Часы на стене негромким ударом отметили половину третьего, напомнив про время обеда; по взгляду полковника судя, мысль ему пришла именно эта.
"Уместно как раз пригласить Игоря Петровича на ответный обед, - решил прокурор, - и заодно Володю. А после надо посетить церковь у Черного леса, с вызовом туда настоятеля для экспертизы псковской иконы".
Еще он подумал о квартирных ключах, которые, согласно протоколу, лежали в ящике стола в церковном кабинете священника…
Женщина за его спиной говорила про покойного: что воспитывала будущего священника бабушка, очень религиозная, и образованная тоже очень, дворянского происхождения.
Вопрос о ключах не сформулировал себя до конца - внимание отвлекалось на рассказ.
В 37-м эту женщину посадили, а сына тринадцатилетнего - будущего отца священника - передали в детдом.
На письменном столе нет решительно ничего необычного.
Война, в 43-м году мальчик-детдомовец уже летчик, отличается быстро - орден за три сбитых самолета противника, пишет письмо Калинину с просьбой освободить из заключения мать.
Прокурор повернул голову назад к стеллажу - книги там поверху слегка запылились, стоят плотно, удобнее их вытаскивать, надавливая сверху пальцем у корешка, и на трех-четырех блоках остались отметки от пальцев, поэтому он и спросил - не спрятано ли. Отпечатки по таким следам зафиксировать невозможно… а вообще, они могут быть и от пальцев хозяина.
Обрадовало продолженье рассказа - Калинин добился освобождения матери летчика.
У каждого не слишком беззаботного человека имеются запасные ключи от квартиры…
Два года войны, ордена, двадцать семь сбитых вражеских самолетов.
Никакого смысла хранить запасные ключи дома, раз имелся свой кабинетик в церкви…
После войны - испытательные работы в быстро развивавшейся реактивной авиации.
Получается, найденные в столе церковного кабинета ключи - запасные?
Погиб при испытательном полете в середине 50-х, бабушка через год взяла к себе внука с согласия матери, которая вышла вторым браком замуж - жила в столице губернии и часто навещала сноху и сына. В этой самой квартире он с бабушкой и проживал.
- Вот оно что! - в голосе полковника прозвучала почти детская радость. - Так это объясняет, почему он сюда перебрался из губернской семинарии. Позвали родные стены?
- Брат так и говорил. И еще говорил: учебный процесс давно наскучил ему однообразием.
- Секунду, а бабушка его где работала?
- Завучем 1-й школы. Школа к концу ее жизни уже специальной английской была.
- Помню, только я во второй школе учился, в обыкновенной. Но вот папаша мой знал ее обязательно.
Полковник явно намерился продолжить воспоминания, прокурор поспешил вклиниться:
- Запасные ключи от квартиры у вашего брата были?
Женщина утвердительно кивнула:
- Они хранились в его церковном кабинете, в верхнем ящичке стола.
Игорь Петрович с Владимиром посмотрели на него каждый подтверждающим взглядом.
- А откуда вам это известно? - спросил он у женщины.
- Брат говорил. Даже не в последний приезд, а раньше. Сказал, что там, в кабинете, у него запасные ключи. На случай, если к моему приезду его вдруг срочно куда-то вызовут или мало ли что еще.
Прокурор еще раз оглядел просторную комнату… а почему священник засиживался допоздна там в своем кабинете, если дома удобно вполне и никто ничем не мешал? Психологически непонятное поведение.
- Коли так тебе шашлыки понравились, не откажусь.
Они вышли на лестничную площадку.
- Володь, а потом в церковь проедем.
- Там пешком пять минут, - полковник шагнул уже вниз по ступенькам, но приостановился.
Другие тоже услышали - порыкивание собаки и характерный металлический звук открываемой рядом двери. Мужской голос приказал собаке идти на место, дверь с их лестничной стороны приоткрылась, человек оттуда ступил одной ногой на площадку и поздоровался.
