сыпь на рану, мне итак эта мысль постоянно в голову лезет. Да, могли организовать наблюдение, рискуют ведь очень многим - убийство на них висит.
- Однако если они те самые, а не другие люди.
- Нет, не "однако". Другие, как ты говоришь, сразу подумали бы, что на них убийство при поимке и повесят. Тут работают одни и те же люди, Володя. Но странно работают. Зубакину тоже так показалось.
- Кстати о Зубакине, вернее, о том звонке из Москвы в защиту Шестовой… - краем зрения прокурор уловил скошенный на него взгляд.
- Да?
- Я принципиальную схему: у журналистов контакты с криминалитетом высокого уровня не такая уж редкость.
- Ну, бывают.
- Сейчас из супербогатой Москвы деньги движутся в хорошие места в провинции. У нас место отличное: инфраструктура, порядок, хорошая экология.
- Не перехваливаешь?
- Ничуть, я ж относительно других мест. Опять же возьмите, молодежь у нас не особо спившаяся, годится на трудовые ресурсы, и можно еще из близких деревень привлекать.
- Инвестиционно перспективный город?
- Именно. А что здесь из серьезных мест не захапано? Один Черный лес.
- Логично.
Поддержка ободрила.
- Шестова получает задание на компромат Черного леса и деньги, разумеется. Тот московский авторитет обеспечивает ей прикрытие. Потом он через подставные фирмы сожрет всю эту территорию.
Правдоподобно, к сожалению.
Прокурор покивал головой и переменил тему:
- Ты, когда вечером пойдешь квартиру осматривать, прихвати участкового. И пусть хозяин квартиры ему заявление о пропаже жильца напишет, чтобы были соблюдены формальности.
- Будет сделано.
- И постарайся прощупать дьякона, только доброжелательно.
Не слышит сейчас и не видит почти ничего - горечь сковала, проникла в каждую клетку, застыла…
Надо напрячься, надо вернуть себя!
Ответить, вот этой девушке.
"Зайду… да… позже".
Голос слышен, но только звучащим внутри…
Смутно видна улыбка девушки-продавщицы…
Выйти быстрее наружу…
Жарко.
Машины, люди, деревья…
Небо… голова не кружится - уже хорошо.
Замедлить надо дыхание, оно слишком частое.
Звук вернулся… и вроде бы всё остальное уже в равновесии.
Но жарко очень.
Надо зайти, где прохладно, пульс… частый пока, мысль пугающая - что так вот и умирают, пугающая не смертью, а неисполненной, оборванной жизнью.
Он нормально всё видит, но плохо еще понимает - что видит.
Подросток, отвечая, показывает рукой: "Вон там ресторан".
После обеденного перерыва прокурор включился в дела, которые следовало в ближайшее время представлять на судебное производство.
Отработав, очень плотно, уже с двумя сотрудниками и пригласив третьего, он сразу не "въехал", отвечая по телефону Владимиру… тот сказал: сначала пойдет на осмотр квартиры, где проживал китаец, и только потом встретится с дьяконом, который будет сперва на отпевании и похоронах… наконец понял - это к тому, что информация поступит попозже вечером.
И только стал слушать доклад сотрудника, отвлек новый звонок - уже не прямой служебный, а через Надежду.
- Сестра покойного священника очень просит выделить ей всего минуту. Соединить?
- Конечно.
Женщина, поздоровавшись, стала извиняться за беспокойство, которое, наверное, причиняет зря прокурору - тот попытался свернуть это вступление, но все равно пришлось выслушать до конца. Суть оказалась короче: она, назад полчаса, нашла некую квитанцию и хочет ее показать, однако сейчас ей на отпевание и похороны…
- Вы сразу позвоните, и я к вам подъеду.
От непоправимой ошибки отделял один шаг. Траурный день затуманил мысли, оставил в стороне осторожность - она все же смогла прокричать, удержала у черты, за которой начинался провал.
Камеры наблюдения.
Конечно же, камеры покажут его - чужака - в дорогом костюме с букетом больших красных роз, который сейчас собирался купить, проследят от входа в собор, и не исключено - к нему подойдут сразу на выходе.
Да, ошибки удалось избежать.
Но не горя, бросившего вдруг куда-то за край.
Отняли… сколько же здесь у него отняли, и последнее расставание тоже отняли!
