Однако многоопытный Сэм Болтон, которому резидент поручил изучить обстановку вокруг "мэм", не спешил сбрасывать ее со шпионского счета. Она, а еще больше квартира, расположенная на бойком месте и имевшая удобные подходы, во всех отношениях соответствовала для конфиденциального приема агентуры. Это предложение Болтона резидент утвердил без колебаний, и Сэм, предвкушая легкую победу, со спокойной душой отправился на вербовку будущей содержательницы явочной квартиры ЦРУ.
В тот миг, когда перед ним в распахнувшейся двери возник эдакий сильно подвядший "божий одуванчик", он не мог предположить, что беседа с ней будет стоить ему стольких нервов и отнимет не одну минут жизни. В начале разговора ничто не предвещало бурного и едва не закончившегося скандалом финала. Скучавшая от одиночества, хозяйка, обрадовавшись приходу "друга" дочери, затрещала как сорока. Сэму понадобилось все его умение, чтобы деликатно заткнуть этот словесный фонтан и перевести беседу в нужное русло. Но когда речь зашла о "дружеской услуге" ЦРУ, мадам неожиданно заартачилась. В ней вдруг проснулось и заговорило партийное прошлое. Вбитый замполитами в голову за десятилетия ее безупречной службы марксизм-ленинизм противился всякой связи с коварной "вражеской разведкой", и Болтону, чтобы сохранить лицо перед резидентом, ничего другого не оставалось, как "дожимать" ее до конца.
"Закусив удила", он не почувствовал, когда и в какой момент перегнул палку: мадам, не выдержав напора, "поплыла" и совсем некстати хлопнулась в обморок. Сэм, как ошпаренный, заметался между ней и домашней аптечкой. Больше часа приводил ее в чувство, а затем снова взялся за свое. На этот раз мадам не устояла. Ее прошлые коммунистические убеждения не выдержали испытания, когда в руках Болтона заманчиво зашуршали доллары.
И сейчас, увидев Перси, она засуетилась и стала настойчиво зазывать на кухню, оттуда аппетитно пахло печеной сдобой. Но он вежливо отказался - до прихода Бульбы оставались считанные минуты, и, перебросившись с ней парой дежурных фраз, проводил ее до кухни, а затем прошел в гостиную. Здесь его ждала деликатная работа, о которой не подозревали ни сама хозяйка, ни агенты. За книжными стеллажами спецами из отдела оперативной техники была хитроумно смонтирована аппаратура скрытой аудиозаписи и видеонаблюдения.
Прикрыв плотно дверь, он подошел к крайнему стеллажу, снял с верхней полки два тома стихов Пушкина и, нащупав на задней стенке шляпку "монтажного шурупа", надавил. За спиной еле слышным шорохом отозвались включенные микрофоны, а в противоположных углах комнаты подмигнули зрачки оживших микроскопических видеокамер, вмонтированных в стены. Теперь каждое слово и жест агента будут бесстрастно зафиксированы, чтобы потом, если он вдруг вздумает "крутить хвостом", не дать ему соскочить с крючка.
Возвратив книги на прежнее место, Перси принялся на скорую руку накрывать на стол. Явки всухую, даже с отработавшими свое агентами, он старался не проводить, так как сам побывал в их шкуре, когда на заре работы в ЦРУ проходил стажировку в бейрутской резидентуре. Тех двух месяцев ему хватило на все оставшиеся двадцать лет. В Киеве, как тогда в Бейруте, засвеченному агенту горло не резали, но это нисколько не делало его жизнь легче. Угроза расшифровки, подобно дамоклову мечу, постоянно нависала над ним, и в отличие от разведчика, защищенного дипломатической "крышей", для Бульбы очередная явка могла закончиться арестом. Шпионский хлеб во все времена был не сладок, поэтому Перси не стал мелочиться - выставил на стол из стенного бара бутылку французского коньяка, к которому агент питал слабость.
