- Да-а, бюрократия процветает буйным цветом. Скоро от разведки одно название останется.
- Слава господу, мы до этого не доживем, - согласился Дункан.
- Я уж точно! - бросив дело Фантома на стол, Перси с усмешкой сказал: - Судя по весу этой макулатуры, он вполне созрел для вербовки.
- Давно! Я свое мнение изложил в докладной.
- А на словах?
- Их к делу не пришьешь.
- Ладно, почитаю.
- Будут вопросы, готов ответить, - не отказался от помощи Дункан.
- Спасибо! - поблагодарил Перси и, забрав материалы, отправился к себе.
После двух часов работы над ними он не изменил своей точки зрения по организации работы с Фантомом, которую высказал на встрече с Саливаном. Эту свою позицию Перси постарался убедительно изложить в докладной. Поставив в ней последнюю точку, он не стал звонить Саливану, памятуя старое правило: "Серьезная бумага должна вылежаться", положил ее в сейф и занялся текущими оперативными документами. Вскоре духота и усталость от перелетов начали сказываться: он все чаще терял основную нить документ и решил сделать перерыв. В коридоре первый, с кем он столкнулся, был Ковальчук.
Обычно излучающий энергию и оптимизм, он был сам на себя не похож. Осунувшийся и похудевший, Ковальчук отдаленно напоминал бледную тень того жизнелюбца, которого Перси видел перед отпуском.
- Марк, ты-то когда появился? - оживился он.
- Появляется черт, а я простой смертный, - пошутил Перси и, крепко пожав руку, не без сожаления сказал: - Сегодня.
- Сегодня? - Ковальчук помрачнел и желчно заметил: - И сразу полез в этот гадюшник!
- Ну, почему так мрачно, Генри?
- А ты что, ничего не понял?
- А что понимать? - насторожился Перси.
- Сволочи! - с ожесточением произнес Ковальчук, и дальше его понесло: - Продажные твари! Ради своей паршивой шкуры готовы любого утопить! А Саливан? Этот мерзавец…
Перси догадался, что так взбесило Ковальчука, но промолчал, не желая подливать масла в огонь его ненависти к резиденту. А тот продолжал поносить Саливана последними словами. Выплеснув накопившуюся в себе злость, сник и устало произнес:
- Извини, Марк, жизнь, как в курятнике. Клюем и срем друг на друга!
- Генри, ты просто устал, поезжай в отпуск и развейся, - предложил Перси.
- Какой к черту отпуск?! - в глазах Ковальчука снова полыхнул яростный огонь, и он взорвался: - Я не дам им так просто сплавить себя! Мы еще посмотрим, кто кого!
- Генри, остынь!
- Прости, Марк - смутился он и, помявшись, спросил: - У тебя как со временем??
- Я только что с дороги, и потом дела.
- Марк, поехали, я тебя прошу, хоть душу отведу. Вокруг одни сволочи, только и ждут, чтобы ножку подставить!
- О’кей, Генри, но ненадолго.
- Спасибо! Я твой должник, - растрогался Ковальчук.
Они спустились во внутренний двор посольства, сели в машину Ковальчука и через полчаса были у ресторана "Ладья". Деревянный корабль - точная копия тех, на которых свыше тысячи лет назад боевые дружины киевского князя Олега отправлялись к берегам Босфора, чтобы приступом взять Царьград-Константинополь, покачивался на днепровской волне.
На трапе их встретил ряженый под запорожского казака швейцар и проводил на верхнюю палубу. Для них быстро нашелся свободный столик на корме, и пока официант - эдакий пират украинского розлива - занимался заказом, Перси наслаждался тишиной и покоем. Погода и величественный Днепр навевали на него ностальгические воспоминания о прошедшем отпуске, и он охотно делился ими. Ковальчук рассеяно слушал, но когда на столе появились бутылка забористой украинской горилки, а потом аппетитное жаркое по-домашнему, оживился. Но ненадолго - все смазал сам Перси, некстати упомянув про Саливана. Ковальчук с полуоборота завелся, швырнул вилку с ножом на стол и, наливаясь гневом, прорычал:
- Марк, я ничего не хочу слышать об этой грязной свинье! Ему наплевать на тебя и Маргарет! Он думает только о своей драгоценной заднице! Ему нужен Фантом, чтобы на его и твоем горбу перебраться в Лэнгли. Эта тварь…
- Тише, Генри! Тише! На нас смотрят! - пытался утихомирить его Перси.
