Гатиев. Нет. Ничего не хочу. Где Стелла?
Неизвестный. Да здесь, здесь твоя Стелла. Ждет уже. Лавэ на выходе, как всегда. Успеха!
(Звук шагов и скрип отпираемой двери.)
Гатиев. Здравствуй, золотко!
Неизвестная. Здравствуй, Русланчик! Здравствуй, дорогой! Дай я тебя поцелую!
(Шорохи.)
Неизвестная. Фу, какой ты колючий.
Гатиев. Зачем так говоришь, а? Сегодня утром брился. Вот, даже порезался.
Неизвестная. У ты бедненький… (неразб.) Ты так быстро зарастаешь, что тебе нужно бриться два раза в день. Хотя ты мне и таким нравишься.
Гатиев. Нравлюсь, говоришь? Ха. Может, мне вообще бороду отпустить?
Неизвестная. Нет, зайчик, борода тебе не пойдет. С бородой ты будешь похож на горца.
(Шорохи.)
Гатиев. Что плохого в горцах?
Неизвестная. А что в них хорошего?
Гатиев. Горцы свободны и независимы.
Неизвестная. Животные тоже свободны и независимы. А эти твои горцы - дикари, носятся по своим горам, как горные козлы…
Гатиев. Ты кого козлом назвала, сука?
(Шорохи. Женский крик.)
Неизвестная. Сволочь черномазая! Ты чего это руки распускаешь, а? Я тебе покажу, как девчонок бить! Иван! Иван!
(Шум открываемой двери. Шаги.)
Гатиев. Стой, где стоишь, Иван!
Неизвестный. Убери железку.
Гатиев. Я сказал: стой, где стоишь.
(Шорохи.)
Неизвестный. Все - стою, стою. И что дальше? Убьешь меня, что ли? Из-за шлюхи?
Гатиев. Уйди от двери. Я ухожу.
Неизвестная. Вали отсюда, урод! Вали и сдохни в своей Чечне!
Гатиев. Сдохну, золотко. Все мы сдохнем. И я, и вы. Но вы раньше, ясно?
Неизвестный. Стелла, помолчи… Видишь, она уже молчит. Я отошел от двери, можешь идти.
(Шорохи. Шаги.)
Турецкий устало отложил отчет, зевнул, откинулся на спинку стула и, закинув руки за голову, сладко, до хруста в суставах потянулся.
- Рехнешься тут с этими расшифровками, - негромко посетовал он.
Затем закурил, пододвинул к себе телефон, снял трубку и набрал номер Меркулова.
- Да, - отозвался тот.
- Здравствуй, Константин Дмитриевич. Быстро трубку снимаешь, прямо как молодой. Как дела?
- А, аналитик. Привет! Рад слышать. Дела как сажа бела. А у тебя чего голос такой вялый? Опять бессонница?
- В точку! - восхитился Турецкий.
- И небось сидишь над бумагами и глотаешь литрами кофе?
- Ты что, установил у меня в кабинете камеру слежения?
- Вот еще! Знаешь, сколько стоит одна такая камера? Ты за всю жизнь не заработал. - Голос Меркулова звучал бодро и насмешливо.
- Смейся, смейся. Обидеть художника может каждый. А вот помочь ему материально… - притворно-расстроенно вздохнул Турецкий и перешел к делу. - Ладно. Слушай, читаю сейчас отчеты по Гатиеву, и у меня складывается впечатление, что мы взялись не за того парня.
- Вот как? А что там?
- Да сплошные, понимаешь, кабаки да бордели. Плюс для разнообразия поход в казино.
- А чего ты хотел, суббота ведь, - резонно ответил Меркулов. - Выиграл хоть?
- Кто?
- Гатиев, не ты же.
- Проиграл. - Беседуя с Меркуловым, Турецкий перебирал отчеты, которые ему еще предстояло изучить. - Оставил триста баксов на "блекджеке" и ушел счастливый. Даже поблагодарил крупье - хорошо, дескать, отдохнул.
- Завидуешь?
