Потом следовал пространный рассказ о том, как Анника оказалась запертой в заброшенной компрессорной станции возле металлургического завода вместе с частью террористов из группы "Дикие Звери". Говорилось в статье также и о том, как ей до этого удалось предупредить полицию о намечавшейся сходке, о том, как она спасла жизнь инвалиду Юнгве Густафссону, согревая его теплом собственного тела.
Прочитав это предложение, Томас почувствовал укол внизу живота, судорожно сглотнул и, пропуская текст, стал рассматривать фотографии.
Красивый снимок: Анника на работе, в окружении коллег по редакции.
Ниже фотография маленького кирпичного домика в окрестностях Лулео.
Там его жена могла умереть.
Он нервно провел рукой по волосам и ослабил узел галстука.
Аннике удалось уйти от убийцы, перебежав железнодорожную ветку прямо перед составом с рудой, потом она пробежала около километра до завода и подняла тревогу у Западной проходной. Статью написал корреспондент Патрик Нильссон. Он же взял интервью у Анники, в котором она сказала, что отлично себя чувствует и очень рада, что все осталось позади.
Томас перевел дух. Нет, она все же не в своем уме. О чем она, вообще, думала? Как могла она подвергнуть себя такой опасности, имея детей и мужа?
С ней надо поговорить. Дальше так продолжаться не может.
Следующие страницы были посвящены министру культуры Карине Бьёрнлунд и ее рассказу о том, как она оказалась в маоистской группе "Дикие Звери" в конце шестидесятых годов. После того как Карина покинула группу, она сползла на путь насилия, о чем министр очень сожалеет. Карина Бьёрнлунд попыталась в своем рассказе описать дух того времени, стремление к справедливости и свободе. Жаль, что это стремление вышло из-под контроля и стало неуправляемым. Премьер-министр одобрил рассказ Карины Бьёрнлунд и заявил, что она может рассчитывать на его поддержку.
На развороте была напечатана правда о взрыве на военно-воздушной базе Ф-21. Только что пойманный террорист признался, что это он бросил в емкость с остатками горючего армейский капсюль-детонатор, что и привело к взрыву.
Он пробежал глазами по тексту, потом прочел преамбулу и подписи под фотографиями.
Следующий разворот повествовал о профессиональном убийце Рагнвальде, легендарном террористе из ЭТА, которого в течение тридцати лет безуспешно разыскивали полиция и спецслужбы всего мира. Этот человек насмерть замерз в компрессорной, а Анника и остальные могли только беспомощно смотреть, как он умирал.
Здесь же была помещена старая нечеткая фотография молодого темноволосого человека с нежными чертами лица.
Потом снова пошли статьи об Аннике, воспоминания о ее работе и заслугах. Такие же публикации были после событий в туннеле, но теперь та ночь упоминалась как часть прошлых подвигов.
Томас положил ладонь на фотографию Анники и закрыл глаза.
Ему показалось, что от снимка исходит мягкое тепло.
"Ты со мной", - подумал он.
В следующую секунду зазвонил телефон, и Томас, улыбаясь, взял трубку.
- Мне нужно с тобой встретиться, - сказала София Гренборг и расплакалась. - Случилось нечто ужасное. Я сейчас к тебе зайду.
На мгновение он проникся ее паникой, горло сжалось. Перед глазами стояли террористы, профессиональные убийцы, насмерть замерзшие люди.
Потом до него вдруг дошло, что неприятности Софии не имеют ничего общего с ужасами, пережитыми Анникой. Он откашлялся, посмотрел на часы и стал лихорадочно искать повод уклониться от встречи.
- Через четверть часа начнется заседание комиссии, - сказал он и покраснел от собственной лжи.
- Я приду через пять минут.
Он положил трубку и застыл, сидя на стуле. В голове стоял какой-то неясный шум.
В пятницу она радовалась, как птичка, какой-то анкете "Мира областных советов". Она ответила на вопрос о том, что бы она хотела получить на Рождество.
