- Хорошо, Эмма, - Турецкий вернулся к ней. - У меня лично к тебе, если говорить о работе, вопросов больше нет. А у тебя ко мне, вероятно, остались? Зачем ты хотела срочно увидеться? Чтоб я позвонил и прочее?
- Господи, какой глупый! Да просто загорелось мне! Этого, что ли, мало?
- Не ври, было что-то иное.
- А-а, ну да! - вспомнила она. - Точно! Вот молодец, а то я уже забыла. Я насчет Мишки… - И тут она вдруг опасливо покосилась на Грязнова. - Только не знаю, надо ли? Тебе-то я бы рассказала…
- Если ты стесняешься Вячеслава, то на него можешь положиться как на меня. Доверишь тайну, считай с ним умерла. Верно, Славка?
- Так точно, - солидно подтвердил генерал.
- Не знаю… - продолжала она мяться. И словно решилась: - Только чтоб никому. Даете слово?
- Даем! - хором поклялись мужчины и незаметно переглянулись.
- Это про похищение… Я случайно узнала, что он сам его организовал.
- Зачем?! - опять хором спросили Турецкий с Грязновым.
- А я знаю? Днями я Костю увидела. Ну "личка" Мишкина. Который тоже пропал тогда вместе с ним. Загорелый, веселый. Ну я его без всякой задней мысли и спросила: как отдохнул? А он показывает большой палец. Говорит, две недели на Канарах, тут лютая зима, а там полный пляж голых девок. Я и задумалась - почему? А вчера телефонный разговор Мишкин подслушала… Случайно, честное слово. Я не знаю, с кем он разговаривал, не интересовалась. Но вдруг услышала его фразу, что вопрос с теми десятью "лимонами" закрыт грамотно. И можно не волноваться. А потом он добавил, что банк надежный. Ну, ребята, тут же и дурак догадается!
- Все это очень шатко, - с сомнением покачал головой Вячеслав. - Может, там какие-то другие лимоны, а? Желтенькие, спелые, из Пицунды, к примеру?
- Да чего вы меня, за дурочку держите? - вспыхнула Эмма. - Когда он только появился, я сразу поняла, что он всего дня три и не брился, я-то уж как-нибудь знаю. Тоже мне артисты! Но про "лимон", который был обещан тому, кто укажет, где искать Мишку, я так, невзначай, все-таки спросила. А он просто отмахнулся. А потом вдруг сам спросил, зачем мне надо это знать. А я и говорю: ни фига себе! Миллионами разбрасываетесь! Вон и по телевизору тоже все про вашу контору удивлялись - надо ж, говорили, красиво жить не запретишь! Так ни на какую жизнь не хватит! Вот он тогда и ответил. Этот самый "лимон" подарили одному дядечке, который руководит нашим правительством, чтобы он к Димке Саломатину претензий не имел. Партнер это Мишкин, которому он якобы пароходы свои отдал. Ой, да ну их всех к черту!
- Но там же, по-моему, писали, что против Саломатина уголовное дело возбудили? - с сомнением заметил Турецкий.
- Да будет вам! - отмахнулась Эмма, словно от назойливой мухи. - У Мишки контрольный пакет того "Краснолесья", которое Димка официально называет своим. И потом они, я знаю, часто встречаются - у них свои интресы.
- Постой, - не сообразил Турецкий, - но ведь этот Саломатин живет не то в Питере, не то даже в Архангельске, как же..?
- Какой Архангельск?! - прямо-таки возмутилась Эмма. - Да у Димки дача… в Барвихе, что ли… Или в Жуковке. Не помню, я с Мишкой однажды туда ездила, а больше не захотела.
- Почему? - Турецкий с интересом посмотрел на нее.
- Неважно… - слишком быстро ответила Эмма.