А с утра была Нина.
Не в памяти.
Тут: за спиной, в другой комнате, рядом.
Рядом шли по улице, он говорил ей, что делает все как должно, что волнуется немного, перед проводом в путь туда к ней…
Теперь снова один.
Как тогда.
И тогда они были близко совсем, тоже рядом.
И уже навсегда друг без друга.
Страшное ощущение: что всё здесь, а значит - как-то еще можно поправить… и что ничего уже нет - явь, которая ужасней любого кошмара, не имеющая права приходить к человеку.
Где-то тут, тоже недалеко от собора, он сидел, пил, не хмелел, губы шептали - Нина, Нина…
Пил, не хмелел, чувства теряли силы…
И от этого не сошел с ума.
Официанту очень понравился новый посетитель - культурным видом, одеждой хорошего вкуса и лицом - умным и волевым.
Клиент заказал рюмку бренди и бутылку "Бордо".
Но по поводу закусок коротко произнес: "Потом".
Владимир ушел с работы на два часа раньше, чтобы переодеться, спокойно чаю попить и двинуться потом на встречу с хозяином "китайской" квартиры.
Центр тяжести сегодня вообще приходился на вечер - особенная нагрузка ложилась, конечно же, на милицию. При мысли о ночной операции Владимир начинал даже чуть волноваться - очень хотелось представить себя ее участником, и оттого еще, что преступление, непонятное и неудобное для следственных действий, может быть просто и в один раз раскрыто - хороший был бы финал!
…
Через час с небольшим он снова шел по теплым, дождавшимся лета улицам, шел уже не в казенной форме с погонами, которая, впрочем, ему очень нравилась, а в легком спортивном костюмчике, белых удобных кроссовках. Хоть день уступал место вечеру, явившаяся в город жара словно подчеркивая свою неслучайность, не уступила ни градуса, однако солнце теперь не било в глаза, не подпекало на открытых пространствах - жара перестала быть атакующей и тихо повисла в улицах, переулках, приглашая всех к дружескому покою.
Владимир складывал путь по переулкам, которые хорошо знал и любил, - именно эту часть старого города, тесноватую для современных застроек, сильно ими не тронутую. Тут оставалось много еще и от средней руки купеческих домов, и от жилья разночинного люда, тут можно было касаться истории многих очень человеческих жизней, не только далекого прошлого - а и близкого, и современников… тут были все вместе и чувствовали так друг друга; чувства множились, существовали в огромном многообразии, - для него, выросшего и жившего в стандартной многоэтажке, здесь по-другому шло время - здесь оно шло, но никуда не уходило.
Сигнал мобильного телефона сообщил про поступившую эсэмэску - "историческое время" сменилось сиюминутным.
Владимир приостановился, сообщение от обслуживающей компании… он вчера просил уточнить, что именно с аппаратом клиента, теперь ему написали: "вне зоны достижимости сигнала".
- Интересно, - он произнес вслух, и стал думать: что может такое в данной ситуации значить.
* * *
Стрелки часов передвинулись заметно за шесть.
Виктор, закончив с последним делом, получил от Надежды стакан чаю и отпустил ее домой.
У текущей, незначительной по каждому отдельному результату работы, есть одно преимущество, когда сделаешь ее много сразу, маленькие гирьки складываются в большой общий вес, отчего является ощущение собственной значительности и вообще смысла жизни.
Утешает такое.
Особенно на фоне случившегося или ожидаемого поражения. А Виктора среди дня опять стали дергать мысли о нестыковках, несуразностях каких-то в поведении преступников. Угнетать начинало отсутствие под ногами опоры: мало хорошего, если не знаешь, как узел распутать, но хуже гораздо, когда, по сути, узла нет в наличии.
Сработал городской звонок, который, уходя, Надежда перевела в его кабинет, прокурор поднял трубку и услышал голос Игоря Петровича.
Тот вяло сообщил, что новостей пока нет - это значило, наблюдение в храме и на похоронах ничего не дало.
И спросил, как работа у Виктора.
- Четыре дела утвердил для судебного производства.
- О, молодец! А какие дела?
Виктор рассказал.
Потом выпил чай и включил Интернет, чтобы пробежаться по новостям.
А минут через десять снова зазвонил "городской".
