Убитый был в старой солдатской шинели без погонов, в сапогах; форменная шапка-ушанка валялась рядом на снегу. Смуглое окостеневшее лицо его было спокойно. На затылке, под слипшимися от крови волосами была обнаружена огнестрельная рана.
После того как прибывшие внимательно изучили следы ног и протекторов шин, сняли гипсовые слепки, со всех сторон осмотрели труп и фотограф с нужных точек зафиксировал на пленку место происшествия, все собрались на краю поляны, у машины, чтобы подвести первые итоги, обменяться мнениями.
Только проводник с собакой ходил вокруг, разыскивая стреляную гильзу, да врач осматривал труп.
- Значит, так, - начал Павлов. - Факт номер один. Налицо убийство. Выстрелом в затылок. Факт номер два. Судя по следам, всего их было трое: двое убийц и жертва. Приехали на машине. Теперь давайте детали. Ну, хоть ты, Коршунов.
Павлов был человеком обстоятельным и любил все раскладывать, как говорят, "по полочкам".
- Все, товарищи, прямо как на ладони, - азартно начал Сергей. - Следы в сочетании с другими деталями дают полную картину происшествия.
- Только ты по порядку, - предупредил Павлов.
- Слушаюсь. Значит, факт номер один, - усмехнулся Сергей. - Вышли они из машины. Один из убийц напал на Климашина, то есть на жертву. А этот парень - Климашин, которого мы разыскиваем. Теперь многое в этом деле по-другому поворачивается.
- Ладно. Ты давай картину, - перебил его Павлов.
- Картина, на мой взгляд, такая. Завязалась у них драка. Два следа в этом месте здорово перепутались. И потом правая рука Климашина в крови, а раны нет. Скорей всего в чужой крови. Значит, он чем-то ранил нападавшего.
- Это мы по группе крови установим, - заметила молодой эксперт Дубцова.
Девушка примостилась на ступеньке машины и что-то вычисляла на клочке бумаги, посвечивая фонарем и то и дело дыша на окоченевшие пальцы.
- Конечно. Последнее слово за наукой, - согласился Сергей. - Но все-таки кровь не его, спорить могу. Дальше. Пока они дрались, второй убийца стоял в стороне, слева, в пяти шагах. Ну, а потом раздался выстрел. Один. И конец. - Он с ожесточением закончил: - Дорого они заплатят за этот выстрел.
- Кто же стрелял?
- Надо найти гильзу, - заметил следователь. - По ее выбросу и определим.
- Думаю, стрелял второй, - вмешался подошедший врач. - Иначе выстрел получился бы в упор. А у жертвы входное отверстие от пули чистое, без следов пороха.
В этот момент раздался торжествующий возглас проводника:
- Есть гильза! Султан нашел!
Все обернулись в его сторону.
- Место, место, где нашел, покажи, - подбежал к нему Сергей. - Ну, точно! - через минуту закричал он. - В шести метрах справа от следов второго. А стрелял из "ТТ", - добавил он, рассмотрев гильзу.
- Так, картина есть, - удовлетворенно констатировал Павлов. - Теперь, Верочка, скажи, что за машина была здесь? - обернулся он к Дубцовой.
- Сейчас, только расчеты закончу.
- Погоди, Семен Васильевич! У меня еще есть факт номер два! - вмешался Сергей, передавая Дубцовой гильзу. - Часы, понимаете, были у Климашина. На левой руке четкий след. Большие часы с металлическим браслетом с характерным рисунком. А теперь их нет.
- Не иначе, как сняли, сволочи, - заметил один из сотрудников. - Но чтобы из-за них человека убили, не верится.
- Может, у него деньги были? - спросил другой. - Зарплата или казенные.
- Да нет, просто убит соучастниками по краже со склада, - вмешался третий сотрудник.
- Погодите, товарищи, - остановил их Павлов. - Давайте по порядку. Мотивы убийства, видно, придется устанавливать вон тем, - он кивнул на Сергея. - Их дело, ничего тут не попишешь.
- А машина была "Победа", - объявила наконец Дубцова. - Ширина колеи, диаметр колес, рисунок и модель протекторов - все сходится. Она тут развернулась и ушла в сторону станции.
