- Если бы не несчастный случай, - Антон по-своему истолковал его интерес, - ты бы сейчас занимался ими!
- Дело не в этом. Они ведь ехали мимо Коломенского… Если бы Белогорлова не попала под поезд, она могла оказаться с ними в одной электричке. Даже в одном вагоне!
- С "Малаем" и "Федором"? В одной компании?
Денисов и сам понял, что в какой-то момент мысль его неожиданно свернула в сторону, а Антон и вовсе довел ее до абсурда. Белогорлова вряд ли спешила на встречу с уголовниками. Непреложным оставалось одно: рецидивисты находились неподалеку от места, где разыгралась трагедия, и почти в то же время.
"Остальное из области домыслов…" - подумал он.
- Они не выходили из поезда в Коломенском… - Сабодаш в два счета покончил с версией. - Как ехали из Москвы, так и ехали. К тому же ушли дальше по составу от последнего вагона, в который сели инкассаторы… - Помолчав, Антон заметил: - Ты все примеряешь всегда к делу, которым занимаешься. И вдруг смотришь - выгорело!
Денисов поднялся, посмотрел на часы:
- Ну, решил мой казус?
- Насчет РР? Нет.
- Подумай. Я поехал.
Но, уже идя по платформе, он понял, что не оставил загадку в дежурной комнате, взял с собой и мысленно повторяет все ту же фразу: "Почему РР не подошел к ней?"
Мысль перемещалась внутри сложного лабиринта.
Однако Денисов уже предчувствовал близость преодоления заколдованного рубежа. Установленный когда-то им самим для себя закон обязательного многогранного приложения сил продолжал действовать в полном объеме.
У центрального зала для транзитных пассажиров темнела шеренга телефонов-автоматов.
Денисов вошел в кабину, достал блокнот, набрал номер.
- Алло! - снова хорошая слышимость и женский голос. На этот раз сухой, резкий.
- Я был сегодня в клубе служебного собаководства, мы говорили об эрдельтерьере, которого я ищу. Это инспектор Денисов.
- Одну минуточку: я приглушу телевизор, - в трубке послышался собачий лай. - Моя старшая - Молли-Грек - смотрит "Женитьбу Бальзаминова", а там собаки… Вы хотели о чем-то спросить?
- Да. Может ли собачья кличка состоять из двух букв?
- Почему же? Конечно… Нашли своего эрделя? - спросила женщина, подумав.
- Мне кажется, хозяева называют его РР.
5
- …Барменша выделяла его из всех, даже самых престижных, посетителей.
Она сразу поняла, из каких он, когда за рюмку коньяка получила такую бумажку, какой другие расплачиваются за бутылку. К тому времени мы уже не раз выпивали вместе. Платил за коньяк всегда он. "Сдачи не надо!.." Вскоре мы разговаривали обо всем довольно откровенно. Сходились в одном: "Нужны деньги!.." Но разговор, который все решил, состоялся уже перед самым отъездом. Я уезжал вечером, он оставался еще до утра. Мы сидели в углу за столиком, одна стена бара была стеклянной - по ту сторону был декоративный каменный грот, по дну сухого водоема шла кошка. Я слушал своего нового знакомца и не знал, что думать… Я исхожу из того, что в этой жизни мне уже ни с кем не съесть пуда соли. И основательно я никого не узнаю. "Есть дело, - сказал он. - Большой куш. К тебе деньги придут сами - делать ничего не придется… Нужно еще примерно месяцев восемь - десять, чтобы все подготовить…" Потом я узнал, что он начал готовиться к этому еще в колонии. "Это предложение?" - "Да". - "Надо подумать", - ответил я.
Следовательно, согласился.