Приоткрыл рот, собираясь сказать, но застопорился.
Виктор решил помочь.
- Вы хотите сообщить нам что-нибудь? Будем благодарны за любую информацию.
Человек ободрился, улыбнулся:
- Сообщить. Хотя возможно, чепухой вам покажется.
- Нам и чепуха пригодится, - поддержал Владимир.
Напряжение этим снялось окончательно.
- Мы с собакой приехали с дачи два дня назад, то есть вечером следующего дня после убийства. Про убийство я еще ничего не знал. Легли спать, пес у меня спит на подстилке у порога комнаты, носом к передней. Я под утро просыпаюсь вдруг от его рычания, он сигналит мне - в стойку встает в направлении входной двери. Я подумал сначала - к нам кто-то лезет, нет - тихо, да и пес вел бы себя тогда агрессивней гораздо.
- Какой породы? - спросил полковник, равнодушно взиравший снизу.
- Доберман-пинчер.
- Хорошие сторожа.
- Я подумал, по лестнице кто-то прошел - пес и заволновался со сна.
- Бывает, - согласился полковник. - А в котором это часу?
- Светать начинало… в половине пятого что-нибудь.
- Так что получается, - когда сели в машину, просуммировал прокурор, - отмычки не применялись, а первый комплект квартирных ключей исчез. Стало быть, не случайные воры. Ключи они забрали там, из кармана покойного.
Полковник хмыкнул, мотнул головой, еще раз хмыкнул и вытащил из кармана мобильник.
Владимир произнес торопливо:
- Так в целях безопасности надо хотя бы один из двух замков дверных заменить.
Полковник заговорил в трубку как раз по этому поводу.
* * *
От входа в ресторан был виден сверкавший на солнце небольшой купол той самой церкви, но закрытой домиками, выходившими с этой стороны на шоссе.
Ресторанное заведение оказалось внутри симпатичным, уютным.
Только расположено слишком уж на отшибе.
Хотя, рядом шоссе с транзитным в обход города движением, и припарковаться тут не проблема. Но шоссе это старое, не основное сейчас.
Посетителей мало.
На явление высоких лиц города бурно отреагировали - официант и хозяин заведения оказались рядом, прежде чем гости успели сесть; хозяин-азербайджанец, лет тридцати, с рекламной картинки просто: правильные тонкие черты лица, усы узенькой черной щеткой, ласка и хитрость в красивых карих глазах.
Ехали сюда очень недолго, на обмен мнениями времени не было, и Володю прорывало от нетерпения:
- Объединять два эти дела надо!
- Ох, молодость, - полковник отпустил галстук и начал расстегивать китель, - энтузиаст ты у нас.
- Ясно ж, как божий день, что убийцы квартиру чистили.
- Погоди, во-первых, ничего не украдено. Или украдена неизвестная нам сейчас ценность. Или только искали, а ее там и не было. И как это всё связать с убийством и покушением на кражу церковных икон? Какую версию отрабатывать, как отчитываться потом на запросы сверху? - он откинулся на спинку кресла. - Ты, Виктор, что молчишь?
- В том же направлении думаю. В губернскую прокуратуру уже обращение от секретаря Патриарха пришло.
- Вот. Как пить дать, обратились и в Генеральную.
У молодого коллеги снова явился порыв что-то сказать, старшие товарищи выжидающе посмотрели.
- А как же ключи? Запасные лежали в столе, а основные, следовательно, в кармане пиджака. Преступники их забрали и следующей ночью проникли в квартиру, - он напомнил для усиления: - А бокал итальянский - семейная реликвия, как она выброшенной оказалась?
Очень ясные, казалось бы, аргументы не только не убедила, но вызвали кислые выражения лиц.
- Ты еще добермана соседского в дело включи, - посоветовал полковник, - и нам с твоим начальником точно по выговору влепят.
Прокурор, соглашаясь, кивнул, но добавил мажора:
- По существу ты прав, Володя. Только это интуитивная область пока.