- Так, - кивнул головой Павлов и взглянул на светящийся циферблат часов. - Двадцать три часа тридцать две минуты. Что ж. Продолжим осмотр.
Мороз усиливался с каждым часом. И хотя резкий, порывистый ветер не достигал земли, а свистел, ломая сучья, высоко над головой, все же холод пробирал до костей. Кроме того, все не на шутку проголодались; в Москве в спешке никому и в голову не пришло взять с собой что-нибудь из буфета. И все же ни у кого даже мысли не возникло, что можно закончить работу. Все твердо знали: надо трудиться до тех пор, пока не будет и тени сомнений, что ничего не осталось не осмотренным, не выясненным. Ведь завтра все это может быть уничтожено: или исчезнет под слоем снега, под ногами случайных прохожих, или вдруг растечется ручьями при внезапной оттепели. Капризны и причудливы стали московские зимы.
И люди упорно, неторопливо, придирчиво продолжали осмотр, время от времени растирая окоченевшие лица и руки и ожесточенно постукивая ногами.
И вот, когда уже казалось, что изучено каждое пятнышко на снегу, каждый куст и каждая ветка вокруг поляны, вдруг раздался взволнованный возглас Сергея:
- Товарищи! Сюда! Смотрите, что тут такое!
Он стоял возле высокого сугроба на краю поляны. Все побежали туда.
- Видите, видите! - возбужденно спрашивал Сергей, освещая фонарем сугроб. - Видите, что здесь отпечаталось? Номер! Горзнак машины! Она тут разворачивалась и задом наехала на сугроб.
- А ведь верно, - подтвердил Павлов. - Только черт его разберет, этот номер. Вот тут и тут, - он указал пальцем, - снег осыпался.
- Видна все-таки первая буква - "Э", - сказал следователь. - И две цифры: вторая - тройка и последняя - семь.
- Нет, вторая цифра - восемь, - возразил Павлов. - И буква эта "З".
- Да, тройка, конечно! Ну что, вы не видите? - горячился Сергей.
К сугробу подтащили оба рефлектора, и все по очереди до боли в глазах всматривались в искристую снежную поверхность и ожесточенно спорили. Дубцова, дыша на застывшие пальцы, тщательно срисовала отпечаток, а фотограф сделал несколько снимков.
Следующий час работы принес еще одну, на этот раз последнюю находку: Дубцова обнаружила невдалеке от поляны, около просеки, на одном из деревьев большой выступающий сук, на конце которого были видны следы синей нитроэмалевой краски и серебристые крупицы металла.
- Эта машина его задела, и видите, как сильно! - объясняла она. - Та самая машина, другой здесь не было. Значит, она была синего цвета, и на ней слева, на уровне дверцы, есть теперь большая царапина. Хорошая улика.
Худенькое, очень усталое лицо ее светилось радостью.
- Семен Васильевич, - повернулась она к Павлову, - конец сука надо отпилить, краска пойдет в экспертизу. А на плане точно обозначим его место. У меня там в сумке пилка есть.
Один из сотрудников побежал к машине.
Наконец Павлов объявил, что осмотр места происшествия можно считать оконченным.
Все забрались в машину, сдвинули фонари, и следователь прокуратуры принялся за составление протокола осмотра. То и дело по его просьбе кто-нибудь выскакивал из машины и бежал еще раз измерить какое-нибудь расстояние или уточнить расположение следов. Все дружно приходили ему на помощь, иногда спорили.
Только когда и эта работа была наконец окончена и все присутствующие поставили под протоколом свои подписи, люди вдруг ощутили безмерную, нечеловеческую усталость и прямо-таки зверский, будто ножом режущий голод.
Взревел мотор, и синий, с красной полосой вдоль борта автобус тронулся с места. Набирая скорость, он направился в сторону станции, к шоссе, ведущему на Москву.
Шел третий час ночи.
В кабинет к полковнику Зотову Сергей зашел, как всегда, подтянутый и бодрый. Трудно было предположить, что спал он всего три часа, а до этого семь часов провел в утомительной и трудной поездке.
- Разрешите войти? - на всякий случай спросил он, задерживаясь в дверях.
