Больших Боссов спас сосед из последнего купе. Тоже поддатый, с кошелем на животе.
- Давайте ко мне! Не против? Вторые сутки один еду: дверь сломана, никто не садится!
- Вам не позавидуешь…
Картежники прошли в конец вагона, сопровождаемые кучкой болельщиков. Дверь в купе действительно не закрывалась. К а т а л а м пришлось работать прилюдно. Играли не в канасту, не в бридж. В секу, любимое развлечение тюремной камеры: три карты. У кого больше очков - того и банк. Игра шла заведенным порядком. Приемы шулеров практически не менялись. Бородатому сразу же дали выиграть. Второй катала, косивший под студента, проиграл, с ходу полез отыгрываться - и тут же снова просадил еще больше. Болельщики наслаждались. Большие Боссы тоже остановились в дверях. Игра быстро пошла по-крупному. Приближалась большая станция. При последней раздаче бородатому подсунули отличные карты. Куча денег на столике быстро выросла. Никто не обратил внимания на громыхнувшую в дальнем конце коридора дверь большого тамбура…
В купе у бородатого все шло своим чередом. В точно рассчитанный момент первый шулер бросил карты:
- Я пас! Иначе до дома не доберусь!
Напарник, напротив, продемонстрировал решительность:
- Я играю! Женщин тут нет? Загородите меня, пожалуйста!
Пассажиры, в том числе Большие Боссы, сгрудились в проходе. Катала приспустил брюки, рванул. Послышался треск ниток.
- У меня заначка! В трусах… Жена зашила!
Пачки сторублевок легли на столик.
- Иду на все!
Катала, не глядя, натянул брюки. Двери малого, а потом и большого тамбура по другую сторону вагона снова громыхнули. На секунду усилился равномерный металлический стук. Кто-то вышел. У купе никто ничего не заметил.
- Ша-рья-я… - пропела проводница в коридоре. - Стоянка пятнадцать минут…
Игроки вскрыли карты. У бородатого, как и следовало ожидать, оказалась прекрасная сумма - тридцать очков. Она и стимулировала его запал. Шулер продемонстрировал туз и две десятки.
- Тридцать одно! Китайское число! - Катала распихал по карманам пачки сотенных. - С меня коньяк! Сейчас притащу!
Его напарник с л и н я л из вагона еще раньше.
Большие Боссы хватились пропажи поздно ночью.
В купе горел свет. Спать не хотелось.
Бывший Первый областной секретарь и его шурин ехали к новому месту работы. Высоко. Почти на заоблачный уровень. Всю дорогу гудели. Оттого и не полетели самолетом.
Первый, как в таких случаях бывает, неожиданно обратил внимание:
"Пиджак висит косо!"
Он поднялся с полки. Тронул внутренние карманы.
"Пусто!"
Ни бумажника с деньгами, ни документов. Не было даже авторучки.
Он повторил обследование. Результат был прежним.
И потом - в тревожные эти часы до Москвы, - принимаясь искать, каждый раз он снова начинал с карманов пиджака. Инерция мышления всех потерпевших! Главное было не в содержимом бумажника. Не в пропусках, талонах, карточках-книжечках. Только в одной! Единственной! Которую следовало беречь пуще жизни! Зашить глубоко. В самые трусы! Под мошонку!
"Какого маху дал!.."
Второй Босс - вновь назначенный ответственный работник Генеральной прокуратуры - листал у себя на полке свежий номер "Плейбоя". Он не сразу понял, что происходит.
- Коля… - позвал Первый. - Проверь у себя в карманах. Ничего не понимаю!
Через секунду-другую случившееся предстало перед ними в своей гнусной необратимой реальности.
Карманы шурина были тоже пусты.
- Дела-а…
В вагоне все давно утихомирились. Равномерно стучали колеса на стыках. За окном тянулся лес.
