- Благодарю, пособиями я никогда не пользовался. Дела мои пока что идут неплохо… До свидания, мистер Флинн. Будьте очень осторожны. "Тише едешь - дальше будешь" - это хороший девиз: действуйте медленно, не спешите, мистер Флинн!
- Лоретта была вами очарована, - сказал Флинн, пожимая мне руку на прощание. - Она сказала, что вы чудесный человек.
- Это недоразумение. Вот Лоретта была чудесная девушка. Но такие девушки обычно слегка экзальтированы и приукрашивают людей, наделяя их своими собственными достоинствами.
- Отвезти вас домой? Я не видел внизу вашей машины.
- Я поставил ее на соседней улице.
Возле моего "студебеккера" вертелся какой-то подозрительный тип. У него были очень светлые волосы и кожа альбиноса. Увидев, что я достаю ключ, он подошел ко мне.
- Это ваша машина? - спросил он.
- Судя по номеру, моя.
- Я с вашего разрешения, хотел бы…
- Купить ее? Воздержитесь. Если мне достанется приличный выигрыш в лотерее, я вам даром отдам эту штуку.
Он засмеялся и прищелкнул пальцами. Глаза у него были налиты кровью.
- Я думал, - сказал он, - что вы разрешите вымыть и привести в порядок машину. Я это здорово умею.
- Благодарю, я сам этим занимаюсь. И, к несчастью, сейчас я тороплюсь, потому что жена рожает, и я еду в лечебницу узнать, кто у нас - мальчик или девочка.
Я протянул ему доллар, но он не взял.
- Я не попрошайка. Хотел заработать, но вот не получается.
"Ладно, сейчас я тебя поймаю, - подумал я. - Сейчас ты попадешься".
- Дайте мне адрес, может, я найду для вас работу, дам знать. На заправочной станции или… или в каком-нибудь гараже, - добавил я с ударением.
Он ответил, ничуть не смутившись:
- У меня нет адреса… Знаете, как это бывает: днем я стараюсь заработать хоть немного, а ночую когда у знакомых, когда в ночлежке, а то и под мостом, либо в парке на скамейке… Но я мог бы на днях позвонить вам и спросить, удалось ли вам что-нибудь найти.
"Обошел ты меня", - подумал я. И дал ему наспех придуманный номер, с бруклинским индексом. Он несколько раз повторил этот номер. Я снова сунул ему доллар, на этот раз он не отказался.
- Я это запомню, - сказал он. - Благодарю вас. Меня зовут Рони. Желаю вам мальчика, с мальчишками хлопот меньше.
Я отъехал от стоянки, не зная, что об этом думать. Одна из бесчисленных случайностей или умышленная инсценировка? Надо будет запомнить этого Рони.
Гарриэт сообщала, что звонит и никак не может меня застать, а поэтому телеграфирует, что она хочет увидеться со мной, вот адрес и название ее гостиницы. Спрашивала, есть ли у меня желание встретиться с ней, не забыл ли я ее. В конце стояло: "Целую. Гарриэт".
Я ничего не забыл, но не имел желания встретиться с мисс Клэр.
25
Хулио Оливейра ввел их в комнату, где ждал полковник Аббес. Лицо у полковника Аббеса было изможденное и жестокое, с хищными чертами. Он уставился на Мерфи холодными узкими глазами и некоторое время приглядывался к нему, потом сердечно протянул руку и басом прогудел:
- Приветствую вас, Мерфи. Благодарю за услугу. Вы смелый летчик, очень смелый. Хлопот не было?
- Благодарю, господин полковник. Все было в порядке.
- Прелестно. А что же привез в нашу страну храбрый летчик? Что за товар?
Мерфи удивился. Уж, наверное, этот тип отлично знал, кто лежал там, в багажнике.
- У меня был пассажир, больной пассажир.
- Хорошо путешествовал? Больной человек доволен?
- Да.
Октавио повернул к Мерфи голову.
- Господин полковник спрашивает, доволен ли пассажир этим путешествием.
- Ах, вот что! Очень доволен. Погода была хорошая, и он не страдал от толчков.
