себе представлял.
Сейчас, прочитав расшифрованный приказ Геринга, Ян - в который раз уже за последнее время! -
ощутил свое бессилие перед глупым устройством мира. Кто-то где-то и почему-то крутил колесо событий по
своей дьявольской прихоти. Яну предоставлялась лишь одна "привилегия": быть песчинкой в поднятой кем-то
гибельной буре. Но ведь его, как и тех, кто в угоду страстям и амбициям бросал человечество на костер войны,
тоже родила женщина по тем же законам природы. Он имел такое же право пользоваться жизнью. Впрочем, как
раз с этим его правом никто и не считался. Подобные мысли будоражили Яна. Совесть начала все настойчивее
ставить вопросы, на которые следовало искать ответы.
Между тем Фред нервничал по-своему. Радиограмму расшифровали к 15. 00. Убийство было назначено
на 20.00. Да, да, именно убийство - Фред не мог по-иному воспринимать намеченную акцию. Он понимал, что
налет означает гибель города и десятков тысяч мирных жителей, среди которых - ничего не подозревающий
Арчибальд Коллинз, человек, который когда-то спас жизнь ныне великому Уинстону Черчиллю.
Вот уже около часа Фред не мог пробиться к премьер-министру. Он буквально поднял на ноги
канцелярию Премьера. Наконец выяснилось, что Черчилль находится в официальной загородной резиденции
Чекерс. Фред стал Дозваниваться туда. Сообщили, что премьер-министр отдыхает. Все знали, что, помимо
пристрастия к сигарам" Черчилль с Кубы привез привычку к послеобеденному сну. И соблюдал
неукоснительно, несмотря на военную обстановку.
Долгое время помощник отказывался будить Черчилля. К несчастью, Фред не мог разыскать и Мензиса.
Тогда он бросился к машине и сам помчался в Чекерс.
Когда наконец Саммербэг вышел на премьера, до налета немцев оставалось немногим более трех часов.
Черчилль принял Фреда прямо в спальне. Он расхаживал по комнате в цветастом восточном халате. Его
фигура то надвигалась на Фреда, то отдалялась, оставляя лишь горьковато-терпкий привкус сигарного дыма.
- Еще можно успеть эвакуировать население, - тихо произнес Фред.
В голосе его не было эмоций. Фред не давал советов. Он констатировал реальность.
Премьер-министр яростно жевал сигару. Глаза впились в лицо Фреда.
- Вы понимаете, что это будет означать?!
- Полагаю, что да, сэр.
- Прежде всего начнется паника, хаос. А это - всегда жертвы…
- Но не в таком количестве, сэр.
- Это я без вас понимаю! - раздраженно выкрикнул Черчилль и тут же вернулся к прежнему деловому
тону. - Факт массовой эвакуации жителей скрыть невозможно. Завтра он станет известен разведке немцев. А
это приведет к разоблачению тайны "Ультра". Мы потеряем самый ценный источник информации, может быть,
за всю историю войн…
Фред испытывал странное ощущение. С одной стороны, наступил час его торжества. Лидер нации
невольно признал грандиозность работы, проделанной Фредом в предвидении великого военного
противоборства. С другой… Черчилль теперь будет держаться за "Ультра", как за бороду господа бога, понял
Фред. Ради сохранения тайны пойдет на все. Даже на то, что будет граничить с преступлением. А кто за него
будет отвечать?.. Фред вздрогнул.
Уинстон резко повернулся, снова зашагал по спальне. Его вдруг охватила неприязнь к Саммербэгу. У того
слишком пристальные глаза. Где-то на дне их прячется упрек. Ему, конечно, легко упрекать. Не хватало еще,
чтобы он сейчас напомнил о Коллинзе… Арчибальд Коллинз… К дьяволу Арчибальда! Ковентри, Ковентри…
Один из древнейших городов Англии. Станки, автомобили, самолеты, текстиль… Все можно пережить, кроме
потери самолетов. Тем более что там перешли на выпуск "спитфайеров". И все же нельзя поступиться "Ультра".