Он знал, что я соглашусь. Люди, подобные ему, зря не рискуют. Вечером я стоял один на пляже. По обе стороны белел туман, а впереди на полнеба поднималась чернота и нависала над светлым морским песком. Я решил подняться в номер, записать свои впечатления. Позади над пустым пляжем шумели деревья, на кирхе ударил колокол. О деле я тогда не думал. "Вот и кончилась легкая пансионатская жизнь, - пожалел я. - Съеден последний ужин, собраны вещи. Осталось сдать номер. Все надо делать поэтапно. Беря билет в самолет, не думать, какая погода будет в день отлета, что будет через час, через год…" А надо мной уже загоралась крыша} Я продолжал заботиться о пустяках и не думал о главном - о том, что, как говорили еще не так. давно, продал свою душу дьяволу…
В регистратуре пансионата Денисов никого не застал.
Дверь в кабинет Гилима оказалась запертой. Теперь Денисову предстояло отыскать Кучинскую, но через минуту она нашла его сама.
- Ах, у нас гость! - протянула она, неожиданно появляясь за его спиной.
Она была уже не в форменном белом халате - в юбке и кофточке, с круглой янтарной брошью на груди. Черные глазки-пуговки смотрели на инспектора с любопытством.
- Ну, как ее состояние? - сразу спросила Кучинская. - Не лучше?
- Без изменения.
- Мы тут жалеем ее.. - отношение к замкнутой, державшейся особняком библиотекарше на глазах у Денисова изменялось к лучшему.
"Вернись она сейчас на работу - встретили бы как общую любимицу…"
- Иван Ефимович будет? - Денисов кивнул на кабинет Гилима.
- Вряд ли. Он уехал на базу.
- Давно?
- С полчаса. Вы к нему?
- К вам тоже. Мне бы хотелось кое-что уточнить.
- Пожалуйста. Только я теперь не наверху, а в библиотеке. Директор попросил меня вернуться туда.
Они свернули в боковой коридор. Длинная цепь кактусов, на которую Денисов еще в первый приезд обратил внимание, тянулась вдоль стен до самой библиотеки. По ту сторону круглого окна, в начале коридора, были видны отдыхающие.
- Скоро у вас новый заезд? - спросил Денисов.
Этот вопрос он намеревался задать Гилиму.
- Через несколько дней.
- Этот был ничего?
- Пока никто не отличился, - Кучинская замедлила шаг. - Никого не отослали за нарушение режима и писем на предприятие никому не писали.
- Так тоже бывает?
- А как же! Иван Ефимович в эхом отношении крут.
Хочешь культурно отдыхать - отдыхай!
Кучинская открыла дверь, пропустила Денисова вперед.
На пороге он остановился. За время отсутствия Белогорловой помещение в чем-то неуловимо изменилось, стало словно светлее, шире.
Поняв его удивление, Кучинская улыбнулась:
- Новые шторы. А стол я переставила ближе к окну.
И убрала стеллаж. Все обращают внимание, как и вы, и не могут понять, в чем дело.
- Удачно.
Денисову стало жаль незадачливую библиотекаршу, лишенную чувства уюта.
"О ней будут вспоминать как о человеке, который чего-то не сумел, подумал он. - Не выпросил у завхоза новую штору, не сломал старый стеллаж".
- Сейчас мы с вами выпьем кофе, - сказала Кучинская, - заодно поговорим.
Позади книжных полок оказалась розетка, Кучинская налила в турку воды из чайника, включила кипятильник.
- О чем вы хотели спросить? Садитесь, пожалуйста.
Денисов сел за журнальный столик, поправил разбросанные по столешнице тростниковые салфетки. "В прошлый раз их не было. Должно быть, Кучинская принесла из дому…"
- В этом году вы встретили Леониду Сергеевну в Калининграде, - начал он.
- В феврале.
- Точно не помните?
- Шестого или седьмого. Мы с мамой возвращались к ее брату в Междуречье.
- В Калининградскую область?
- Да. Там, знаете, много маленьких приятных поселков с поэтичными названиями. Подгорное, Заовражное…
Междуречье один из них. В нем, между прочим, установлен памятник в честь двухсотлетия битвы при Гросс-Егерсдорфе, где отличились русские войска.