Заговорила вернувшаяся с похорон сестра покойного священника.
- Выезжаю, - не дослушивая, сообщил прокурор.
Время - безотчетное, летящее неощутимо - останавливается вдруг и не понимает, куда направляло свой бег - слабость хочет бессмысленно продолжать, сила рвется нарушить. Слабость говорит сейчас тихим голосом: "ты ничего не изменишь", воля громко требует: "иначе не изменится ничего!". С ним сейчас воля; неважно, что дело для нее крошечное, несоизмеримое с тем-тогда… Он просил Глеба, не просил - умолял: "Две пули в кровавого паука, и все развалится, разбежится, исчезнет, как исчезла опричнина после смерти мерзавца Грозного. У них с маршалом скоро личная встреча - две пули в кровавого паука!" Говорил, умолял, в ответ голова кивала согласие, но взгляд, когда он ловил взгляд - там была пустота… Почему?! Ведь видно - черная кровь совсем уже подступает: "Убеди маршала - он уцелеет, а даже если и нет, что жизнь одна по сравнению с жизнями миллионов спасенных".
И снова Нина…
Как-то, еще в начале их жизни, она сказала, что счастье - неумное и не ведущее никуда, а скорбь уходит и в небо и в землю; с сарказмом говорила про глупенькие слова Толстого: "… семьи счастливы одинаково, а несчастливы каждая по-своему"; наоборот - горе космично, одинаково для правого и неправого, оно объединяет людей, а счастье - свое у каждого, отдельное, маленькое. Он скоро стал понимать, что расходится с ней по самому ощущению жизни. Мировой дом держится на опорах, каждая - своя грань мира, или до конца глубокое человеческое ее ощущение, оно не должно исчезать, поэтому появляются люди вровень этим опорам - люди одного смысла, одной идеи - рядом с ними нечего делать другим.
И тогда в разговоре у него не было шансов: "Значит, так уготовано России Богом - я с ней. И сына тебе не отдам". Словно закрылись крепостные ворота: он перед высокими стенами, можно кричать, что зло создается не Богом, а человеком, и одолевается человеком на радость Богу, и что маленького сына нельзя вовлекать в страдание, не выбранное им самим…
В крепости не услышат.
Официант заметил - вино у клиента кончается.
Подошел.
Тот, поворотом пальца, показал заменить бутылку.
- Слушаюсь. Но разрешите напомнить, даже хорошее вино создает излишнюю кислотность. Позволите принести подходящей легкой закуски?
Клиент повернул вверх к нему голову, в темных глубоких глазах отметилась с детским выражением благодарность.
Владимир, расставшись с дьяконом, позвонил шефу на мобильный, желая сообщить, что движется к его дому, оказалось, однако, шеф находится на работе и тоже заполучил - "интересное - новенькое".
Хотя идти было не очень-то далеко, Владимир проголосовал, чтобы быстро подъехать, и даже согласился на живодерскую для небольшого тут расстояния цену.
Шефа он увидел в приемной, тот разливал кипяток из тефаля в две чашки.
- Давай-ка, Володя, кофе для умственного ободрения.
- С удовольствием, вам помочь?
- Сахар с сухарями возьми.
Перешли в кабинет.
Кофе приятно тянул к себе запахом, но был слишком еще горячим.
Шеф первым начал информационный обмен:
- Наблюдение камерами в соборе и визуальные на похоронах ничего не дали.
Владимир даже выпустил это из головы. Хотя статистически, в рамках теории криминалистики, случаи появления преступников на таких мероприятиях - не очень большая редкость, ему заранее думалось - тут дохлая вероятность.
- Потом у меня будет нечто поинтересней. Давай теперь свои результаты.
- С квартиры, где жил китаец, начну. - Прокурор, соглашаясь, кивнул. - Сразу в глаза бросилось - человек не собирался куда-то в дорогу: одежда в шкафу, хороший костюм в том числе, обувь, белье… кстати сказать - барахло у него в основном не дешевое. В холодильнике продукты, купленные "с запасом".
- А документы какие-нибудь?
- Документов не нашли, но нашли банковскую карточку.
Молодое лицо засияло от ликования.
- Неужели успел проверить?