Зотов снял очки и грузно повернулся.
- Уже вошел, - добродушно буркнул он и указал рукой на стул. - Садись. Рассказывай, где тебя ночью носило. Гаранин-то в курсе?
- Так точно. Я его среди ночи поднял. Не терпелось, - улыбнулся Сергей.
- Горяч, я вижу, по-прежнему, - не то одобрительно, не то осуждающе сказал Зотов и усмехнулся.
- Нет, Иван Васильевич, по-новому, - засмеялся Сергей.
- Тогда добре, тогда я спокоен. Ну рассказывай.
Сергей принялся подробно описывать ночной выезд на место происшествия. Зотов слушал внимательно и, казалось, спокойно, не перебивал вопросами, только его крупные темноватые руки со вздувшимися венами перекладывали карандаши на столе. Время от времени он доставал из кармана цветной платок и вытирал им шею и бритую голову.
Когда Сергей кончил, Зотов покосился на него и глуховато спросил:
- Что дальше думаешь делать?
- Изучать надо связи покойного Климашина, - не задумываясь, ответил Сергей. - Потом искать машину, ловить часы - жена-то их опознает, надо думать. В общем, к концу дня составим план мероприятий, Иван Васильевич.
- Эх, Сергей! - покачал головой Зотов. - Все это, конечно, верно. Но вот ты сейчас удивишься, когда я скажу. А это точно. Я уже давно замечаю. Не доверяешь ты одному своему качеству. А без него в нашем деле, как ни крути, не обойтись. - Он наклонился через стол к Сергею. - Ты же фантазер, понимаешь?
- Как это понимать? - вспыхнул Сергей.
- Вот и удивился. Даже, кажись, обиделся, - усмехнулся Зотов. - А я серьезно сказал. Факты собирать - дело необходимое. Но на их основе ты фантазируй, предполагай. Мысль, она тоже факты двигает, не только они ее.
- Я уже в прошлом нафантазировался, хватит, - махнул рукой Сергей.
- И опять ты неправ. Вот говоришь - горяч по-новому. И фантазируй по-новому. Не на пустом месте, как раньше. У тебя теперь и опыт кое-какой есть, и людей узнал, и жизнь. И фантазию свою, конечно, фактами подкрепляй, исправляй. Это, брат, и называется творчеством. Вот будешь ты, к примеру, узнавать характер Климашина и сразу начинай предполагать, а как бы он поступил, что бы сказал, случись то-то и то-то, столкнись он с тем или другим человеком. Помни: факты тоже встретятся разные, их обязательно характером человека проверяй. - Зотов откинулся на спинку стула и вытащил из кармана платок. - Вот в какую я из-за тебя философию залез. А ты понял меня?
- Кажется, понял, - задумчиво ответил Сергей.
Миновав постового, Клим повертел в руках пропуск и, выяснив, что ему надо явиться в комнату четыреста пятую, на четвертом этаже, направился к лифту. Около указанной комнаты он снова взглянул на пропуск, постучал и, услышав приглашение войти, открыл дверь.
- Присаживайтесь, - небрежно бросил Козин, смерив Клима с ног до головы долгим, испытующим взглядом. - Итак, вы и есть Привалов?
- Я и есть.
- Что ж, сейчас вас допрошу по существу дела, - холодно объявил Козин.
- Какого это дела?
- Сейчас узнаете, какого, - Козин вынул из стола бланк допроса.
- А меня допрашивать нечего, - возразил Клим. - Я не преступник.
В нем возникло глухое раздражение. Он приготовился совсем к другому разговору.
- Вы писали письмо в управление милиции?
- Ну, писал.
- Так вот, по изложенным там фактам я и обязан вас допросить. Прежде всего предупреждаю: согласно девяносто пятой статье, за дачу ложных показаний предусмотрена санкция до двух лет тюремного заключения. О том, что я вас предупредил, распишитесь вот здесь.
Козин придвинул к Климу бланк допроса.
- Не буду расписываться.
- То есть как это "не буду"? - угрожающе переспросил Козин. - Боитесь? Сначала письма пишете, а потом увиливать думаете?