- Я ответила, что тебя, - прошептала она и поцеловала его в ухо.
Теперь он смотрел на первую страницу "Квельспрессен", одной из самых крупных скандинавских газет, на портрет своей серьезной жены, которая разоблачила банду террористов. Она меняла мир, пока он и его коллеги пытались виртуально засунуть его в какие-то административные рамки. Она делала дело, а они пускали дымовую завесу.
Снова зазвонил телефон. Звонили с вахты.
- К тебе посетительница.
Томас встал и посмотрел в окно на заиндевелый и промерзший церковный двор внизу. Он повел плечами, стараясь сбросить груз безрадостных мыслей, липких, неприятных чувств и свинцовой тяжести.
Через секунду в кабинет, споткнувшись о порог, влетела София Гренборг с красными от слез глазами и распухшим носом. Томас поспешил к ней и помог снять пальто.
- Я не понимаю, что происходит, - всхлипнула она и достала из сумочки носовой платок. - Не понимаю, какой бес в них вселился.
Он погладил ее по щеке и попытался улыбнуться:
- Что случилось?
Она опустилась на стул и отняла платок от лица.
- Руководство хочет перевести меня в другой отдел. - Она судорожно вздохнула. - Секретарем в отдел безопасности дорожного движения.
София подняла голову, плечи ее затряслись, она несколько раз растерянно переступила ногами и в отчаянии согнулась пополам.
- София, - сказал он, - милая, любимая…
Она затихла, подняла голову и посмотрела на Томаса. Взгляд ее был исполнен неподдельного отчаяния.
- Как я тянула эту лямку, - сказала она. - Пять лет я вкладывала все мои силы в эту работу. Как же они могли так меня унизить?
- Ты уверена, что это не повышение? - сказал он, сел на стол и положил руку на спину Софии.
- Повышение?! - воскликнула она. - Я готовлю дополнение к важному проекту, и тут вдруг, вне всяких ожиданий, меня прогоняют с места и ссылают в какую-то жалкую контору в Кисте.
Томас погладил женщину по плечам, склонился к ее волосам, вдохнул головокружительный яблочный аромат.
- Чем они мотивируют свое решение?
София снова заплакала. Томас встал и плотно закрыл дверь.
- Милая, - сказал он и, склонившись над ней, нежно откинул ей волосы с лица. - Расскажи, что произошло.
Она собралась с духом и вытерла нос.
- Мы попробуем что-нибудь сделать, - сказал он, - рассказывай.
- Меня вызвали к руководству, - сказала она. - Я обрадовалась, думала, что меня включат в группу по подготовке конгресса или в какую-нибудь комиссию, а вместо этого…
- Но за что? - спросил Томас.
Она горестно покачала головой:
- Они сказали, что ввиду слияния с вами нам предстоит реорганизация, и поэтому меня переводят на другую должность. Томас, я ничего не понимаю. Что происходит?
Он поцеловал ее в лоб, погладил по волосам и посмотрел на часы.
- Милая, понимаешь, - сказал он, - мне пора на совещание, и к тому же у меня нет никаких связей в объединении областных советов…
Слова повисли в воздухе. Широко раскрыв глаза, София снизу вверх посмотрела на Томаса:
- Неужели у тебя нет ниточки, за которую можно дернуть?
Он потрепал ее по щеке:
- Конечно, я в любом случае попытаюсь что-нибудь сделать. Вот увидишь, все так или иначе устроится.
- Ты уверен? - спросила она и встала.
Он пошел за ней, вдыхая яблочный аромат.
- Абсолютно уверен, - ответил Томас, подавая ей пальто.
Она осторожно поцеловала его в губы и повернулась, чтобы он одел ее.
- Не хочешь прийти сегодня вечером? - прошептала она, уткнувшись ему в грудь. - Я могу приготовить что-нибудь итальянское.
Пот выступил у Томаса между лопатками.
- Нет, сегодня я не смогу, - торопливо сказал он. - Сегодня возвращается жена. Ты не читала газету?
