сливками. Все это являлось фундаментом житейской повседневности. Трудно было себе представить, что есть
сила, способная разрушить эту привычность.
Не прошло и десяти минут после встречи с Коблицом, а Яну начало чудиться, что никакого Коблица не
было. Просто он, Ян, посмотрел приключенческий фильм, полный преувеличений и ужасов, которые, как
правило, являются плодом авторской фантазии. Яну вдруг стало легко и весело. С таким настроением он,
перепрыгивая через несколько ступенек, взбежал на третий этаж здания, где находилась их квартира. Он уже
вставил ключ в английский замок, когда дверь неожиданно открыл отец. Старик как-то странно поглядел на
сына - не то лукаво, не то осуждающе.
- Ты уходишь? - спросил Ян.
- Тебя ждут, - сказал отец и повел подбородком в сторону гостиной.
Ян стремительно шагнул в коридор и распахнул дверь.
Ему навстречу поднялась с кресла Кристина. На ней было темно-синее платье, еще больше
подчеркивающее хрупкость фигурки; синяя лента в волосах придавала Кристине вид озорной девчонки.
- Ты?! - выдохнул Ян.
Он кинулся к девушке, стал целовать волосы, лоб, глаза, нос, губы. Потом прижал Кристину к себе и
даже сквозь одежду почувствовал ее маленькие упругие груди…
- Ну, ну, юноша, возьмите себя в руки, - со смехом освобождаясь из его объятий, проговорила
Кристина.
В ее тоне прозвучало даже что-то покровительственное. Подсознательно срабатывала защитная реакция.
Но Ян был так ослеплен, что не успел обидеться.
- Кристя, милая, вот это подарок!..
- Разве так обращаются с подарками? Сдавил, слова вымолвить не могу…
- Ну, прости, прости, ради бога! Я ведь на радостях… Наконец они присели.
- Ян, ты не очень радуйся. Я боялась, что не дождусь тебя…
- Как?! Ты не останешься?..
Кристина взглянула на часы, покачала головой.
- Мой поезд через час. Я обязана вернуться.
- Объясни, что все это значит! Слушай, ты же, наверное, голодна…
- Спасибо, твой милый отец накормил меня, напоил кофе, не беспокойся.
- Почему ты не можешь остаться?!
Кристина встала, подошла к софе. Только сейчас Ян заметил, что на ней лежит большая картонная
коробка, перевязанная красной ленточкой. Девушка развязала ленточку, открыла коробку, извлекла оттуда
большую куклу с белыми кудряшками и широко распахнутыми голубыми глазами. Выражение у куклы было
стандартно-глуповатым. Зато Кристина выглядела насмешливо-торжествующей.
- Вот, - сказала, протягивая Яну игрушку, - это тебе. Нравится?
Ян машинально взял куклу в руки, пожал плечами, вопросительно взглянул на Кристину. Девушка весело
рассмеялась.
- Не вздумай отправлять меня в сумасшедший дом! Это действительно подарок тебе. Иногда и мужчине
полезно поиграть в куклы… Там внутри чертежи, Ян.
Ян не в силах был скрыть восхищения.
- Какая же ты умница! Признайся: твоя идея?
- Моя. - Кристина явно гордилась своей находчивостью.
- Гениально! В будущем так можно переправлять и детали машины.
- Конечно. Пока что немцам еще не пришло в голову обыскивать игрушки, - взбудораженная
собственной активностью, Кристина невольно разговаривала как старшая группы. - Ян, Руди сказал, что связь
придется держать мне. Так что скоро ты увидишь меня опять. А сейчас, ты уж не обижайся, я должна идти.
- Погоди. Надо кое-что обсудить.
Ян, как ни горько ему было, заставил себя настроиться на деловой лад. Он коротко поведал Кристине о
разговоре с Коблицом.
- Я сказал ему, что ты - моя невеста и без тебя я никуда не двинусь. Но это еще не все. Коблиц требует,
чтобы я немедленно перешел на нелегальное положение.
