- Алло, Филипп, привет, я тебя слушаю.
- Привет, Петер. Я успел, наконец, дозвониться до моего знакомого в Живице и оказалось, что он все еще работает там. Я ему рассказал о тебе, и он обещал помочь, чем сможет. Он по-английски хорошо говорит, так что поймете друг друга нормально. Запиши его телефоны, - Бауман начал диктовать цифры. - Я с итальянским журналистом тоже связался. Он сейчас в Италии, но в начале августа приедет в Живицу на пару дней, поэтому и с ним сможешь встретиться. Запиши и его номера.
- Спасибо, Филипп, с меня причитается. Выручил, - Петер сразу оживился.
- Пожалуйста. Пустяки. Если что, я тебе этот должок припомню, - засмеялся Бауман. - Ну ладно, мне пора идти, пока.
- О, у тебя блеск появился в глазах, плечи расправились. С работы, что ли позвонили? - спросила Лиза, глядя на своего возлюбленного.
- Один знакомый журналист позвонил. Дал мне тут несколько номеров. Мне для поездки нужно… - сосредоточенно разглядывая написанные на листке бумаги цифры, ответил Петер.
- Ладно. Где сегодня будем ужинать? Дома или, может, сходим в ресторан? - Лиза посмотрела на настенные часы.
- Ресторан - не плохая идея. Сейчас и не так жарко, подышим свежим воздухом…
Несколькими днями ранее. Кабинет Министра обороны Имагинеры
- Итак, давайте вкратце обсудим схему операции, - Министр Месчек вынул из большого конверта охапку листов, красный паспорт и несколько удостоверений, предназначенных для Дениса Хорха и Михаеля Камана. - Вы, Хорх, - швейцарский гражданин по имени Оливер Фасель, хозяин швейцарской транспортной фирмы. Ваша фирма снабжает горючим и продовольствием несколько гуманитарных организаций, работающих по контракту с ООН. Вот ваш паспорт, - Месчек протянул Хорху, сидевшему с левой стороны приставного стола перед министерским бюро, красный паспорт с большим белым крестом на обложке, - вот вам еще фирменные и ооновские удостоверения для убедительности. Будете ездить на ооновской машине. Вам ее выдадут наши миротворцы. Пусть Абдулла видит, что вы связаны с ООН. Легенда такая: вы выступаете в роли посредника для одного мизийского бизнесмена. Этот бизнесмен хочет перебросить через границу с Мизией наличные деньги и отмыть их в Живице. Он знает, что Абдулла отмывает деньги и поэтому хочет воспользоваться его услугами. Попытаемся назначить ему встречу в нейтральном месте. Поставим там наших агентов, которые нейтрализуют его охрану, пока вы ведете переговоры, и осуществят арест.
- А как будем действовать, если он откажется сотрудничать или, например, пошлет вместо себя кого-нибудь из своих людей, господин Министр? - спросил Хорх, разглядывая врученные ему фальшивые документы.
- Если он откажется, мы вас немедленно выведем из игры, и будем искать другой способ его арестовать. Если он пошлет нам своего человека, встречу отменять не станем. Попробуем втереться к нему в доверие и все-таки добиться личной встречи с ним. Будем постоянно корректировать план в соответствии с изменением обстановки. Вы, Каман, - Министр повернулся к Михаелю Каману, сидевшему по правую сторону приставного стола, - в контакт с Абдуллой вступать не будете. Будете координировать действия Хорха и вести наблюдение на расстоянии. Вот вам ваши удостоверения. По приезде в Живицу вам предоставят отдельную машину.
- Оружие нам выдадут? - спросил Каман, принимая свои удостоверения.
- Вы получите служебный пистолет на месте, но он только на крайний случай. Вы, Хорх, будете без оружия. Если возникнут проблемы, в дело вмешаются наши миротворцы. Размахивать автоматами и поднимать шум вам ни в коем случае нельзя - нужно любой ценой сохранить секретность. Представьте себе, какой скандал грянет, если вы себя обнаружите. Так, следующий этап операции. После задержания Абдуллы, вы, Каман, сразу заберете Хорха и отвезете его в базу наших миротворцев. Нужно успеть сделать это до приезда местной полиции. Потом вас посадят в самолет и отвезут домой. На этом ваше участие в операции закончится, и вы забудете, что когда-либо были в Живице.
- Понятно. Значит, Абдулла нужен обязательно живым? - поинтересовался Хорх.
- Живой Абдулла для нас намного ценнее, чем мертвый, - ответил Министр. - Но это уже забота ваших коллег. От вас требуется только быть осторожными. Итак, вот вам подробные планы операции, идите, сядьте в кресла, - Месчек указал на дальний угол кабинета, - внимательно все прочитайте и запомните детали. Как прочитаете планы, верните их мне и можете после этого идти. Спрашивайте, если возникнут вопросы.
