Но удача сегодня, видимо, покинула его. Ни в офисе, ни на квартирах Джевеликяна никто не отвечал. В многочисленных злачных местах: казино, ресторанах, ночных клубах - всюду, где, по его сведениям, Мягди хоть раз бывал, тоже сегодня не видели такого клиента.
Андрей подпер руками подбородок, облокотился на стол и задумался. И тут его взгляд упал на раскрытую записную книжку, где в самом конце странички значились домашний и рабочий телефоны Джульетты. Он стал лихорадочно набирать код.
Рабочий телефон Булановой безмолвствовал. Тогда он набрал домашний.
После пятого гудка, когда он уже хотел положить трубку, она вдруг откликнулась сонным голосом Джевеликяна:
- Алло!
Лишь на секунду замешкался следователь и сразу же нажал на рычаг.
Это была несомненная удача. Джевеликян находится у своей любовницы, журналистки областной газеты. Причем, судя по голосу, он еще в постели и совершенно не обеспокоен тем, что его там могут обнаружить.
"Действовать!" - вскочил из-за стола Усков.
Конечно, пока он домчится до областного центра, Джевеликян может оттуда уехать. Но чутье сыщика подсказывало, что так просто разомлевший преступник от этой коварной обольстительницы не уйдет. Значит, теперь все зависит от него, следователя по особо важным делам Андрея Ускова.
На этот раз Генеральный прокурор был поставлен в довольно затруднительное и щекотливое положение. У него на столе лежал документ, который обязывал его к действию против правительства. И он имел полное формальное право дать этому документу законный ход.
Но Александр Михайлович не спешил. Хотя у него и складывались с премьер-министром довольно натянутые и странные отношения, он все же уважал этого спокойного, порядочного и с нравственным стержнем человека. За несколько лет совместной работы у них были и стычки, доходящие до крупных осложнений, и непонимания, и жесткие нелицеприятные разговоры, но никогда Николай Николаевич не опускался до того, чтобы мелко и гадостно мстить, как это делали другие правительственные чиновники. И потому прежде чем отдать документ в производство, Генеральный прокурор решил позвонить премьеру:
- Добрый день, Николай Николаевич! Как дела?
- Если вы еще интересуетесь, значит, они у меня не так уж и плохи.
По началу разговора, по тону, которым были сказаны эти первые фразы, оба поняли, что им есть что сообщить друг другу. И потому глава правительства предложил:
- Что-то мы давно не пили чай у меня на даче! Помните пирожки, которыми вас угощала моя супруга?
- Разве такое можно забыть?
- Вот и прекрасно! Я буду там через час. Это время вас устроит?
- Безусловно! До встречи!
Генеральный прокурор положил трубку телефона "Связь Кремля". Он знал, что это самая защищенная от прослушиваний линия связи в стране. И все же был доволен, что разговор прошел совершенно не в деловом русле. Береженого Бог бережет - эта поговорка у Александра Михайловича в последнее время была в особом почете.
Приятное волнение внезапно охватило Петракова. Он только что провел совещание по подготовке города к отопительному сезону, на котором распекал нерадивых коммунальщиков. Затем собирался проехать с ними по городу, чтобы лично проверить состояние тепловых сетей и котельных. Но внезапно мысли мэра потекли совершенно в ином направлении.
Он вспомнил о Джульетте. И не просто вспомнил, а представил ее дома, разметавшейся на постели, с обнаженной пышной грудью и постанывающей от блаженства предстоящей близости с ним.
Такую яркую картину Вячеслав Иванович просто так выбросить из головы не мог. И потому вопреки всем намеченным планам решил немедленно ехать к Джульетте домой.
Почему домой, почему в разгар рабочего дня - на эти вопросы он ответить сейчас не мог. Да и не хотел. Просто что-то необъяснимое сидело внутри и нашептывало:
- Езжай! Немедленно! К ней!