Случись все там, у себя, в Сибири, или даже где-нибудь на Кавказе, или в Крыму, не говоря уже о Москве, Первый знал бы, как поступить. Кого вызвать. Кого поставить на уши. С кого спросить. Сейчас все обстояло по-иному. Он был уже не на том берегу, где княжил эти годы, и еще не там, куда был приглашен на княжение.
Наиправильнейшнм показалось - оставить все до Москвы, как есть.
Но уже через минуту пришло другое: "Может, документы еще тут рядом! В поезде! Бог знает, где они окажутся в следующее мгновение, тем более утром!"
Хмель у обоих мгновенно улетучился.
- Принимай меры, Николай! - приказал Первый. - Ты у нас правоохранительные органы. Генеральная прокуратура. Тебе и карты в руки… Другого выхода нет!
- Придется поднимать пассажиров…
Второй Босс вышел к проводнице.
"Вот и расслабились! Калиф и его визирь путешествуют инкогнито…"
Первый тем временем снова проверил карманы пиджака.
"Бесполезно…"
Через несколько минут в коридоре послышались голоса. Первый откатил дверь. Перепуганная проводница поднимала пассажиров. Стучала в купе. Проверяла, все ли на местах. Второй Босс поставил задачу:
- Установите, все ли в вагоне. Потом займемся документами и вещами…
Вскоре он вернулся в купе:
- Я послал проводницу за бригадиром. Надо срочно пройти по составу. Исчез мужчина с четвертого места…
- Исчез?
- Билет на месте, а самого нет.
- А вещи?
- Сумка. Он взял ее. Сосед по купе сказал, что не видел его с Шарьи…
Первый Босс задумался.
- Какой он из себя? Я его видел?
- Сейчас вспомните. Стоял всю дорогу у окна в коридоре. Серый костюм, галстук… Вспомнили? Узбек или казах. А глаза голубые!
Игумнов начал понимать. "Азиат с голубыми глазами… Гонка, переполох в отделе милиции… Радиограмма на кладбище и отзыв с похорон Деда. Личное участие генерала Скубилина… Вот и причина! Кража у Большого Начальства!"
Проводница - невидная, с маленькими глазами, без шеи, - как ее сестра, показала место, на котором ехал Голубоглазый, потом отвела в купе потерпевших.
- Солидные люди! Вещей было, правда, немного.
- Что все-таки пропало?
- В основном - документы. И деньги.
- А вещи?
- Нет, вещи не взяли. Денег тоже очень мало… Видимо, его вспугнули…
Проводница без дополнительных вопросов перешла к характеристике вора.
- Узбек или казах… Тоже солидный - в костюме, в галстуке. И не подумаешь… А на такое пошел…
Игумнов вернул ее к фактам.
- Он ехал один
- Да.
- А его сосед по купе?
- Пожилой мужчина. Все время читал Библию. Ничего не знает.
- В десятом вагоне тоже кража… Вы не связывали?
- Нет, он ходил только к голове поезда, - проводница показала в сторону нерабочего тамбура. - В ресторан…
- Где он был, когда шла игра?
- Когда картежники? Это я точно помню. Стоял в коридоре.
- Кто-нибудь проходил в это время по вагону?
- У нас все время ходят!
- Кто-нибудь видел его у купе, где ехали потерпевшие?
- Этого нет, - она покачала головой. - Мы всех спрашивали…
- Тогда почему вы решили…
- Так ведь исчез! - Маленькие свиные глазки питбультерьера смотрели в упор, не мигая.
Игумнов не стал ее разочаровывать.
- Что за документы были у потерпевших? - Для себя он уже ответил на этот вопрос. - Говорили?
Бригадир, стоявший все это время молча, пришел проводнице на помощь.
- Нет, ничего не говорили… - Бригадир как-то чересчур искренне заглянул в глаза.
- Ясно…
Игумнов и не рассчитывал на правдивый ответ.
- У вас есть их адреса?
- Милиция все взяла себе. И акт, и списки пассажиров…
- Списки?
Транспортная милиция редко могла себе позволить такую роскошь. Это свидетельствовало о масштабах проведенной работы в поезде.
