Ему и сейчас было больно об этом думать. Хотя, конечно, не так больно, как тогда. Те дни были для Бернса пыткой. Он долго скрывал от своих подчиненных, что его единственный сын - заядлый наркоман, к тому же, возможно, замешанный в историю с убийством. Потом рассказал Стиву Карелле. Карелла взялся распутывать этот клубок и едва не поплатился жизнью. После того выстрела его жизнь висела на волоске, и Бернс ни за кого не молился так, как за Стива. Но теперь все было позади, сын порвал с наркотиками, семья уцелела, и только воспоминания отзывались в нем глухой болью. И надо же случиться такому, что именно Стиву Карелле, к которому Бернс относился как к старшему сыну, предстояло свидание с женщиной в черном. С той, что воплощала собою Смерть.
- Я очень рада, что с вашим сыном все в порядке, лейтенант, - произнесла Вирджиния с сарказмом. - Чего не скажешь о моем муже. Он-то умер. И убил его Карелла, понятно вам? В общем, хватит болтать глупости, давайте помолчим.
- А я поболтал бы еще чуть-чуть.
- Только не вслух, а про себя. Мне это не интересно.
Бернс уселся на край стола. Вирджиния поправила сумку на коленях, не отводя от нее револьвера.
- Не приближайтесь, лейтенант. Последний раз предупреждаю!
- Что ты задумала, Вирджиния?
- Я уже говорила. Когда придет Карелла, я его застрелю. А потом уйду. Если же кто-то попробует мне помешать, я брошу на пол сумку с нитроглицерином.
- А если я отберу у тебя револьвер?
- На вашем месте я бы этого не делала. Лучше не пытайтесь.
- На что ты рассчитываешь?
- На то, что никто из вас не герой. Да и чья жизнь вам дороже - ваша собственная или Кареллы? Если вы вздумаете отбирать у меня револьвер, нитроглицерин вполне может взорваться. И всем вам конец. Кареллу-то вы спасете. Зато себя погубите.
- Карелла значит для меня очень многое. Я готов отдать за него жизнь.
- Серьезно? А для тех троих? Они тоже готовы отдать за него жизнь? Они согласны умереть за те гроши, которые им платят городские власти? На вашем месте, лейтенант, я бы выяснила, кто из ваших людей готов отдать жизнь за Кареллу, а кто нет. Спросите их!
Но лейтенанту вовсе не хотелось спрашивать об этом. Все, кто попался в ловушку вместе с ним, не раз проявляли стойкость и мужество. Однако храбрости вообще не бывает, она определяется конкретными обстоятельствами. Согласятся ли эти люди пойти на риск, если расплатой за неудачу будет немедленная смерть? Лейтенант не был в этом уверен. Если бы его подчиненным пришлось выбирать между ними самими и Кареллой, они, скорее всего, выбрали бы себя. Эгоистично? Наверное. Бесчеловечно? Очень может быть. Но жизнь человека - не товар, и если она пришла в негодность, в универмаге новую не купишь. Жизнью приходится дорожить. И даже любя Кареллу (а словом "любить" Бернс не бросался направо и налево), лейтенант не решался задать вопрос самому себе: "Карелла или я?" Он догадывался, каким будет ответ, это его и страшило.
- Сколько тебе лет, Вирджиния?
- Какая разница?
- Хотелось бы знать.
- Тридцать два.
Бернс кивнул.
- Выгляжу старше, да?
- Немножко.
- Лет на двадцать! И за это тоже спасибо Карелле. Вы бывали когда-нибудь в тюрьме Каслвью, лейтенант? Это место не для людей, а для скота, и Карелла отправил туда моего Фрэнка. Знаете, как быстро проходит молодость? Как умирает красота, когда ты мучаешься и что-то все время гложет тебя изнутри?
- Каслвью, конечно, не самая лучшая тюрьма в мире, и все-таки…
- Это застенок! - крикнула Вирджиния. - Вы хоть раз были внутри? Грязь, мрак. Духота, теснотища, гниль, вонь. Эту вонь чуешь за милю, лейтенант. Кому мешал Фрэнк? Да, он нарушал их порядки. Потому что он не скотина, а человек. Он не мог снести, что с ним обращаются как с животным, вот его и объявили смутьяном.