Агенты прибрали по карманам удостоверения и документы, взяли от Министра по одному экземпляру тайного плана и уселись в черные кресла в другом конце кабинета. Закончив с чтением, Каман и Хорх вернули Месчеку бумаги и, условившись прийти снова через четыре дня, чтобы получить последние наставления перед отправкой на Балканы, покинули кабинет.
Последняя четверть июля. Город Поврилец
- Здравствуй, Хафиз, - Джеймс Коул зашел в номер одной из гостиниц в центре столицы Живицы и поприветствовал сидящего на диване возле двойной кровати Саллеха Абдуллу.
- Здравствуй, Джон, - Абдулла кивнул своему охраннику, Фарису, сидевшему на кушетке возле дивана, давая понять, что ему и гостю нужно остаться наедине. Фарис немедленно выполнил указание хозяина и, не проронив ни слова, удалился из комнаты.
- Я поговорил с моими боссами, - начал Коул, усевшись в кресло напротив дивана. - На данный момент тебе лучше всего оставаться в городе. Покидать его очень рискованно. Только здесь мы можем гарантировать тебе полную безопасность. Вне города ты слишком уязвим.
- Я узнал из новостей, что имагинерцы пытаются всеми способами добиться моей экстрадиции. Против меня там два дела заведены. Если на их сторону встанет Евросоюз или кто-то еще, Осич сделает все, что ему прикажут. Европейцев он всегда слушается. Подобное развитие не выгодно никому из нас, Джон.
- Евросоюз пока не собирается ничего предпринимать. Они координируют свои действия с нами, поэтому мы в курсе всего, что они планируют. Тебе незачем беспокоится. Пока не нужно ничего делать. Любое поспешное действие может иметь негативные последствия.
- А как насчет возможности перебросить меня в Западную Европу? Этот вариант вы еще рассматриваете? Вы ведь знаете - у меня там много связей и я могу быть вам очень полезен.
- На подготовку подобной операции требуется время, поэтому я пока не могу дать тебе конкретный ответ. Этот вариант мы не списываем со счетов. Если будет необходимость, мы можем прибегнуть и к нему. Но пока такой необходимости нет. Я у тебя хотел узнать одну вещь, Хафиз. Ты можешь дать мне информацию о Басиме Аль-Хабаре?
- Ну, я с ним почти не имею дела. Он работает отдельно от меня… - пожал плечами Абдулла.
- Хафиз, ты ведь знаешь, что мои боссы очень высоко ценят людей, которые обладают информацией. Если расскажешь мне побольше о Кабире, это тебе поможет самому. Ты понимаешь, о чем я…
- Что конкретно хочешь о нем узнать?
- Мне нужно узнать куда, в какое время и по какому маршруту он ездит, какая у него охрана, с кем чаще всего встречается, какие у него планы, собирается ли, действительно, устроить теракт. Вообще, чем больше накопаешь, тем лучше.
- Ладно, я постараюсь узнать, сколько смогу… - сделав глубокий вздох, ответил иорданец.
- Когда узнаешь, позвони. Устроим новую встречу и поговорим.
- Кстати, я заметил, что за мной в последнее время начали следить. Ты случайно не знаешь, кто это может быть?
- Следят? - Коул искренне удивился, - нет, это не мы. Это или кто-то из твоих, или местные. Не знаю, кому еще это может быть нужно.
- Ну ладно, Джон, я сам с этим разберусь…
- Главное сейчас узнать, что там задумывает Кабир. Хорошо бы это дело не откладывать на потом, а то если где-нибудь рванет бомба, приставят к стенке всех, не только Кабира. Даже я вряд ли смогу тебя выручить. Нельзя терять контроль над ситуацией.
- Если я тебе помогу с Кабиром, это мне зачтется, Джон? Смогу я рассчитывать на вашу поддержку в будущем?
- Мы не бросаем тех, кто представляет для нас ценность, Хафиз. Ты ведь знаешь - последнее слово всегда за нами.
Беседа скоро закончилась, и Коул быстро покинул гостиницу. Иорданец посидел в номере еще некоторое время, рассуждая над словами разведчика. Вид у него был довольно угрюмый, несмотря на уверения "Джона", что вестлендеры не бросят своего верного информатора. Абдулла понимал, что вестлендерская разведка не собирается помогать ему с бегством в Западную Европу и что агенты отделаются от него при первой удобной возможности, наплевав на свои обещания.
Пробовать торговаться с разведчиками, тоже было бессмысленно - иорданец находился в полной зависимости от их воли, поэтому условия ставили они, а ему оставалось лишь подчиняться.