- Прекрасно. Благодарю, - сказал Аббес и взял конверт, лежащий на столе. - Тут деньги, летчик честно заработал. Не доллары, а наша монета. Песо. Один песо - один доллар, совсем одинаково. Хорошая монета. - Он говорил на ломаном английском языке.
Мерфи спрятал конверт в карман комбинезона.
- Господин полковник разрешит мне остаться здесь на несколько дней?
Аббес не понял.
- Несколько дней. Что несколько дней? - Он посмотрел на Октавио. - Что он хочет?
- Я хотел бы осмотреть Сьюдад-Трухильо, - объяснил Мерфи, - Я слыхал, что это красивый город.
Аббес усмехнулся.
- Красивый, очень красивый. Генералиссимус доктор Рафаэль Леонидас Трухильо и Молина сам планировал застройку. Ему мы обязаны этим городом.
- Я даже не знал, что генералиссимус еще и архитектор, - сказал Мерфи.
Аббес обратился к Октавио:
- Что он сказал?
- Что генералиссимус, наверное, великий архитектор, - быстро проговорил Оливейра и тут же пояснил Мерфи: - Генералиссимус Трухильо - гениальный человек и во всем знает толк. Это самый великий и самый мудрый человек во всей мировой истории. С тех пор, как пришел к власти генералиссимус, началась самая важная глава истории человечества - Эра Трухильо.
- Да, это правда, - одобрительно сказал Аббес, - Храбрый летчик прийти ко мне завтра утром в министерство. Там говорить по-дружески один час. - Он спросил Октавио по-испански: - Капитан, вы уже подготовили этого человека? Он ориентируется в ситуации? Знает, как обстоит дело с его отлетом?
Октавио предостерегающе качнул головой в сторону Мерфи.
Полковник понимающе кивнул и быстро подошел к Мерфи.
- Вы говорите по-испански? - спросил он.
- Я немного знаю испанский, - медленно сказал Мерфи.
- Немного знаете, - повторил полковник, ничуть не смущенный своей ошибкой. - Прекрасно. Где вы родились?
- Я родился… - начал Мерфи по-английски, но тут же поправился: - Не nacido en Trenton. New Jersey.
Жестокое лицо полковника искривила усмешка: он, видимо, был доволен. Октавио и Хулио тоже улыбнулись, как по команде. Видя это, Мерфи улыбнулся тоже.
Аббес отошел вглубь комнаты и стал у окна.
- Где вы живете? - спросил он.
Оливейра, делая вид, что приглядывается к Мерфи, еле слышно шепнул:
- Скажи, что здесь…
- Ahora… vivo an Ciudad Trujillo, - сказал Мерфи, - Сейчас я живу в Сьюдад-Трухильо.
Аббес похлопал ладонями по чрезмерно выпуклой грудной клетке и издал рычащий смех: Мерфи он напомнил гориллу из зоопарка. Октавио и Хулио дружно захохотали, бдительно выжидая момент, когда Аббес перестанет смеяться. Он вдруг оборвал смех, они тоже.
Аббес подошел к ним, проверяя на ходу, застегнута ли верхняя пуговица на его мундире, и протянул Мерфи тяжелую волосатую руку.
- Прелестно. Храбрый летчик идет в гостиницу. Завтра министерство, одиннадцать часов. Мой адъютант ждет.
- Благодарю, господин полковник, завтра в одиннадцать я буду в министерстве.
Аббес холодно глянул на него суженными в щелки глазами.
- Я знаю, что вы будете… Капитан, - обратился он к вытянувшемуся в струнку Октавио, - вы останетесь. Они могут идти, подождут внизу.
Мерфи и Оливейра вышли из комнаты. Аббес, не двигаясь с места, кивком подозвал Октавио.
- Прелестно, - сказал тихо Аббес, - Летчик доживет до завтра. Есть серьезные осложнения в деле Галиндеса: мои люди убрали одну девушку, дочку сенатора Флинна. У нее была копия этой идиотской, лживой книги. Ладно, пускай Мерфи доживет до завтра, потом посмотрим. Так будет лучше после этой истории с девушкой. Мы подобрали боя для этого летчика, он будет следить за его телефонными разговорами, корреспонденцией, вещами и так далее. Вы понимаете, что этот летчик отсюда выбраться не должен - никогда. Может, что-нибудь придумаем для него. Семья у него есть?