- Пошли они все в задницу, ряженые обезьяны! - отмахнулся Ковальчук и потянулся к бутылке.
- Генри, хватит, ты за рулем!
- И что? - буркнул Ковальчук и уткнулся в тарелку с жарким.
В разговоре возникла долгая пауза. Ковальчук яростно грыз свиное ребрышко и прикладывался к рюмке. Но горилка не успокоила его: злость и обида, точившие его изнутри, перехлестывали через край. Швырнув кость в тарелку, он процедил:
- Марк, а вся эта свистопляска, будь он трижды проклят, началась с твоего Фантома. Я тебе говорил: "Мы еще хлебнем с ним горя", так оно и вышло.
- Чт-о?! Что ты сказал? - поперхнулся Перси.
- А что, разве не так? Из-за него я по самое горло в дерьме!
- Стоп, Генри! Причем тут Фантом? Наконец, я?!
Ковальчук заерзал на стуле и поспешил отыграть назад:
- Извини, Марк, я, конечно, не тебя имел в виду. Это у Саливана в башке тараканы ползают. Ему уже в собственном доме черти мерещатся.
- О чем ты, Генри? - начал терять терпение Перси.
- О том, Марк! Следующим козлом отпущения будешь ты.
- Я?! Не сгущай краски!
- Марк, ты еще вспомнишь мои слова… Когда дело протухнет - Саливан все спишет на тебя.
- А вот тут ты ошибаешься! Дело идет к вербовке и… - Перси осекся.
Разговор о Фантоме, затеянный Ковальчуком, воскресил в его памяти предупреждение Саливана о "русском кроте", засевшем в резидентуре. И в нем зашевелился липкий холодок подозрений. Эти эмоциональные заходы Генри под него и Фантома не казались уж столь невинными. Перси уже больше думал о том, как бы поскорее свернуть эту скользкую тему и убраться из ресторана. Но Ковальчук, подогретый градусом и обидой, похоже, не заметил произошедшей в нем перемены и с насмешкой бросил:
- Вербовке? А потом окажется, что русские тебе ежа в штаны засунули.
- Какая вербовка. Генри? Какой еж? О чем ты? На Фантоме поставлен крест, - пытался отыграть обратно Перси.
- Крест, говоришь? Что-то не похоже? - и в глазах Ковальчук промелькнула тень.
Под его испытывающим взглядом Перси почувствовал себя, словно голый, выставленный на всеобщее обозрение. Врать добряку Генри, к которому до последнего времени испытывал по-настоящему дружеские чувства, было нелегко и, пряча глаза, он невнятно пробормотал:
- К сожалению, Фантом оказался пустышкой, и моя встреча в Москве только подтвердила это. А из отпуска меня отозвали потому…
- Стоп, Марк! - болезненная гримаса исказила лицо Ковальчука. - Эти истории можешь рассказывать бойскаутам. Я не первый год в разведке и все понимаю. Эти шакалы из Лэнгли приехали сюда не горилку пить и хохлушек трахать, а искать "русского крота". И эта сволочь Саливан, чтобы прикрыть свою паршивую задницу, под них подставляет меня…
- О чем ты, Генри?! - пытался вставить слово Перси.
- Марк, я знаю, что ты дальше скажешь: я сам себя накручиваю, во мне говорит зависть к Саливану… Да мне плевать на это надутое ничтожество!
- Генри, перестань, не заводись!