Удастся ли повернуть Гитлера на восток, еще неизвестно. "Ультра" - секретная волшебная палочка. Надо быть
идиотом, чтобы расстаться с ней. Да, сегодня он отдаст Гитлеру Ковентри. На войне люди гибнут каждый день.
Важно, что мы извлекаем из этой гибели. Звание политика дает право распоряжаться судьбами народов. Иначе
- какой же ты политик? Да, видимо, сегодня придется заплатить немалую цену за тайну. Что ж, варварство
нацистов можно с толком использовать. Узнав о нем, соотечественники пойдут на любые жертвы в войне. Это
укрепит дух и силу нации…
Уинстон остановился, нажал кнопку. На пороге возник помощник.
- Генерала, - коротко бросил Черчилль.
Вошел главный исполнитель приказов Черчилля генерал Хастингс Исмей.
- Слушаю, сэр.
- Генерал, - резко, словно преодолевая чье-то сопротивление, сказал Черчилль, - в двадцать ноль-
ноль состоится налет эскадрилий Геринга на Ковентри. Предупредите пожарные части и подразделения по
созданию ложных пожаров. Прошу вас лично позаботиться о полной секретности этих распоряжений. Что
касается остального… объявить обычную воздушную тревогу, и ничего больше. Вам все понятно, генерал?
- Надеюсь, все, сэр.
- Тогда поторопитесь, дорогой Хастингс.
"Итак, - размышлял Фред, - Геринг задумал смести с лица земли Ковентри. Черчилль санкционировал
это убийство. А я при сем присутствовал. Что ж, спасая "Ультра", Уинстон действует в наших интересах. Он,
возможно, и прав. Но, боже мой, какое счастье, что не я принимаю подобное решение!.."
- Победа - жадное существо, мистер Саммербэг, - с подчеркнутой горечью сказал Черчилль. - Она
поднимается на трупах и крови. Увы, ее не накормить жалостливыми вздохами…
Он как бы оправдывался перед Фредом.
- Тодо модо, - сказал Фред.
- Что? - не понял Черчилль.
- Любым способом. Девиз ордена иезуитов, - пояснил Фред.
Уинстон прошелся по комнате. Вдруг Фреду показалось, Что в нем что-то изменилось. Поначалу Фред не
мог понять, в чем дело. Черчилль обернулся из угла спальни, сказал непривычно тихо:
- Представляете, Саммербэг, что произойдет, если мои избиратели когда-нибудь узнают истину о
сегодняшнем событии?..
Уинстон направился к двери, и Фред понял, что изменилось: премьер шел тяжелой, шаркающей походкой
глубокого уставшего от жизни старика…
С той минуты, как Ян увидел специальный бланк "Ультра" с приказом Геринга, он буквально не мог найти
3 себе места. Работа валилась из рук. Не удавалось сосредоточиться. Ян бесцельно бродил по помещениям
резиденции в Блечли. Несколько раз заходил к Фреду. Тот все не возвращался.
Что мог Ян предпринять? Связи с Ковентри у него не было. Но даже имей он связь, едва ли бы он ею
воспользовался. Это граничило с нарушением присяги, с разглашением военной тайны. Она цепко держала Яна
своими незримыми щупальцами.
Яну хотелось бросить все к черту, помчаться в Лондон, найти Кристину. Но в отсутствие Фреда он не
должен был покидать Блечли. Ян вернулся в свой маленький кабинет. Сел за стол, вынул чистый лист бумаги,
стал бездумно рисовать самолетики.
За этим занятием его и нашел вернувшийся Фред. Сочувственно похлопал Яна по плечу, присел на
единственный стул. Ян невольно скосил глаза на наручные часы. Стрелки показывали без четверти восемь.
- Что там… если не секрет? - напрягся Ян.