И он поехал. Да так решительно и быстро, что за машиной мэра, как обычно, последовала и вторая, с персональной охраной.
Андрей Усков выжимал из своих "Жигулей" все, на что они были способны. Благо, прекрасная автострада позволяла ехать с большой скоростью, а "мигалка", которую он выставил на крышу, давала ему право беспрепятственного обгона любого автотранспорта и благополучного проезда мимо постов ГАИ.
Кажется, он успел. По крайней мере, когда, соблюдая предельную осторожность, он подъезжал к дому Булановой, то сразу заметил шикарный автомобиль, наверняка принадлежащий Джевеликяну. На это указывали и московские номера, и то, что иномарка была очень уж "крутая".
Больше машин со столичными номерами не было. Андрей прекрасно понимал, что Джевеликян не мог поехать в другой город, да еще на несколько дней, без личной охраны. Так что где-нибудь рядом обязательно должна находиться машина его телохранителей.
И вскоре за небольшим металлическим гаражом он увидел ее, иномарку с московскими номерами.
"Тэкс, - подумал Андрей. - Теперь порядок. В машине охраны никого. Значит, по крайней мере двое бандитов дежурят на лестничной площадке третьего этажа, где живет Джульетта. Судя по тому, что трубку взяла не она сама, а Мягди, ее дома нет. Ну что: начнем действовать?"
Конечно, Усков знал, что все это лишь его предположения и может сложиться совсем иная ситуация. Что нужно быть готовым к любым неожиданностям.
Каковые не замедлили появиться. Внезапно из-за поворота, на большой скорости к дому подлетели еще две иномарки, теперь уже с городскими номерами. Не успел следователь предположить, что это приехали гости Джевеликяна, как из передней машины вылупился не кто иной, как сам градоначальник.
- Петраков?! - изумился Усков. - Впрочем, что же тут странного. Она ведь и его любит. Ну, очень любвеобильная женщина!
"Так что же теперь делать? - рассуждал Усков. - Остановить его? И тем привлечь внимание охраны Джевеликяна и сорвать операцию?
Нет уж, пусть сами сперва разберутся. В любом случае Мягди я отсюда не выпущу!"
И следователь, маскируясь во дворе за густыми кустами, занял наблюдательную и выжидательную позицию.
На правительственной даче Александра Михайловича уже ждали. В саду был накрыт стол, за которым хлопотала супруга Николая Николаевича. Но как только гость уселся за стол, хозяйка сразу ушла, и премьер с Генеральным прокурором остались вдвоем.
Стояла прекрасная пора, "бабье лето". В нынешнем году оно наступило быстро, почти сразу после лета настоящего. Солнце не палило, как всего лишь неделю назад, а спокойно согревало все вокруг. Деревья одевались в ярко-желтый и багряный наряд. Между кустарниками протянулись тонкие золотистые паутинки - верные признаки того, что и завтра погода будет чудесная. А стрекозы, которые невесть откуда взялись в саду, как метеоры, проносились мимо с выразительным жужжанием. Или вдруг неподвижно повисали в воздухе, словно созерцали большими выпуклыми глазами невообразимую красоту тихого солнечного дня.
Пока они налили и выпили по рюмке водочки, закусили маринованными грибками, затем повторили, к деловому разговору не обращались. Но вот настала пора поговорить и о том, ради чего сюда приехали. Первым, как ни странно, начал именно премьер-министр:
- Вы приехали сюда затем, чтобы, выражаясь словами классика, "сообщить пренеприятнейшее известие"?
Генеральный прокурор вздохнул:
- Такова, видимо, моя стезя - приятных вестей от меня никто не ждет.
- Но не ревизор же, в самом деле, ко мне в правительство едет?
- Пока нет. Но, судя по войне, которую ваш подопечный затеял с президентской Администрацией, он скоро у вас будет.
- Начнет копать?
Александр Михайлович кивнул.