Денисов тактично ни разу не прервал. Словно догадавшись, что у него мало времени, Кучинская перешла непосредственно к встрече с библиотекаршей:
- У дяди своя машина. Из Междуречья он отвез нас в Калининград… - Кучинская достала из стола чашки, сахарницу, банку кофе "Максвелл". - Мы приехали днем, часов примерно в одиннадцать. Подъехали к гостинице, вижу знакомый "Запорожец"!
- Рядом с гостиницей…
- "Калининград". Бывали в тех краях?
- Недолго. Когда служил, - Денисов не стал уточнять.
- Сейчас вы бы города не узнали! - Она заварила кофе в чашечках. - Вы любите покрепче?
- Средний.
- А насчет сахара?
- Немного.
Она помешала ложечкой:
- Удивительный город. Огромный ботанический сад.
Двадцать видов, которые вообще не встретишь в стране…
- Белогорловой не было в машине, когда вы подошли?
- Она была в гостинице, но как-то сразу вдруг появилась. Возможно, она увидела меня из вестибюля.
- Как Леонида Сергеевна объяснила свой приезд?
- В двух словах. Она ведь всегда не очень объяснялась. Туризм или экскурсия… Не помню. Мне показалось, что в тот раз она была скорее растеряна, чем обрадована.
- Почему?
- Не знаю, такое ощущение.
- Вы говорили с ней?
- Недолго. Я спросила: "Вы остановились в этой гостинице?" - "Нет, сказала она, - у знакомых". - "Хотите перейти в гостиницу?" - "Да нет. Сегодня я уезжаю".
- Вы не договорились о встрече?
- Нет.
- По-вашему, она была одна?
- Я видела ее одну.
- В машине было что-нибудь? Не помните? Может, покупки и прочее?
- Несколько коробок, сумка. Сзади, у стекла, помню, лежала кукла.
Раньше я ее в машине не видела.
- Кукла?
- Довольно оригинальная. Раскрашена в два цвета - синий и красный.
- Скоморох! - догадался Денисов.
Несколько дней кукла лежала в его кабинете в ожидании решения своей судьбы: быть приобщенной к делу в качестве вещественного доказательства или быть отринутой. Теперь участь ее была решена.
- В шутовском колпаке, - припомнила Кучинская. - Еще кофе?
- Благодарю, - с протоколом было покончено. Он показал на стол: - Бумаги Белогорловой все пересмотрели?
- Как же! Когда принимала, в присутствии комиссии… Внесли в опись каждый отчет, каждую ведомость.
- Личных вещей Белогорловой было много?
- Очень мало, - Кучинская открыла стол, из-под газеты достала конверт.
- Две фотографии дочери, страховая квитанция, записка.
- Покажите, пожалуйста.
Фотографии девочки были любительские, серые, с крупно выпавшим зерном, из тех неудачных, что особо дороги родителям.
- А это страховка, - сказала Кучинская.
Денисов ее тоже внимательно рассмотрел.
- Сейчас мы составим небольшой протокол, все это я возьму с собой, сказал он. Инспектор узнал все тот же уже знакомый размашистый почерк на записке. - А что с похищенными книгами?
- Всех горничных предупредили. Пока ничего не слышно…
Кучинская проводила его до дверей.
Денисов пошел к выходу. Записка жгла ему карман - он не стал читать ее до конца ни при Кучинской, ни в коридоре.
"Что там еще может быть?"
Внезапно, уже пройдя регистратуру, Денисов остановился. Точнее, что-то остановило его. Спеша к выходу и думая о записке, он словно мимо чего-то прошел.
Существовал лишь один известный способ воспроизведения обстоятельств происшедшего. Денисов вернулся в коридор, снова направился к регистратуре.
Благо, рядом никого не было. Все было тщетно. Осталось только ощущение чего-то верного, что пришло к нему и чем он не сумел воспользоваться.
Денисов мог лишь указать место, где это случилось.
"При выходе из коридора в вестибюль. У киоска толпились отдыхающие.
Справа было круглое окно на площадку перед входом в здание, в раскрытую дверь регистратуры был виден телефонный аппарат. Регистратура была пуста.
