Двери этого, в отличие от ядерного американского "полариса", русского автомобильного чуда с душераздирающим визгом захлопнулись, и через мгновение Перси почувствовал себя так, будто попал в камнедробилку. Зубы выбивали барабанную дробь, голова грозила вот-вот оторваться, а в ягодицы шпыняла сорвавшаяся с креплений пружина. Судя по перекошенной физиономии, не лучше чувствовал себя и Блю. На очередной кочке он не выдержал и сквозь зубы процедил:
- Садисты! И вот так каждый раз!
Перси, чтобы не прикусить язык, промолчал и, вцепившись руками в ручку переднего сиденья, отвернулся к окну. По сторонам тянулся унылый пейзаж: занесенные снегом поля с редкими перелесками, покосившиеся от времени и непогоды бревенчатые избы, угрюмые мужики, как ему казалось, злобными взглядами провожавшие кортеж, - все то, что и двадцать лет назад он видел в Подмосковье.
Через километр картина за окном разительно изменилась. Дорогу стиснули заборы из красного кирпича, из-за которых аляповато помпезными особняками вызывающе заявляла о себе новоявленная русская буржуазия. Затем начались пригороды Йошкар-Олы, но рассмотреть их Перси не удалось. Центр города остался в стороне, и колонна, описав замысловатую петлю, въехала в уютный дворик.
На крыльце инспекцию встречали нервно переминавшаяся заведующая гостиницей и два дежурных администратора, больше смахивающие на вышибал из ночного бара. Кроме них во дворе и поблизости в парке не было ни души, лишь вдалеке за деревьями мелькали пешие патрули. Опытным взглядом Перси оценил: местная контрразведка с первого шага жестко очертила вокруг инспекторов незримую черту.
Но сейчас, после пытки в "летающем холодильнике" и русском "поларисе", ему было не до нее, в нем жило одно желание - поскорее забраться в тепло. Им с Брайеном достался угловой номер. Спартанская обстановка, а еще больше новая, после мороза, напасть - духота и жар, исходивший от раскаленных батарей, вскоре "выкурили" их в холл.
Там уже толкались Кейт с Эрл и постреливали похотливыми взглядами в угол, где стоял телевизор. Вряд ли им были интересны мелькавшие на тусклом экране местные красавицы, водившие хоровод у лесного родника, когда их живое воплощение сидело перед ними на диване.
Перси тоже задержал взгляд на горничной, и, действительно, в ней было за что зацепиться. Губки бантиком, кокетливая родинка над верхней губой, пышные формы и вызывающе глубокий разрез на короткой юбке, в который проглядывали соблазнительные розовые ляжки, заставили быстрее бежать кровь.
- Что, Марк, давно телевизор не смотрел? - ироничный вопрос заставил его смутиться.
Обернувшись, он увидел перед собой расплывшуюся в ухмылке физиономию Хилла. Тот причмокнул губами и мечтательно произнес:
- Ничего не скажешь, хороша! Я бы не прочь с ней покувыркаться.
- Да, мощная секс-бомба, - согласился Перси.
- Рассчитываешь взорвать?
- Ален, кончай ерунду пороть!
- Не знаю, не знаю. Ее моральные устои вряд ли поколеблешь, с коммунизмом у них давно покончено, а вот без запала можно точно остаться, - хмыкнул он.
- Да пошел ты! - вспыхнул Перси.
- Ну, будет тебе, Марк, шуток не понимаешь, - примирительно сказал Хилл и предупредил: - На всякий случай держи ухо востро, эта секс-бомба вполне может оказаться из арсенала ФСБ.
Дальше эту опасную тему им не удалось развить, из номера вышел Ли и пригласил подняться на второй этаж в конференц-зал для брифинга. Здесь американских инспекторов ждали полковник Смирнов, полковник Кашкин и офицеры группы сопровождения от ракетной базы.
Прединспекционная процедура шла строго по протоколу и заняла чуть больше получаса. По ее завершении Ли объявил цель инспекции - "Проверка исходных данных", и назвал объект - "Ракетный полк".