Фред слегка пожал плечами, повторил сказанное им Черчиллю:
- Тодо модо. Любым способом…
И, помолчав, добавил:
- Крепитесь, друг. Может, еще все обойдется. У инков было изречение: все имеет свой конец. Вечна
только надежда…
Надежды жили на земле. Небо над ними сотрясалось от боя моторов. "Юнкерсы" волна за волной шли на
Ковентри. Миллионы англичан не знали, куда летят бомбардировщики. Но двое людей, сидевших в тесном
кабинете Яна, отлично понимали, что значит далекий гул в небе.
- Фред, - нарушил долгое молчание Ян, - вы никогда не думали о том, что добрых богов не бывает?
Вы научили меня молиться бронзовой богине. И я молился не реже вас. Но вот богиня потребовала
приношений. И мы с вами покорно кладем на ее алтарь все, что сегодня у нас есть. Все, чем мы располагаем. И,
может быть, даже больше… Вас это не пугает?
Фред поднялся со стула, сделал несколько шагов взад-вдеред. Остановился перед сидящим Яном.
Посмотрел на самолетики, которыми Ян испещрил лист бумаги.
- Мы такие маленькие, Ян. Мы не можем жить без богов. Сначала мы их придумываем. Потом им
молимся. Дозже пресмыкаемся перед ними. И, наконец, приносим дары.
- А если мы их свергаем? - прищурился Ян.
- Только для того, чтобы возвести на пьедестал новых…
Это было похоже на горькое признание. "И тоже благодаря бронзовой богине", - усмехнулся про себя
Ян. Он внезапно осознал, как редко люди, работающие в разведке, позволяют себе откровенничать. Ян знал, что
никогда, ни при каких обстоятельствах Фреда не продаст. А Фред? Этого Ян предрекать не взялся бы. Но что-то
их порой взаимно влекло, нередко они понимали друг друга - и это уже являлось удачей.
Между тем, все, что творилось в Ковентри, намного превосходило человеческие представления об аде.
Тысячи и тысячи бомб - фугасных, зажигательных, мин замедленного действия, спускаемых на парашютах, -
словно дьявольский дождь, падали на город. Все вокруг грохотало, полыхало, рушилось. Раскалывались
вековечные стены соборов и монастырей. Железные крыши зданий, прежде чем упасть, парили в воздухе. Город
горел, распадался, погребая под своими обломками жителей. На фоне языков пламени люди казались такими
маленькими и беззащитными в этом мире. Небо смешалось с землей. Раненые и обожженные завидовали
мертвым.
Геринг демонстрировал истинное лицо своих люфтваффе. Первая репетиция состоялась еще в 1937 году
на севере Испании. Тогда германские бомбардировщики превратили в груду дымящихся камней древний город
басков Гернику. Ковентри оказался первой визитной карточкой варваров во второй мировой войне. Потом за ним
последуют десятки, сотни городов в разных странах, особенно на территории Советского Союза. "Убивайте,
убивайте и убивайте, - скажет своим исполнителям Геринг, - ответственность я беру на себя". А с той
осенней гибельной ночи родится новый германский глагол - "ковентрирен". Его значение определят как
"стереть с лица земли"…
Через несколько дней после трагедии Фред сказал Яну:
- Черчилль решил посетить Ковентри. Неофициально. Его будут сопровождать только телохранители.
Мензис не возражает, если поедем и мы с вами, Ян.
Им удалось заполучить из секретной школы Кристину и Джейн. Это была невеселая поездка. Джейн тихо
переговаривалась с Фредом. Кристина жалась к Яну, всю дорогу молчала. Ян сначала воспринял необычное
молчание Кристины просто как сочувственное. Но потом ему стало казаться, что Кристина, помимо мыслей,
связанных с поездкой, угнетена еще чем-то.
Их автомобиль следовал за машиной с охраной.