На площадке перед окном шофер - молодой парень - садился в пансионатский автобус…"
Ничего не установив, Денисов прошел вестибюль, вышел на дорогу.
Автобусная остановка была пуста. Денисов направился к ней, на ходу прочел записку.
Как и в других своих описаниях, автор был сосредоточен на узколичном.
Послание оказалось длиннее остальных - чем-то вроде эссе.
"…Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание. Он бодро топал, маленький, чуть ссутулившийся, оборачиваясь ко мне через каждые тридцать - сорок шагов, возвращаясь в свой образ и в свою жизнь, где мне не было места. Я кивал ему, пока он не свернул под арку. Он еще уходил, а у меня уже щемило сердце и слезы были совсем близко. Я оставался со своими проблемами, для которых не знал решений.
"Такой, в сущности, старый, - подумал я о себе. - Ласковый. И совсем несчастливый".
Слезы наконец пролились, словно в глазах сверкнули ясные прозрачные линзы. Сквозь них я увидел очень четкое и необыкновенно отчетливое изображение окружающего: белые дома слева и пустырь по другую, сторону дороги. Все было резко: и выведенные, как по линейке, абрисы окон, и огромная, выкрашенная в два цвета труба, и крыши домов, и платформа. То, что я принимал за отблески солнца, оказалось огнями. В окнах уже зажгли свет, шел снег на краю горизонта. Несколько человек ждали на остановке автобуса. Я оставался один на один со своею судьбой, не зная - на роду ли все это мне было написано или, не довольствуясь тем, что есть, сам глупо испортил то, что у меня было…"
- Старков Олег. Муж Белогорловой… - у вошедшего было красивое, с крупными правильными чертами лицо, под одеждой угадывался классический торс. Кожаная кепка игриво сбита набок.
Он не поздоровался, только мельком оглядел Денисова, который звонил в клуб служебного собаководства.
Женщины-инструктора, которую он просил проверить аббревиатуру РР, на месте не было. Ее коллега из кабинета "Немецкие овчарки" пыталась найти причину отсутствия:
- Может, приболела? Или с собаками что-нибудь…
Вы звонили домой?
- Не отвечают.
- Может, в аптеку вышла? Она ведь одна живет. Вы позвоните попозже.
Во время разговора Старков демонстративно рассматривал арочный свод кабинета, стрельчатое окно, колонну.
- Садитесь, - Денисов положил трубку, показал на стул. - Мне сказали, что вы в Москве. Вам передали, что я хотел вас видеть?
- Просто работу вашу знаю, - Старков держался заносчиво. - Все равно будете вызывать… - Он вынул пачку "Столичных", подвинул ногой стул. Сел.
- Я виню машиниста с помощником: опасное место, кругом люди! Почему не убедиться в безопасности движения?
- Когда вы узнали о несчастном случае?
- На третий день.
- Случайно?
- Позвонила ее сестра… Я ведь здесь в командировке. На курсах усовершенствования.
- Понятно, - Денисов кивнул. - Вы работник военизированной охраны?
- И это известно!
- На курсах сказали, что вы уехали.
- Пока нет… - он поискал пепельницу, Денисов помог - поставил на край стола. - Положение Леониды крайне тяжелое. Врачи предупредили: счет пошел на часы… - выражение лица его не изменилось. - "Уедешь - и снова приезжать! Решать с ребенком. Похороны…"
- Курсы усовершенствования… - спросил Денисов. - Они, видимо, по грузовой работе? - Он представлял, чем занимаются стрелки ВОХР.
- В основном, конечно. Вопросы сохранности перевозимых грузов, - Старков охотно сменил тему. - Охрана контейнеров, рефрижераторов…
Пломбы, закрутки.
И свои темы, конечно.
- Оружие?
- Это уже повседневность. Материальная часть, правила применения.
- Стрельба из пистолета…
- И карабин. Мы больше недели здесь.
- Выходит, несчастный случай произошел при вас?
- Выходит. Только в тот день меня в Москве не было, - Старков вздохнул, задержал взгляд на игрушечном скоморохе, лежавшем у Денисова на сейфе.