"Пока я для них источник информации, меня никто не тронет, - думал про себя Абдулла, - а потом что? Замочат что ли? И сколько еще я им буду полезен? Джон все говорил, что нельзя менять ситуацию. То есть, если поменяется ситуация, мне крышка? Они интересуются Кабиром? Ну ладно, я могу кое-чего узнать. Надо бы попробовать на этом как-то сыграть, потянуть время. Тут нужно быть осторожным, как бы Кабир не понял, что я под него копаю. А кто же за мной, все-таки, следит? Джон говорит, что не его люди… тогда кто? Может правда это Осич или кто-то из наших. Только какой у них мотив? Меня кто-то заказал что ли? Только этого мне не хватало. Черт бы побрал этих вестлендеров… все говорят, что нас уничтожат, а знал бы их народ, как они нас на самом деле "уничтожают". И они смеют называть нас преступниками? Они нас в тысячу раз больше преступлений совершают, а прикрываются законом. Если они такие честные, почему же я и мои люди все еще на свободе? Даже я на такой цинизм не способен, как вестлендеры. Люди называют нас преступниками, а сами не видят, какие злодеи ими управляют".
- Фарис, предупреди ребят, что мы спускаемся, - Абдулла вышел из номера и обратился к своему охраннику, сидевшему на кушетке в углу пустого коридора.
Через две минуты иорданец и его телохранитель вышли из гостиницы - четырехэтажного здания с белыми кирпичными стенами и зеленой крышей - и направились к двум серебристым лендроверам, припаркованным у тротуара, около которых ждали трое бывших моджахедов, нанятых Абдуллой для дополнительной охраны и выполнения разных мелких поручений. Распределившись по машинам, пятеро мужчин, чья восточная внешность сразу насторожила прохожих, поспешили уехать прочь.
- Алло, Уильям, привет. Встреча прошла успешно, я все записал, - агент Коул был уже дома и просматривал на компьютере сделанную им запись разговора с Хафизом.
- Хорошо. Ты мне ее перешли, я посмотрю, что он там говорил.
- Да, хорошо.
Хотя Абдулла знал, насколько коварными могут быть разведчики, он совсем не догадывался, в какую ловушку его заманивают вестлендеры. Коул без труда пронес в гостиничный номер миниатюрную видеокамеру, встроенную в прямоугольную черную пряжку его ремня, так как охрана иорданца никогда не позволяла себе обыскивать его.
33
Тридцатое июля. Имагинера
Было около половины девятого утра. На стоянке перед терминалом Международного аэропорта Калиопы остановилось такси и высадило Петера Сантира. Закинув за плечо раздутый рюкзак, и подхватив большой чемодан, журналист спустился по подземному переходу и вышел на другую сторону улицы, забитой нескончаемым потоком автомобилей и рейсовых автобусов.
Сантир зашел в просторный, пронизываемый яркими солнечными лучами вестибюль терминала, чьи стеклянные стены и крыша удерживались стальным скелетом и овальными бетонными колонами, и остановился у электронного информационного табло над головами спешащих в разные стороны пассажиров. До начала регистрации оставалось еще минут сорок, поэтому Петер решил убить время, позавтракав в одном из кафе аэропорта.
Усевшись за столик, журналист увидел, что по телевизору на полке, в углу под потолком, в этот момент идут новости и, судя по картинке на экране, в них снова говорилось о терроризме. Из-за музыки, доносившейся из динамиков за барной стойкой, было трудно разобрать слова диктора, но по изображениям вестлендерских солдат и бронетехники, сменяющихся скалистыми пейзажами, было понятно, что речь идет об Афганистане.
В середине репортажа, на несколько секунд, в кадр попало и лицо известного имагинерского журналиста по фамилии Вайс. Даже без звука Петер мог легко угадать, о чем он говорит. Упомянутый журналист был главным редактором имагинерской версии одного влиятельного вестлендерского журнала, публикующего статьи, связанные с международной политикой.
Найти критические замечания в адрес внешней политики Вест Лендс в журнале было практически невозможно, поэтому было понятно, почему у Вайса охотно брали интервью ведущие вестлендерские телеканалы и газеты, которые тоже старались плохого слова в адрес своего правительства не говорить (если даже они и позволяли себе его критиковать, критика у них получалась слишком беззубая).
С имагинерскими властями у Вайса тоже были теплые отношения, поэтому его мнение регулярно озвучивали в медийном пространстве, особенно в государственных СМИ и на частных каналах, чьи владельцы были на короткой ноге с властью. Сантир (и не только он один) недолюбливал влиятельного коллегу не только из-за его чрезмерного стремления угодить политикам (стремление угодить правильным людям, впрочем, было в основе профессионального успеха Вайса), но и за привычку упорно не замечать факты, которые ему были не выгодны.