- По всему составу… Начала галичская группа, потом подключились ярославские милиционеры…
"Как при теракте…"
Впрочем, это была удача. Среди пассажиров наверняка находился поездной вор, совершивший кражу денег у старухи.
- Прекрасно. И где списки?
- Тут, в Москве,
- А точнее?
- Генерал приезжал. Начальник управления. Я лично ему передал.
- Понял…
Наверху делалась своя политика.
Игумнов возвращался в метро вместе с пассажирами только что прибывшего поезда. Вестибюль был заполнен чемоданами, суетой, люди перекликались - боялись потерять друг друга в столичной сутолоке. Были тут и москвичи.
- Родина! За что караешь? - орал пьяный.
Темноволосый бледный человек, Явно кавказец, - в ветровке, с поднятым капюшоном из-за непрекращающихся сквозняков, - проверял проездные, тщетно старался навести порядок.
"И у азеров тоже свои неудачники…" - подумал Игумнов.
Наконец его потащило к эскалатору. Рядом кружило несколько цыганок в широченных цветастых юбках, женщины словно сошли со страниц первых муровских альбомов.
На платформе, внизу, было уже гораздо спокойнее.
На мгновение он ощутил тонкий аромат дорогих стойких духов. Он оглянулся - женщины, проходившей тут мгновение назад, уже не было видно.
Строй привычных мыслей настигал порой в совершенно неожиданных обстоятельствах.
Первая его жена и после развода осталась "Игумновой", нынешняя носила фамилию умершего. Молчаливо подразумевалось, что после смерти она будет похоронена рядом с ним.
"Не повезло девушке…" Он старался об этом не думать.
Его развод и ее вдовство были абсолютно различны по своей сути.
"В одном случае - неудовлетворенность, в другом - потеря, незаживающая рана, невозможность замены…"
С этим - увы! - следовало примириться.
"Ты во Внукове спьяна билета не купишь, чтобы лишь пролететь надо мной…"
Впрочем, это уже не имело значения.
Ни скоропалительный развод несколько лет назад, ни вхождение в семейство, принадлежавшее когда-то к самому высшему кругу партийно-правительственной элиты, - все это никак не отразилось на строе его жизни вокзального разыскника.
"Мент - не профессия, а состояние души…"
В дежурке Егерь встретил неожиданной новостью:
- Не в курсе? Поздравляю!
Игумнов молча смотрел на него.
- Пока ты добирался, Карпец с проводницей задержал одного из подозреваемых!
- Кого именно?
- Того, что сел в Шарье. Помоложе… Идут - и он прямо на них. В зале, на Ярославском. - Дежурный уже не мог остановиться: прошел по всей цепочке событий. - Я сразу на помощь послал старшего опера. Начальник, правда, приказал Качана не трогать - пусть занимается девицей с фабрики…
Игумнов прервал его:
- Деньги при нем?
- Всего тысяча. Ну и по мелочи.
- Откуда он?
- Из Симферополя. Сейчас Качан и Цуканов его допрашивают.
- А что с Розенбаум?
- Старуха где-то у медиков…
Потерпевшую Игумнов отыскал в изоляторе - в узком крохотном боксе вокзальной медкомнаты, на кушетке. Не поднимая головы, старуха бесцельно водила по стене рукой. Она больше не притворялась ни дурашливее, ни напуганнее.
Игумнов был уверен: мысль ее работает четко, и тут же получил подтверждение.
- Его поймали? - спросила она, не оборачиваясь.
Потерпевшая напомнила Игумнову бабку по отцу на последнем этапе ее жизни. Лишившись единственного сына, а потом овдовев, бабка прожила остальную жизнь одна. Бзиком ее стала чистота. Она все время что-то чистила, стирала. Как-то увидев по телевизору чемпиона, установившего бог весть какой немыслимый рекорд, она заметила укоризненно:
- Какой потный!
Прежде чем усадить гостя за стол, она доставала его вопросом:
- Вы не хотите помыть руки?