- Мать, господин полковник. Он приезжал к ней раз в год, так что это не имеет значения. Он ей врет, что где-то Работает, а на самом деле ходит без работы. Один тип, Освальд Тен, про него допытывался, и нашим ребятам пришлось его утихомирить. Они это хорошо сделали, чисто, без улик. Я при этом был, а потом кружным путем поехал в Лантану и там дождался Мерфи.
- Прелестно. Номер для Мерфи зарезервирован в гостинице "Космос". Рядом - комната для боя. Зайдешь в министерство и возьмешь у моего адъютанта визу, вечером дашь ее Мерфи. Ты вечером занят?
- Хотел кое-что уладить… - несмело проговорил Октавио. - Одно личное дело. Но, если господин полковник… я, конечно…
- Ладно, не надо, тебе полагается немного отдохнуть. С ним пойдет Оливейра. Пускай поведет его в хороший бордель и напоит в лежку. Надо из него вытянуть все, что удастся. От этого зависит, что мы с ним сделаем. Знаете, не стоит рисковать из-за какого-то сопляка.
- Если господин полковник разрешит…
- Можешь говорить.
- Господин полковник, он не сопляк. Если мы дадим ему какую-то работу - конечно, не у нас - так он на коленях благодарить будет. В Штатах он работы не имел, обозлился порядком. Это хороший материал.
- Сегодня надо ему в нутро заглянуть. Внизу ждет машина, черный "плимут". Пускай Мерфи поедет с боем в гостиницу, а ты договорись насчет вечера с Оливейрой. Ему как будто можно доверять?
- Оливейра любит поговорить, господин полковник. Но его никто не купит.
- Это-то и главное, чтобы его никто не купил. Пускай он хорошенько поработает, и мы выпустим на волю его отца и сестру. Можешь так ему и сказать. Пока мы его испытываем и изучаем.
- Разрешите мне кое-что сказать.
- Говори.
- Оливейра считает, что отец и сестра ни в чем не виноваты.
- Профилактика, Октавио, профилактика. Тюрьма воспитывает невиновных лучше, чем действительно провинившихся. - Он отрывисто хохотнул и добавил: - У невиновного в тюрьме куда больше поводов радоваться, чем у виновного, - он еще может оттуда выйти. А виновных мы, в общем-то, не выпускаем, из принципа… Ну, иди!
- Так точно, господин полковник. Все будет сделано. На вечер я что-нибудь организую.
- Прелестно. Придешь завтра с сообщением о Мерфи. В десять. Возьмешь также отчет у Оливейры. До одиннадцати решим, что сделать с этим летчиком. Я понимаю, как трудно было найти подходящего человека, чтобы перевезти Галиндеса. И понимаю, что Мерфи оказал нам большую услугу. Но я не люблю свидетелей. Очень не люблю.
- Еще одно, господин полковник.
- Говори.
- Как быть с его самолетом? Через несколько дней мы должны отправить эту рухлядь в Линден, иначе они поднимут шум.
- Не поднимут. Сегодня его починят, а завтра кто-нибудь из наших полетит в Линден, отдаст самолет и получит залог. А сам останется в Нью-Йорке, нам как раз нужен там человек. Пускай Мерфи отдаст вам квитанцию на самолет.
- Это мне придется лететь в Линден?
- Нет. Ты на год выходишь из игры, этого требует дело Галиндеса.
- Все будет сделано, господин полковник.
- Прелестно. Ну, иди.
В холле его ждали Мерфи и Оливейра.
- Что говорил старик? - спросил Оливейра.
- Сказал, что доволен.
- Это он и при нас говорил, - вмешался Мерфи.
- При вас он мог говорить это из вежливости. А мне дал официальную оценку. Идемте, мистеру Мерфи нужно отдохнуть.
- Что он обо мне сказал? - спросил Мерфи.
- Что он доволен.
- И больше ничего?
- Что он очень доволен.
У выхода с аэродрома стоял черный бой с чемоданчиком Мерфи.