- Послушай, так, может быть, это похищение… - Турецкий не договорил, потому что Эмма решительно перебила его:
- Не знаю и знать больше ничего не хочу! И вам не советую…
- Во, блин! - удивился Грязнов. - Сами у себя, выходит, воруют и сами себе продают! Ну народ! Даже в суд сами на себя подают… Комбинаторы, едрить их душу…
- Смотрите, вы мне обещали… - строго погрозила пальцем Эмма.
И вот тут мужчины в упор уставились на нее. Зачем же она им обо всем этом рассказала? Значит, Фрадкин отстегнул миллион долларов кому-то из верных людей в правительстве, чтобы тот позволил ему спокойно, в качестве фальшивого выкупа, положить в собственный карман все десять? Или, может быть, просто элементарно их отмыть, как это теперь у них принято? Потому и следствие было немедленно прекращено. А Васька, дурак, еще удивлялся…
Но ведь и сама Эмма очень рискует, посвящая в данную историю посторонних, в общем-то, людей. И рассчитывает на обычное честное слово? Или и тут какой-то хитрый ход?
Первым дозрел до вопроса Грязнов:
- А скажите, Эмма, зачем же вы так рискуете? Ведь если, не дай бог, еще кто-то, кроме нас троих, узнает об этом, вам же головы не сносить. Они ж убьют вас. Не боитесь?
- Вот сейчас, наверное, уже боюсь, - без всякой боязни сказала Эмма. - Но я их ненавижу… всех… А почему рассказала? Сашка меня спрашивал, а я тогда как-то еще не думала… - она вдруг потянулась всем телом, даже руки подняла. - Ох, увез бы ты меня куда-нибудь, что ли! Настроение - хуже некуда.
- Куда? - сокрушенно развел руками Турецкий, понимая, что в данной ситуации такой шаг просто невозможен.
- Да хоть на Фестивальную, ненадолго… на часок, мне бы хватило, а?
- На-ка, Саня, - хмуро сказал вдруг Грязнов, звякая извлеченными из кармана ключами от собственной квартиры. - Енисейская, пожалуй, поближе будет. Полчаса туда, столько же обратно, ну и… сами решите. Экспертиза ведь дело муторное… Особенно если надо еще и пару фотороботов составить, верно? Ты бы потом объяснил девушке, как это делается, чтоб случайно не запуталась. - он иронически хмыкнул и наклонился ближе к Турецкому: - На круг пары часов вам вот так! - он большим пальцем провел себе по горлу и, подмигнув, развел руки в стороны: мол, куда денешься-то?
По причине что машина Турецкого стояла на служебной стоянке, то и проблем с отъездом не возникло…
Точно так же как и с возвращением.
Уже начинало смеркаться, когда Александр Борисович вывел Эмму через проходную к ее машине. И, сажая за руль, громко сказал - уже для тех, что, видать, совсем замаялись в своем "БМВ":
- Извините, Эмилия Леонидовна, что, к сожалению, так долго пришлось мучить вас. Видите теперь, каков технический уровень нашей экспертизы? А составление фотороботов… э-э, уважаемая, как изволили сами заметить, процесс муторный, утомительный! - Он, словно бы огорченно, махнул рукой, но сощурился, как кот, объевшийся сметаны.
Она же исподтишка послала ему поцелуй кончиками пальцев и хитро подмигнула. Турецкий увидел: Эмма теперь действительно успокоилась, пришла в норму, а это ей в самом деле было необходимо.
Рванула с места так, что только снежная пыль закрутилась. "Хвост", нарушая все правила, ринулся за ней.
- Ну давай, чего у тебя там? - сказал Турецкий дежурному и забрал клочок газетной бумаги с написанным на нем автомобильным номером.
- Все нормально? - спросил дежурный, неизвестно что имея в виду.
- Порядок, - ответил Турецкий, подразумевая совершенно конкретные вещи.