- Что? - спросила она, вскинув на Томаса потускневшие глаза. - Какую газету?
Томас отошел к столу, взял с него "Квельспрессен". С первой страницы смотрели невидящие темные глаза Анники.
- "Разоблачила банду террористов", - вслух прочитала София, и на лице ее отразилась смесь изумления и недоверия. - Кем работает твоя жена?
Отвечая, Томас не отрывал глаз от портрета.
- Раньше она заведовала в "Квельспрессен" отделом криминальной хроники, но эта работа отрывала ее от семьи. Теперь она ведет журналистские расследования, копается в злоупотреблениях власти и в политических скандалах. Этими террористами она занималась несколько последних недель.
Он положил газету на стол портретом вверх, и, неожиданно для себя, услышал в своем голосе нотки гордости.
- Она должна была вернуться вчера, но из-за случившегося задержалась и прилетит только сегодня во второй половине дня.
- Да-да, - сказала София. - Я, конечно, понимаю, что сегодня вечером ты сильно занят.
Она ушла, не сказав больше ни слова, а Томас, к большому собственному удивлению, вдруг понял, что не испытывает ничего, кроме облегчения.
Взгляд Анники покоился на проносившемся за окном аэроэкспресса пейзаже. Промерзшие станции, сады за низенькими заборами крестьянских усадеб - все это проносилось мимо, сливаясь в сплошную полосу, и Анника не следила за ними взглядом. Глаза ее были неподвижны, как камни.
Ночь пролетела незаметно. Анника взвешивала и анализировала, структурировала и сводила в систему разные факты и аргументы.
Статья была готова. Она была записана в блокноте, оставалось только ее распечатать.
Это она сделает дома, подумала Анника. Она подразумевала при этом не какое-то определенное место или здание, а нечто совсем другое.
Она закрыла глаза и подытожила выводы.
Первое. Текст должен быть опубликован.
Второе. Квартира на Хантверкаргатан была ее жилищем на протяжении последних десяти лет. Это не означало, однако, что там она у себя дома. Томасу никогда не нравилось жить в центре города, так что для него это будет большим облегчением.
Но речь идет о том, чтобы выиграть, подумала она. Это означает, что она, Анника, должна быть сильнее. У соперницы не должно остаться ни единого шанса. Она никогда не станет альтернативой. В любом случае Томас окажется в проигрыше.
Во внутреннем кармане куртки завибрировал телефон. Анника вытащила его и увидела, что ей звонит К. со своего личного номера.
- Мои поздравления, - сказал вместо приветствия комиссар Государственного комитета по убийствам.
- По поводу? - спросила Анника.
- Я слышал, что вы получили назад свой мобильный телефон.
Она устало улыбнулась:
- Ваши юные коллеги из Лулео старались вовсю. Телефон был в кармане брюк у Ханса Блумберга, когда его поймали на льду. Чем могу быть полезна?
- Я тут обдумываю одно дело, - ответил К. - Речь идет о деньгах.
- О каких деньгах? - удивилась Анника.
- О деньгах Рагнвальда. О мешке с евро.
Анника посмотрела на серо-стальной индустриальный пейзаж, проносившийся за окном со скоростью сто шестьдесят километров в час.
- Я не понимаю, о чем вы говорите, - сказала она.
- Как ты их нашла?
Анника закрыла глаза. Поезд сделал поворот, и ее вдавило в кресло.
- Я прогуливалась в свободное от работы время и наткнулась на оброненный кем-то мешок с пачками купюр. Я отнесла деньги в полицию, где их оформили как находку. Что еще вас интересует?
- Это заработок Рагнвальда, - сказал комиссар. - Всю свою сознательную жизнь он получал деньги за убийства, но не тратил ни одного франка на свои удобства. Наверное, поэтому его так и не удалось поймать. Деньги он хранил в банковской ячейке своего друга - врача из Бильбао. Они были взяты из ячейки месяц назад.
