– Надо все хорошенько обдумать, – медленно проговорил Гуров. – Ночь долгая. Мы должны все взвесить и принять оптимальное решение. Возможно, мне придется некоторое время быть неотлучно с Марией.
– Это не выход, – сказал Крячко. – Впрочем, я думаю, они оставят ее в покое, если ты бросишь это дело. Какой им смысл лишний раз подставляться? Может быть, так тебе и поступить? Плетью обуха не перешибешь.
– Ну вот что! – решительно объявила Мария. – Или вы немедленно объясните мне, в чем дело, или я больше с вами не разговариваю и видеть вас не желаю! Что за тайны мадридского двора? Между прочим, я – лицо заинтересованное!
– Хорошо, я тебе все расскажу, – кивнул Гуров. – Только давай сядем. А то мы будто на перекрестке встретились.
Они уселись вокруг стола, и Гуров обрисовал Марии ситуацию, в которой они все оказались, опустив некоторые неаппетитные детали. Она выслушала его с широко открытыми глазами и в заключение спросила низким грудным голосом:
– Так, значит, это Петр отправил тебя в отпуск, чтобы ты не нашел настоящего убийцу?
– Это не совсем точно, – сказал Гуров. – Его заботило не то, что я могу найти убийцу. Ему важно выполнить распоряжение начальства. А поскольку в министерстве сочли нецелесообразным привлекать Гурова к столь простому делу, Петр предпочел не вступать в дискуссию. Вообще, когда у тебя на плечах погоны, а звездочек на них чуть меньше, чем у оппонента, исход дискуссии всегда получается в его пользу.
– Я начальник, ты дурак! – фыркнула Мария. – Это всеобщий принцип. При чем тут погоны? Разве что Петр испугался за свои звездочки. Мне всегда казалось, что милиция должна ловить преступников.
– Наверху уверены, что убийца уже пойман, – возразил Гуров.
– Или, скорее, наоборот, уверены, что он на свободе, – сказала Мария. – То-то вдруг все вспомнили, что у Гурова есть право на отдых!
– Так ты считаешь, что я не должен отступать? – с интересом спросил Гуров.
– Какая разница, что считаю я?! – возмущенно сказала Мария. – Ты сам-то как считаешь?
– Ну-у… – замялся Гуров. – Если бы у меня на руках не висли некоторые известные артистки…
– Ничего себе комплимент! – воскликнула Мария. – Но не бойся, я не собираюсь быть тебе обузой. Я уже опомнилась и второй раз не позволю себя так просто поймать. А когда ты найдешь убийцу…
– Боюсь, когда я его найду, начнется самое сложное, – задумчиво сказал Гуров. – Но одновременно заниматься этими делами и оберегать тебя я не смогу. Значит, или придется Стасу Крячко тоже подавать заявление на отпуск… Или придется поговорить по-мужски с генералом Орловым.
– О чем? – спросила Мария.
– Обо всем, – сказал Гуров и посмотрел на часы. – И знаете что? Раз уж мы обо всем договорились и события развиваются угрожающим образом, мы должны шевелиться. Сейчас я вас покину, как мне это ни больно.
– Что ты задумал? – спросил Крячко.
– Я намерен наведаться к гражданину Сукачеву, – ответил Гуров. – Взять его тепленьким, в постели. В такие моменты люди особенно откровенны.
– Ты с ума сошел! – заметила Мария. – Ты собираешься ворваться в чужое жилище? У тебя будут неприятности.
– Стас научил меня, как это делается, – подмигнул Гуров. – И потом, с этим делом у меня и так одни неприятности. Не я выбрал нелегальное положение.
– И все-таки одному тебе не стоило бы туда ехать, – озабоченно сказал Стас.
– Неужели ты думаешь, что я рискну оставить Марию без присмотра? – покачал головой Гуров. – Ты должен за ней присмотреть. Надеюсь, пистолет при тебе?
– Обязательно, – сказал Стас. – А ты полагаешь, все может так далеко зайти? Неужели они рискнут сунутся к тебе домой?
– Этого я не знаю, – сказал Гуров. – Но второй раз я не дам им нас опередить.
– Это я им не дам! – хвастливо заявил Крячко.
– Вот и отлично, – без улыбки проговорил Гуров. – Значит, оставайтесь. И не открывайте дверь посторонним.
– Мы будем паиньками, – ответила Мария. – Только ты будь осторожен!
Глава 15
Уже перевалило далеко за полночь, когда Гуров остановил машину возле дома, где произошло убийство. Вокруг висел сырой туман, пронизанный тоскливыми бликами ночных фонарей. В доме почти все спали. Во всем здании светилось два или три окна.
Гуров прошелся по всем подъездам, рассматривая таблички со списками жильцов. На дверях второго подъезда он обнаружил то, что искал: на металлической табличке четко значилось – Сукачев А.В., квартира 48.
