До обеда он отчитался перед секретариатом за секретные документы и потом поехал в офис к Татьяне. Разговор с ее шефом занял не больше пяти минут. Красная корочка в руке и вскользь брошенное "военная контрразведка" произвели на задавленного налоговиками очкастого блондинчика нужное впечатление. Через полчаса Татьяна была в отпуске. Последний рубеж ими был взят вечером у нее дома. Николаю снова пришлось пустить в ход все свое красноречие, чтобы рассеять опасения матери и сестры перед рисовавшимися в их воображении боевиками с автоматами, свободно разгуливающими по Сухуму, и гаремами в горах, куда свозили похищенных москвичек.
На следующее утро он и Татьяна были в аэропорту Внуково, а через два часа - в Сочи. Там их встретил комендант сталинской дачи в Новом Афоне Тимур Папба. Перед отъездом в Абхазию Николай вспомнил о его приглашении и решил воспользоваться. В разгар летнего сезона и после недавней нервотрепки Новый Афон, до которого еще не докатились шумные волны туристов и "дикарей", представлялся идеальным местом. Звонок Тимуру нисколько того не озадачил. Он не забыл их прошлой встречи и охотно согласился не только устроить у себя в гостинице при госдаче, а и встретить в аэропорту. Свое слово Тимур сдержал. Забрав у Татьяны чемодан, он пробился через строй таксистов на стоянку к форду, и они выехали к границе.
Абхазия встретила их теплом и прекрасной погодой. Небо, умытое короткими грозовыми дождями, завораживало нежными красками. Легкие перистые облачка робкими стайками скользили над холодно блистающими вершинами Бзыбского хребта. Предгорья ярко полыхали разноцветьем субтропиков. Ласковая черноморская волна тихо перешептывалась с галькой знаменитых гагринских пляжей. Татьяна, впервые оказавшаяся в этом земном раю, с распахнутыми глазами смотрела по сторонам и окончательно потеряла дар речи, когда они въехали в Новый Афон.
По знакомому Николаю с прошлой поездки горному серпантину Тимур проехал к сталинской даче, остановился у гостиницы и вместе с ними поднялся в номер. Две крохотные комнатки и душевая, старенький натужено гудящий холодильник "Саратов" и телевизор "Горизонт" ничуть не смутили Татьяну. За окном маняще звала к себе безмятежная гладь моря, и они, не распаковав вещи, спустились на пляж и долго нежились в теплой словно парное молоко воде.
Вскоре полуденный зной заставил их перебраться в тень громадного платана, накрывшего густой кроной живописное озерцо. В центре его, подобно лилии, разноцветными лепестками "распустилось" известное своей абхазской кухней и новоафонским вином кафе "Поплавок". Оттуда потягивало сладковатым дымком и аппетитным запахом шашлыка. Они не смогли пройти мимо и после сытного обеда, едва передвигая ноги, возвратились в гостиницу. В ней царило небольшое оживление: в соседнем с ними номере поселилась молодая пара, а напротив веселая компания из трех парней. Но Николаю и Татьяне было не до них и мелких неудобств номера, они без сил упали в кровати и проспали до вечера. Разбудил их стук в дверь. На пороге появился Тимур весь в белом и элегантный как рояль.
- Ты что, на свадьбу собрался? - пошутил Николай.
- На твою - хоть сейчас.
- А вы меня хоть спросили? - вмешалась Татьяна.
- Вот украдем, тогда и спросим. Ты не против, Коля? - спросил Тимур.
- Нет, мы так не договаривались! - возразил он.
- Ах, вы заговорщики?! - накинулась на них Татьяна.
- Все! Свадьба отменяется! Едем знакомиться с ночной жизнью, - предложил Тимур.