- Я уже давно заведенный! Дураки! Идиоты! Работать не умеют и теперь ищут козла отпущения. Пусть ищут! Мне нечего бояться! Я казенные доллары не прикарманивал и дешевых шлюх в борделях не щупал! Они еще у меня попляшут! - грозился Ковальчук, и его пудовые кулаки с грохотом опустились на столик.
За соседними столиками произошло движение, триста фунтов, клокочущие от гнева, внушали серьезные опасения. На шум из капитанской рубки высыпали вышибалы и приняли стойку. Ситуация в любой момент грозила принять скандальный характер, и Перси, как мог, старался ее сгладить. С трудом удерживая на столе кулаки-кувалды Ковальчука, он уговаривал:
- Генри, успокойся! На нас смотрят!
- Кто?! Эти! Они давно с потрохами продались!
- Тише, тише! Вдруг кто-то понимает.
- А мне плевать! - отмахнулся Ковальчук и потянулся к бутылке.
- Тебе хватит, Генри! Ты за рулем! - пытался остановить его руку Перси.
- А, уже боишься со мной пить?!
- Перестань пороть ерунду!
- Ну, раз так, тогда выпьем! - прорычал Ковальчук и разлил горилку по рюмкам.
Выпив, они еще какое-то время вяло ковырялись в остывшем жарком. Перси избегал смотреть на Ковальчука - пробежавшая между ними кошка недомолвок окончательно испортила настроение, и все чаще поглядывал на часы. Генри тоже потерял аппетит и, угрюмо нахохлившись, мял в руках салфетку. Пауза затягивалась, и, чтобы выйти из неловкого положения, Перси, сославшись на усталость, предложил:
- Генри, сегодня у нас был тяжелый день! Давай сворачиваться, а завтра поговорим на свежую голову.
- О’кей, - хмуро обронил Ковальчук и, вызвав официанта, расплатился.
Прежде чем сесть в машину, Перси, скорее, из вежливости, чем из дружеских чувств, протянул руку и предложил:
- Генри, забудем то, о чем говорили! Господь все видит и не даст тебя в обиду.
- Может, и видит, но от нас он не в восторге, - буркнул Ковальчук и, будто не заметив протянутой руки, направился к машине.
Перси, поиграв желваками на скулах, забрался на заднее сиденье и до дома не проронил ни слова. Холодно расставшись, он поднялся в квартиру. Маргарет еще не спала и ждала его возвращения. Выпив чай, они отправились в спальню. Прошло несколько минут, и она уже тихо посапывала рядом, а к Перси все никак не шел сон. Горький осадок, оставшийся в глубине души после разговора с Ковальчуком, не давал покоя, он снова и снова возвращался к сумбурному разговору. Холодная логика, усмиряющая бурные эмоции и оставлявшая одни факты, заставляла его новым взглядом посмотреть на поведение Ковальчука, и они приводили к неутешительным выводам для "старины Генри".
С этими тревожными мыслями Перси забылся в беспокойном сне, а утром они снова зароились в голове. Потом, по дороге в посольство и позже в кабинете, он опять и опять возвращался к разговору с Ковальчуком. И здесь память услужливо подсказывала другие, прошлые странности в его поведении. После долгих колебаний рука Перси тяжело легла на трубку телефона - ответил Саливан, и он, внезапно севшим голосом, спросил:
- Сэр, вы можете меня принять?
- Сейчас? Что-то срочное, Марк? - насторожился тот.
- Скорее всего, да!
- Заходи!
С омерзительным внутренним чувством Перси поднялся в кабинет резидента. Переборов его, он рассказал Саливану о вчерашнем разговоре с Ковальчуком и поделился своими подозрениями. Тот внимательно слушал, изредка уточняя детали. К концу беседы холодный немигающий взгляд резидента стал походить на взгляд змеи. Перси невольно поежился, ему бы не хотелось оказаться в числе врагов Саливана. А тот, не дрогнув ни одним мускулом на лице, буднично сказал:
- Марк, если твои подозрения подкрепятся доказательствами, то я усажу Ковальчука на электрический стул!
- Я могу ошибаться, сэр, - смешался Перси.