С этой минуты для инспекторов началась работа. Кейт записывал маршрут на миниатюрный навигатор, встроенный в наручные часы. Брайен, прячась за спиной Эрла, замерял радиационный фон на хитроумно упрятанный в поясную бляху дозиметр. Ли отвлекал разговором Смирнова и Кашкина. Но провести разведку подходов к ракетной базе им так и не удалось. Контрразведка, похоже, не дремала. Первым забил тревогу Хилл - его сканер обнулился в загадочном излучении, навигатор Кейта вывел его на Колыму, а дозиметр Брайена показал такую чудовищную дозу, от которой они должны были тут же облысеть. Русские же вели себя как ни чем не бывало, и только на лице долговязого майора, бушлат которого подозрительно топорщился на животе, гуляла иезуитская улыбка. От нее Хиллу стало не по себе, он отключил сканер, тоже сделали Кейт с Брайеном, и больше до ракетной базы они не решались искушать судьбу.
База возникла как из-под земли, ощетинившись металлическими ежами перед контрольно-пропускным пунктом. Его начальник - прапорщик зверского вида, с двумя автоматчиками, поднялся в автобус, придирчиво сверил списки с документами инспекторов, и только после этого ворота базы открылись. Проехав около полукилометра, автобус остановился на въезде в боевую зону. Невольный холодок обдал спину Перси, когда над его головой проплыли бетонные башни, из бойниц которых угрожающе торчали стволы тяжелых станковых пулеметов, а перед глазами холодно блеснули изоляторы электрического заграждения. Тысячи вольт в одно мгновение могли испепелить все, угодившее в этот электрический капкан. Наконец, позади осталось минное поле, и он с облегчением вздохнул. Автобус объехал врытый в землю капонир и занял место на стоянке перед гигантским, выкрашенным в камуфлированный цвет, бронированным ангаром. В нем находилась ракетная пусковая установка с ядерным зарядом "Тополь". Американские инспекторы и сопровождавшие от ракетной базы вышли на расчищенную от снега площадку и ждали, когда полковник Кашкин отдаст распоряжение.
Его отрывистая команда проплыла над притихшим лесом. В следующее мгновение справа у входа в ангар снег с тихим шипением скатился с бронированного колпака, и из укрытия показался часовой. Вместе с ним Кашкин прошел к пульту управления, нажал на кнопку переговорного устройства и назвал пароль. В ответ из бронированного чудовища - ангара послышался грозный гул. Прошло несколько секунд, и оно, лязгая зубами-шестернями, медленно открыло огромную пасть. Перси подался вперед и с жадным любопытством вглядывался в створ.
Первыми в мрачное укрытие бесстрашно забежали беззаботные солнечные зайчики, весело поскакав по стенам, спрыгнули на ядерного монстра и съежились. "Тополь", который даже на фотографиях поражал воображение, вблизи вызывал трепет. В лучах солнца стекла двух кабин вспыхнули багровым светом, словно глаза изготовившегося к прыжку дракона. Четыре его металлические "лапы" - опоры и четырнадцать, в человеческий рост, колес легко несли на себе стотонную махину. Ее гладкое, отливающее зловещим отблеском, туловище-ракета заканчивалось тупой, безликой "головой". Под ее "черепом" таилась, готовая в любую секунду превратить в космическую пыль сотни тысяч человеческих жизней и целые города, "ядерная смерть".
Перси был потрясен. В его голове не укладывалось: "Как и кто создал такое техническое чудо в России? В стране, где дороги напоминали, скорее, поле боя, чем автобан, а легковые автомобили мало чем отличались от броневика. Стране, где нищий спал на несметных богатствах, а олигарх - Ходорковский на тюремных нарах. Как они смогли?!" - задавался он этими вопросами.
Его изумленный взгляд перехватил Брайен и с тревогой спросил:
- Марк, что с тобой?
- Это невероятно?! Это невозможно?!
- Что ты имеешь в виду?
- Все это! Как они смогли, Блю?!
Тот пожал плечами.
- И все-таки - как?
Брайен наклонился к его уху и тихо произнес:
- С помощью отвертки, молотка и еще какой-то матери…
- Какой такой матери?.. - недоумевал Перси.