Николай с Татьяной охотно откликнулись на предложение и спустились к машине. Далеко ехать не пришлось, поблизости от новоафонской пещеры Тимур остановил форд перед оградой из бамбука. За ней в вечерних сумерках гостеприимно помигивали огоньки и звучала музыка. Татьяна первой вошла в калитку и невольно задержала шаг. Здесь для нее все было в диковинку: громадный двор с шелковистым газоном из травы, настоящая крестьянская арба, избушка, сплетенная из орешника, на длиннющих куриных ножках, за стенками которой проглядывали золотистые початки кукурузы. В конце двора у ручья стояли два деревянных летних домика с просторными террасами.
- Типичный абхазский дворик, - ответил на немой вопрос Татьяны Тимур.
- Хорош дворик! На машине за день не объедешь, - пошутил Николай.
- А как ты хотел, если на нашу самую скромную свадьбу не меньше тысячи собирается.
- Тысячи?.. - поразилась Татьяна.
- Это, если только близкие родственники приедут, - с невозмутимым видом ответил Тимур и, подхватив ее под руку, увлек к пацхе - кафе.
В ее центре весело потрескивал поленьями обложенный по кругу большими камнями очаг. Над ним в пузатом, литров на сто, котле варилось, источая ароматный запах, самое распространенное в Абхазии блюдо - мамалыга. Языки фиолетового пламени жадно облизывали его закопченные стенки и, свиваясь в причудливые разноцветные кольца, через отверстие в крыше поднимались к небу, усыпанному яркими звездами. Над очагом на металлических крючьях лоснились куски вяленой говядины и свинины. Вязанки из жгучего перца пышными гирляндами украшали стены.
- Здорово! Как вкусно пахнет! - восхитилась Татьяна.
- Не только пахнет, а и во рту тает, - с гордостью произнес Тимур и провел ее и Николая на летнюю террасу гостевой пацхи.
Большинство столиков занимали местные парни, среди них затерялось несколько пар отдыхающих. Тимур и здесь был далеко не последним человеком. Не успели они подняться, как к ним скатился колобком добродушный пузан с неизменными усами на круглом, будто луна, лице и бодро приветствовал:
- Как поживаешь, товарищ Тимур? Что делает товарищ Сталин?
- Я? Лучше всех, и никто не завидует! А Хозяин обещал зайти позже вместе с товарищем Берией и проверить вино. Народ жалуется, что не доливаешь.
- Кто сказал? Такого еще не бывало, чтобы от Амирана кто-то ушел трезвый, - вспыхнул задетый за живое хозяин пацхи.
- А это мы сейчас и проверим, - сохранял суровое выражение на лице Тимур.
- Пожалуйста! Лучше, чем у меня, хлеб-соль вы во всей Абхазии не найдете. Прошу на почетное место! - широким жестом Амиран пригласил их к своему столу.
Не успели Татьяна с Николаем расположиться и осмотреться по сторонам, как на их глазах развернулся настоящий гастрономический парад абхазской кухни.
Середину стола заняло медное блюдо, на котором горкой лежала сочная зелень из петрушки, кинзы и молодого лука, из-под нее проглядывали ярко-красные стручки жгучего перца. Вслед за ними "приплыла флотилия" из соусниц с араншихом и асызбалом - острыми приправами из алычи, грецкого ореха и перца. Потом появилось неизменное за абхазским столом "абхазское масло" - аджика. Пылали жаром вынутые из духовки румяные кукурузные лепешки. Над глиняными горшочками вился ароматный парок лобио из вареной фасоли, приправленной араханом и акуландыром. Нежное мясо перепелов украшали чернослив и базилик. И, наконец, на столе появились глиняные миски с рассыпчатой мамалыгой. В ней янтарными дольками поблескивал сыр сулугуни. Завершал этот парад пятилитровый, покрытый бисеринками влаги, графин с вином.
Татьяна пришла "в ужас" от такого изобилия. Но под забавные истории и шутки Тимура, которым не было конца, она "наплевала" на все диеты. Вскоре от выпитого вина и ощущения праздника, царившего вокруг, у нее закружилась голова, а недавняя московская жизнь казалась уже чем-то далеким и позабытым.