- Уезжали домой?
- Летал в Калининград, матери было плохо.
- Вы живете вдвоем с матерью?
- Теперь да.
- А соседи?
- Соседей нет. Это на старой квартире, где мы жили с Леонидой. Там были, - красивое лицо его сразу напряглось.
"Парень ей попался отличный, - вспомнил Денисов характеристику, данную Щасной. - За ней всегда бегали самые симпатичные ребята".
- Почему вы разошлись? - спросил Денисов. - Могли бы вы мне сказать?
- Не знаю… - он улыбнулся. - Воскресенье как раз было. Двадцать четвертого августа. Как сейчас помню.
Проснулся поздно: ночью дежурил. Лежу. Окно открыто.
Хорошо… Котенок шторой шуршит. Леня говорит: "Завтрак в кухне, Олег".
Она всегда меня полным именем.
"В шкафу деньги, квитанции от прачечной. Я уезжаю". - "Куда?" - "В Москву". - Старков помрачнел. - А до этого и разговора не было о поездке.
Вижу: девочка одета. Не шутит… - Конец истории Старков скомкал: - Так и разошлись.
- Уехала?
- Сразу нет, конечно. Отложила на неделю - я настоял. А большего не добился. Даже ночевала у соседей.
- Но что за причина?
Старков поднял глаза к арочному своду!
- И не ругались. Она вообще не ругается. Только молчит!
- А как было накануне того дня?
- Я же говорю: ночью работал, с вечера ходили в ресторан, - Старков смял сигарету, положил в середину пепельницы. - Проводили в гостиницу ее подругу.
- Щасную?
- Знаете ее? - Старков смутился. - Да, Свету. Перед рестораном втроем были в кино. Нормальный фильм: "Синьор Робинзон". Женщина, секс. Ничего серьезного.
- Может, было письмо? Телеграмма?
- Не знаю, - в голосе Старкова не было уверенности. - Никогда не интересовался, кто ей писал и о чем. Жили дружно, - он вздохнул.
- Виделись потом? - спросил Денисов.
- Не раз. Брак не расторгнут. Никто не подает на развод. Ни она, ни я, - он снова взглянул на лежавшего на сейфе скомороха.
- Эта кукла не Белогорловой? - вскользь поинтересовался Денисов.
- Не видел. При мне не было.
- Еще вопрос: вы водите машину?
- Права имею, - упоминание о машине словно было ему неприятно.
- Говорили, что вы - профессионал.
- Был, - Только очень давно… - Старков больше не смотрел на Денисова, заметно тяготился беседой. - Мы ведь с Леонидой познакомились на соревнованиях… Хорошее время было! - он невольно улыбнулся.
- Где вы остановились в Москве?
- У знакомых.
- Запишите, пожалуйста, - адрес, - Денисов подал лист чистой бумаги.
- Пожалуйста.
Старков взял со стола шариковую ручку, написал несколько слов. Денисов проследил, как на бумаге возникали угловатые, с малым числом скорописных упрощений знаки.
"Непохожи", - подумал он.
Старков положил ручку на стол, посмотрел на Денисова: он словно почувствовал, что инспектору для исследования необходимы экспериментальные образцы его почерка.
- Если понадоблюсь, здесь вам скажут, где меня можно найти.
Денисов проводил его взглядом: безукоризненно прямая спина, решительная походка, внутреннее дрожание и неразбериха.
"Письма, несомненно, писал не Старков…"
После его ухода Денисов позвонил в Расторгуево:
- Что нового?
Начальник линпункта был на месте, он докладывал обстоятельно, долго, некоторые слова повторял дважды, чтобы не было пауз в предложениях:
- Со всеми разговаривал… Со всеми. В резиновых сапогах никого не видели. Еще участковый остался. Участковый инспектор Видновского ОВД. Он сейчас в санатории…
Младший лейтенант докладывал долго, пока в углу, где находился телефон прямой связи с дежуркой, не раздался требовательный резкий зуммер.