Странное дело, он сперва подумал, что это очередной каприз дамы, уже привыкшей не встречать отказа в своих желаниях. Но, в конце концов, понял: в ее жизни нет человека, которому она могла бы открыться. Подруга, Вика эта? Но та далеко и живет в своем мире, который, возможно, Эмме даже и не особо интересен. И больше никого. Кроме постоянных глаз да глаз, откровенно раздевающих ее. А ей не жеребцы нужны, а тот, кто мог бы не только доставлять физическое наслаждение, но и нашептывать на ушко ласковые слова. И тут, как подарок, он, Сашка, будто летняя гроза в разгар зимы. Вот она и вдохнула наконец всей грудью, напилась кислорода, расслабилась и послала к черту всех жуликов, с которыми приходится сосуществовать. Воруют? Ну и пусть! Посадят однажды? Туда им всем и дорога!
Но это был не вывод, подсказанный Турецким. Он-то как раз приготовился прочитать ей на обратном пути небольшую лекцию о том, как жить дальше. А тут она словно очнулась и заговорила, о чем думала все последнее время. Словом, Эмма успокоилась и честно пообещала больше не делать глупостей. Не лезть на рожон. Не совать нос в дела мужа. Не рисковать телефонными звонками. И вообще, стараться быть чуточку актрисой - что поделаешь, если мир насквозь фальшивый?
4
Поздним вечером, когда Александр Борисович решился наконец покинуть службу, уже в дверях его остановил последний на сегодня, как он решил, телефонный звонок.
- Ты еще на работе? - спросил Фролов.
- Никак загрустил? - вопросом на вопрос ответил Турецкий.
- Разве? - почти не удивился Федор Александрович. - Слушай, Сань, может, по дороге домой заскочишь на минутку? Тут кое-что появилось… для тебя.
- Ну?! - обрадовался Турецкий. - Молодцы! Быстро вы…
- Это, к сожалению, мы умеем быстро… - вздохнул Фролов.
- Выезжаю.
Спускаясь к машине, Александр Борисович все размышлял по поводу странной интонации генерала. А потом пришел-таки к мысли о том, что выданная Федору информация из кадров и от командира батальона, вероятно, подтвердила самые худшие его предположения. Так чему ж теперь радоваться? Если уж Генеральная прокуратура собирается нанести мощный удар по низовым звеньям Госавтоинспекции, пусть даже отдельным ее представителям, можно себе заранее представить, чем гром внизу отзовется в верхних эшелонах. В министерстве немедленно займутся поиском козлов отпущения - это ведь не просто удобный повод для сведения счетов вообще, но кое для кого наверняка и очень своевременный. Полагают же, что УГИБДД города Москвы - весьма лакомый кусок власти. А смена руководства, следующая затем так называемая очередная реорганизация, новое усиление и так далее не более чем отличный повод выбить дополнительное финансирование. Кто ж откажется? Тем более что проведение в жизнь такой важной и, главное, "прогрессивной реформы", как массовое присвоение постовым сержантам лейтенантских званий, о чем сегодня говорили и которую всячески тормозил генерал-лейтенант милиции Фролов, теперь можно будет назвать серьезным организационным шагом по дальнейшему "укреплению", а уволенного на пенсию Федора обозвать вдогонку еще и ретроградом.
Так что ж, пожалеть его? Не раздувать? Тут в принципе стоит и подумать, и с тем же Славкой посоветоваться. А то и с Костей…
Оказалось, как в воду смотрел.
Хмурый Федор Александрович, ни слова не говоря, протянул Турецкому несколько страничек с компьютерной распечаткой. На двух были краткие выписки из личных дел двух старших сержантов милиции - Сафиева и Мутенкова.