Новости вскоре кончились, и Петер отвел взгляд от экрана. Положив локти на стол, он повернулся лицом к соседним столикам и начал задумчиво разглядывать людей, сидевших за ними и не обращавших совершенно никакого внимания на телевизор.
"Знали бы вы, что вокруг вас творится… За голову бы схватились. Наверное, никто из вас и не слышал о наших статьях. Хотите жить спокойно, а попытаться понять, что происходит вокруг - лень, - думал Сантир. - Вот поеду я сейчас в эту Живицу, сделаю свою работу, накопаю всяких скандальных фактов, вернусь обратно, напишу статью, будет новая сенсация, а потом все опять махнут рукой и все вернется на круги своя, как будто ничего и не случилось… Но ведь нельзя так, нельзя ждать, что кто-то за вас все решит. Ведь столько лет никто ни на что внимания не обращал, и что в итоге? Оказалось, что у нас тут террористов чуть ли не на каждом углу можно встретить. Я могу все бросить, ведь, как говорят, мои расследования ничего не изменят. Но когда произойдет самое страшное, все опять будут искать виновных и спрашивать, кто это сделал. Все равно люди захотят узнать правду, хотя даже если и узнают правду, они не будут знать, что с ней делать. Нет, нельзя отказываться. Если со всем смириться, станет только хуже. Тогда преступники почувствуют себя совсем безнаказанными. Да и не правильно это - молчать. Пусть другие молчат, раз так хотят, а я буду делать свое дело. Каждый сам выбирает, по какой дороге идти…".
Закончив с завтраком, журналист посмотрел на настенные часы и начал собираться. Регистрация и все связанные с ней предполетные процедуры, особенно контроль безопасности, усиленный в последние месяцы, должны были начаться минут через пять. Петер застегнул молнию на сумке, в которой кроме разных мелочей всегда лежал и ноутбук, закинул ее за плечо и покинул кафе.
Так как прямых авиарейсов из Имагинеры в Живицу не осуществлялось, Сантиру предстояло сначала долететь до столицы Мизии, города Древниграт, оттуда на поезде доехать до границы с Мизийской Республикой, - субъектом Живицы, в который вошли живитары-мизийцы после прекращения войны в 1995 году, - сесть на автобус, затем, на границе Федерации Живица, пересесть на второй автобус, который доезжал непосредственно до города Поврилец. В городе его должен был встретить местный журналист по имени Алия Маленович, чьи координаты Петер получил от Филиппа Баумана.
Спустя восемьдесят минут после того, как шасси самолета Сантира оторвалось от имагинерской земли, журналист уже спускался по трапу в главном аэропорту Мизии. Пройдя через стеклянные двери, над которыми висели метровые буквы надписи "Drevnigrat International Airport", Петер очутился в недавно отремонтированном зале терминала "В", принимающего иностранные рейсы.
Терминал казался немного меньше и скромнее, чем его аналог в Калиопе. Стены и потолок, поддерживаемый прямоугольными колоннами, были выкрашены в белый и оттенки серого цвета, старательно отполированный мраморный пол отражал размытый блеск сотен круглых ламп. Но не внешний вид аэропорта сейчас волновал имагинерского журналиста - первым делом нужно было забрать багаж, забежать в обменный пункт, а потом разыскать автовокзал. Этими задачами Петер и занялся.
Мизии, хотя на ее территории не велась гражданская война, тоже пришлось испытать на себе тяжелые последствия распада Югоравии. Наложенное в начале девяностых ооновское эмбарго нанесло серьезный удар по экономике страны и сильно подорвало ее промышленность (эмбарго было нацелено на три главных источника доходов социалистической федерации - экспорт оружия, сигарет и нефтепродуктов).
Усилиями западной прессы мизийцам создали устойчивый образ ужасных злодеев, переложив на них всю вину за кровопролития в Иллирии, Живице, а потом и в Копродине, несмотря на то, что это были гражданские войны, а, значит, все стороны конфликта должны были нести ответственность в равной степени, а не только одна. О том, что иллирийцы и мусульмане уничтожали мизийские села в Иллирии и Живице, на первых страницах западной прессы прочитать было невозможно, но зато можно было во всех красках узнать об очередном зверстве мизийцев, хотя в некоторых случаях выяснялось, что описанное журналистами было не совсем правда.
Ярлык злодея прилепили и Младену Драгановичу - по стечению обстоятельств, ставшему первым президентом демократической Мизии и последним президентом Югоравии. Его обвиняли в преступлениях против человечности, попытках создать так называемую "Великую Мизию", национализме и всяческих других грехах. Но все это было слишком преувеличено - главной целью Драгановича, за все время его правления, было отнюдь не создать "Великую Мизию", а суметь удержаться у власти.