- Еще бы. Слушай, может, и мне попробовать, а? Он отдохнул, может, и у меня получится?
- Конечно, попробуй. Проиграешь баксов сто, отыграешь назад пятьдесят - разменяешь на мелочь и придешь с мешком к жене. Как Дед Мороз. То-то она рада будет. Только на больничный потом не рассчитывай, не оплачу, - рассмеялся Константин.
- От тебя дождешься. Вообще-то я… Стоп. - Александр Борисович прищурился на лист бумаги, который держал в руке. - А вот это уже интересно.
- Что там у тебя?
- Читаю один из отчетов.
- То-то я слышу - страницы шуршат. И на что же ты набрел? - заинтересованно спросил Меркулов.
- Могу зачитать. Тут немного.
- Что ж, зачитай. Желательно по ролям и с выражением.
- Ладно, слушай. Итак, я начинаю.
Гатиев. Здравствуй, дорогой.
Неизвестный. Здравствуй, коли не шутишь. Давно жду твоего звонка. Ты сейчас в Москве?
Гатиев. Да, в Москве.
Неизвестный. И как… м-м… наши дела?
Гатиев. Да все нормально, если брать в целом. А детали надо обсудить.
Неизвестный. Да, надо. Продуманные детали - это пятьдесят процентов успеха. Когда ты хочешь встретиться?
Гатиев. Завтра.
(Пауза.)
- Что? - не понял Меркулов.
- Я говорю - пауза! Я бы изобразил тебе ее от первого лица, но не знаю как.
- А-а. Ну, давай дальше.
Неизвестный. Хорошо. Я позвоню тебе завтра утром и уточню место.
Гатиев. Сейчас скажи.
Неизвестный. Извини, сейчас не могу. У меня на завтра запланированы неотложные дела, не знаю, куда они меня забросят.
Гатиев. Надо, чтоб забросили подальше от города. Там тишина, воздух, можно говорить.
(Пауза.)
Неизвестный. Понял. Хорошо, я подумаю. До десяти утра не исчезай. Будь в зоне досягаемости, чтоб я дозвонился.
Гатиев. Захочешь - дозвонишься.
Неизвестный. Ну, все?
Гатиев. Все.
Неизвестный. Тогда бывай.
- Ну и что же тут тебя заинтересовало? - удивился Меркулов. - Человек встречается с коллегой или партнером по бизнесу. На природе, под водочку и шашлыки. Это не запрещено.
- Вообще-то запрещено. За распитие спиртных напитков в публичном месте в наше время и штраф можно схлопотать нешуточный. Но заинтересовала меня последняя фраза Гатиева. Слушай внимательно, читаю:
Гатиев . Бывай, Владлен!
(Конец разговора.)
- Ну, как тебе?
- По-моему, ты намекаешь на Альхарова.
- Удивительно тонкое наблюдение, - иронично прокомментировал Турецкий.
Меркулов подумал и сказал:
- В принципе этого и следовало ожидать. Если верить нашему агенту, внедренному в "Омегу", Копылов пляшет под дудку Альхарова. А раз так, то он и с Халидом аль-Аделем встречался по его указанию.
- То-то и оно, старик, то-то и оно.
- Интересная намечается диспозиция, - хмыкнул в трубку Меркулов. - Кстати, как идет "прослушка" самого Альхарова?
- Идет потихоньку. Кстати, сейчас просмотрю отчеты по нему. Если расшифровки совпадут, значит, мы на правильном пути.
- Давай. И смотри не усни там.
- Постараюсь, - поморщился Турецкий и повесил трубку.
Разговор с Гатиевым подействовал на Владлена Владленовича Альхарова угнетающе. Он всегда относился к звероподобному чеченцу настороженно, не без оснований подозревая, что при всей своей внешней приветливости Гатиев - человек с "двойным дном" и что главное для Гатиева - это его собственная выгода. "Сегодня он нам руки жмет, а завтра глотки перережет", - думал о Гатиеве Альхаров.