- И что же?
- Я, конечно, обязан хранить государственную тайну. Но, без комплимента, вы, Николай Николаевич, мне импонируете как порядочный человек.
- Благодарю.
- И потому скажу. Сегодня ко мне поступил документ из Администрации Президента, в котором мне предлагается рассмотреть вопрос о превышении полномочий вашего руководителя департамента по связям с общественностью и законности создания такого подразделения. А если читать между строк, то о том, чтобы закрыть этот департамент, оказать на вас давление и даже рассмотреть вопрос о возбуждении уголовного дела.
- Против кого? - насторожился Николай Николаевич.
- Разумеется, не против вас. Против Титовко.
- И вы это сделаете?
- Признаться, Титовко я давно посадил бы за решетку. Он из тех людей, по кому, как говорят в народе, давно тюрьма плачет. Но за действительно уголовные деяния, а не за политические. В политику я стараюсь не лезть. Очень уж это грязное дело!
Премьер-министр согласно кивнул. Затем, отхлебнув глоток душистого чая, высказал свое мнение:
- Но вы-то, как юрист и законник, должны понимать, что превышаем полномочия не мы, а именно чиновники администрации.
- Да, знаю. Это чисто техническое подразделение, которое призвано обслуживать Президента.
- А оно, как в старые застойные времена делала компартия, присвоило себе еще функции контроля и кадровой политики.
- Кадры и контроль решают все, как говорил еще на заре советской власти Владимир Ильич. И был абсолютно прав.
- Так. На чьей стороне будете вы? - с надеждой в голосе вопросил премьер-министр.
- На стороне Закона. И только.
Николай Николаевич был явно разочарован.
- Тогда зачем же вы приехали сюда? - задал он последний вопрос.
- Как честный человек, чтобы предупредить вас.
- И дадите ход документу?
- Обязательно! Хотя не могу предугадать, какие выводы сделают мои специалисты.
На том они и распрощались. Каждый сел на свою правительственную машину и поспешил вернуться на работу. Им предстояло решать еще много вопросов и проблем, в том числе и неприятных.
Следователь был совершенно прав, решив подождать развития событий. Иначе он просто попал бы в довольно неприятную передрягу, которая была ему сейчас совершенно ни к чему.
А между тем на лестничной площадке третьего этажа, возле квартиры Булановой, события развивались стремительно.
Петраков в сопровождении своей охраны поднялся по лестнице на третий этаж и застыл в недоумении. Он ожидал встретить здесь кого угодно - любопытную соседку Люсю Петровну, которая изводила его всякий раз новыми просьбами, даже нового любовника Джульетты, но только не вооруженную охрану.
Судя по тому, что двое рослых бритоголовых парней обосновались здесь по-хозяйски и даже поставили столик со стулом, они сидели тут не первый день. Сначала мэр даже подумал, что они охраняют другую квартиру. Но он-то прекрасно знал, что это не так. Люсю Петровну не то что охранять, застать врасплох было нельзя: она всегда, как на постоянном боевом посту, сидела на скамейке у дверей подъезда. В другой квартире жил одинокий старик пенсионер, который тоже не мог позволить себе такой роскоши.
И потому Петраков сразу понял - это Джевеликян. Только он мог пожаловать к Джульетте с охраной!
"Ну и сука! - воскликнул он про себя. - Только что была в моей постели, а уже принимает другого! И эту стерву я люблю?!"
Но вопрос в данной обстановке был совершенно риторическим. Ответить на него никто, кроме самого Петракова, не мог.
Однако и уйти просто так он не мог. И потому решительно шагнул к заветной двери. Но путь ему тут же преградили:
- Туда нельзя.
- Но там живет Буланова. У меня к ней дело.
- Ее сейчас нет.
"Вот как? - изумился Вячеслав Иванович. - Ее нет, так кого же они охраняют? Этого кобеля? Одного. Ясно".