- Почему?
- Он убежден, что гестаповцы не оставят меня в покое. Они предпочитают, чтобы все, кто прикасается к
их тайнам, исчезали.
- Неужели даже здесь, в Варшаве, дело обстоит так серьезно?
Ян пожал плечами.
- Не знаю. Может быть, он преувеличивает. Не исключено, что хочет понадежнее привязать меня к
своей разведке. Но на кого-то опираться надо. Одни мы ничего полезного не совершим. Поэтому ребятам
передай: при малейшей возможности добывать детали этой проклятой машины. Самим ничего не
предпринимать. Я найду способ выйти на связь. И уж, конечно, как ни грустно, но ты сюда не приезжай. На той
неделе, надеюсь, определится мое положение. Тогда дам знать. И помни, Кристя, что ты - моя невеста…
- О, это самая большая военная тайна, - не без горечи улыбнулась Кристина и решительно встала. -
Ян, милый, я должна спешить. Наверное, смешно об этом просить, но я тебя умоляю: будь осторожен.
- Что же тогда должен тебе сказать я?!
- Только без проводов, - категорически заявила Кристина.
Они уже открывали дверь, когда из кухни вышел Арчибальд Коллинз. На нем был фартук, руки
перепачканы мукой. Последнее время он пристрастился к приготовлению пищи.
- Ну вот, - с досадой протянул старик. - Я флячки готовлю, думал, посидим вместе, а панна уже
уходит.
- Прошу извинить меня. К сожалению, поезда пассажиров не ждут. Спасибо за внимание, в следующий
раз обязательно отведаю ваши флячки.
Кристина слегка поклонилась. Коллинз вопросительно взглянул на сына. Ян беспомощно пожал плечами.
Едва за Кристиной закрылась дверь, старик с упреком сказал Яну:
- Что же ты не оставил обедать? Такая симпатичная девушка.
Ян что-то обдумывал. Затем схватил шляпу, плащ.
- Погоди, батя. Я скоро вернусь. Тогда объясню.
Яна внезапно охватило беспокойство. Нет ли слежки за
Кристиной? Он заметил ее фигурку уже в конце квартала. Яну не повезло. Там находилась трамвайная
остановка, как раз подошел трамвай. Кристина села в него. Но Ян не привык отступать. Он остановил такси и
помчался прямо на вокзал. "Так даже лучше, - облегченно подумал он. - Легче будет выявить "хвост", если
приклеился. В данном случае я работаю на опережение".
На вокзале Ян выбрал место между двумя киосками - газетным и кондитерским. Здесь он легко
затерялся среди снующей публики. И в то же время держал под наблюдением вход и значительную часть
перрона.
Вскоре заметил Кристину. Она торопилась. До отхода поезда оставалось несколько минут. Со своей
синей лентой в волосах, с элегантным чемоданчиком она привлекала внимание мужчин. Они оглядывались ей
вслед. Яну так хотелось в последний момент подбежать к вагону, схватить Кристину в объятия, но он
контролировал себя. Хотя как будто ничего подозрительного не обнаружил, береженых, как говорится, бог
бережет.
Кристина вошла в вагон последней. Прозвучал долгий свисток паровоза. Проводник стал на ступеньку
вагона. Поезд тронулся.
Ян вздохнул с облегчением.
Домой направился пешком. Ему не хотелось в квартиру. Шагал медленно, с наслаждением вдыхая
пронзительный осенний воздух.
Между тем вечерело. По обеим сторонам улицы двое мужчин в черном длинными тонкими факелами
зажигали газовые фонари. В их желтых лучах начинала светиться последняя листва на деревьях.
Ян дошел до перекрестка, за которым начиналась его улица. Внезапно в равномерный гул города
ворвался скрежещущий звук, визг тормозов, человеческий крик. Мимо промчалась автомашина с погашенными
фарами.
Ян подбежал к перекрестку. Здесь уже собралась толпа.
- Что случилось, пани? - спросил пожилую женщину.