- Это не ошибка, Ковальчук - "крот"!
- Но он был эмоционален и мог наговорить лишнего.
- Марк, оставь эмоции в стороне. Мы - профессионалы и должны мыслить материальными категориями. Ковальчук - крот, и я рассчитываю на твою помощь.
- Это мой долг, - выдавил из себя Перси.
- Не только долг, а и обязанность - каленым железом выжигать измену! - категорично отрезал Саливан и поднялся из кресла.
Перси встал и с напряжением ждал продолжения разговора. Саливан не спешил, прошелся по кабинету, остановился перед ним и, пытливо заглядывая в глаза, спросил:
- Марк, ты готов помочь мне и спецкомиссии разоблачить крота - Ковальчука?
- Да, но с трудом представляю, как? - промямлил Перси.
- Как? Это уже вопрос технический. Например, через людей Дункана подбросим Ковальчуку информацию о важном решении по Фантому. Он должен отреагировать и перепроверить. Возникает вопрос: через кого? - рассуждал вслух Саливан.
- Видимо, через меня, - предположил Перси.
- Совершенно верно, Марк! В этом случае мы сразу убьем двух зайцев: получим подтверждение того, что он "русский крот", и через него же подбросим ФСБ дезу.
- Какую?
- А это уже будет зависеть от тебя, Марк. Но Ковальчук не должен ничего почувствовать.
- Я постараюсь, сэр.
- О’кей! Детали предстоящей комбинации позже обсудишь с Дунканом! - закончил разговор Саливан.
Перси покидал кабинет резидента в еще большем смятении, чем когда входил. Роль подсадной утки, которую предстояло ему сыграть, претила душе. Саливан проводил его до двери и, возвратившись к столу, позвонил Дункану.
- Я слушаю, сэр? - ответил тот.
- Зайди ко мне, Сэм, - распорядился он.
Прошло несколько минут, и Дункан тихой тенью возник на пороге.
- Садись, Сэм, - пригласил к столу Саливан.
Тот сел напротив и после того, как заработал генератор зашумления, догадался: разговор предстоит более чем серьезный, и не ошибся. Саливан начал беседу с вопроса, который заставил его напрячься.
- Сэм, для тебя не секрет - работа спецкомиссии?
- Да.
- Они приехали к нам не на прогулку.
- Догадываюсь.
- Есть серьезные подозрения, а сегодня они подтвердились: в резидентуре завелся "крот".
Невозмутимое лицо-маска Дункана дрогнуло, но он промолчал, и Саливан продолжил:
- Подозрения падают на Ковальчука!
- Генри?! Не может быть?
- Может, и еще как! Есть конкретные факты.
- Абрахам, это какая-то ошибка! Я хорошо знаю Генри. Против шерсти его не погладишь. Начальству в рот не смотрит. Любит выпить. Но чтобы "крот"? Нет! - не мог поверить Дункан.
- "Крот" не "крот", но они зацепились за него! - в Саливане нарастало раздражение, и он проговорился: - Может, оно и к лучшему.
- Как к лучшему?! - брови Дункана поползли вверх.
- Зато остальных не будут дергать! Не знаю, найдут они крота или нет, но дерьма на резидентуру точно накопают, и потом нам вовек не отмыться. Поэтому пусть копают под Ковальчука, - цинично рассуждал Саливан.
Дункан слушал и в очередной раз поражался изощренности и коварству его ума. Этот иезуитский и вместе с тем прагматичный подход к ситуации был оправдан. С первого дня работы спецкомиссии резидентуру начало лихорадить, и работа отошла на второй план. Слухи, взаимные подозрения черной кошкой пробежали между старыми друзьями, они с опаской косились друг на друга и избегали откровенных разговоров. В душе Дункану было жаль добродушного Ковальчука, ставшего невольной жертвой обстоятельств. Но подозрения против него, которые излагал Саливан, не были высосаны из пальца - они были более чем убедительны. Дункан с ними согласился и спросил:
- Сэр, а от меня что требуется?