Поговорив с Гатиевым, Владлен Владленович пробежался пальцами по клавиатуре телефона и, откинувшись на сиденье автомобиля, вновь приложил трубку к уху. Ждать пришлось долго. Он уже хотел отключить связь, но тут ему ответили.
- Да, - отозвался тягучий, тяжелый басок.
- Рыцарь… - Альхаров инстинктивно глянул в окно и плотнее прижал трубку к уху. - Рыцарь, мне только что звонил наш общий друг.
- И что?
- Он хочет встретиться. Завтра. Желательно за городом.
- Так, - пробасил собеседник Альхарова. - И что?
- Ты должен присутствовать на этой встрече.
- Разумеется, - согласился обладатель баса. - Раз должен - значит, приеду.
- Тогда подъезжай завтра, часикам к… - Альхаров наморщил лоб. - Часикам к двум ко мне на дачу. Там и поговорим.
Некоторое время обладатель баса размышлял, затем прогудел:
- В два не могу. Давай в три.
- Хорошо, в три. - Альхаров нервно передернулся. - Только обязательно приезжай, понял?
- Сказал же - приеду. Только ты там подготовь все… Чтобы шашлычки, вино…
Альхаров брезгливо поморщился:
- Тебе бы только жрать, Рыцарь.
- Брось. За стаканом вина да в приятной обстановке любые вопросы быстрее решаются. Тем более - важные.
- Да, ты прав. Хорошо, жду тебя в три. Постарайся не опаздывать.
- Заметано.
Загородный дом Альхарова напоминал средневековую крепость. Двухэтажный особняк был выложен из рыжевато-бурого кирпича и угрюмо взирал на гостей маленькими окнами, затянутыми тонированным стеклом, как глаза инвалида пленкой катаракты. Высокий забор, окружающий дом, также был кирпичным; тех, кому удавалось миновать черные железные ворота забора, дом встречал неприветливо. От массивной дубовой двери веяло основательностью и скрытой угрозой, как, впрочем, и от всего здания в целом. Оно словно бы говорило: "Проходи мимо, приятель, не задерживайся, иначе…" О том, что могло случиться в противном случае - страшно было даже подумать.
Впрочем, сегодняшних гостей Альхарова вид особняка совершенно не пугал. Похоже, они чувствовали себя под его угрюмой защитой вполне комфортно и даже уютно.
Гостей было двое. Руслан Гатиев сменил дорогой пиджак на свитер, а брюки на черные джинсы, сразу став похожим на торговца яблоками и мандаринами. Однако его взгляд был по-прежнему полон задумчивой жестокости, как взгляд палача, осматривающего связанную жертву и решающего, с чего начать пытку. При этом смотрел Гатиев не куда-то в пространство, а на сутуловатую спину Альхарова, который возился у мангала с шашлыками.
Вторым гостем Альхарова был невысокий, но чрезвычайно широкоплечий мужчина с квадратным подбородком и толстыми надбровными дугами. Когда-то сломанный и кривовато сросшийся нос придавал ему сходство с боксером. Он сидел в плетеном кресле с сигарой в зубах и задумчиво пускал дым.
Владлен Владленович тем временем перевернул шашлыки, держа их за витые ручки шампуров, и с удовлетворением оглядел сочные подрумянившиеся кусочки мяса.
- Рассолом их полей, а то сухими будут, - пробасил широкоплечий и выпустил изо рта облако терпкого дыма.
- Не учи отца отжиматься, - сердито ответил Альхаров; он терпеть не мог, когда ему мешали.
Руслан Гатиев усмехнулся, скептически цыкнул языком и сказал:
- Нет, не умеете вы, русские, шашлыки делать. В чем ты его вымачивал, Владлен?
- В рассоле, в чем еще?
- А какой у тебя рассол был?
- Обыкновенный, из уксуса.
- Вот. - Гатиев поднял палец, и тяжелый золотой перстень ярко блеснул на солнце. - А мясо нельзя поливать уксусом, потому что уксус убивает вкус и аромат мяса.
- Глупости, - парировал Альхаров. - Уксус подчеркивает вкус мяса. Рыцарь, скажи!