Потом это с нею случилось. Незадолго до смерти в доме невестки, которую она всю жизнь не признавала и даже считала косвенной виновницей ранней кончины сына, бабка каждый день сидела к вечеру на полу у дивана в собственном дерьме, не имея ни сил, не желания подняться. Никакие слова на нее не действовали. В такие минуты Игумнов ненавидел старуху. Ему казалось, лишь жестокость вернет бабку в привычное ее состояние. Злоба как форма переживания горя.
Как он смотрел на нее! И как она смотрела на него в последние ее дни! Безжалостность не подняла больную. А старуха… Как, должно быть, разочаровалась она в том, кого больше всех любила всю жизнь!
Игумнов положил на больничную тумбочку пачку творога, слойку. Ничего другого в буфете не нашлось.
- Мы задержали одного из подозреваемых.
Она подняла голову.
- Я его узнаю… - Розенбаум была уверена в том, что они говорят об одном человеке. - Молодой, высокий. Лицо чуточку блестело. Как глазурное.
- А одет?
- Джинсовый костюм.
- Почему вы подумали о нем?
- Мы только отъехали, он уже заглядывал.
- Нет, задержан другой. Он садился в Шарье.
- Тогда не тот. - Она обернулась, увидела на тумбочке творог и слойку. - Это мне? Благодарю… - Старуха тут же принялась есть постарчески торопливо, пачкая подбородок и губы.
- Какими купюрами у вас были деньги?
- Новые сотенные. Чтобы лучше считать, я уложила их в пачки по десять. Совсем новые банкноты…
Из кабинета Игумнов позвонил старшему оперу.
- Зайди. Захвати с собой деньги задержанного.
Он перелистал черновые записи, которые держал в кабинете. Тут было тоже предостаточно. Перечни похищенных вещей, приметы подозреваемых. Даты краж. И главное, адреса потерпевших. Качан появился не один. С ним был новый заместитель Игумнова - Цуканов. Из ветеранов розыска, успевших прожечь кафтан, - пузатый, широкий костью.
- Как там? - Игумнов смахнул записи в верхний ящик стола. Это была предосторожность. За черновиками охотились - и прокуратура, и свои - инспекция по личному составу. Заметки о нерегистрированных преступлениях могли стоить карьеры, а при неблагоприятном стечении обстоятельств и теперешнем транспортном прокуроре - и уголовного дела, ареста и нескольких лет несвободы.
"Это - как повезет…"
- Наглый парень… - Качан поправил очки. - Помотает душу. Вот его деньги…
На столе появился конверт с деньгами. Мятые мелкие купюры. И отдельно десять новеньких сотенных. Игумнов осторожно сдвинул их. Нижняя купюра была со сгибом в середине - ею оборачивали остальные.
- Это деньги старухи! Он должен знать о краже…
Качан и Цуканов деликатно промолчали.
- В Симферополь звонили? Что у них на него?
Ответил зам:
- С ним - поаккуратнее. Отец - начальник паспортного стола. Я говорил с их дежурным по отделу.
- А что он сам? Зачем приезжал?
Цуканов пожал плечами.
- Как сейчас отвечают? "За покупками!" В карманах три новые колоды карт…
Бригадир поезда оказался прав. "Шулер…"
- Кто с ним был второй? Говорит?
- Клянется: не знает! - Цуканов расстегнул пиджак, уродливое пузо тотчас скатилось к коленям.
- А по составу шли вместе! - Игумнов настроился решительно. - От Новосибирска ехал поездной вор-профессионал. О джинсовом костюме мне уже говорили другие потерпевшие… Этот симферопольский должен нам его
сдать. Это наш шанс! Упустим - следующий будем ждать полгода! Не меньше! Будем работать в стол. И в корзину!..
- За полгода нас сто раз поймают! - зам расстроился. - Не прокуратура, так инспекция… До пенсии не доработать!
- Все! - объявил Игумнов. - Берите его! Начинайте разогревать.