Гуров прикинул, где могут находиться окна этой квартиры. Но во втором подъезде ни в одной квартире не горел свет. Сукачев или спал, или его не было дома.
Поднимаясь пешком на третий этаж, Гуров не строил никаких планов. В его положении сейчас можно было рассчитывать только на удачу да на моральное и психологическое превосходство. Господин Сукачев, безо всякого сомнения, был замешан в убийстве, а раз так, его должна мучить совесть, и сон его вряд ли будет спокойным. Если, конечно, он не какой-нибудь законченный выродок. Но такие экземпляры попадаются далеко не на каждом шагу. Скорее всего, этот Флюс самый обычный человек, моральные устои которого не слишком высоки, но который точно понимает, что совершил грех. Рано или поздно это заставит его искать возможность облегчить душу. Гуров попробует предоставить ему эту возможность, а тот уж пусть выбирает.
В 48-й квартире была стальная "тайзеровская" дверь. У порога лежал резиновый коврик. Гуров аккуратно вытер ноги и позвонил.
Минуты через две заспанный женский голос спросил из-за двери: "Кто там?" – "Милиция!" – сказал Гуров и поднес к дверному глазку свое удостоверение.
– Какая милиция? – с тихим возмущением сказали за дверью. – Подождите минуточку, я разбужу мужа!
Гурову пришлось опять ждать. Он представил себе, как перешептываются и переругиваются в спальне супруги, решая, что делать в подобной ситуации. У хозяина, должно быть, здорово екнуло сердце…
Наконец за дверью опять послышался шум, и теперь мужчина с интонацией раздражения в голосе спросил:
– Вам чего надо? Второй час ночи! Какая в это время может быть милиция?
– Алексей Сукачев? – возвышая голос, официально произнес Гуров. – Нам с вами лучше поговорить в домашней обстановке. Иначе завтра же я публично объявлю о вашей причастности к убийству гражданина Скока!
В наступившей тишине было слышно, как ойкнула женщина, а хозяин квартиры грязно выругался и посоветовал ей заткнуться. Потом он заскрипел замками и немного приоткрыл дверь.
Гуров увидел оплывшую фигуру в домашнем халате и нахмуренную физиономию с действительно выдающимися щеками. Они были круглые и упругие, как теннисные мячи, и, видимо, имели от природы здоровый розовый цвет. Однако сейчас этот румянец заметно поблек. Хозяин явно был взволнован.
– Вы что, с ума сошли? – стараясь говорить уверенно, произнес Сукачев. – Какое убийство? Люди могут черт-те что подумать! Вы знаете, у кого я работаю?
– Странная у вас работа, – заметил Гуров. – Вы случайно не киллер?
– На что вы намекаете? – прошипел Сукачев. – Это черт знает что! Здесь какое-то недоразумение. О господи, да заходите же! Еще не хватало, чтобы вы весь дом подняли на ноги!
Гуров вошел, и хозяин тут же захлопнул дверь. Не зажигая света, он поспешно пошел вон из прихожей, бросив на ходу:
– Проводи человека на кухню! Я сейчас – только приведу себя в порядок! – Замечание относилось к жене, которая испуганно жалась здесь же у стенки.
Гуров успел заметить, что Сукачев скрылся в ближайшей комнате, плотно прикрыв за собой дверь. Звонить пошел, догадался Гуров. Ему очень хотелось бы послушать, о чем и с кем намеревается совещаться в такой час Сукачев, но хозяйка уже зажгла свет на кухне и, хлопая глазами, с ужасом ждала Гурова.
Она тоже была в халате, накинутом наспех, – встрепанная и чуть опухшая от сна. Гуров заметил в ее глазах настоящий страх – вряд ли этот страх мог быть вызван одним словом "милиция". Для него должны были быть более веские причины.
Но Гуров не стал торопить события. Он послушно присел на стул по предложению хозяйки и сказал:
– Я прошу прощения за столь поздний визит, но дело не терпит отлагательств. Речь идет об убийстве.
– Вы имеете в виду Скока? – торопливо спросила женщина, словно ей еще многое нужно было сказать. – Это ужасно! Ведь муж с ним работал. Но почему вы так говорите, что Алексей имеет к этому отношение? Это несправедливо! Это самая настоящая клевета, вот что это такое!
– Ну-ка, убирайся отсюда! – с откровенной злобой прорычал Сукачев, появляясь в дверях. – И не суйся не в свои дела! Вали, я сказал!
Когда совершенно поникшая женщина вышла, Гуров рассудительно заметил:
– Есть такая поговорка: "Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав!" Вы сердитесь, господин Сукачев?
– А вы что прикажете – песни петь? – огрызнулся хозяин. – Разбудили в два часа ночи, несете какую-то ахинею… Но я этого так не оставлю! Вы еще пожалеете!