- Согласен, - кивнул басовитый с квадратным подбородком. - Без маринада мясо пресное.
- Э, что вы понимаете, а? - поморщился чеченец. - Мясо должно мариноваться в собственном соку, в перце и в луке. Только тогда у мяса будет вкус. А уксус его убивает.
- Ладно. Хватит о шашлыке. - Альхаров вытер руки полотенцем, аккуратно повесил его на крюк, затем отошел от мангала и уселся в кресло. - Вернемся к нашим баранам. К тем, которых мы будем "стричь" в театре. Прежде всего я хочу сказать, что дело мы задумали очень рискованное. Одна маленькая ошибка может погубить всю операцию.
Гатиев скривил лицо:
- Владлен, ты слишком многого боишься.
- Операция должна быть продумана до мельчайших подробностей, - не согласился Альхаров.
- Она и будет продумана, - пробасил человек с квадратным подбородком. - Если мы решим заняться театром, то продумаем все до мелочей. Ты же знаешь, Владлен, я никогда не берусь за дело, пока все не спланирую.
- Знаю, Рыцарь, знаю. В тебя-то я верю… - Альхаров сделал упор на последней фразе и стрельнул глазами в Гатиева.
Гатиев понял Альхарова с полуслова. По его темным губам скользнула усмешка.
- Зря ты это, Владлен. Я никогда не подставляю партнеров. Скорее сам подставлюсь. Это мой принцип.
"Ну да, конечно", - подумал Альхаров, но вслух ничего не сказал.
- Рыцарь, а ты как думаешь? - обратился он к человеку с квадратным подбородком.
- Я же сказал, идея мне нравится, - ответил тот. - Конечно, все это сильно смахивает на авантюру. Но, с другой стороны, "глаза боятся, а руки делают", так ведь? Власть не ожидает удара с этой стороны, и мы можем это использовать . Им и в голову не придет, что кто-то может на такое решиться. С их точки зрения, это просто бред. Я и сам вначале так подумал.
"И был недалек от истины", - хотел сказать Альхаров, но не успел.
- Рыцарь правильно говорит, - веско сказал Гатиев. - Менты охраняют метро и базары, но они не ждут, что мы придем в театр. Пока они защищают руки и ноги, мы ударим в самое сердце.
- Не знаю, не знаю… - пробормотал Альхаров.
Чеченец внимательно на него посмотрел и сказал:
- Знаешь что, Владлен, в последнее время ты стал слишком нерешительным. Что с тобой происходит? Уж не влюбился ли ты?
- Не говори чепухи, - нахмурился Владлен Владленович.
Гатиев плотоядно улыбнулся:
- Почему чепухи, э? Мужчина должен любить женщин. И чем чаще, тем лучше. Но он не должен терять из-за бабы голову, иначе… - он красноречиво развел руками.
- На что это ты намекаешь? - подозрительно сощурился Альхаров.
- Ни на что. Просто так говорю. Что ты сердишься, э? Закрутил роман - и молодец. Девка красивая - грудь, ноги, попа - все при ней. Я бы и сам голову потерял. А имя-то какое - Элеонора!
Альхаров побледнел.
- Я что-то не понял… - медленно, сквозь зубы проговорил он. - Ты что, следишь за мной, что ли?
- Зачем следить, э? Просто присматриваю. Ты ведь мне не чужой человек. Ты мне товарищ, а товарищи должны заботиться друг о друге, правильно я говорю? Я присматриваю за тобой, ты - за мной. Значит, оба мы под присмотром. Так, Рыцарь?
Человек с квадратным подбородком хмыкнул в ответ.
- Вот видишь, и Рыцарь согласен, - улыбнулся Гатиев. - И потом, Большой Брат присматривает за всеми нами. Ему не понравится, если мы провалим дело.
Альхаров смотрел на Гатиева, хрипло дыша и свирепо вращая глазами.
- Ты не обижайся, Владлен, - добродушно обратился к нему Гатиев. - Я ведь ничего против тебя или этой Элеоноры не имею. Но у нас с тобой общий… э-э… бизнес. А пока он общий, мы с тобой - как один человек с двумя головами. Поэтому мы должны знать друг о друге все. Что станет, если каждая голова будет жить своей жизнью? Все тело может порваться, да?