К этому времени хозяйка приготовила ужин и робким стуком в дверь напомнила о себе. Перси принял поднос и стал расставлять на столе закуску. Сухой кашель, донесшийся из прихожей, прервал это занятие. Он выглянул в коридор и энергично махнул рукой, переминавшемуся с ноги на ногу у порога, Бульбе. Тот ответил вымученной гримасой - нервный мандраж читался по его подрагивающим губам. Несмотря на прошлые заверения Болтона, завербовавшего агента на "жопной компре", в том, что ЦРУ не даст в обиду своего "помощника", Бульба, приходя на явку, каждый раз испытывал чувство страха.
- Все о’кей, Богдан! Раздевайся! - подбодрил Перси и включил сканер.
Индикатор показал - на агенте нет "прослушки".
Перси отключил сканер и, широко распахнув дверь, пригласил:
- Проходи, Богдан! Твой коньяк ждет тебя!
- Я ненадолго! - сипло ответил Бульба, торопливо стащил с себя пальто, повесил на вешалку и, на ходу поправив разлохматившуюся гриву волос, прошел в гостиную.
Бутылка коньяка и ужин на столе прибавили ему оптимизма, но задерживаться на явочной квартире, где он чувствовал себя как на электрическом стуле, желания не проявил и заявил:
- Марк, у меня времени в обрез. Сам видишь, что на майдане творится. Не сегодня, так завтра мы их скинем!
- Но полчаса, надеюсь, найдется?
- Пойми меня, Марк, там такое… - Бульба замялся.
- Найдется, найдется! - стоял на своем Перси и подтолкнул его к столу.
Агент протиснулся бочком между стеной и диваном и плюхнулся в кресло. Перси решительно ухватился за бутылку, разлил коньяк по рюмкам и предложил тост:
- За наши успехи, Богдан!
- И чтобы о них никогда не узнала контрразведка! - мрачно обронил тот.
- И не узнает! Здесь, на Украине, как у вас говорят, у нас все схвачено! - заверил Перси и, пододвинув к агенту блюдо с нарезкой, предложил: - Ты закуси!
Бульба не стал ждать второго приглашения, и через минуту в гостиной раздавался лишь стук вилок и ножей. Хозяйка квартиры знала, как найти путь к желудку даже самого последнего шпиона, и приготовила отменный ужин. Бульба на время забыл о своих страхах и, расправившись с нарезкой, навалился на запеченную в яблоках грудинку. Он плотоядно обсасывал ребрышки молодого поросенка и от удовольствия причмокивал губами. Перси не забывал подливать в рюмку и вскоре по замаслившимся глазам агента определил, что тот созрел для разговора. Но, прежде чем перейти к делу, он бросил наживку:
- Как дела в Подкове, Богдан?
- Як сажа бела, - хмыкнул тот.
- И все-таки?
- Бегут як крысы с тонущего корабля. Витьку скоро капец!
- Так, так! А для нас что есть интересного? - подводил его к заданию Перси.
Вопрос сразу поубавил аппетит Бульбы. Он с сожалением посмотрел на остатки грудинки, вытер губы салфеткой, вытащил из кармана смятый сверток и, подмигнув, положил на стол.
- Что это?! - насторожился Перси.
- Не лякайся, цэ нэ мина! - хихикнул агент.
- Что-то поинтереснее?
- А як ты догадался?!
Поведение Бульбы уже стало раздражать Перси, и он потребовал:
- Богдан, у меня нет времени разгадывать твои загадки! Что в свертке?
- Кино, и дуже интересное!
- О чем?
- О том, шо прихлебатели москалей замышляют против нас.
- Запись подлинная?
- Обижаешь, Марк! Я тебе липу никогда не приносил?! - обиженно засопел Бульба.
- Извини, Богдан, ты меня не понял! - быстро отыграл назад Перси и пояснил: - Я имел в виду источник ее происхождения.
- Самый шо ни есть надежный. Сидит там, где трэба но… - и здесь агент замялся: - Сам понимаешь, за просто так пуп рвать не собирается.
- Понятно, ни он, ни ты в накладе не останетесь, - поспешил заверить Перси и полез в карман пиджака.
Бульба перестал жевать, а его глаза алчно загорелись, когда на стол одна за другой посыпались доллары. Полторы тысячи, похоже, особого энтузиазма у агента не вызвали. Он не спешил забирать деньги и буравил взглядом американца. Перси прибавил к ним еще пятьсот и с сарказмом произнес:
- Можно сказать, от души отрываю!