- Совсем немного. Кто из твоих подчиненных плотно общается с Ковальчуком?
- Пристли, Симпсон, пожалуй, и все.
- Кто из них надежнее?
- Пристли.
- Отлично! Через него подкинь Ковальчуку дезу по Фантому. Ее детали проработай сам, потом мне отдельно доложишь.
- О’кей, сэр. Но у меня вопрос: Пристли должен знать конечную цель?
- Нет, конечно! Работай с ним втемную.
Дункан болезненно поморщился.
- Что-то неясно, Сэм?
Тот продолжал мяться.
- Ну, говори-говори!
И здесь, казалось, лишенного нервов и чувств Сэма прорвало:
- Чертова служба! Никому и ничему нельзя верить! Жрем друг друга, как пауки в банке! Проклятые политики! Они, как всегда, в стороне, а мы по самые уши в дерме! За тридцать сребреников покупаем чужие души и теряем свои. Ради чего?
Саливан оторопел и в первую минуту не мог ничего сказать, а когда к нему вернулся дар речи, с изумлением воскликнул:
- Сэм, что с тобой?! Тебя какая муха укусила?
- Муха?! Если бы только муха, - и, спустив пар, Дункан с горечью произнес: - Абрахам, я двадцать лет в разведке и все чаще задаюсь вопросом: ради чего мы покупаем и растлеваем чужие души? Зачем в одном месте плодим террористов, а в другом - уничтожаем? Почему убираем одних марионеток, а вместо них сажаем других? Мы, что хотим заставить мир плясать под свою дудку? Но ради чего? Если…
- Хватит, Сэм! - оборвал Саливан, его лицо затвердело, и сухо отрезал: - Перестань нести этот вздор! Если бы это говорил желторотый Динар или Левицки, я бы еще понял. Но ты-то, старый волк?!
- Вот именно, что старый! Мы развалили советскую империю, а что дальше? Нас повсюду ненавидят и…
- Боятся, ты хочешь сказать! А это не одно и то же. Кто силен, тот и правит миром, и если мы сегодня отступим хоть на шаг, то завтра в Вашингтоне будут сидеть китайцы или русские. Ты этого хочешь?!
- Абрахам, я не о том!
- А я об этом! - сказал как отрезал Саливан и, поигрывая желваками на скулах, продолжал гвоздить его словами: - Не мне тебе говорить, что хозяином в двадцать первом веке будет тот, кто владеет ресурсами. Они есть у России. Сорок процентов всех мировых запасов! Сорок, ты только вдумайся! Это непозволительна роскошь! Варвары! Они ведут себя как собака на сене. Мы должны стереть с лица земли само понятие "Россия" и уничтожить славянский дух! Мы и никто другой должны править миром, иначе с потрохами сожрут нас!
- Но это новая мировая война?! - воскликнул Дункан.
- Зачем, война? Деньги, пропаганда и агенты влияния сделают это лучше любой атомной бомбардировки! Мы растлим их души, духовные ценности подменим ложными, столкнем лбами русского и татарина, чеченца и осетина, втопчем в грязь их правителей и потом без единого выстрела возьмем то, что должно по праву принадлежать нам. Карфаген должен быть разрушен! Ты слышишь, Сэм? Кремль должен быть разрушен!
- Кремль? В девяносто первом, а потом в девяносто третьем, когда они палили из пушек по своему парламенту, еще был шанс, но сегодня, когда русская газовая и нефтяная удавка душат Европу, такое невозможно! - усомнился Дункан.
- Невозможно? Глупости! Завтра мы вырвем сердце у южных славян - Косово, а послезавтра мать городов русских - Киев станет "вдовой".
Эти угрозы Саливана не были пустым звуком. С 1991 года как грибы после дождя на территории Украины росли и множились сотни неправительственных организаций. По официальным каналам - из госдепа США и неофициальным - через различные фонды - в них закачивались миллиарды долларов, направлялись тысячи "консультантов" с одной целью - уничтожить славянскую душу, чтобы затем столкнуть украинца с русским.