- Что ж ты теперь, со свечкой ко мне под одеяло полезешь? - прошипел Альхаров.
- Зачем мне твое одеяло? Спи спокойно, с кем хочешь и когда хочешь. Только лишнего не болтай. Красивая баба даже самого сильного мужчину может сделать слабым и болтливым. Вот и все, что я хотел сказать. Помни об этом, Владлен. Ну вот, я все сказал. Теперь можем вернуться к нашему делу.
- Давно пора, - кивнул Квадратный Подбородок. - Я уж думал, мне вас разнимать придется. Кстати, насчет женщин… - Он мило улыбнулся чеченцу: - Вчера вечером в Марьиной Роще какой-то чеченец пытался зарезать проститутку и ее сутенера. Ты случайно не знаешь, кто это мог быть?
Гатиев ощерил белые зубы.
- Ах, шайтан! - с деланным восторгом воскликнул он. - Вот это профессионал! Видишь, Владлен, как работают настоящие профессионалы? Все видит! Все знает!
Человек с квадратным подбородком насмешливо поклонился:
- Спасибо за комплимент, партнер. Думаю, теперь мы твердо запомним, что нужно быть осторожнее и что мы… - Он вдруг приподнял голову и настороженно принюхался. - Владлен, а ты про шашлыки не забыл?
- Вот черт! - Альхаров соскочил с кресла и кинулся к мангалу. Движение его было слишком порывистым - нога Владлена Владленовича зацепилась за ножку кресла, кресло дернулось и ударилось о стол, да так сильно, что фарфоровая ваза, стоявшая на столе, опрокинулась и рухнула на пол, разлетевшись на куски.
Альхаров разразился бранью, затем яростно плюнул на черепки, ударил по ним ботинком и лишь затем продолжил свой путь к мангалу.
Гатиев грустно посмотрел ему вслед, покачал головой, прицокнул языком и тихо произнес:
- Я всегда говорил, что русские не умеют готовить шашлыки.
6
"- Ах, шайтан! Вот это профессионал! Видишь, Владлен, как работают настоящие профессионалы? Все видит! Все знает!
- Спасибо за комплимент, партнер. Думаю, теперь мы твердо запомним, что нужно быть осторожнее и что мы… Владлен, а ты про шашлыки не забыл?
- Вот черт!"
Раздался грохот и шум, и на этом запись прервалась.
Быстрова щелкнула по клавиатуре компьютера и сказала:
- Это все. Расшифровку этой записи вы уже читали, теперь услышали оригинал. К сожалению, это все, что нам удалось записать. Мы вмонтировали чип в вазу. По всей вероятности, Альхаров опрокинул ее, и чип отлетел в сторону.
- Но ведь чип все равно должен работать?
Светлана Анатольевна поправила пальцем очки и вздохнула:
- По идее, должен. Но там вокруг мокрая трава - дождь ведь недавно прошел. А на бетонной площадке, там, где стол стоит, - лужи. Вот чип и вышел из строя.
- Скверно, - сказал Турецкий и побарабанил пальцами по крышке стола. - Очень скверно.
- Если бы чип накрылся на десять минут раньше, было бы еще хуже, - резонно заметила Быстрова.
- Да-а, - раздумчиво протянул Турецкий. - Интересно, о каком театре шла речь? И что они задумали?
- Гатиев сказал, что удар будет нанесен в самое сердце, - сказала Светлана Анатольевна. - Думаю, речь идет о центре Москвы.
- Ценное наблюдение, - хмыкнул Александр Борисович. - Но, к сожалению, в центре Москвы не один театр, а множество. МХАТ, Большой театр и потом этот, как его… Э-э… - Турецкий задумался, вспоминая, но затем улыбнулся и махнул рукой: - Всех и не перечислишь.
- Я смотрю, у вас обширные познания в области театрального искусства, - иронично заметила Быстрова.