- Верно, - начал полковник, - и если делать выводы в этой интуитивной области…
Официант поставил большое блюдо с зеленью, лаваш, порезанный дольками как цветок персик и уступил место хозяину - у того, на небольшом подносе, кроме заказанной бутылки сухого вина, стоял еще пузатый графинчик.
Виктор не успел возразить - полилась, с сильным акцентом, любезная кавказская речь: не отказаться от хранимого только для дорогих гостей многолетнего коньяка, из семейных, к тому же, подвалов.
Полковник сразу взял ответственность на себя - снисходительно кивнул, дозволяя наполнить им рюмки.
- По паре можно, - взял рюмку, поводил у ноздрей… - и даже нужно.
Выпили.
Владимир потянулся за долькой персика, но начальники, погрузив себя в послевкусие, этого делать не стали.
- Обрати внимание, Витя, годов коньяку не менее десяти, а светленький, и легкость какая, ароматичность. Эх, Кавказ бы в хорошие руки!
Владимир поторопился напомнить:
- Вы, Игорь Петрович, собирались сказать.
- Про Кавказ?
- Нет, раньше. Насчет интуиции.
- А-а, да…
Тот сначала отвлекся на блюдо с зеленью, выбрал там веточку укропа и веточку фиолетового базилика, сложил вместе и жестом порекомендовал прокурору.
Тот последовал…
Объединились затем во мнении, что так и нужно закусывать хороший коньяк.
- Выводы из интуитивной области, - подсказал Владимир.
- Да. Первый вывод: что-то искали, и это не деньги. Второй: надо затребовать информацию по банковской системе на предмет имеющейся ячейки по паспортным данным покойного. По банкам нашего города, прежде всего, и по столице губернии.
У прокурора замурлыкал мобильник.
Номер на экране он опознал сразу.
- Здравствуйте, госпожа Шестова… нет, я о вас не забыл… Спасибо, Маша, раз очень ждете, обязательно буду.
От полковника последовал иронический взгляд:
- Обаёвывает?.. М-да, интересная женщина.
- Красивая, - согласился Владимир, - заявлялась к нам, "бывший" ее несколько раз принимал.
- Вы, молодые люди, на красоту-то смотрите с опаской. - Полковник, наполнив рюмки, показал официанту забрать графин. - Красота сейчас - тоже товар. И, видно, в большой цене, раз сам Зубакин об эту Шестову обломался.
По лицу Владимира прокурор понял, что тому тоже ничего неизвестно.
А полковник довольно продолжил:
- Он же, Зубакин, намеривался обширное строительство развернуть на территории Черного леса. Дорогой жилой комплекс с развлекательными заведениями, услугами разными, а Шестова принялась своими историями Черный лес компрометировать. Кто, из людей с деньгами, вложит их в недвижимость с дурной репутацией, с какой-то энергетикой подозрительной? И Зубакин, разумеется, на нее наехал.
- А до нас эта история не дошла, - удивился Володя.
- У меня информационных каналов больше, - снисходительно кивнул старший товарищ. - Так вот, Зубакин наш как наехал, так и отъехал. Он, кстати, сегодня утром из загранпоездки прибыл и, думаю, визит к тебе, Витя, нанесет очень скоро.
Хозяин любезно вышел их проводить.
- Вы допоздна работаете?
- Двенадцать-час, - сверкнули белые зубы, лицо озарила радость. - Для дорогих гостей всю ночь будем работать, - руки, вперед-вверх ладонями, показали - к ним это прежде всего относится.
- В ночь, когда убили священника, ничего подозрительного не заметили?
Голова горестно покачалась, и произошел сбой в русской грамматике:
- Такой печальный событие.
Водитель с машиной отпущен был на обед, Игорь Петрович отправился по недалекой дистанции пешком к себе в Управление, а "прокуратура" двинула к церкви.