Александр Борисович воскресил в памяти сценку у поворота на Волоколамское шоссе. Ну точно, у того, кто там командовал - это и на фотографии заметно, - есть нечто восточное в облике, то ли глаза, то ли скулы. А второго он звал, кажется, Замутенков. А может, так послышалось. Что дальше? Сафиеву двадцать пять, Мутенков на год моложе, - наверное, сразу после армии. Первый холост, у второго семья, жена и дочка. Есть домашние адреса, это хорошо. А вот другое - плохо. Из объяснительной командира отдельного батальона ДПС майора Новохатко С. К. можно сделать вывод, что на трассе, причем в двух противоположных местах Большого кольца, орудовали призраки. То есть лица у этих призраков были как две капли воды похожи на сержантов Сафиева и Мутенкова, отличных работников дорожно-патрульной службы, уже дважды отмеченных с начала года в приказе по батальону. И еще маленькая и, в общем-то, теперь уже несущественная деталь: призраки носили посменно погоны лейтенантов, старших лейтенантов и капитанов. Видимо, заранее готовились к очередной реформе.
И совсем уже последний факт. Оба сержанта, под внешность которых маскировались призраки, в настоящее время находились в двухнедельных отпусках. Система здесь такова, что отпустить работников полностью, то есть на весь положенный срок, командир не мог, народу вечно не хватает. К тому же на летнее отпускное время, как обычно, претендуют люди и более заслуженные, и постарше. Там же, надо понимать, и хозяйство, и семьи большие. В общем, приходится идти навстречу, традиция такая. А молодежь - с ней полегче.
- Вот такие, понимаешь, пирожки, Саня, - сказал Фролов, заметив, что Турецкий дочитал бумаги. - Ну что предлагаешь?
- А что тут можно предложить? Я думаю, картинка ясная. Сержантики официально ушли в отпуск, а неофициально окучивают, так сказать, на подхвате у братвы, дорожных лохов. Потому что им легко работать, все ведь знают, любую машину могут мгновенно пробить в компьютере. И психологически тоже можно себе представить. Ну вот влипли мужик или дамочка в историю. На кой черт им "дружеский совет" охламона сержанта? А когда офицер, да при погонах, да еще и с апломбом, посоветует не базарить, не торговаться, а покончить миром, иначе хуже будет, какие после этого сомнения? Кроме того, они при необходимости и нажать могут, и маленько припугнуть жертву, хотя, как правило, предпочитают не хамить, не наглеть - офицеру все-таки несвойственно, верно?
- Скорее, по идее верно, но, к сожалению, не на практике… Вот, кстати, один из аргументов у них на этом строится. Мол, стоит надеть офицерские погоны, как хамство немедленно прекратится. Крупные психологи, мать их…
- Нет, ну бывают исключения, тут я согласен. Я, между прочим, уже интересовался этим вопросом. Но и ты не забывай, что сына Гусарова все-таки приложили не офицеры, а те же сержанты в офицерской форме, есть разница. И они, между прочим, должны знать, на какую такую стоянку отправили якобы арестованную машину Рустама. И если ее там, где они укажут, не окажется, это будет еще один крупный прокол с их стороны. Но в данном случае, я просто уверен, был сделан конкретный заказ на парня. Там же, ты помнишь, я говорил, таганские братки вместе с местной милицией "крышевали" элитное строительство, и дело на них уже в суд передано. Так что мстить нашим ребятам есть за что. Вот и эти "отпускники" тоже сдуру ввязались, возможно и не предполагая, чем это дело им самим грозит. Ведь если мы их связи установим, можно будет им очень серьезную статью пришить, вплоть до бандитизма. А у этого Замутенкова-Мутенкова жена, дочка маленькая, должен был понимать, на что шел.
- Хочешь сам съездить?
- Ребят своих возьму. Ты, надеюсь, сказал тому своему хохлу, чтоб он держал язык за зубами?
- Ну а как ты думаешь? - даже обиделся Федор. Он хотел еще что-то добавить, но промолчал и лишь огорченно махнул рукой.