- Ага! Хозяин квартиры на своем жигуленке меня подбросил, я сразу к управляющему: постановления прокуратуры нет, но нам не надо сейчас знать какая на карточке сумма, просто скажите - активная карточка или пустая старая. Ну, мне скоро так, любезно сообщают: активная, а сумма немаленькая.
Ликование не исчезло, прокурор стал ждать продолжения.
- Помните, я говорил, что наш осведомитель из ресторана видел китайца в парике, с наклеенными усиками…
- Помню-помню.
- Причиндалы эти мы не нашли, но в ванне на полочке перед зеркалом я обнаружил клейкую палочку, китайского производства. И важная деталь: в ящике стола лежали двое затемненных очков, - во взгляде мелькнула интригующая недосказанность.
- Ты к тому, что в последний раз он вышел из дома вечером или ночью?
- Эх, что вы так сходу ловите!
- Давай, кофе пей. И ты сахар не положил.
Владимир засуетился, пролил немного на блюдце… очень хотелось до конца отчитаться, и кофе хотелось тоже.
- Ну и аппарат его телефонный, как мне сообщили, вне зоны достижимости сигнала. Еще мелочь одна любопытная…
- Пей-пей.
- Да… вы тогда в церкви обратили внимание, что у священника лунный календарь.
- Угу.
- И у китайца на тумбочке лунный календарь, только на их языке.
Шеф поднял брови и подержал их в таком положении… потом приступил к кофе.
Молодой человек, не услышав от начальника комментария, решил подтолкнуть:
- Священнику - понятно, а китайцу лунный календарь зачем?
Шеф ответил не сразу…
Допил кофе и отодвинул в сторону чашку.
- А священнику он зачем? Церковные праздники, Володя, на год вперед расписаны. С ними даже календари настенные продают.
- Точно! - тот, досадуя, хлопнул ладонью по столу. - Опять у меня элементарное невнимание.
- Не переживай, что там с дьяконом?
Приоткрылась дверь, всунулся один из сотрудников:
- Не ушли еще, Виктор Сергеевич, я на пару минут.
Владимир знал эти "пару минут" и, чтобы не торчать третьим-лишним, встал и отошел к окну.
Дьякон… просидели каких-то двадцать всего минут, а вышло - он побывал в другом мире, не в чужом личном, а в другом человеческом. С которым в своей жизни, к счастью, непосредственно столкнуться не приходилось.
Хотя не очень похвально радоваться, что родился и вырос в благополучных условиях, притом что благополучие это дано не всем и распределяется часто не самим человеком, а случаем. Вот такой случай довел семью, где рос будущий дьякон, до последнего края, когда жить было не на что, отец - в тюрьме по первому сроку, на селе нет работы, мать, бабка, он сам - все здоровьем слабеют от давно уже скудной пищи, страх реальный за маленьких сестру и брата… и слышит мальчик однажды, как бабушка молится и просит у Бога милости - забрать их всех отсюда, всех вместе сразу, правой рукой крестится, а левой слезы с лица вытирает… и мальчик, живший уже в унылой апатии, чувствует вдруг нужность свою, свою обязательность - от него сейчас зависит, чтоб не текли слезы у бабушки, чтобы сильней стала мать; если хоть что-то зависит, надо сделать всё свое до конца, в этом правда - его, и многих неповинных ни в чем людей, правда распятого Иисуса Христа, что глядит с наклеенной на стене иллюстрации, и не картинка это - он живой и ему сейчас во сто крат труднее…
- Володя?.. Устал?
- Нет, Виктор Сергеевич, обдумывал, пока вы разговаривали, то есть - что касается дьякона.
- Делись.
- Парень он честный, истинно верующий. Про икону псковскую действительно ничего не знал, хотя и полагал, что она какой-то старой работы, ну, семнадцатый-восемнадцатый век, например. У них в семинарском обучении история иконописи проходится на четвертом или пятом году.
- И то, полагаю, поверхностно.
- Вот именно! Настоятель собора мне рассказывал, что в иконописи даже не все профессиональные художники хорошо разбираются.
- Я в курсе. По иконам художественная экспертиза особая, настоящих специалистов очень немного.
- Парень, ну по всему, честный. Заметьте, сам сразу сказал про рецидивиста-отца.
- Тогда еще заметил.
- Информация о псковской иконе от дьякона, таким образом, ни к кому не уходила.