И когда вышли на шоссе, она, открывшись всем видом, потянула к себе. Похожая очень на знаменитую Покрова на Нерли… и не похожая: та благодатно-радостное несет, а эта - потерю, словно девушка в белом с опущенным взором и руками повисшими от глубокой печали.
- А кто архитектор?
- Не знаю. У настоятеля собора спросим. Можно ему звонить, чтоб приехал?
- Звони.
Какая-то группка людей внутри церковного палисада.
Человек в рясе среди них.
Скоро стало понятно - молитвенный процесс идет под открытым небом.
Явилось ощущение неделикатности, оттого что помешают своим появлением, сам собою замедлился шаг.
Однако человек в рясе, заметив их, быстро перекрестился и поспешил к декоративному заборчику.
Ожидая, отворил для гостей небольшую калитку.
Коротко, с небольшим поклоном, назвался:
- Дьякон.
Худоватый, довольно высокий парень; прокурор, протянув ему руку, отрекомендовал себя по всей форме.
Руку с поспешной вежливостью пожали.
У стены церкви, рядом с входом, стояло, кучкой, с десяток пожилых женщин, прокурор поздоровался сразу со всеми и извинился, что по служебной необходимости вторглись.
Его помощник, тем временем, снял печать и отпер входную дверь.
Прежде чем войти, Виктор осмотрел ее - стальная, с внешней стороны покрыта узорчато обработанным деревом, замыкается на два глубоких штыря - проникнуть со взломом практически невозможно.
Внутри много света, глазам привыкать не надо.
Здесь вот, недалеко от входа - вспомнилась фотография - лежало тело священника.
Первое впечатление от дьякона - парень немного волнуется, но это не похоже на страх.
- С вас показания уже снимали, однако нам часто приходится повторять вопросы.
Молодой человек сделал в ответ легкий поклон.
- Где тут, Володь, та новгородская?
- Псковская, Виктор Сергеевич, вон, справа от вас.
- Псковская, виноват, - пройдя с десяток шагов, он указал рукой на икону: - Вам известно, что это работа двенадцатого века? Не менее ценная, чем иконы, на которые покушались.
Молодой человек вздрогнул и замер, глядя на небольшое в темных красках изображенье.
И у Виктора колыхнулось внутри: вот история перед ним, множества поколений русских людей, которые приходили, молились на этот лик, их глаза упирались сюда, и от каждых, хотя в ничтожной малости, сохранилась печать - губы шептали просьбу, благодарность, заветное что-то, глаза передавали их образу - этот образ знает про все, про всю жизнь Руси, и владея огромным, смотрит, кажется, равнодушно на их жалкий кусочек времени - жалкий и короткостью своей и всем прочим.
Дьякон перекрестился с поклоном.
- А вы не знали, что она за икона?
- Не ведал.
- Если я правильно понял, батюшка покойный рассказал вам про две ценные ярославские иконы, - он поддержал стиль собеседника, - но не поведал про эту?
Молодой человек поднес руку ко рту и кашлянул.
- Не так, несколько.
- А как именно?
- Батюшка мне ничего не рассказывал об иконах.
Голосом громче, чем нужно, вмешался Владимир:
- Вы ж сами мне говорили: вон те две иконы - старые ярославские, большой рыночной стоимости.
- Про "рыночную" я, извиняюсь, вообще не говорил. И вы меня неправильно поняли, я лишь слышал, как батюшка указывал на них в беседе с другим человеком.
Прокурор показал глазами помощнику, что надо спокойнее, и спросил:
- Какому человеку?
- Журналистка здешняя. А я рядом при их разговоре стоял.
Сзади быстро заговорил женский голос:
- Газетчица наша к нему приезжала. Я как раз в церковь шла, а она на машине. Машину поставила и прямо за мною в церковь.
Прокурор повернулся - люди тихо просачивались внутрь, крестились и кланялись на иконы, а перед ним стояла средних лет, энергичного вида, тетка.