- Федя, - голосом тихим и проникновенным сказал Турецкий, - я отлично понимаю твои заботы. И, конечно, догадываюсь о той ораве доброжелателей, которые только и ждут, чтоб возник скандал, да покруче, а то им тошно жить. И в этой связи вовсе не собираюсь возводить частный случай в принцип деятельности твоего ведомства. Это ж только представь себе, к примеру! Ну вот, кто-то дает взятку, скажем, в миллион долларов одному из руководителей нашего с тобой драгоценного правительства. Представил? Мы не обсуждаем сам факт, поскольку причина действительно чрезвычайно важная и без взятки никак не обойтись. А теперь подумай, разве имеем мы с тобой право назвать все правительство сборищем жуликов и взяточников? И требовать вместе с некоторыми представителями народных масс уже не просто его отставки, а привлечения к уголовной ответственности? Да никогда! И ни в каком законе такое не прописано. А горлопаны - они обязательно найдутся.
- Ну спасибо, друг. Уговорил. Утешил. Пожалуй, даже засну сегодня спокойно. А между прочим, знаешь, там в бутылке еще осталось. Раз уж открыли, выдохнется же. Божественный аромат исчезнет.
- Не позволим, - решительно сказал Турецкий.
Глава восьмая "На земле"
1
Майор милиции Степан Калинович Новохатко был удручен. Любые мелкие нарушения по службе мог бы простить, включая откровенный наглеж личного состава, ибо за каждым лично не уследишь. Народ-то разный. Это ж как те дворники. Раньше выбор имелся, а почему? Ты ему и квартиру пообещаешь в доме, где двор надо убирать, и зарплату не самую плохую. Вот и не ощущался в них недостаток. То же самое и на дороге. Обеспечь его жильем, дай приличную зарплату, вот тогда он будет пахать не за страх, а за совесть. А если у тебя нет для него хотя бы временной комнаты в общежитии, да и деньги - кошкины слезы, то рассчитывать на его высокую сознательность уже не приходится. И если он идет в дорожный патруль, то явно надеется возместить недостаток личных средств за счет поборов. А поводов для таких противозаконных действий пруд пруди, сколько душе угодно. Случается, конечно, что по ошибке нарвется не на того, вот тут и приходит прозрение. Но тоже не всегда и далеко не у каждого. Один поймет, что надо кончать с опасной халявой, а другой подумает иначе: значит, надо действовать осторожней - вот тебе и вся логика…
Но то все дела обычные, рутинные, можно сказать. А чтоб его сотрудники спарились с бандитами, и предположить не мог Степан Калинович, вполне серьезный и самостоятельный мужчина тридцати пяти лет, с ранней лысиной и обвислыми, запорожскими, рыжими усами. Больше десятка лет уже отдал он своей хлопотной службе, и всякое случалось, чего греха таить…
Нет, конечно, что говорить, когда какой-нибудь лимитчик - без уважения относился к этому разряду населения Новохатко, как бы морально компенсируя тем самым собственное, не московское и даже не российское, происхождение, - так вот, с тем же лимитчиком все понятно. Он нередко поступает на службу, потому что чует свою некую моральную ущербность - по сравнению с теми же соседями, например. А тут ему сразу в руки - и власть! И оружие! И право считать себя всегда правым! Слишком уж велик соблазн для человека с избирательной совестью…
Не зря же говорят умные люди, что человека, причем любого, надо проверять в первую голову именно властью. И если ты выдержал такое испытание, с остальными, которых тоже немало, будет все же полегче…
А тут, можно сказать, лично позвонил сам генерал. Известно, по худым причинам генералы звонить не любят, они для этого на ковер вызывают, а так у них помощников всяких хватает. Степан Калинович приготовился было услышать что-нибудь приятное для себя. А оно вон как все обернулось…
Вот и сидел теперь, ожидая новых указаний. Поскольку было приказано молчать себе в тряпочку, чтоб еще большего отрицательного резонанса не нанести службе. Сидел и ждал, кто там должен подъехать, чтобы все объяснить путем. И стыд, и срам на твою лысую голову, майор…