- А вот это - самый большой русский секрет! - рассмеялся Блю.
- Кончай голову морочить! Объясни толком?! - начал злиться Перси.
Но Брайену было не до разъяснений. Ли дал команду инспекторам приступить к проверке, и они, разбившись по парам, направились к пусковой установке. Там их ждал боевой расчет пуска. Перси пристально вглядывался в лица офицеров, как будто хотел прочитать ответы на свои вопросы.
Молоденький капитан - командир расчета, и именно ему в час "Ч" предстояло выполнить приказ: "Пуск!".
Совсем юный лейтенант - оператор, палец которого должен был последним нажать кнопку на "ядерном пианино" в кабине гигантского МАЗа.
Не намного старше их выглядел прапорщик - механик-водитель пусковой установки.
"Совсем мальчишки! Ровесники моего сына! - поразился Перси и в следующее мгновение ужаснулся: - Господи! Как же хрупок мир! И этот мир находится в руках мальчишек?!."
Глава шестая
Гастролер - кто он?
В крохотном кабинете старшего оперуполномоченного отдела контрразведки 4-го Научно-исследовательского института Ракетных войск стратегического назначения майора Романа Саликова, ставшем командным пунктом, было не повернуться. Осанистая фигура начальника отдела полковника Виктора Гольцева занимала все свободное пространство. Самому Саликову и подполковнику Николаю Кочубею, тоже далеко не детских размеров, пришлось втиснуться между необъятной спиной Гольцева и пузатым несгораемым сейфом. Все трое склонились над экраном монитора и пытались разглядеть то, что происходило за сотню метров от них - в лаборатории соседнего корпуса института. Их ждало горькое разочарование: экран покрывала густая серая рябь точек. Сквозь нее размытым силуэтом проступала мужская фигура. Аудиозапись тоже ничего не давала, микрофон, "воткнутый" в потолочный светильник, страшно фонил и отзывался визгливым писком эфира.
Гольцев бросил недоуменный взгляд на Саликова с Кочубеем. Они принялись крутить ручки настройки на пульте спецаппаратуры оперативного контроля, которую "технари" установили в кабинете начальника лаборатории № 3 подполковника Василия Оноприенко. Их попытки ни к чему и не привели: мощная радиопомеха от радиопередатчиков узла связи забивала слабый сигнал. Смуглое лицо Кочубея, выдававшее в нем южанина, исказила болезненная гримаса, он в сердцах произнес:
- Неделя работы коту под хвост!
- Но не должно же быть так? Вроде все предусмотрели, - сокрушался Саликов.
- Все, да не все! Поздно, поезд ушел! И я тоже хорош! Поверил Федорову на слово, - казнился Гольцев.
- Вы-то тут причем, Виктор Александрович?! На то они и технари, чтобы своими инженерными извилинами шевелить и таких "хвостов" не оставлять, - не согласился с ним Кочубей.
- А притом, Коля! Легче всего на других валить! Мы-то самим где были?
- Вчера же проводили проверку, и все работало? - недоумевал Саликов.
- Виктор Александрович, я предупреждал Федотова насчет узла связи, но он же "великий Попов". Ему слова не скажи - "Я все знаю! Не учи ученого!", доучил - теперь к Кровопускову снова тащиться! Мало он нам прошлый раз крови попортил, так теперь… - от досады у Кочубея больше не нашлось слов.
При одном упоминании этой фамилии глаза Гольцева потемнели. В последнюю неделю он чаще бывал в окружном суде, чем у себя в отделе, и там не один час убеждал Кровопускова в обоснованности проведения оперативно-технических мероприятий в отношении Оноприенко. Тот на словах соглашался, а когда дело доходило до утверждения постановления, в последний момент давал задний ход и требовал дополнительных доказательств его шпионской деятельности.