- Да, но нельзя же…
- А вам известно, что в Каслвью заключенным запрещено разговаривать во время работы? Что уборных там нет, а в камерах стоят параши? Вы знаете, как воняет в ка-мерах-клетушках? Там дышать нечем! А мой Фрэнк был очень больным человеком. Подумал ли об этом Карелла, когда совершал свой великий подвиг - арестовал моего мужа? Куда там!
- Он не совершал никаких подвигов. Он делал то, что ему положено. Пойми, наконец, Карелла - полицейский. Он выполнял свой долг.
- А теперь я выполню свой долг, - сказала Вирджиния.
- Каким образом? Ты хоть знаешь, что у тебя в сумке? Если ты выстрелишь, эта штука разнесет тебя в клочья. Нитроглицерин - не зубная паста.
- Наплевать!
- Ты хочешь убить человека, но при этом, возможно, ты погибнешь сама, а тебе только тридцать два.
- Наплевать!
- Будь благоразумной, Вирджиния. Думай, что говоришь.
- А зачем? Я вообще не обязана с вами разговаривать. - Вирджиния сделала резкое движение, и сумка покачнулась у нее на коленях. - Считайте, что я оказываю вам любезность, когда разговариваю с вами.
- Ладно, успокойся, - сказал Бернс, с опаской поглядывая на сумку. - Расслабься. Почему бы тебе не положить сумку на стол, а?
- Зачем это?
- Ты прыгаешь на стуле, как мячик. Если тебе наплевать, взорвется эта штука или нет, то меня это очень даже беспокоит.
Вирджиния улыбнулась. Потом осторожно сняла сумку с колен и столь же осторожно поставила на стол, не отводя от нее дула револьвера, словно револьвер и сумка с нитроглицерином были новобрачными, которые не в силах расстаться друг с другом.
- Так-то оно лучше, - сказал Бернс и облегченно вздохнул. - Отдохни. Не волнуйся. - Он помолчал. - А почему бы нам не закурить?
- Не хочу, - отрезала Вирджиния.
Бернс вынул из кармана пачку сигарет. Спокойно подошел к столу, поглядывая на револьвер, уткнувшийся в черную кожу сумки. Он прикинул расстояние между собой и Вирджинией, пытаясь понять, как близко он будет от нее в тот момент, когда поднесет к сигарете спичку, какой рукой ударит, чтобы она не упала на сумку. А вдруг на уроненную спичку она отреагирует не так, как он ожидал, - не отпрянет, а нажмет на спуск? Вряд ли. Скорее всего, отпрянет. И тогда он ей врежет как следует.
Он вытряс сигарету из пачки.
- Прошу, - сказал он. - Закуривай.
- Не буду.
- Разве ты не куришь?
- Курю. Но сейчас не хочу.
- Будет тебе! Ничто так не успокаивает, как сигарета. Бери!
Он протянул ей пачку.
- Уговорили, - сказала она и переложила револьвер в левую руку. Дуло револьвера чуть-чуть отодвинулось от сумки. Правой рукой Вирджиния взяла предложенную лейтенантом сигарету. Бернс стоял справа от нее. Он решил, что подаст спичку левой рукой, потом уронит спичку ей на колени, а когда Вирджиния отпрянет, он ударит ее правой рукой. Его сердце бешено колотилось.
А вдруг она нажмет на спуск?
Он полез в карман за спичками. Его пальцы тряслись. Вирджиния уже зажала сигарету в зубах. Ее левая рука с револьвером, приставленным к сумке, не дрожала.
Бернс чиркнул спичкой.
И тут зазвонил телефон.
Глава 5
Вирджиния выхватила сигарету изо рта и швырнула ее в пепельницу на столе. Перебросив револьвер в правую руку, она обернулась к Берту Клингу, который собирался поднять трубку.
- А ну-ка подожди, приятель, - сказала она. - Какой это номер?
- Добавочный тридцать один, - ответил Клинг.
- Отойдите от стола, лейтенант, - распорядилась Вирджиния. Она показала револьвером, что ему следует делать, и Бернс попятился назад. Свободной рукой Вирджиния пододвинула телефон, быстро оглядела его и нажала на кнопку под диском. - Теперь можете говорить, - разрешила она и сняла трубку одновременно с Клингом.