- Не прибедняйся, Марк! За них вы три шкуры с нас сдерете! - не остался в долгу Бульба, сгреб деньги и сунул в карман.
Перси, зная сволочной характер агента, не стал припираться, а перешел к делу - положил на стол фотографию и спросил:
- У тебя есть к нему подходы?
Бульба мельком глянул на фото и с мерзкой ухмылочкой ответил:
- Если с тыла, то я всегда готов. Судя по роже, его попка очень даже подойдет для моего "гондураса".
Перси поморщился - голубые пристрастия агента у него, человека строгих пуританских взглядов, вызывали чувство брезгливости, и сухо сказал:
- С "гондурасом" или без него нас будут интересовать его московские связи. В первую очередь, с кем встречается, характер контактов и, конечно, каналы финансирования.
- О, "бабки" - они всем нужны! - протянул Бульба и, повертев в руке фотографию, ответил: - Прямых выходов у меня нет.
- А ты, Богдан, постарайся! Очень постарайся! - не отступал Перси и, чтобы разжечь честолюбие агента, объявил: - За тобой - материал, а за нами - твоя поездка в Штаты и публикация в самом крутом журнале.
- О, цэ дило! С такой подмазкой я его точно насажу! - загорелся Бульба.
- Это надо сделать как можно быстрее.
- Накинь еще, и за мной не заржавеет!
- Об этом можешь не беспокоиться.
- Тогда не вижу проблем. Бабки - ваши, а секреты - наши! - хохотнул Бульба.
- Вот и договорились! - подвел Перси итог явки, и они вернулись к ужину.
Покончив с остатками грудинки и коньяка, Бульба начал собираться. Перси не стал его задерживать и, проводив до двери, вернулся в гостиную, отключил записывающую аппаратуру, выждал еще десять минут на тот случай, если на дворе дежурила наружка, и только потом решил уходить. Придремавшая в своей комнате хозяйка, услышав шум шагов, выглянула в коридор и, смущаясь, поинтересовалась:
- Может, еще что, господин Марк?
- Нет, спасибо! Все было хорошо! Мы уже закончили, - отказался он и, пожелав спокойной ночи, покинул квартиру.
Крепчающий с каждой минутой мороз разогнал по домам последних гуляк. Внимательный взгляд Перси не обнаружил следов наружки ни во дворе, ни на выходе на улицу. Впереди, в тусклом свете занесенных снегом фонарей, угадывался под шапкой снега форд Берда. Тот тоже заметил его и дважды подмигнул фарами. Теперь Перси был окончательно уверен в том, что ни он сам, ни Бульба не засветились перед контрразведкой, и, подгоняемый порывами ветра, возвратился в бар "Гетман".
За время, проведенное на явке с Бульбой, здесь мало что изменилось, разве что в зале прибавилось народа и шума. На крошечном пяточке перед эстрадой под звуки тяжелого рока в клубах сизого дыма тряслась и дергалась подогретая градусом публика. Взгляд Перси остановился на сиротливо сидевшем за столиком Генри, и в душе он посочувствовал ему. Наливаясь яростью, тот не спускал глаз с двух обвешанных золотыми цепями "качков", нахально пялившихся на Джоан. Перси понял, что вернулся вовремя и, решительно работая локтями, пробрался через толпу к столику.
- Ну, наконец, Марк! - с облегчением произнес Ковальчук.
- Все о’кей, Генри! Можно сниматься!
- Слава богу! Еще секунда, и я бы этим бритым обезьянам черепа раскроил!
- Не стоит!
- Ладно, черт с ними! Ты как отработал?
- Нормально! А как у вас?
- Все чисто! Ты ушел без "хвоста", - снова оживился Ковальчук и предложил: - Выпить не хочешь?
- Нет! С меня хватит! - отказался Перси и поискал взглядом официанта.
Тот тут же отреагировал на движение за столиком американцев, юлой подкатился к ним и, осклабившись в дежурной улыбке, поинтересовался:
- Чего господа еще изволят?
- Расчет! И быстрее! - рыкнул Ковальчук.
- Сейчас, сейчас! - засуетился официант и исчез за ширмой.