И он незаметно сделал знак двум своим охранникам, которые, дыша в затылок шефа, плотно стояли сзади.
Опытная рука телохранителя мгновенно отвела хозяина назад, парень вскинул пистолет и выстрелил в ногу чужому охраннику. Другой секьюрити Петракова наставил пистолет на обоих, красноречиво держа палец на спусковом крючке.
На звук выстрела из квартиры выскочил полуодетый Мягди. Он увидел, как один его охранник скорчился в углу площадки, пытаясь удержать рукой кровь, проступившую сквозь штанину брюк. Машинально сунул руку в карман, но понял, что оружия у него нет.
В это время из-за плотных спин своих телохранителей показался Петраков.
- Извини, дорогой, - ерничая, сказал мэр. - Поступил сигнал, что Буланову похитили и охраняют в своей квартире. Пришлось принимать меры.
- Ты прекрасно видишь, что это мои люди, - почему-то счел нужным оправдаться Джевеликян.
- Теперь-то вижу. Они почему-то не очень вежливы с властями.
- Пошел бы ты… - начал Мягди, но только раздраженно махнул рукой и, повернувшись, скрылся за дверью.
Петракову ничего не, оставалось, как тоже удалиться. Но он уходил удовлетворенный. Во-первых, он нарушил идиллию этой влюбленной парочки. Теперь Мягди наверняка отправится восвояси. Во-вторых, показал ему, кто в этом городе хозяин. И было даже в-третьих. Он давно точил зуб на Мягди за попытку взорвать загородный коттедж вместе с ним, мэром, которую тот, пусть и неудачно, но все же предпринял. Теперь он ему малость отомстил.
И потому, хоть и не встретился с Джульеттой и не утолил свою страсть, уезжал Петраков из этого дома в довольно неплохом настроении.
Возвратившись с дачи, премьер-министр тотчас вызвал к себе Титовко.
- Ну и кашу ты заварил! - недовольно, уже на пороге встретил он упреком своего пресс-руководителя.
- А в чем, собственно, дело? - Титовко, похоже, за последние дни не только вошел во вкус новых интриг, но и почувствовал некоторую власть над премьером.
Это не ускользнуло от внимательного взора Николая Николаевича и вызвало еще большее раздражение. И потому он ответил резко, не задумываясь особенно над словами:
- А в том, дорогой товарищ, что ты меня ввязал в неприятную борьбу, с большими последствиями.
Титовко все понял. Но сдаваться не собирался:
- Николай Николаевич! Вы хотите сохранить за собой кресло? Хотите не стать полной марионеткой в руках очередного коридорного подхалима из Кремля? Тогда нужно приложить хотя бы немного усилий. И рыбку съесть, и еще куда-то усесться - сразу не получится.
Он говорил откровенно грубо, напористо, понимая, что сейчас решается его дальнейшая судьба. Собственно говоря, он не боялся очередной отставки. Он был уже довольно независимым и богатым человеком. Но близились выборы, на которые его партия ставила все. И тактика предвыборной борьбы диктовала свои условия: нужно было хотя бы на время сохранить за собой влиятельный правительственный пост и огромные возможности, которые он давал.
Понял, что переборщил, и премьер-министр. Он, конечно, мог сейчас рассориться с Титовко. Мог просто отстранить его от должности. Но это не решало проблемы. Во-первых, он лишался умного и надежного помощника. Во-вторых, рисковал нажить коварного врага: ведь их конфиденциальные разговоры могли стать достоянием гласности. И потому Николай Николаевич сменил гнев на милость:
- С тобой приятно говорить.
- Почему, Николай Николаевич?
- Ты умеешь слушать.
- И молчать, - добавил Титовко. - В нашем деле это - самое главное.
Против такого аргумента спорить не приходилось: тот, кто не умел держать язык за зубами, не мог не только работать в правительственном аппарате, но и доверительно разговаривать с начальством.