- Восемьдесят седьмой участок, детектив Клинг.
Он говорил по телефону, но думал только о Вирджинии Додж, которая сидела за соседним столом, прижав к уху трубку параллельного телефона, и ее револьвер был нацелен на черную сумку.
- Детектив Клинг? Это Марсия Снайдер.
- Кто?
- Марсия. - И после паузы: - Снайдер! Разве вы меня не помните, детектив Клинг? - Эти слова были произнесены взволнованным шепотом.
- Ах да. Как поживаете, мисс Снайдер?
- Спасибо, очень хорошо. А как поживает красавец блондин из восемьдесят седьмого участка?
- Я… Спасибо, все в порядке.
Клинг оглянулся на Вирджинию Додж. На ее лице обозначилась кислая улыбка. В отличие от Вирджинии, казавшейся бесплотной тенью некоего бесполого существа, Марсия Снайдер излучала жизнелюбие и страсть. Клинг воочию представил себе рыжеволосую красавицу, возлежавшую на тахте в прозрачном неглиже: телефон у нее, конечно же, цвета слоновой кости.
- Рада снова вас слышать, - говорила между тем Марсия Снайдер. - Прошлый раз вы страшно спешили куда-то…
- У меня было свидание с невестой, - пояснил Клинг.
- Я знаю. Вы говорили. И не раз. - Она опять немного помолчала, потом заговорила чуть тише: - Вы тогда немного понервничали. Почему, детектив Клинг?
- Заканчивайте, - прошипела Вирджиния Додж.
- Что, что? - спросила Марсия.
- Я ничего не говорил, - ответил Клинг.
- Но я отчетливо слышала…
- Нет, вам показалось. Признаться, я сейчас очень занят, мисс Снайдер. Чем могу помочь вам?
На это Марсия Снайдер отозвалась самым сладострастным смехом, какой Берт Клинг когда-либо слышал. На мгновение Берту показалось, что ему шестнадцать лет и он входит в бордель на Улице шлюх. Он почувствовал, что краснеет.
- Так в чем дело? - хрипло спросил он. - Я вас слушаю.
- Все в порядке. Мы нашли драгоценности.
- Вот как? И где же?
- Оказывается, их никто и не думал красть. Сестра взяла их с собой в Лас-Вегас.
- Значит, вы забираете назад заявление?
- Конечно. Раз не было кражи, то, стало быть, нечего и расследовать.
- Разумеется. Я рад, что драгоценности нашлись. Если бы вы смогли прислать нам новое заявление - мол, сестра… Лас-Вегас…
- А почему бы вам не зайти за этой бумагой ко мне, детектив Клинг?
- Я бы с удовольствием, мисс Снайдер, - сказал Клинг, - но в городе совершается столько преступлений, что без меня никак не обойтись. Спасибо, что позвонили. Мы будем ждать вашего письма.
Он быстро положил трубку и повернулся спиной к телефону.
- Герой-любовник, да? - спросила Вирджиния, тоже положив трубку.
- Вот именно - герой-любовник, - пробормотал Клинг.
Откровенно говоря, его весьма смущало, что Вирджиния слышала его разговор с Марсией Снайдер. Хотя Берту Клингу было уже двадцать пять, он не мог похвастаться большим опытом в любовных делах - тем самым опытом, которого у Марсии Снайдер, судя по всему, было хоть отбавляй. Берта вполне можно было назвать красивым, но его красота отступала перед невинностью. Посмотрев на его лицо, вы начинали думать о клубнике со сливками. Клинг был помолвлен с молодой особой по имени Клер Таунсенд, он ухаживал за ней уже целый год. Его совершенно не интересовали ни Марсия Снайдер, ни ее сестра, ни все прочие Марсии Снайдер и их сестры, живущие в этом городе. И он очень беспокоился - а вдруг Вирджиния Додж подумает, будто этот звонок спровоцирован им самим. Ему не хотелось, чтобы кто-то мог заподозрить такое.
С другой стороны, Берт, конечно, понимал, что все это не стоит выеденного яйца - мало ли что может подумать эта дрянь, Вирджиния Додж. И все-таки ему не хотелось, чтобы на него пала хотя бы тень подозрения в том, будто он крутит амуры вместо того, чтобы расследовать кражу.