- Человека сбили… ужас просто…
Ян не без труда протиснулся вперед. Увидел человека, лежащего на спине с неловко подвернутой рукой, с
лицом, залитым кровью. Ян вздрогнул, отвернулся и стал пробираться назад. Но вдруг остановился.
Пересиливая себя, возвратился на край тротуара. Внимательно вгляделся в лицо и фигуру пострадавшего.
Сомнений не было: на мостовой лежал месье Робеспьер. Тот самый, чью фотографию совсем недавно
показывал Яну Артур Коблиц. Что же это было? Несчастный случай? Не такое напряженное движение на улице,
чтобы по неосторожности попасть под колеса…
- Пьяный, наверное, - услышал Ян за спиной голос дамы.
- А может, шофер напился?
- Кстати, пани, машина-то скрылась…
Ян услышал тревожный клаксон "скорой помощи" и стал выбираться из толпы.
Только сейчас он с обостренной отчетливостью осознал реальность избранного им пути. Опасность как
бы обрела кровь и плоть, безжалостно заглянула в глаза. "Ну что же, - сказал сам себе Ян. - Я прикоснулся к
тайне. Отныне я - прокаженный…"
Вернувшись домой, Ян поужинал с отцом - не хотелось обижать старика. Ян машинально жевал флячки и
3 старался заглушить видение лежащего на мостовой мертвого Робеспьера. Отцу ничего рассказывать о
происшествии не стал - к чему лишний раз настораживать. А флячки - это кулинарное произведение из
требухи - Ян очень любил, особенно в исполнении отца. Не так уж часто ему приходилось лакомиться
домашним. Все же один вопрос Ян затронул.
- Батя, если придется перебираться из Польши в другую страну, ты как?
Коллинз понимающе кивнул.
- Видишь ли, Ян… Если бы жива была мать… при ней Польша стала для меня родной страной. А
теперь… теперь хочется быть возле тебя. Тем более что близятся трудные времена. Я это чувствую, как человек,
у которого старые раны ноют к перемене погоды. Конечно, я бы предпочел, чтобы ты не бросался в бурлящий
поток… Но что мы значим в этом сходящем с ума мире? Нами управляют неведомые силы. Нам только кажется,
что мы что-то значим и что-то можем. Впрочем, не хочу тебя разочаровывать. В твои годы я тоже брыкался, как
молодой конь, и мне казалось, что высекаю искры изо всех дорог. Но это, сын мой, были бенгальские огни. Они
сверкали, не обжигая. Они ничего не могли поджечь. Увы, чаще всего сгораем мы сами. Только ты не подумай,
что отговариваю. Еще хуже, если мы не брыкаемся. Тогда, выходит, мы и молодыми не были… Хочу, чтобы тебе
повезло.
После ужина Ян взялся за куклу. Кристина не сказала, как игрушку препарировать. Естественно, думала,
что он сам догадается. А как догадаться, если на целлулоиде не видно никаких швов. Сделано на славу. Ну вот,
и тут придется браться за нож. "Видимо, теперь в моей судьбе без него не обойдешься", - усмехнулся Ян. У
пего имелся отличный перочинный нож с острым зеркальным лезвием. Однако жалко было кромсать куклу.
Может, отвернуть ей потихоньку голову? Потом можно поставить на место. И все же сворачивать голову, даже
кукле, претило Яну, лучше снять ногу. Она на резинке, потом как-нибудь можно восстановить… Господи, да он
просто сентиментальный дурак. Вроде бы как боится причинить боль кукле. А Робеспьер лежит на мостовой,
разбитый и раздавленный, с остекленевшим взглядом.
Ян резко вывернул кукле ногу, заглянул внутрь и стал осторожно извлекать свернутые листки. Они
скатались в трубки и не хотели распрямляться. Пришлось положить их под тяжелый том Брема, в котором
исследователь представлял животных Африки. Это был любимый том отца. "Весьма символично, - с
привычной ироничностью подумал Ян, - отец как бы участвует в нехитрой операции. Таким образом
ликвидируется проблема "отцы и дети…"
Парни постарались на совесть. На рисунках и чертежах Ян обнаружил немало новых деталей, которых не
видел ранее. В основном это были валики, шестерни и различных сечений барабаны. Однако на двух последних
листках оказались и крепящие конструкции. Это уже было кое-что. Можно от чего-то оттолкнуться.