- Что за парнишка? - спросил Мерфи. - Как попал к нему мой чемодан?
- Это ваш бой, - объяснил Оливейра. - Он более или менее знает английский.
- Не нужен мне бой. Ведь в гостинице есть прислуга.
- Вы всегда слишком много разговариваете, - ответил де ла Маса. - Это и есть бой из "Космоса", выделенный в ваше распоряжение.
- Вы перекусите немножко и постарайтесь до десяти отоспаться, в десять я к вам зайду, - сказал Оливейра.
Мерфи не торопился прощаться: он хотел кое о чем опросить.
- Ну, слушаю, - сказал де ла Маса. - Что еще у вас?
- Один только вопрос… Я ведь знаю немного испанский…
- Полковник Аббес был этим доволен.
- Мне показалось, - продолжал Мерфи, - что полковник сказал что-то о моем отчете и о моем положении, когда еще не знал, что я немного понимаю по-испански… Он сказал, что я не могу отсюда улететь или что-то в этом роде…
Де ла Маса засмеялся.
- Чепуха. Полковник ничего такого не говорил.
- Я, должно быть, неправильно понял.
- Наверняка, вы неправильно поняли.
Мерфи обратился к Оливейре:
- Это правда? Вы тоже ничего не слыхали?
- Я не заметил ничего такого, - ответил Оливейра.
- Это значит, что я завтра мог бы улететь?
- Как только отремонтируют машину, - сказал де ла Маса. - Вы хорошо летаете, но без шасси стартовать не сможете. Подождите до завтрашнего разговора с полковником. Может, попадется какая-нибудь интересная работа, связанная с вашим возвращением в Линден. Фрахт в оба конца - это же идеал для кораблей и самолетов. Ну, до скорого свидания.
Черный "плимут" тронулся..
Мерфи сидел рядом с водителем, бой - на заднем сиденье.
Они въехали в Сьюдад-Трухильо.
Огромная неоновая надпись ярко сияла на темнеющем небе.
Мерфи прочел: "БОГ И ТРУХИЛЬО".
26
У меня не было желания встречаться с Гарриэт Клэр. Последний раз я видел ее три месяца назад.
- Гарриэт, - говорил я ей тогда, - не надо об этом. Подожди еще. Забудем пока о наших проклятых проблемах, об этих делах, которыми заморочены все вокруг, и мы тоже… Сможешь забыть?
Это было у меня дома. Гарриэт полулежала в кресле. Я сидел рядом с ней на поручне кресла. Гарриэт нервничала с самой минуты прихода.
- Ты обещал, что скажешь. Почему не говоришь? Зачем откладываешь? - спрашивала она. - Надо же как-нибудь это уладить.
- Гарриэт, красавица моя, неужели нельзя хоть часок не говорить об этом и не спрашивать вообще ни о чем?
Она отодвинулась, запрокинула голову и посмотрела на меня, как продавщица на покупателя, пытающегося всучить ей фальшивые ассигнации.
- Кажется… Можешь ничего уже не говорить. Я догадываюсь, что ты хочешь сказать. Лучше не говори.
Я пожалел, что пригласил ее к себе для последнего разговора. Она все портила. Мне хотелось побыть с ней еще раз, последний раз, и чтобы память об этой встрече оставалась такой же яркой, как память о первой ночи с Гарриэт.
- Гарриэт, - сказал я, тоже отодвигаясь. - Гарриэт, неужели мы должны говорить только об этом и больше ни о чем? Что же, вся твоя любовь, о которой ты столько говорила, сосредоточилась теперь на единственном желании? Мы поговорим сегодня обо всем, и я открыто скажу тебе, что думаю, но прежде, чем это произойдет, подари мне еще час, добавь час к тем месяцам, которые мы провели вместе. Будь великодушна.
Она придвинулась ближе, прижалась щекой к моему плечу.
- Майк, это бессмысленно. Ты сам знаешь, чем кончится этот прощальный час. Когда ты меня обнимешь, я снова скажу, что мне все равно, что я на все согласна, лишь бы не потерять тебя. Что один час вместе с тобой вознаградит меня за все, даже если я всю жизнь не буду знать счастья… Но я больше не могу так, пойми меня, не могу…
Я поцеловал ее, но это ничуть не напоминало вкуса наших первых поцелуев. Ее губы подрагивали, будто она плакала.