Он подошел к столу, за которым сидела Вирджиния, бросил взгляд на сумку - и у него совсем испортилось настроение. А вдруг кто-то споткнется и упадет на сумку? Господи, надо совершенно рехнуться, чтобы разгуливать по городу с бутылкой нитроглицерина!
- Я насчет этой женщины… - промямлил он.
- Ну?
- Вы не думайте…
- А что я должна думать?
- Просто… я расследовал кражу, вот и все.
- И на здоровье. Что с того, что вы расследовали кражу? - удивилась Вирджиния.
- Ничего… Почему, собственно, я должен перед вами отчитываться?
- И не отчитывайтесь, никто не просит.
- Я хочу сказать другое. Вы производите очень странное впечатление. С какой стати нормальной женщине разгуливать по городу с револьвером и бутылкой нитроглицерина?
- Вы так полагаете? - улыбнулась Вирджиния. Похоже, ей начала нравиться ее роль.
- Это же чистое безумие! Ладно, пускай револьвер - это еще можно понять. Вам вздумалось отправить Стива на тот свет? Дело ваше. Но нитроглицерин! Нет, это слишком. Как вам удалось добраться до участка и не взорвать полгорода?
- Я старалась, - сказала Вирджиния. - Я шла осторожно и не виляла бедрами.
- Это, конечно, самая лучшая походка. Особенно когда в сумке взрывчатка.
Клинг обезоруживающе улыбнулся. Часы на стене показывали 5.33. На улице начало темнеть. Небо сделалось темно-синим, отчего еще заметнее стала кричащая позолота деревьев. С улицы доносились крики подростков, гонявших мяч по баскетбольной площадке, - им надо было закончить матч до темноты. Матери кричали им что-то из окон. Мужчины окликали друг друга у входа в бар, куда они направлялись, чтобы пропустить по кружечке пива перед ужином. В окна врывались привычные шумы большого города - и еще отчетливее на фоне этих звуков резала слух мертвая тишина в дежурной комнате следственного отдела.
- Мне нравятся сумерки, - тихо сказал Клинг.
- Правда?
- Да. И всегда нравились. Даже в детстве. В них есть что-то очень приятное. Так тихо, спокойно… - Он помолчал немного. - Вы и в самом деле хотите убить Стива?
- Да, - сказала Вирджиния.
- Вы не правы.
- Это почему же?
- Как вам сказать…
- Можно включить свет, Вирджиния? - спросил лейтенант Бернс.
- Включайте.
- Коттон, включи-ка верхний. А можно моим ребятам заняться делом?
- Каким еще делом?
- Отвечать на телефонные звонки, печатать отчеты, самим кое-куда позвонить…
- Нет! Никто не звонит и не отвечает на звонки, пока я не возьму другую трубку.
- Хорошо. Но печатать-то можно? Или это тебе мешает?
- Пусть печатают. Каждый за своим столом.
- Ладно, ребята, - сказал Бернс, - ничего не поделаешь. Слушайтесь ее, и без всяких там героических поступков. Видишь, я не перечу тебе, Вирджиния, поскольку не теряю надежды, что ты сама поймешь, как поступать дальше. Еще не поздно, Вирджиния.
- Не тратьте зря энергию, - отрезала она.
- Он вообще-то дело говорит, - с мальчишеской непосредственностью вставил Клинг.
- Да ну?
- Честное слово! Вы ничего этим не добьетесь, миссис Додж.
- Правда?
- Правда. Ваш муж умер, и вы не поможете ему, отправив на тот свет ни в чем не повинных людей. В том числе и себя. Ведь если взорвется нитроглицерин…
- Я любила своего мужа, - упрямо произнесла Вирджиния.
- Кто спорит? Я вас хорошо понимаю. Но зачем эти угрозы? Чего вы хотите?
- Смерти того, кто все это устроил.
- Стива? Побойтесь Бога, миссис Додж. Стив не убивал вашего мужа. Вы это прекрасно знаете.
- Ничего я не знаю.
- Ладно, предположим, он убил, хотя это вовсе не так. Вы сами понимаете, что не так, но если вам от этого легче, будем считать, что убил. Чего вы добьетесь местью? - Клинг развел руками. - Ничего. Вот что я вам скажу, миссис Додж…
- Слушаю.