Голос певца и мелодии абхазских песен то возносили ее к самым вершинам гор, то согревали теплом черноморских волн. А когда грянула зажигательная мелодия, она уже не могла оторвать глаз от юной пары танцоров - каждое их движение было наполнено глубоким чувством. Ритм барабана нарастал, руки музыканта порхали как крылья птицы. Не отставали от него и танцоры - они едва касались пола и, казалось, парили в воздухе. Зрители вскочили с мест и восторженными возгласами поддерживали танцоров и музыкантов в этом захватывающем соревновании ритма и движения. Николай с Татьяной, поддавшись общему порыву, присоединились к ним.
Вечер в абхазской пацхе стал для них настоящим праздником. Далеко за полночь они возвратились в гостиницу и забылись в безмятежном сне. Следующий день начался с похода на сталинскую дачу. Наслышанная о ней от Николая, Татьяна горела желанием все увидеть собственными глазами, и после завтрака, не дожидаясь прихода Тимура, они отправились на экскурсию. Тенистая аллейка, описав замысловатую петлю, вывела их на смотровую площадку перед дачей, здесь им встретился Тимур. Выглядел он так, будто и не было вчерашнего застолья.
- Здравствуйте! Как самочувствие? - бодренько приветствовал он.
- Что-то тяжеловато после вчерашнего вечера, - признался Николай.
- Ничего, скоро пройдет. Еще недельку потренируемся, и все будет в норме.
- Боюсь, не доживу, - пошутил Николай и поинтересовался: - Тимур, у тебя не найдется времени на экскурсию? Призрак Сталина покоя Татьяне не дает.
- Можем начать прямо отсюда, - охотно согласился он и прошел к мраморному фонтану.
В его очертаниях и скульптуре угадывалась рука сталинского любимца - архитектора Мирона Мержанова. Несмотря на шестьдесят с лишним лет, фонтан не утратил своей красоты и продолжал действовать. Горный поток, промчавшись с орлиным клекотом по свинцовому водоводу, диковинным цветком "распускался" над мраморной чашей бассейна. Хрустальной чистоты вода так и манила окунуться.
Татьяна перегнулась через бортик, зачерпнула ладошкой воды и спросила:
- А пить можно?
- Можно, но осторожно, у нас пьют только вино, - с улыбкой заметил Тимур.
- Первая дача Сталина, где вижу фонтан, а говорят, он боялся воды? - удивился Николай.
- Боялся, что утопят, - предположила Татьяна.
- Не исключено. На "Холодной речке" фонтан был раза в два больше, так "Хозяин" приказал сровнять с землей, - согласился Тимур.
- А этот почему остался? - допытывался Николай.
- Наверно, как память.
- О чем!
- Скорее, о ком. О настоящем абхазе!
- И чем он так прославился, если сам Сталин оставил ему такой памятник? - удивилась Татьяна.
- О, это известная история! - с многозначительным видом произнес Тимур. - Осенью то ли пятьдесят первого, то ли пятьдесят второго Сталин отдыхал в Новом Афоне. К нему, как заведено, приехал представиться первый секретарь Абхазского обкома партии и прихватил с собой племянника, мальчонку лет четырех-пяти. Обслуга накрыла стол на площадке, где мы сейчас стоим, и пока вожди вели разговор, малыш забрался на бортик фонтана. Подул сильный ветер и смел со столика документы. Говорят, в одном из них был проект о выходе Абхазии из состава Грузии. Кипиш поднялся страшный! Охрана с прислугой кинулись спасать бумаги. Про Олежку даже дядя родной забыл, как тут вспомнишь, если сам "Хозяин" рядом. Короче, пацаненок в фонтан то ли свалился, а может, за документом нырнул. Слава богу, не дали утонуть и вовремя вытащили. А он, молодец, не заплакал, стоит гордо и прямо на Сталина смотрит, а в ручонках самые секретные листы держит. Дядька с охраной прижухли, не знают, что делать, и "Хозяина" преданными глазами жрут. А он усмехнулся, подошел к Олежке, взял на руки и сказал:
- Это великий мальчик! Он знает, что бумага нас всех переживет.
- Интересно! А что с ним стало, я имею в виду мальчика? - пряча улыбку, спросил Николай.