Ян больше не сомневался в назначении деталей. Становилось ясно: на валики крепятся буквы и цифры
шрифта. Судя по количеству валиков, подразумевается их определенная заменяемость. Остальные принципы
предстояло разгадать. Но так или иначе Ян не сомневался, что находится на подступах к раскрытию сути
работы механизма. Еще несколько шагов в этом направлении, еще несколько чертежей, а еще лучше деталей, и
тайна прекратит свое существование.
Ян за полночь размышлял над чертежами. Уснул только под утро. Ему приснился сон, что с ним
случалось раз в год. Он бежал по африканской саванне, его преследовал лев. Лев разевал огромную пасть, но
вместо зубов в пасти вращались валики, из-под них в Яна летели страшные искры…
Ян проснулся с тяжелой головой и нелегким сердцем. Тяжесть в голове вскоре прошла. А тревога
осталась. Весь понедельник Ян ходил по комнатам и думал, что делать с чертежами. Позвонить Коблицу? Чего
ради? Коблиц обещал в среду появиться. У Яна осталось впечатление, что Коблиц не принадлежал к племени
болтунов. Трудно объяснить почему, однако Ян ощутил в нем надежность. Весь понедельник он вышагивал по
просторным комнатам квартиры, размышляя о событиях и их причинах. Гибель Робеспьера постоянно его
беспокоила. Объяснить себе достаточно убедительно эту смерть не мог. Но не мог и оставить в стороне, не
придавать ей значения. Что стояло за трагедией? Представить это простой случайностью Ян не мог. Для этого
он был слишком умен.
Во вторник утром в дверь позвонили. Отец пошел открывать. Заглянул в комнату Яна.
- Тебя спрашивают.
Ян вышел в прихожую. Перед ним стоял молодой человек в шляпе.
- Что вам угодно? - осведомился Ян.
- Приношу извинения. Несколько слов с глазу на глав. Надеюсь, пан найдет для меня пять минут? -
Молодой человек был сама любезность, но глаза ни на миг не теряли пристальности.
Ян повел гостя в свою комнату.
"А все же аккуратность - отличная вещь", - похвалил себя, вспомнив, что куклу и чертежи еще утром
спрятал в шкаф.
- Разденьтесь, если желаете.
- Не беспокойтесь, я ненадолго.
Незнакомец присел на предложенный стул.
- Пан Крункель, чтобы не тянуть время, сразу представлюсь. Я - Губаньский, поручик Войска
Польского. Вы, надеюсь, догадываетесь, с чем связан мой визит?
Ян не выдержал и совсем неприлично хихикнул. Пожалуй, им не интересуются пока лишь королевство
Люксембург и папа римский. Но, видимо, вскоре появятся и их представители…
- Пан Крункель, я пришел к вам потому, что нам нужна ваша помощь. Мы рассчитываем на патриотизм
поляков, работающих в германских учреждениях. В частности, на заводах.
Поручик хотел продолжать, но Ян уже принял решение.
- Пан поручик, ничем не смогу быть вам полезен. Я уже не работаю в Германии. Меня уволили как
неблагонадежного.
- Пан Крункель, - прищурился поручик. - Нам известно многое. Иначе я бы не пришел к вам. Чтобы
вы более реально смотрели на вещи, я вам кое-что сообщу. Немцы - большие специалисты. Но и мы не сидим
без дела. Вы вернулись в Варшаву. Однако сегодня столица для вас не самое безопасное место. Мы знаем, что
вам предлагала сотрудничество Сюрте женераль. Позавчера в Варшаве сбит машиной один француз. Так вот,
пан Крункель: у нас имеются данные, что этот француз направлялся к вам…
Ян похолодел. Выдержки ему еще недоставало.