И когда, наконец, удалось добыть эти "дополнительные доказательства" - получить подпись Кровопускова под постановлением суда, а затем с таким трудом установить "технику" в кабинете Оноприенко, досадная мелочь свела все на "нет"! В эти самые минуты, когда объект Лаборант - Оноприенко, заперев дверь, "колдовал" над секретными документами, контрразведчики оказались "слепы" и "глухи". Гольцев с сочувствием смотрел на мрачные, осунувшиеся лица подчиненных.
Здоровый румянец, обычно игравший на щеках крепыша Саликова, поблек, глаза глубоко запали, и ранее поблескивающий в них задорный зеленый огонек погас, плечи поникли, китель стал просторным и болтался, будто на вешалке. Рано обозначившийся начальственный животик тоже куда-то пропал. От бессонницы и усталости он едва держался на ногах.
Не намного лучше выглядел и Кочубей. Лучший волейболист управления, казалось, не знавший усталости, и тот не выдержал нервного напряжения. Его выразительный, с легкой горбинкой нос заострился и все больше напоминал клюв. Густые черные как смоль брови сердито сошлись на переносице и походили на крылья уставшей птицы. Волевой подбородок с глубокой ямочкой посредине покрывала густая щетина. Лихой казацкий чуб растрепался. Кочубею не хватало разве что папахи на голове, черкески на плечах и кинжала за поясом, чтобы быть своим среди абреков. Кровь кубанских казаков и кабардинцев проступала в чертах его лица и кошачьих движениях гибкого тела.
Сам выходец из тех краев - Гольцев испытывал к нему не только теплые земляческие, но и товарищеские чувства. Два года назад при проверке отдела ФСБ по 58-й армии Северо-Кавказского военного округа он "положил глаз" на тогда еще майора и перспективного старшего опера. Хваткий в работе, интересный в общении Кочубей оставил о себе положительное впечатление, и в начале прошлого года, когда в отделе центрального аппарата департамента военной контрразведки появилась вакансия, Гольцеву не пришлось долго подыскивать замену.
Николай без колебаний принял предложение и переехал в Москву. И хотя с жильем получилась накладка - пока решался вопрос с переводом, комната в общежитии Академии Петра Великого на Садовом уплыла к другому, он ни словом не обмолвился. У других - женатых положение с жильем было не лучше, многим приходилось ютиться по чужим углам или у знакомых. Пристроившись на время у дальних родственников, Николай большую часть времени пропадал на службе и пахал за двоих. Его работа не осталось незамеченной - на год раньше срока он "получил" подполковника.
Но не только это, а еще удача, чаще, чем другим, сопутствовавшая Кочубею, подвигла Сердюка первым включить его в оперативную группу по розыску Гастролера. С выбором он не прогадал: Николай первым обратил внимание на Оноприенко, а дальше, подобно снежному кому, дело стало обрастать новыми деталями, указывающими на то, что тихий и незаметный завлаб мог быть тем, кто выходил на резидентуру ЦРУ в Киеве.
И вот теперь, когда в проверке Оноприенко наступил момент истины - с помощью оперативной техники предстояло документально закрепить факт сбора им шпионской информации по ракетному комплексу "Тополь-М", произошел досадный сбой. На экране продолжал мельтешить силуэт Оноприенко, а в редкие паузы среди помех прорывался шелест бумаг.
Унылую атмосферу командного пункта нарушал свист эфира. Кочубей, в который уже раз склонился над панелью управления и принялся крутить ручки настройки, но на экране по-прежнему продолжал "сыпать снег", а по ушам била какофония из помех. Раздосадованный Гольцев не сдержался и треснул кулаком по столу. И произошло чудо! Помеха исчезла, экран очистился от серой ряби, и на командном пункте отчетливо зазвучали голоса. Оноприенко был уже не один, напротив него, вальяжно развалясь, занимал кресло чернявый усатый полковник с объемистым портфелем в руках.
- Рома, кто такой?! Из какой щели этот усатый таракан выполз? - воскликнул Кочубей.
- Приятель! - не стал распространяться Саликов.
- Нелегкая его принесла! Только связисты угомонились, теперь он начнет нервы мотать! У тебя что здесь - проходной двор или особо режимный объект?
- Коля, угомонись! Пришел тот, кто надо, и как раз вовремя, - не стал вдаваться в подробности Гольцев.