Низкая облачность висела над Англией, практически исключая появление немецкой авиации. То и дело
встречались патрули из отрядов гражданской самообороны. Повсюду типичные английские пейзажи словно
взъерошились: на фермерских участках, на ровных полянах торчали обрубки деревьев, коряги, части старых
плугов, других сельскохозяйственных машин; даже площадки для игры в крикет были обезображены ямами,
рытвинами или перекрещены тросами. Врага лишали малейшей надежды на возможность приземления хотя бы
малых самолетов. Все это выражало решимость англичан бороться с фашизмом. Человек, ехавший впереди
небольшой автомобильной кавалькады, как бы символизировал их волю.
Но чем ближе подъезжали к разбомбленному городу, тем отчетливее разрушался в глазах Яна
героический ореол человека с толстой сигарой во рту. Его место занимал образ человека толстокожего,
равнодушного к чужим страданиям, видящего в людях лишь орудие для утверждения себя в блеске славы, для
устройства мира по обожаемому им стереотипу. И хотя Ян не видел выражения лица Черчилля, а лишь порой на
поворотах смутно различал затылок со сбитым на него шелковым черным цилиндром, ему казалось, что на
нижней оттопыренной губе премьера повисло вместе с сигарой холодное презрение…
Проехать по Ковентри - точнее по тому, что от него осталось, - не было никакой возможности. Город
лежал в чадящих руинах. Среди них чернели развалины собора четырнадцатого века. Бомбы кромсали не только
кирпич - они уничтожали историю.
Спасательные команды разбирали завалы. Пожарные пытались заливать водой бесчисленные пожары.
Из-под обломков зданий еще доносились крики заживо погребенных.
Не было не только дома, в котором жил Арчибальд Коллинз. Не было и самой улицы. Здесь тоже с
молчаливым упорством трудились люди в брезентовых робах и касках с противогазами на боку. Все вокруг
дымилось, пахло гарью, серой и тошнотворной горечью горелого мяса.
Ян никого расспрашивать не стал. Это было бесполезно. Фред вел машину молча. Молчала и Джейн,
изредка вытирая платочком уголки глаз.
Машины свернули на небольшую площадь. Автомобильный кортеж остановился перед разрушенным
двухэтажным особняком. Половину дома бомба срезала с аккуратностью гильотины. В кухне на первом этаже
стоял стол. На нем уцелела тарелка с пудингом. На втором этаже виднелась детская кроватка. В кроватке сидела
большая рыжеволосая кукла. Ярко-малиновый бант в волосах пылал, словно еще один крошечный пожар.
Широко раскрытые голубые глаза куклы со стрельчатыми ресницами смотрели на людей.
Премьер долго глядел на безмолвную куклу. Думал ли он о судьбе ее маленькой хозяйки? Или просто
ждал, пока вокруг соберется побольше узнавших его людей?..
Сопровождающие почтительно молчали в отдалении.
Черчилль повернул голову, поискал взглядом личного охран-
ника сержанта Томпсона. Немолодой, но могучий сержант
мгновенно оказался рядом. Черчилль что-то тихо сказал ему и
ткнул сигарой в направлении разрушенного особняка. Сер-
жант кивнул головой и полез по завалу стены в дом. Добрался
до второго этажа, вынул из кроватки куклу, спустился с нею
вниз и принес Черчиллю.
Черчилль посадил куклу рядом с водителем, достал с
заднего сиденья букет густо-красных тюльпанов. Дважды
споткнувшись, подошел к мертвому дому, осторожно поло-
жил цветы на рваную глыбу. Затем повернулся, вскинул руку
с двумя растопыренными пальцами в виде буквы "V", симво-
лизирующей слово "виктория" (победа), быстро направился к
машине, ни на кого не глядя, коротко бросил шоферу:
- В Лондон!
За всю обратную дорогу на куклу он даже не взглянул.