Тимур провел рукой по бортику фонтана, где, видимо, сидел тот знаменитый мальчик и продолжил:
- Сталин не ошибся! Олег Хухутович Бгажба до сих пор жив-здоров, стал академиком и известным историком. Но после того случая его преследует идея фикс: сколько бы ему ни налили - пьет до дна. Бедняга упорно верит, что где-то там, на дне, лежит завещание Сталина.
- Это же надо! - всплеснула руками Татьяна и еще больше подзадорила охочего на истории Тимура.
Он подхватил ее под руку и повел наверх по ступенькам к первой - деревянной даче Сталина. Остановился перед входом и усадил на старую потрескавшуюся лавочку. Татьяна неловко поерзала по ее шершавой поверхности, с недоумением посмотрела на Тимура и поинтересовалась:
- И чем эта лавочка знаменита?
- А тем, что 7 июля 1935 года на ней вместе со Сталиным сидели три первых маршала Советского Союза: Тухачевский, Егоров и Ворошилов.
- И досиделись… Через три года двоих - Тухачевского и Егорова - расстреляли, - вспомнил печальные страницы истории Николай и попросил: - Тимур, может, перейдем к чему-то более оптимистичному?
- Можно и к оптимистичному, - охотно согласился он, бросил на Татьяну хитрющий взгляд, и на его лице появилась лукавая улыбка. Как опытный рассказчик, Тимур выдержал паузу и предложил:
- Если хотите, есть история о замечательной женщине.
- А что они здесь были? - удивился Николай.
- Были, и еще какие!
- Правда?
- Да, а одной даже собирались памятник поставить.
- Наверно, посмертно, - с грустью произнесла Татьяна.
- Зачем так трагически.
- Тогда почему не поставили? - допытываться Николай.
- У нее оказалась слишком короткая юбка, - огорошил Тимур.
- Как, юбка?! - воскликнула Татьяна и в следующую секунду расхохоталась.
- Таня, я вполне серьезно. Если бы ни она - юбка, то неизвестно, когда бы наша война с грузинами закончилась, - с невозмутимым лицо отвечал Тимур.
- Ой! Как интересно. Расскажите, Тимур! - теребила его она.
- Пожалуйста, - согласился он и предложил: - Пройдем на то место, где все происходило.
По крутым ступенькам мраморной лестницы Николай и Татьяна, вслед за Тимуром, спустились к каменной сталинской даче и вошли в дом. Остановились в уже знакомом Николаю по прошлой поездке зале, служившем столовой и одновременно комнатой для заседаний. Тимур предложил занять места за столом, сам прошел в столовую, а когда возвратился, то в его руках был поднос, на котором матово отсвечивал графин с вином и была ваза с фруктами. Разлив вино по бокалам, он предложил выпить за всех женщин мира, после чего перешел к рассказу.
- Произошло это в самый разгар нашей войны с грузинами. К тому времени пролилось немало нашей и их крови. Половина Сухума лежала в развалинах. С лица земли были стерты Верхняя Эшера, Лечкоп и Цугуровка. Чтобы выиграть время, наши пошли на переговоры с грузинами. От нас были Владислав Григорьевич, его заместитель Станислав Лакоба, от вас - министр обороны Павел Грачев с пресс-секретарем, а от грузин - сам Шева, министр обороны Джаба Иоселиани, малоизвестный художник, зато известный "вор в законе", и кое-кто еще экземпляром помельче.
Вначале переговоров наши и грузины смотрели друг на друга волком. А как по-другому, когда столько крови пролито. Разговор шел трудно. Шева с ходу начал давить на Владислава Григорьевича: еще бы, в его руках был Сухум и почти все оружие Закавказского военного округа. Наши хотели хлопнуть дверью, но Грачев уговорил остаться, а чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, поступил как настоящий десантник - налил в стакан водки и поднял тост:
- За мир!
- Молодец! - одобрил Кочубей.