- Кто ж его убил?! Немцы?..
Поручик Губаньский усмехнулся.
- Этого пока сказать не могу. Просто я вам обрисовал обстановку. Судя по восклицанию, вам все
понятно.
Яну удалось взять себя в руки.
- Наоборот, уважаемый поручик. С каждым днем я понимаю все меньше. Мне лично не известно, куда
шел несчастный француз. Но даже если он направлялся ко мне, то напрасно. Я ничем не смог бы ему помочь.
- Должен я понимать ваши слова, как нежелание сотрудничать с нами? - прищурился Губаньский.
Ян развел руками.
- Сотрудничать можно тогда, когда ты способен принести пользу. Какая сегодня от меня польза Войску
Польскому?..
- Я бы не советовал вам играть с нами в нечестные игры. Ни к чему хорошему это не приведет. Вы
обязаны понять: когда дело касается военных секретов, в силу вступают более жесткие законы. Тем более если
время не терпит…
- Ничем не могу помочь, - твердо повторил Ян, поднимаясь.
Губаньский встал. Взгляд был колким, губы презрительно кривились.
- Мне очень жаль, но у пана могут быть неприятности… прошу простить, что зря отнял время.
"Насчет неприятностей полностью согласен, - хотел сказать Ян, но промолчал. - Кстати, если я хочу,
чтобы неприятностей было поменьше, следует отучиться болтать лишнее. А то выскакиваю с глупыми
вопросами…"
Когда дверь за поручиком захлопнулась, Ян отправился на кухню выпить чашечку кофе. Надо было
собраться с мыслями. Не хватало только польской дефензивы, прикидывал Ян. Он не знал ее возможностей. В
состоянии ли эта организация обеспечить тайну поиска, безопасность его друзей? Пока ясно одно: в покое его
не оставят. В конце концов, могут найти предлог и нагрянуть с обыском. И сделать это сегодня же вечером. Или
ночью. Так что, как ни крути, придется поторопить Коблица. Тем более если немецкие агенты пронюхают о
визите поручика, они тоже могут ускорить события.
Приняв решение, Ян успокоился. Теперь надо было принять кое-какие меры предосторожности.
- Батя, - без колебаний сказал Ян. - Мне нужна твоя помощь. Не мог бы ты немного прогуляться?
- Прогуляться нетрудно. А в чем дело?
- Ты как-то говорил, что у нашей пани Дроздецкой есть маленькая племянница. (Пани Дроздецкая,
пожилая незамужняя женщина, вела в их доме хозяйство и была абсолютно уверена в том, что, если бы не она,
то рухнул бы не только уклад этой семьи, но и само мироздание).
- Да, конечно, девочка семи лет.
- Ты не мог бы подарить ей куклу? Ту, что привезла Кристина.
Коллинз подумал.
- Именно сегодня?
- Желательно сегодня.
Отец не стал больше ни о чем спрашивать.
- Ну, что ж. Если надо…
- Это не очень ее удивит?
- Думаю, нет. Время от времени я приношу девочке что-нибудь.
Ян еще ночью вправил кукле ногу, так что игрушка выглядела совершенно новой. Он перевязал коробку
цветной лентой, вручил отцу.
- Долго не задерживайся, - попросил Ян. - Посидим вечером.
"Золотой у меня батя", - с нежностью подумал Ян, оставшись один. Отыскал обитый черной кожей
футляр, стер с него пыль, открыл - и на Яна нахлынуло детство. Мать хотела, чтобы Ян учился играть на
скрипке. Способности были. Молодая учительница хвалила мальчика. Он уже совсем недурно исполнял
Огинского и Шопена. Но мальчик неожиданно влюбился в свою учительницу. История начала приобретать
нежелательный оборот. И мать поспешила увезти сына в Германию, к дальним родственникам. Тогда Ян
забросил игру на скрипке. Каждое прикосновение к струне вызывало в нем боль воспоминаний…