На толпу жест премьера, безусловно, произвел впечат-
ление. Однако Ян внезапно ощутил нарочитость этого теат-
рального жеста. На него дохнуло фальшью, затхлостью деко-
раций. Так бывает, если попадаешь на сцену после спектакля,
когда кумиры и статисты уже покинули подмостки. Ян размы-
шлял о лидере нации и ловил себя на том, что думает о нем
как об убийце своего отца. Об убийце десятков тысяч сооте-
чественников. "Я понимаю, - размышлял Ян. - Жертвы на
войне неизбежны. Но почему он присваивает себе право рас-
поряжаться судьбами миллионов ни в чем не повинных лю-
дей, торговать их жизнью и смертью в зависимости от соб-
ственных нужд? Да, "Ультра" дает огромные преимущества.
Но если ради сохранения секретности нужно платить подоб-
ную цену, не слишком ли большая плата? Не слишком ли
обильных жертвоприношений требует бронзовая богиня?"
Перед Яном встал облик отца. Когда-то этот человек, рискуя жизнью, не помышляя о наградах, спас от
смерти другого человека, которому суждено было на изломе истории стать во главе государства и который обрек
на гибель своего спасителя и целый город…
Горечь подступила к горлу Яна.
Кристина угадала его состояние, крепче прижалась к Яну, теплыми губами коснулась его уха.
- Ян, что бы ни случилось, у тебя есть я. Я всегда с тобой. Всегда, всегда… Ты ведь знаешь?..
Он благодарно сжал ее руку. Машины уже въезжали на окраину Лондона. Девушкам необходимо было
вернуться в школу. Молчавший всю дорогу Фред сказал, глядя прямо перед собой:
- Ян, вы сегодня едете ко мне. Пожалуйста, не возражайте. А кроме того… Друзья, я понимаю, сейчас
не время для свадебных разговоров. Но именно поездка в Ковентри утвердила нас с Джейн в решении
обвенчаться. Позвольте пригласить вас на свадьбу в следующее воскресенье. Никого не будет, разве что я позову
старика Мензиса. Соберемся на лондонской квартире. Согласны?
Джейн схватила руку Кристины.
- Я надеюсь, моя подруга не откажет!
- Не могу отказать, - со вздохом отозвалась Кристина. - Боюсь, в этой свадьбе есть и моя вина…
Яну она шепнула:
- В субботу постараюсь вырваться в Блечли. Придешь?
Ян только прижался к ее щеке губами.
Всю неделю "Ультра" продолжала выдавать пищу для размышлений. Хотя после Ковентри "оракул
Блечли" словно спохватился и стал значительно скупее. Фред старался Загружать Яна работой, не оставляя
времени для лишних переживаний. Однако из головы Яна не шла мысль о напряженности в поведении
Кристины. Ее что-то мучило, что-то беспокоило. Связаться в течение недели не удалось. Приходилось ожидать
субботы. Все эти дни Ян ночевал в своем кабинетике. А в субботу пораньше отправился на квартиру. Вход в нее
был отдельным, хозяин жил на другой половине дома. Ян зажег в прихожей свет и сразу почувствовал, что в
комнатах пусто, Кристина еще не приехала. Надвигались какие-то перемены, Ян это ощущал. Но с какой
стороны их ждать? У него не было личной "Ультра", которая могла бы разгадать будущее.
Кристина пришла поздно. Сбросила шинель прямо на кресло и, не ожидая вопросов, заговорила.
- Янек, милый, что-то происходит, не пойму. Последнее время у меня постоянное ощущение, что за
мной следят. Изредка выйду за пределы школы, выбегу на полчаса в магазин… и чудится мне, что чьи-то глаза
прилепились к спине. Оглядываюсь - вроде никого. А смутная тревога не проходит. Я не хотела тебе говорить.
Возможно, нервы, игра воображения. Но сегодня произошел странный случай. Мы ведь до сих пор не знаем о
судьбе моего брата. Поначалу я писала по старому адресу, потом началась война… Ты ведь тоже запрашивал. В
обеденный перерыв мы вышли с напарницами из школы в паб - выпить кофе со сливками. У дверей ко мне
подбежал мальчишка лет двенадцати. Сунул в руку маленький конверт. "Это вам, миссис", - только и сказал.