Анника снова посмотрела в окно.
- Вот как, - притворно удивилась Анника. - Мне интересно, куда они делись.
- Неужели он их обронил? Прямо в трансформаторной будке?
- Вопрос темный, и никто в мире не знает этого наверняка.
Полицейский озадаченно помолчал.
- Ты знаешь, сколько там было?
- Думаю, миллионов двенадцать.
- Почти четырнадцать. Сто двадцать восемь миллионов крон.
- Ого.
- Пока никто не заявил своих прав на эти деньги. Если их собственник не отыщется в течение шести месяцев, то они достаются нашедшему.
- Но? - спросила Анника.
- Но заключается в том, - сказал полицейский комиссар, - что государственный прокурор подозревает, что эти деньги добыты преступным путем, а в таких случаях деньги конфискуются в казну.
- Закон суров, - сказала Анника.
- Подожди, я еще не договорил. Если вы не будете претендовать на эти деньги, то прокурор выделит вам обычную долю нашедшего клад - десять процентов.
В вагоне и мире наступила необычайная, мертвая тишина. Анника посмотрела, как мимо пронеслись торговый центр и питомник.
- Это не шутка? - спросила она.
- Нет, но вам придется полгодика потерпеть. Потом эти деньги - ваши.
Она быстро прикинула в уме, споткнувшись на нулях.
- Что будет, если объявится претендент?
- Претенденту придется описать предмет претензии, описать место, где были найдены деньги, рассказать, где находится это место, и, естественно, рассказать о том, как эти деньги к нему попали. Вы теряете голову от денег?
- Не особенно, - ответила Анника. - Чувствую неудобство, только когда их нет.
- Это правильно.
- Кстати, - спросила Анника и взяла с соседнего места газету, - кто сказал, что Блумберг взорвал самолет на базе Ф-21?
- Он сам в этом признался, а что? У вас есть другие сведения?
Анника представила себе Торда Аксельссона, всю жизнь мучившегося от бремени страшной тайны.
- Нет-нет, - торопливо ответила она, - мне просто интересно, что и как там на самом деле происходило…
- Гм, - усмехнулся К. и положил трубку.
Анника продолжала неподвижно сидеть, взвешивая на ладони замолчавший телефон.
Двенадцать и восемь десятых миллиона.
Почти тринадцать миллионов крон.
Тринадцать.
Миллионов.
Через полгода.
Кто-нибудь предъявит права на эти деньги? Кто может это сделать? Кто сможет описать, что находилось в мешке, и место его находки?
Рагнвальд и она. Больше некому.
Да и кто осмелится поднять руку и сказать: деньги убийцы мои?
Тринадцать миллионов крон.
Она набрала номер Анны Снапхане.
- Как тебе квартирка на Артиллерийской улице?
Анна сонно вздохнула:
- Который теперь час?
- Уже четверть. Стильная ли квартира?
- Чистая порнуха. Я это поняла еще на лестничной клетке.
- Оставь на нее заявку. Я одолжу тебе четыре миллиона. Я нашла кучу денег.
- Подожди, я сбегаю в туалет…
Анника услышала, как Анна со стуком положила трубку на стол где-то в Лидингё, посмотрела в окно и увидела, что поезд летит уже мимо каменных фасадов центральной части города, запруженных улиц, пропитанных выхлопными газами и охваченных людской суетой.
- Через три минуты наш поезд прибывает на Центральный вокзал Стокгольма, - объявил механический голос.
Анника натянула на плечи свою полярную куртку.
- Так что ты говоришь? - спросила Анна в трубку. - Ты нашла кучу денег?
- Я не собираюсь сообщать об этом на доске объявлений, но в середине лета я получу груду миллионов как долю найденного клада. Можешь взять из них четыре и переехать в Эстермальм.
Она прикусила язык, оглянулась, не услышал ли кто, сколько денег она должна получить.
В трубке раздался шорох.
- По-моему, ты не в своем уме.