- Вот к батюшке, значит, - поспешила та, - газетчица подошла, а об чем говорили, я не слыхала.
- Спасибо, - он перевел взгляд на дьякона, но потом снова на тетку: - Что за газетчица?
- Да как же, вот, что не вечер.
- "Еще не вечер"?
Смешливая оказалась, ошибка ее позабавила:
- А всегда путаю. Читаю эту газету, а название путаю. Я на следующий день покупаю, из остатков за три рубля отдают, - и снова обрадовалась: - Мне новости-то не к спеху.
- Газетчица та как по фамилии? - спросил Владимир. - Не Шестова?
- Она самая!
И дьякон подтвердил:
- Сначала я ее встретил, представилась как главный редактор.
- Спасибо, - прокурор поблагодарил женщину с кивком и интонацией "до свидания" и снова повернулся к дьякону.
- Значит, вы присутствовали при разговоре.
- Не до конца. Разговор, собственно, меня не касался. Я скоро и отошел по делам.
- Перескажите, что успели услышать.
- М-м… представилась, сказала, что ей очень нравится в церкви, и наш иконостас, - молодой человек сложил у пояса руки, сосредоточился, стараясь воспроизвести всю последовательность: - Тут батюшка сообщил про ярославские иконы, что смотрят почти на нее. Да, и что рад будет видеть ее своей прихожанкой. А она стала говорить про какой-то круглый стул у них в газете, я, отходя, услыхал: "физическая и религиозная картины мира".
- Больше ничего?
- Более, при мне, ничего.
- Ладно, проводите теперь, пожалуйста, нас в его кабинет.
Дьякон показал рукой пройти к другой стороне церкви, а Владимир, покосившись на прихожан, решил принять свои меры:
- Граждане! В ближайшие дни мы выдадим разрешение на дальнейшую работу церкви, а сейчас всех попрошу. Нам нужно произвести дополнительный осмотр.
Люди послушно задвигались, оборачиваясь перед выходом и крестясь.
Прокурор показал головой в ту сторону:
- Кто-то мог слышать разговор о ценных иконах?
- Полагаю, никто.
- И сами вы никому не сказывали?
Молодой человек недоуменно приподнял брови.
- Понятно, - заключил прокурор, - не сказывали.
- И некому, - не жалобно прозвучало, а просто как факт.
Пошли куда-то вглубь-вбок, окунувшись в полумрак на секунду… дьякон открыл дверь в небольшое светлое помещение - метров десять квадратных всего.
Диванчик узкий вдоль стены с валиком для головы.
У входа в углу вешалка с несколькими священническими облачениями.
Дальше небольшой письменный стол, стул перед ним… на столе толстый "Молитвенник", сброшюрованные листы с надписью "Расписание служб", дешевенькие часы-будильник в пластмассовом корпусе и тефлоновый нагреватель справа на самом углу.
У стола сбоку три выдвижных ящика.
Прокурор подошел, потянул ручку верхнего и увидел незначительное содержимое: стопка чистых листов бумаги, две гелиевые ручки, коробка со скрепками, линейка, с ластиком карандаш.
И еще, стало быть, здесь лежали ключи.
Он посмотрел на Владимира, оставшегося стоять у порога, и показал пальцем внутрь ящика.
Тот, поняв в чем дело, кивнул.
Во втором ящике… чайные принадлежности… и еще две круглые батарейки, но не пальчиковые, а потолще.
Он протянул одну из них в сторону дьякона:
- А вот это к чему?
- Хм, к фонарику, надо полагать. Он ведь поздно иногда домой возвращался.
Третий - последний - ящик двинулся очень легко, показался сначала пустым, и почти так, если не считать тонкой брошюры с надписью на обложке "Лунный календарь".
Сразу последовал от дьякона комментарий:
- Для исчисления дат некоторых праздников используют Лунный календарь. Хотя…
Однако в ответ на вопросительный взгляд продолжение не последовало.
- Нет, ничего.