- Конечно, молодец! - согласился Тимур и вернулся к рассказу: - Естественно, ни наши, ни грузины от тоста не отказались. Дальше слово за слово, рюмка за рюмкой, и Шева расслабился. Его глаза все больше замасливались и становились как у мартовского кота. Он уже не слушал Грачева и пялился на его пресс-секретаршу. А там, я скажу, - в Тимуре заговорил южанин, спустя годы он не мог забыть ее "опьяняющий" бюст и остолбеняющие ножки, - было на что посмотреть. Естественно, какому десантнику, а тем более русскому, такое понравится. Паша с полуоборота завелся, дело чуть до драки не дошло. В итоге у Шевы вышел полный облом, зато у нас через пару дней появилось, чем ответить грузинской авиации и артиллерии. Вот вам и юбка! - закончил рассказ Тимур и, разлив вино по бокалам, предложил тост за всех женщин.
Тот день для Татьяны и Николая завершился традиционным ужином с Тимуром, но уже в новой пацхе. Два следующих дня пролетали как один миг. Жизнь в Москве уже казалась им далеким прошлым. Подходил к концу четвертый вечер, они ужинали в пацхе у Амирана - ели шашлык и запивали афонским вином, когда зазвонил сотовый Николая. Это был Гольцев. Он потребовал немедленно возвращаться в Москву. И тому была веская причина.
Удача улыбнулась воронежским контрразведчикам. Настырный Александр Ракитин, несмотря на то что валуйский след Литвина, казалось бы, безнадежно затерялся, ухитрился выйти на него. Местный таксист Сашок, частенько промышлявший леваком на Украину, опознал по фотографии Литвина и в подробностях вспомнил, как провозил его по "черному переходу" - через границу в Харьков, и спустя четыре дня забрал.
Той же ночью оперативная группа во второй раз провела негласный осмотр гаража Литвина, и он принес результат. Гольцев с Саликовым добрались до самых укромных мест и простучали каждый кирпич. За одним из них обнаружился тайник. Его содержимое не оставляло сомнений в том, что Литвин занимается сбором секретной информации по разработкам "Тополя-М". Два электронных диска с подробными выписками тактико-технических характеристик ракеты, математический алгоритм управления ее полетом и копии секретных документов являлись тому подтверждением. Позже специалисты обнаружили в металлической капсуле код шифра и расшифровку переписки с американской разведкой. Для связи между собой они использовали простой, но эффективный канал - Интернет.
Теперь дешифровальные и аналитические службы ФСБ знали, где и что искать, а когда просеяли через свое "сито" электронную переписку Гастролера с резидентурой ЦРУ, то Градов и Сердюк схватились за головы. И было отчего: американская разведка как никогда близко подобралась к важнейшим секретам "Тополя-М". В своем последнем ответе Литвин сообщал:
"Интересующие Вас материалы, в том числе и копии, мною подготовлены. Дополнительно получена информация о результатах испытаний по известной Вам проблеме "М". Готов к встрече на условиях обмена, ранее с вами оговоренных".
В ЦРУ торопились заполучить информацию по ракетному комплексу "Тополь-М". В тот же день на электронный адрес Литвина поступил ответ:
"Условия обмена подтверждаем. Часть средств будет вручена Вам при личной встрече, остальная положена на Ваш счет в швейцарском банке. Предлагаем провести встречу в субботу на следующей неделе на известном Вам месте в тринадцать часов по московскому времени. В случае ее срыва повторная - через неделю там же и в то же время. На нее прибудет известный Вам друг. Вашу безопасность мы гарантируем и заинтересованы в продолжение нашего сотрудничества.
Майкл".
Глава пятнадцатая
Операция "Мираж"
В аэропорту Внуково Николая и Татьяну встречал Остащенко на служебной машине Сердюка. Уже это само по себе говорило о том, что только чрезвычайные обстоятельства стали причиной его внезапного отзыва из отпуска. Взъерошенный Юрий, только вчера вышедший на службу, ничего толком объяснить не мог. Ему было известно лишь то, что решение о вызове Кочубея в Москву принимал Градов. И Николай в чем был одет, в том и отправился на Лубянку.