- Пойдем отсюда, - сказал я. - Пойдем в какой-нибудь бар и там поговорим.
- Ты не хочешь разговаривать здесь?
- Да, Гарриэт, лучше не здесь.
Мы вошли в узкий бар и уселись на высоких табуретах, привинченных к полу, в самом углу, там, где металлический барьер длинной стойки упирался в деревянную панель стены.
- Мартини, - сказал я бармену: он знал меня, я сюда заглядывал время от времени. - Для дамы еще пирожное с сыром.
У Гарриэт была странная привычка закусывать пирожными с сыром.
- Драй-мартини или особый?
- Перекрестите джин и добавьте лимонного соку.
Толстощекий, приветливо улыбающийся бармен наполнил бокалы на три четверти джином, добавил горького вермута и лимонного сока, поставил на маленький подносик и придвинул к нам.
- Тебя тут знают? - спросила Гарриэт. - С кем ты пил мартини?
- С массой всяких людей, которых тебе незачем знать, Гарриэт.
- Я вообще не знаю, что ты делаешь, когда я бываю в рейсе. Не знаю твоих друзей, не знаю, с кем ты встречаешься. Если б мы поженились, я была бы куда спокойней.
"Ты успокоишься, - подумал я, - избавишься от ста тысяч огорчений, от мыслей о том, с кем я встречаюсь. Мне будет плохо без тебя. Но я не изменю своего мнения о женщинах, которых замужество интересует больше, чем любовь. Ладно, Гарриэт, ты будешь замужем, как миллионы женщин, кто-то об этом позаботится, но не я…"
- О чем ты задумался, Майк? - спросила Гарриэт.
- Выпей до дна, тогда скажу.
- В таком темпе?
- Над следующей порцией посидим дольше.
Мы выпили.
- Еще два мартини, таких же, - сказал я бармену.
Он убрал пустые бокалы и приготовил еще два.
- Я слушаю, Майк, - сказала Гарриэт.
- Ты не снимаешь свой ультиматум?
- Я не могу. Сам подумай. Мы встречаемся третий год, и оба убедились, что нам вместе хорошо, правда, Майк? Скажи, что нам хорошо…
- Лучше быть не может, Гарриэт, - сказал я. - Не могу себе представить, чтобы мне было лучше с другой девушкой. Гарриэт, не повторяй того, что тебе советует мать. Подумай, разве это не преступление - расстаться, когда нам так хорошо вместе?
- Господи, кто говорит о расставании? Поженимся, поселимся вместе, и все будет в порядке. Я жду этого год с лишним и больше не могу ждать.
- Гарриэт, ты действительно не можешь обойтись без официальной печати на любви?
- И долго ты будешь любить меня? Я ведь не жена, ты можешь меня бросить в любой момент. Я знаю, как это бывает.
- Свидетельство о браке не может принудить оставаться с женщиной, которую разлюбил. Ты ведь знаешь, что существуют разводы… Как мне убедить тебя, что я порядочен и не брошу тебя именно потому, что ты способна любить, как свободный человек, без официальной санкции, без принуждения…
Все мои аргументы ничего не стоили. Гарриэт была трезвой и практичной.
- Моя мама никогда на это не согласится, - сказала она.
- Твоя мама. А ты?
- Моя мама права.
- Но ведь она меня совсем не знает.
- Она хочет, чтобы я была счастлива.
- Если ты уйдешь от меня, ты будешь уверена, что поступила правильно?
- Правильно, потому что так подсказывает мне мое чувство к тебе.
- Это поразительно трезвое и благоразумное чувство.
- Что поделаешь, я женщина и должна быть рассудительной.
Кто-то сел поблизости от нас, заказал виски-сода и черный кофе.
- Гарриэт, - сказал я, - понизив голос почти до шепота, - я не могу от тебя отказаться, но чувствую, что ты заставишь меня сделать это. Тебя брак интересует больше, чем любовь.
- Я считаю это гарантией сохранения нашей любви.