- Ничего я не думаю, - разозлился Клим. - А показаний никаких давать не собираюсь. Я для разговора пришел, а не для допроса.
- А у нас, дорогой мой, не базар, - усмехнулся Козин. - Здесь за каждое слово отвечать надо. Вы зачем писали письмо?
- Как так "зачем"? Решили сообщить, что странно ведут себя те люди. Чтоб, значит, проверили их.
- Доказать свои обвинения можете?
- Да мы и не обвиняем. Чего вы придираетесь?
- Вы, Привалов, осторожнее выражайтесь. Никто к вам не придирается. Значит, не обвиняете? И доказать ничего не можете? Так чего же вы бумагу зря переводите? Милицию пустой работой загружаете? Сами посудите. Ну, мало ли что этот пьяный Перепелкин мог сбрехнуть. Сразу доносить надо? Или о Плышевском. Он вам что-нибудь плохое сделал?
- Ничего я о нем плохого не скажу, - с сомнением произнес Клим и пожал плечами. - Всегда по работе помогал.
- А вы, значит, в благодарность за это слушок какой-то из третьих рук поймали, снабдили сомнениями всякими и ну донос строчить? Всю жизнь человека зачеркнуть этим решили?
- Зачем же, - смущенно возразил Клим, окончательно сбитый с толку враждебным напором Козина. - Мы этого не хотели. Просто проверить бы…
- Мы просто не проверяем, товарищ Привалов! - отчеканил Козин. - Мы ведем следствие и на основании неопровержимых улик арестовываем виновных. А это разве улики? Говорите, улики это или нет?
- Какие же это улики. Это просто…
- Вот именно, - решительно перебил его Козин. - А если так, то берите перо и пишите.
- Что писать-то?
- А вот то, что мне сказали. Что просите вашему письму значения не придавать, сведения в нем считаете непроверенными и сомнительными, за достоверность их поручиться не можете и свидетелем считать себя отказываетесь. Тогда я вас допрашивать и предупреждать по девяносто пятой статье не буду. А то ведь у вас с этой статьей неприятность наклевывается. А там, между прочим, два года тюрьмы. Не шутка, а?
- Ну, если вы так поворачиваете… - неуверенно произнес Клим.
- Само поворачивается, дорогой мой, - снова перебил его Козин. - Само. Так будете писать?
- Говорите, как писать-то?
Козин принялся диктовать.
Под вечер довольный Козин уже входил в кабинет Гаранина. Он нарочно выбрал момент, когда Коршунова не было в Управлении. В этом случае его обращение через голову начальника отделения было оправдано. А с Коршуновым он не хотел говорить по такому щекотливому делу. Коршунова он не любил и чувствовал, что Сергей ему платит тем же.
- Разрешите доложить, Константин Федорович?
- Что там у вас? - Костя поднял голову. - Заходите.
- Допросил по существу письма этого самого Привалова. Как и следовало ожидать, выеденного яйца оно не стоит. Вот он объяснение написал. - Козин положил на стол бумагу. - Отказывается от своих подозрений. Легкомыслие одно.
Костя пробежал глазами объяснение Клима и спокойно сказал:
- Так. Оставьте мне это вместе с письмом. О чем еще с ним толковали?
- Пока больше ни о чем. Сильно парень расстроился, что письмо это написал.
- Вот как? - усмехнулся Костя. - Даже расстроился? Интересно! - И, подумав, спросил: - У вас какое задание еще?
- Завтра с утра в ГАИ. Разыскивать машину, которая была на убийстве.
- С кем едете?
- Один.
- Поедете с Лобановым. Он будет за старшего.
- Что же, я один, по-вашему, не справлюсь? - с досадой спросил Козин.
- Считаю, что нет, - как всегда, невозмутимо, ответил Костя. - Вам еще подучиться надо.
…В тот вечер Сенька Долинин еле дождался своего дружка. Пока пришел Клим, он весь извертелся на скамье у ворот и выкурил от волнения не меньше десятка папирос.
- Явился не запылился? - ядовито приветствовал он приятеля. - Ты, слава богу, не девушка, чтобы на свидание опаздывать, учти. А ко мне, между прочим, и девушки не опаздывают.