Поезд замедлил ход, рельсы разбежались, расходясь к платформам.
- Ладно, - сказала Анника. - Тогда эту квартиру куплю я, а ты будешь у меня ее снимать.
- Слушай, - вспылила Анна, - на это я никогда не пойду.
Анника встала и вскинула сумку на плечо.
- Ты не читала сегодняшних газет?
- Нет, я проснулась от твоего звонка.
- В "Квельспрессен" написано, что Карина Бьёрнлунд не собирается уходить со своего поста и останется министром.
- И что?
- Это неправда, - сказала Анника, едва не упав от толчка, с которым остановился поезд. - Завтра она уйдет в отставку.
- Что-что? Почему?
- Извини, но мне надо бежать…
Она отключилась, соскочила с подножки на платформу и пошла вдоль перрона на выход к Королевскому мосту. Было холодно, но не так, как в Лулео, и Анника нетерпеливо вдохнула порцию бодрящего холода. Сумка била по спине, по сухому перрону можно было идти не боясь поскользнуться.
У нее масса дел - надо написать статью, переслать ее Шюману и вовремя забрать детей. Надо что-нибудь испечь и взять напрокат фильм, который они вместе посмотрят, пока будут ждать папу. Для затравки, пожалуй, хватит немного чипсов и бутылки кока-колы. Обед надо сготовить из первого, второго и третьего, да еще с настоящим соусом бернёз.
Она пересекла Королевский мост и пошла по улице Флеминга. Ангелы в голове молчали. Их пространство заняли реальные мысли, и это было для Анники настоящим отдохновением.
Может быть, ангелы исчезли навсегда.
Или они просто затаились до времени и ждут своего часа.
Самое главное - это иметь такое место, которое можешь назвать домом, подумала она.
Томас сошел с подножки автобуса перед подъездом, поднял голову и окинул взглядом фасад.
Во всех окнах его квартиры горел свет, на подоконнике была видна рождественская звезда, светились все рожки люстры в гостиной. От этого света Томасу стало тепло на душе.
Как хорошо снова оказаться дома.
Он как на крыльях взлетел вверх по лестнице и нажал кнопку звонка, прежде чем открыть дверь ключом, чтобы сразу встретить детей. Из-за двери на площадке уже слышался их радостный крик:
- Папа!
Они бросились к нему на шею, принялись показывать свои рисунки, наперебой рассказывать об экскурсии, о чудесном фильме, который они только что посмотрели, о том, что мама купила чипсы и кока-колу, что Эллен резала салат, а Калле пек закрутки со сливочным кремом на десерт.
Он повесил куртку на вешалку, поставил портфель, ослабил узел галстука и вошел на кухню.
Анника жарила антрекоты. За неимением вытяжки, она приоткрыла окно.
- Как хорошо, что ты пришел, - сказала она. - Как раз к обеду.
Он подошел к ней, обнял за плечи и поцеловал в шею, прижавшись к ее крепким широким бедрам, обхватил руками за талию.
- Тебе надо быть осторожнее, - прошептал он. - Разве ты не понимаешь, как дорога нам?
Анника обернулась, посмотрела Томасу в глаза и нежно поцеловала.
- Зато у меня есть хорошая новость. Она тебя успокоит, - сказала она. - Садись.
Он сел за накрытый стол, налил себе немного минеральной воды и потянулся за утренней газетой.
- Я нашла один дом, - сказала Анника и поставила сковородку с антрекотами на фигурную подставку. - В Юрсхольме. Новостройка, всего за шесть миллионов девятьсот тысяч.
Он недоуменно посмотрел на жену, на ее раскрасневшиеся щеки.
- Что? - спросил он.
- С видом на море, - продолжала Анника, - так что теперь ты снова сможешь каждый день его видеть. Дом на Винтервиксвеген. Знаешь, где это? Большой зимний сад, дубовый паркет во всех комнатах, открытая планировка между кухней и столовой, мозаика цвета морской волны в обеих ванных комнатах, четыре спальни.