- Понял, Виктор Александрович! Случайных людей в нашем деле не бывает, - сообразил Кочубей.
- Совершенно верно! Теперь смотрим и слушаем! - распорядился Гольцев и потребовал: - Роман, поработай над второй камерой! Изображение сделай четче и держи в фокусе лицо Оноприенко!
Саликов недолго поколдовал над панелью управления, и на экране крупным планом возникли Оноприенко и его собеседник. Гольцев сел удобнее, над ним навис Кочубей, и все замерли в ожидании. Они старались не пропустить ничего из того, что происходило в кабинете начальника третьей лаборатории.
А там усатый полковник выставил на стол бутылку водки, покопался в портфеле и к выпивке добавил закуску.
- Володя, к чему это? - замялся Оноприенко.
- К празднику!
- К какому? До двадцать третьего еще две недели.
- Пусть без меня отмечают! Сам знаешь, праздник в армии, что для коня свадьба: морда - в цветах, а жопа - в мыле. Замордуют одними построениями и "маршем маленьких лебедей". А сегодня мы отметим по-человечески не только 23-е, а и эпохальное событие в моей жизни, - наседал Усатый и, не дожидаясь согласия Оноприенко, принялся разливать водку по стаканам.
Уступая его напору, тот, прежде чем выпить, поинтересовался:
- За что пьем?
Усатый расплылся в довольной улыбке и с гордостью произнес:
- А празднуем мы, Вася, знаменательное событие в жизни полковника. Наконец, после двадцати лет безупречной службы и вовремя скончавшейся "любимой" тещи он сподобился купить настоящую машину!
- И какую? - оживился Оноприенко.
- Опелек! Состояние, скажу, отличное!
- А жигуль?
- Сыну отдал, пусть добивает! Так что не отметить такое событие со старым другом - большой грех. Кстати, сколько мы отбарабанили в этой шараге? Двадцать? Двадцать один?
- В августе будет ровно двадцать два.
- Золотое очко! Выпьем за него, я имею в виду "золотое" и мой опелек! - с пафосом произнес Усатый и двинул стаканом по стакану Оноприенко.
Их звон, усиленный аппаратурой, протяжным эхом отозвался в кабинете Саликова. Он сам, а вместе с ним Гольцев и Кочубей наблюдали за тем, как Оноприенко и его приятель крупными ломтями ломали хлеб и аппетитно жевали колбасу. Бедняга Саликов, с утра не державший во рту маковой росинки, заелозил на стуле, а его пустой желудок требовательно и громко напомнил о себе. Роман стеснялся при начальнике заглянуть в стол, где лежали банки консерв, пачки галет, сахар и кофе.
Первым не выдержал Кочубей и с сарказмом заметил:
- Рома, а они лучше тебя подготовились.
Саликов бросил вопросительный взгляд на Гольцева. Тот повел носом и, тяжело вздохнув, с грустью сказал:
- Водки просить у них не будем, а вот червячка заморить не помешало бы.
- Один момент, Виктор Александрович, - оживился Саликов и принялся выкладывать из тумбочки свои припасы.
- Виктор Александрович, тут кое-чего не хватает. Может исправить, здесь рядом? - предложил Кочубей.
- Это уже перебор, Коля, - умерил его пыл Гольцев и, зацепив вилкой шпротину, отправил в рот.
Этот "пир желудков" в кабинете Саликова продолжался недолго. Усатый запустил руку в портфель и выставил на стол вторую бутылку водки с новой закуской.
- Володя, аккуратнее! Тут секретные документы! - возглас Оноприенко заставил контрразведчиков забыть о позднем ужине и прильнуть к экрану монитора.
На нем отчетливо проступили два крепких, как армейская табуретка, зада. Оноприенко и Усатый ползали по полу и собирали документы.
- Дифференциалы? Интегралы? Тангенсы и котангенсы? - бубнил Усатый и укорял Оноприенко: - Эх, Вася, когда ты кончишь научной мутью забивать свою умную голову?
- Вот защищу докторскую и все! - заявил Оноприенко.