- Так вот, слушай. У Генерального прокурора на тебя имеется документ.
Титовко невольно покраснел, хотя давно и забыл, как это происходит. Но премьер-министр так неожиданно переменил тему разговора, которая теперь коснулась его лично, что он не успел перестроиться. Памятуя, что он "умеет слушать", Титовко промолчал.
И правильно сделал, потому что глава правительства быстро расшифровал сказанное:
- Предписание из Администрации Президента о том, что ты превышаешь служебные полномочия. И вообще о легитимности созданного мною нового департамента.
- Понимаю, - улыбнулся Титовко. Краска волнения медленно сошла с его лица. Он-то думал, что в прокуратуре на него документ совсем иного свойства. И потому очень обрадовался, что ошибся.
- Как будем защищаться?
- Лучшее средство обороны - нападение. Мы должны предпринять встречный шаг.
- То есть?
- Направить в Генпрокуратуру свое письмо, в котором обосновать противозаконные факты вмешательства чиновников Администрации в деятельность правительства.
- Но это же открытая война!
Титовко равнодушно пожал плечами. Затем вынул из одного кармана сотовый телефон, а из другого процессинговую машинку. Что-то поколдовал на ней, затем набрал на телефоне сотовой связи нужный ему номер. И стал в присутствии ничего не понимающего хозяина кабинета разговаривать с абонентом.
- Привет! Это я. Да, из "Белого дома". Нормально. Слушай, когда следующее заседание Государственной Думы? Завтра? Ты готов на нем выступить? Да, тему я тебе сообщу. Разумеется, не задаром. Отлично: ты настоящий товарищ.
Закончив разговор, Титовко обратился к Николаю Николаевичу:
- Если вы так боитесь войны, скандалов и прочее, есть другой путь: закрытая война. Я сейчас переговорил с депутатом Госдумы: он готов завтра же озвучить все необходимые нам факты. И потребовать от Генеральной прокуратуры официально их расследовать. А дальше - дело уже ваших личных отношений с Генеральным прокурором. Если Александр Михайлович сочтет возможным, то он может вполне законно отложить документ президентской Администрации и рассмотреть в первую очередь требование Думы.
Премьер-министр смотрел на своего подчиненного и не знал, что делать: негодовать или восхищаться? Наконец он поинтересовался, перейдя для такого важного случая на "вы":
- Скажите, у вас есть совесть?
- А что это такое?
- М-да.
- Вы прекрасно знаете, что для профессионального политика это качество совершенно излишне. Более того, оно просто мешает. Итак, как поступим? Вы одобряете?
- А что, у меня разве есть выбор?
- Выбор у человека всегда есть.
- Действуйте. Кстати, а что этот депутат потребует взамен? Вы, кажется, в разговоре с ним намекнули, что это будет не задаром.
- Именно так, Николай Николаевич. Но не беспокойтесь: платить буду я.
Премьер-министр кивнул, а про себя подумал:
"Лукавишь, господин Титовко! Бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Так что платить мне придется. Только расплачиваться придется с тобой".
Но поскольку сейчас никто никакой платы не требовал, а проблема счастливо разрешалась, он успокоился. И предоставил Титовко полную свободу действий.
…Джульетта не спеша возвращалась домой, благо погода стояла прекрасная, солнышко ласково грело, а птицы, точно снова наступила весна, вдруг зачирикали и запели. Но у подъезда своего дома она почувствовала что-то неладное. Чувствительное женское сердце плюс профессиональная наблюдательность подсказали, что не все благополучно в королевстве датском.
И потому она остановилась у подъезда, настороженно озираясь по сторонам. Но ничего подозрительного бдительной женщине обнаружить не удалось. Джульетта даже впервые пожалела, что на скамейке нет бдительной соседки: уж Люся Петровна наверняка доложила бы ей все новости. Потому не оставалось ничего, кроме как подняться к себе в квартиру.