Счет, с которым он вернулся, не добавил настроения Генри. Недовольно бурча под нос, он отсчитал тысячу сто долларов и швырнул на стол. Перси подхватил под руку, подошедшую после танца, Джоан и увлек ее к выходу. Ковальчуку хватило выдержки мирно разойтись с набычившимися "качками". Прячась от ветра, швырявшего в лицо пригоршнями снег, они прошли к машинам. Джоан села за руль, Генри плюхнулся рядом, и она первой выехала со стоянки, вслед за ней тронулся Перси. Для него день завершился результативной явкой с Бульбой, об этом напоминал видеодиск, приятно оттягивающий карман пиджака.
Подъехав к гаражу, Перси бросил ключи дежурному, предоставив тому заниматься машиной, а сам поднялся в квартиру. Предвкушая удовольствие первым увидеть "убойный материал", включил ноутбук и вставил в него диск. На дисплее крупным планом возникли лица известных украинских политиков. Их беседа, похоже, проходила на загородной даче. Он внимательно вслушивался в разговор, пытаясь понять, о чем идет речь, но так и не смог: украинский язык оставался для него "китайской грамотой". Решив, что для спецов Дункана перевод не составит никаких трудностей, Перси, выключив ноутбук, отправился в спальню и через пять минут спал крепким сном.
На этот раз его не преследовали кошмары - Сталин, Ленин и Дзержинский вместе с компанией чекистов не гонялись за ним, как за зайцем, среди бронзово-каменных идолов в парке Центрального дома художника. Впервые за последние дни Перси спал безмятежным сном. Следующее утро для него началось с уже ставшего привычным пронзительного визга труб и боя барабанов "оранжевых бойцов", направлявшихся в автобусах к центру Киева. Под их звуки он закончил зарядку, принял душ, позавтракал и выехал в посольство.
Плотный снег весело поскрипывал под колесами "понтиака". О вчерашнем ненастье напоминали лишь большие сугробы и автомобильные пробки на дорогах. Через сорок минут он, наконец, добрался до посольства и остановился перед воротами. Их створки нехотя покатились в стороны, но на полпути застопорились. Встревоженная охрана засуетилась у пульта, пауза затягивалась, Перси вытащил из кармана зажигалку, сигареты, открыл окошко и закурил.
В какой именно момент - он не заметил, когда и как рядом с машиной возникла долговязая мужская фигура в длиннополом коричневом пальто. Высокозадранный воротник и низко надвинутая на глаза зимняя шапка скрывали лицо. В следующую секунду рука неизвестного взметнулась, Перси съежился, и его обдал предательский холодок - в окошко влетел и шлепнулся на сидение серый комок. Несколько секунд он тупо смотрел на него, а когда поднял глаза, то след Метателя уже простыл. Коричневое пальто последний раз мелькнуло за фонарным столбом и затерялось в толпе пешеходов.
Перси снова уставился на комок бумаги, но так и не прикоснулся - сказывалась многолетняя выучка разведчика. В нем могло находиться все что угодно, начиная с обращения "изменника на месте", так со времен "шпиона века" - полковника ГРУ Олега Пеньковского в ЦРУ - прозвали предателей, инициативно предлагавших свои услуги разведке, и заканчивая мерзкой пакостью очередного сумасшедшего. В последние дни их число росло в геометрической прогрессии - лишним свидетельством тому служили облитые краской ворота и стены посольства. И все же любопытство взяло верх над осторожностью. Он развернул замусоленный ком бумаги. На нем на русском языке был отпечатан странный текст:
"Грозно ступает Сатана.
Под сенью молодого Тополя.
И в той поступи чуткому уху слышится
Тэ-Тэ, Ха-Ха!.."
После дурацкого стишка шел бессвязный набор слов, среди которых изредка попадались цифры.
"Бред какой-то!" - подумал Перси и уже собрался выбросить опус сумасшедшего поэта, но инстинкт разведчика заставил остановиться. "Погоди, Марк! Просто так записки в дипломатические машины не швыряют. Здесь что-то кроется? Но что?! Не будем гадать! Пусть с этим разбираются аналитики!" - решил он, вытащил из кармана платок и сложил записку.