- У меня есть подруга. Ее зовут Клер. Это не девушка, а мечта. Я скоро на ней женюсь. Она удивительно жизнерадостная, хотя и не всегда была такой. Когда мы познакомились, она напоминала покойницу. Честное слово. Самую настоящую покойницу. А знаете, почему?
- Почему? - спросила Вирджиния.
- Сейчас расскажу, - доверительно начал Клинг. - У нее был роман с парнем, которого убили в Корее. Он умер, и она решила умереть вслед за ним. Спряталась в свою раковину и не желала из нее выходить. Это в ее-то годы! Вы не намного старше, чем она. Жить в раковине? - Берт покачал головой. - Она была не права, миссис Додж. Совсем не права. Никак не могла свыкнуться с мыслью, что он умер. Она не понимала, что,как только в него угодила пуля, он перестал быть собой. Он превратился в труп. В мертвеца. Все кончено. Но она продолжала роман - с покойником, которого зарыли в землю.
Клинг замолчал и провел рукой по подбородку.
- Простите меня, но, по-моему, вы делаете то же самое.
- Ничего подобного.
- Абсолютно то же самое. Вы вошли сюда, и в комнате запахло смертью. Послушайте, вы и выглядите как смерть, честное слово! Такая красивая женщина, а в глазах, во всем облике - смерть. Это просто глупо, миссис Додж. Если бы вы поняли это, вы бы бросили револьвер и…
- Хватит, больше ничего не хочу слышать, - оборвала его Вирджиния.
- Думаете, Фрэнку бы это понравилось? - настаивал Клинг. - Думаете, он одобрил бы вас?
- Да. Фрэнк хотел, чтобы Кареллу убрали. Он говорил мне это. Он ненавидел Кареллу.
- А вы? Тоже ненавидите Кареллу? Но вы с ним даже не знакомы!
- Плевать мне на Кареллу. Я любила своего мужа. Этого более чем достаточно.
- Вашего мужа арестовали, потому что он нарушил закон. Он стрелял в человека. Не хотите же вы сказать, что Стив должен был вручить ему за это похвальную грамоту. Послушайте, миссис Додж, будьте благоразумны.
- Я любила мужа, - еще раз повторила Вирджиния.
- Миссис Додж, я вам скажу кое-что еще. Решайте сами - либо вы женщина, которая понимает, что такое настоящая любовь, либо безжалостное чудовище, которому ничего не стоит взорвать все к черту. Одно из двух. Решайте, кто вы?
- Женщина. Потому я и пришла сюда, что я женщина.
- Ну, так и ведите себя как женщина. Бросьте револьвер и уходите поскорей, подальше от беды.
- Ни за что!
- Послушайте, миссис Додж…
Вирджиния словно окаменела на стуле.
- Довольно, приятель, - сказала она. - Можешь замолчать. Этот номер не пройдет.
- Какой номер? - удивился Клинг.
- Не надо строить из себя невинное голубоглазое дитя. Не верю.
- А я и не думал никого из себя строить…
- Хватит! - рявкнула она. - Надоело! Ишь, ласковый теленок выискался.
- Миссис Додж!
- Все, я сказала!
В дежурной комнате опять наступило молчание. Стенные часы с белым глумливым циферблатом выплевывали на пол минуту за минутой. За окнами уже совсем стемнело. Застрекотала машинка. Клинг оглянулся: за столом у окна пристроился Майер. Он печатал что-то в трех экземплярах. Свет от плафона падал на лысую макушку Майера и отражался от нее наподобие нимба. Коттон Хоуз подошел к картотеке и вытащил ящик, заскрипевший на роликах. Полистав карточки, он подошел к столу у другого окна и уселся за него. В тишине раздался всхлип холодильника.
- В таком случае прошу прощения за беспокойство, - сказал Клинг Вирджинии. - Так мне и надо. Я-то думал, что вы человек, а вы ходячий труп.
Внезапно в коридоре возникло какое-то завихрение. Вирджиния напряглась на своем посту. Клингу на мгновение показалось, что она вот-вот нажмет на спуск револьвера.
- Проходи, не стесняйся, - раздался мужской голос, и Клинг понял, что вернулся Хэл Уиллис. И действительно, вскоре показался Уиллис, да не один.