Клим, не отвечая, уселся на скамью и с мрачным видом закурил.
- Ну, чего молчишь? В милиции был? Чего сказали? - принялся теребить его Сенька. - Ты мне эти сфинксы брось. Давай рассказывай.
- Эх, Сенька, - вздохнул Клим. - Зря, брат, мы то письмо накатали.
- То есть как это зря? - возмутился Сенька. - Ты чего несешь?
- А то, - с раздражением ответил Клим. - Чуть два года тюрьмы из-за него не схватил.
На веснушчатом Сенькином лице отразилось такое изумление, что Клим даже в темноте заметил его и невольно усмехнулся.
- Факты, видишь, там непроверенные, и доказать их я не могу, - пояснил он. - Ну, а за ложные показания следует два года. Девяносто пятая статья у них какая-то есть. Вот и пришлось от письма отказываться. В письменной форме.
Потрясенный Сенька не сразу пришел в себя.
- Отказываться? - не веря своим ушам, переспросил он.
- Ага. А что поделаешь?
- Выходит, мы к ним с открытой душой, а они тюрьмой грозят?
- Выходит, так.
- Ну, нет. Ясности тут не вижу.
- А ты, Сенечка, валяй, как тогда с Марсом, - насмешливо посоветовал Клим. - Раз ясности нет, то и отложи. - Он устало махнул рукой. - И вообще, что нам, больше всех надо, что ли?
- По-твоему, значит, наплевать и забыть?
- Ага.
- Это, если хочешь знать, на Марс можно наплевать и забыть. А наша грешная земля меня еще волнует. Понятно?
- А ты нервы свои побереги. Пригодятся.
В это время к их скамейке подошел какой-то человек. В темноте нельзя было разглядеть его лица.
- Здорово, хлопцы! - весело сказал он. - Это дом девятнадцать?
- Он самый.
- А вы тут Привалова Клима, такого не знаете?
- А он вам зачем? - насторожился Сенька.
- Да потолковать с ним надо.
- А вы сами-то откуда? - продолжал допытываться Сенька.
- Прямо-таки допрос по всей форме, - засмеялся незнакомец. - Значит, без доклада к товарищу Привалову никак не попасть?
- Я Привалов, - мрачно сказал Клим.
- Вот это здорово. А моя фамилия Коршунов. Я к вам из МУРа.
- А-а, - враждебно заметил Сенька. - Арестовывать, значит, пришли? На два года?
- Ты что, парень, спятил? - удивился Сергей. - И почему именно на два?
- Так вон ему сегодня объяснили у вас. За дачу ложных показаний. Ну что ж, Клим, - обернулся Сенька к приятелю, - иди, собирай вещички.
- Ты, парень, не дури, понял? - строго сказал Сергей. - Может, я для того и пришел, чтобы дело исправить?
Теперь Сергею окончательно стало ясно то, что он только почувствовал из короткого разговора с Гараниным, когда вернулся час назад в управление. Так и есть. Козин сорвал разговор с Приваловым, озлобил парня. Костя прав. А еще больше, кажется, прав был он, Сергей, когда не хотел доверять Козину действовать самостоятельно. Теперь вот изволь, расхлебывай.
- Да, исправить, - повторил он. - Тот сотрудник подчиняется мне, Клим. И я пришел, брат, извиниться перед тобой.
Сергей сказал это так искренне, что оба его собеседника невольно смутились.
- Ну, чего там, - пробормотал Клим. - Всяко может случиться.
- У нас такого случиться не может, - твердо произнес Сергей. - Не должно такого случиться. И сотрудник тот будет наказан. А письмо ваше нужное, полезное. Это мне тоже поручено вам сказать. Все факты в нем мы обязательно проверим.
- Вот это, я понимаю, разговор! - с восторгом произнес Сенька. - Выходит, "моя милиция меня бережет", как сказал великий поэт Владимир Маяковский?
- Выходит, так, - улыбнулся Сергей.
- Тогда разрешите осветить и запомнить вашу личность. - Сенька зажег спичку и поднес ее к лицу Сергея.
- И удостоверение у вас есть? - деловито осведомился Клим.
- А как же!