Звонок в дежурку был необычный:
- Говорит полковник Авгуров. Соедините меня с начальником отдела…
Егерь, тонко чувствовавший ситуацию, тотчас отметил: "Что-то случилось…"
Претендент на генеральское кресло обычно не афишировал связь с Картузовым. О ней только догадывались.
Во всех отношениях полковник Авгуров был личностью примечательной, появившейся неожиданно и стремительно поднявшейся по иерархической лестнице. Доктор наук, почетный член всех международных секций юристов-демократов, борцов с апартеидом, наркотиками, проституцией и прочее и прочее. Где он был до этого, никто не знал.
- Одну минуту… - Егерь нажал тумблер на пульте оперативной связи. - Вы у себя? С вами хочет говорить полковник Авгуров… Он у меня на проводе в дежурке! Я соединяю?
- Давай!
Егерь крикнул в трубку:
- Говорите, товарищ полковник! Подполковник Картузов вас слушает… - Он беззастенчиво прильнул к трубке.
- Вы меня слышите? - удостоверился Авгуров, услышав голос начальника отдела.
- Да, да…
- Тогда перезвоните мне, пожалуйста…
Авгуров назвал номер. Егерь был разочарован.
Через минуту Картузов и его патрон уже разговаривали конфиденциально.
- Станция Шарья, Северной дороги, - спросил Авгуров, - это о чем-то говорит вам? По-моему, вы из тех мест.
- С соседней станции… - Картузов был озадачен. Неприятно удивило то, что Авгуров досконально знаком с его биографией. Картузов тем не менее не подал вида. - Из Поназырева…
- Большой городишко?
- Шарья? - Картузов подумал. - Второй по Костромской области… Атак - локомотивное и вагонное депо. Еще "Шарьядрев", деревообрабатывающее объединение.
- Далеко это от Москвы?
- Двенадцать часов поездом.
- А если самолетом?
- Прямых рейсов нет. Только через Кострому. Почему вы интересуетесь?
- Тут поступили данные…
Авгуров подробно принялся объяснять - профессорская привычка:
- Два члена ЦК ехали в Москву. По дороге позволили себе расслабиться…
Картузов - опытный мент - из первых же слов уяснил: "Поездная кража у Больших Боссов. Партийные и другие личные документы. Поначалу бухнули в колокола. Теперь действуют через Жернакова и Скубилина…"
- Как может вор выбраться из тех мест?
- По железной дороге! На Москву, на Ленинград… - Картузов отлично все представлял. - Можно на восток. С проходящими поездами…
- А гужевым транспортом?
- Теоретически возможно. Но в такую глухомань… Никто не отважится… Да и зачем ему!
Авгуров не понял.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, как же… - Картузов мысленно чертыхнулся.
Все эти юристы-теоретики, комсомольские, партийные работники, густо попершие в МВД М папахами, за льготами к пенсии, приравнявшие райкомовский стаж к стажу мента или опера, ни черта не разбирались в делах, за которые брались!
- Да эти документы, что он у них взял из карманов, они ему в жизни не нужны!
- Так что…
- Он их выбросил! И Скубилин с Жернаковым это поняли! И наверняка направят туда своего человека…
- Вы считаете…
- Если еще не направили… Безусловно!
Его вдруг осенило: "Скубилинское: "Омельчука не трожь! Пусть налаживает профилактическую работу с железнодорожниками…" Черта с два!"
- Я думаю, уже послали, и, кажется, знаю кого! Моего зама! Омельчука! За этим Скубилин и приезжал на вокзал!
- Не ошибаетесь?
Картузов проанализировал обстоятельства и теперь был уже уверен.
- Поэтому Омельчук и снарядил командира отделения за коньяком. Обычно он сам ходит! С черного хода…
Единственно: он не предположил возможности спецрейса.
- Ночью будет на месте… - Картузов подумал. - Можно, правда, позвонить начальнику линейной милиции.
Авгуров сразу воспрянул духом:
- Вы знаете его?
- Пашку Созинова? Вместе к девкам ходили!
- Что он за человек? Может помочь?
Картузов не был в этом уверен.