К этому времени охрана разобралась с забарахлившей электроникой, и створки ворот медленно поползли в стороны. Не дожидаясь, когда зеленым светом вспыхнет въездной светофор, Перси нажал на педаль газа.
Глава третья
Многообещающее "перспективное" партнерство
Перси поставил машину на стоянку во дворе посольства и, подгоняемый желанием узнать, что скрывается за странным текстом записки, поспешил в кабинет. Впопыхах он забыл в машине кейс с электронной картой и оказался заблокированным в проходном тамбуре. После освобождения из "мышеловки", вызвавшего недвусмысленные намеки у дежурного службы внутренней безопасности, ему пришлось возвращаться к машине - карта оказалась на месте, на этот раз благополучно пройдя проверку электронного глаза, он поднялся в крыло резидентуры.
Здесь, как всегда, было тихо - разведка не любит суеты. Безликие двери были плотно прикрыты, и лишь у приемной Саливана наблюдалось движение. У Перси не было ни малейшего желания встречаться с ним. Он незаметно прошмыгнул к себе в кабинет, захлопнул дверь на защелку и занялся расшифровкой записки.
Прошло полтора часа, но ему так и не удалось отыскать ключ к шифру. Не помогли и электронные мозги, компьютер сердито потрескивал и каждый раз высвечивал на экране одну и ту же абракадабру. Тот, кто загадал эту головоломку, имел, видимо, богатую фантазию и изощренный ум. Он будто насмехался над Перси. Эти "Ха-Ха!" в последней строчке идиотского стишка окончательно вывели его из себя.
"Мерзавец! Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним! Я все равно докопаюсь!" - завелся Перси и снова засел за компьютер.
Время шло, а он ни на шаг не приблизился к разгадке тайны записки. Затянувшийся поиск убеждал его в том, что на этот раз выпала не пустышка, которыми в последнее время засыпали резидентуру, тронувшиеся на почве политической шизофрении местные "друзья Америки", а настоящий "изменник на месте".
"Кто ты? Что у тебя за душой? Хотя и так ясно. У всех у вас одно на уме - деньги! Сколько же ты хочешь?" - размышлял Перси, но ответа на эти вопросы так и не получил.
Требовательный стук в дверь оторвал его от расшифровки. По тому как она задрожала, он догадался - это был Ковальчук, и, прикрыв записку газетой, пошел открывать.
- Кажется, я вовремя?! - пробасил тот и, дохнув в лицо вчерашним букетом из "Гетмана", ворчливо произнес: - Марк, ты почему с "Черным Джеком" без лучшего друга разговариваешь?
- С чего ты взял?!
- Не прикидывайся! Закуску я уже вижу.
- Какую?! - недоумевал Перси и, перехватив взгляд Генри, жадно шаривший по столу, убрал газету в сторону.
Ковальчук задержал взгляд на записке и не смог скрыть разочарования:
- Я-то думал, ты вчерашнего фазана доедаешь. А ты, оказывается, чужие записки читаешь.
- Только что в машину подбросили.
- Да? А почему мне ничего не кидают? Я бы от хорошенькой блондинки с ракетными секретами не отказался, - хохотнул Ковальчук, но через мгновение улыбка исчезла с его лица, и в нем заговорило профессиональное любопытство.
- Что-нибудь серьезное?
- Пока не знаю? Пытаюсь расшифровать, но никакого толка!
- Давай помогу, - предложил Ковальчук.
Перси замялся. Железное правило: "Что известно тебе, позволено знать только резиденту", вбитое в голову в первые дни службы в ЦРУ, не позволяло делать этого. Но Генри был одним из немногих в резидентуре, к кому он испытывал искреннюю симпатию и доверие. Почти одногодка, он прошел в разведке все и умел держать язык за зубами.
- Марк, ты же меня знаешь! Я не побегу звонить по посольству! Звонарей и без меня хватает, - в голосе Ковальчука звучала обида.
- Попробуй, - согласился Перси и передал записку.
Ковальчук с трудом втиснулся в кресло, взял в руку лупу и склонился над ней. Ноздри его большого хрящеватого носа затрепетали, как у гончей, взявшей след. Внимательно осмотрев лист, потом сам текст, он заключил:
- Могу точно сказать: составлял не дурак.