– Да мне-то о чем жалеть? – сказал Гуров. – Ну, уволят меня со службы. Буду на рыбалку ездить. А вот с вами сложнее. Как вы будете жить с таким грузом?
– Каким грузом?! Чего вы такое напридумывали? – невольно сорвался в крик Сукачев. – Я не имею к смерти Скока никакого отношения. Это бред какой-то!
– В самом деле? – хладнокровно спросил Гуров. – Сейчас многое стало с ног на голову, господин Сукачев, но я привык и теперь руководствоваться логикой. Как в старые добрые времена. Бред – это не по моей части. И не надо притворяться. Вы же впустили меня в дом. Потому что испугались.
– Потому что я не хочу скандала! – вне себя выкрикнул Сукачев. – Вы устроили тут на площадке какой-то цирк! Соседи могут…
– Черт-те что подумать, – продолжил Гуров. – Это вы уже говорили. Но, может быть, соседи уже задумываются, а? Почему вы не были на похоронах Скока? Ведь вы вместе работали.
– Какое это имеет значение? – запальчиво спросил Сукачев. Однако было видно, что он растерян. – Во-первых, мы не так уж долго вместе работали. Всего год-полтора… Вне службы у нас со Скоком не было общих дел. А потом, я просто не мог. В этот день я был занят. Что тут особенного?
– Говорите, не было общих дел? – пожал плечами Гуров. – А как же день рождения господина Гайворонского?
– Первый раз слышу эту фамилию, – поспешно сказал Сукачев. – Кто это?
– Ну, это уж совсем глупо, – заметил Гуров. – Ваше знакомство с Гайворонским подтвердит не один свидетель. Но раз вы знали друга Скока и даже бывали у него в гостях, значит, вы были с Юрием Леонидовичем в гораздо более близких отношениях, чем хотите представить. Не стоило так поспешно врать, Алексей… как вас по батюшке? Владимирович?
– Владимирович, – машинально подтвердил Сукачев и тут же упрямо повторил: – Не знаю никакого Гайворонского! Мой адвокат…
– Ваш адвокат скажет, что вы – дурак, Алексей Владимирович! – резко произнес Гуров. – Не пытайтесь отрицать очевидное. Двадцатого сентября в доме Гайворонского вас видели многие.
– Ну и что? – враждебно спросил Сукачев. – Ну да, я был у него. Просто я забыл. Заезжал на пять минут, поздравить. И тут же уехал. Мы просто поверхностно знакомы.
– Вы наносите поздравительные визиты всем людям, с которыми поверхностно знакомы? – осведомился Гуров. – Странное занятие для занятого человека. Кстати, а чем вы занимались у Кандинского?
– Это служебная тайна, – негодующе ответил Сукачев.
– А может быть, коммерческая? – простодушно спросил Гуров.
– Что вы имеете в виду? – насторожился Сукачев.
– Ладно, сейчас это не столь существенно, – махнул рукой Гуров. – Гораздо важнее для меня выяснить, что за женщина была с вами, когда вы приехали к Гайворонскому с визитом?
– Что? Какая женщина? Со мной не было никакой женщины! – переполошился Сукачев.
– Лгать грешно, Алексей Владимирович! – назидательно промолвил Гуров. – Я же не сам это придумал. Опять свидетели, Алексей Владимирович, опять свидетели! А это уже серьезно. Свидетели утверждают, что двадцатого сентября вы приехали к Гайворонскому в компании молодой женщины. Кстати, вот ее фотография… – Гуров небрежно бросил снимок на кухонный стол. – Потом вы действительно быстро уехали. Но женщина-то осталась! И знаете, что самое неприятное? Именно эта женщина последней видела Скока живым! Вы понимаете, что это значит?
Вид у Сукачева вдруг сделался совсем неважный – как у человека, с трудом удерживающего рвоту. Он неуверенно шагнул к столу и впился взглядом в фотографию. Почему-то именно это не слишком качественное и не слишком убедительное изображение произвело на него ошеломляющее впечатление. Возможно, он вообразил, что раз милиция располагает фотографиями, значит, женщина уже арестована и дает показания.
Сукачев грузно опустился на стул и рукавом халата вытер внезапно вспотевшее лицо. Он еще раз посмотрел на фотографию, взяв ее на этот раз в руки. Пальцы его предательски дрожали.
– Создается впечатление, Алексей Владимирович, – с холодной вежливостью сказал Гуров, – что кто-то дал вам задание свести эту женщину с Юрием Леонидовичем Скоком.
– Никто! – жалобно пискнул Сукачев. – Ну, посудите сами! Задание! Это смешно! Эта женщина просто знакомая Скока. Он сам велел привезти ее к Гайворонскому, понятно?
– Откуда привезти, Алексей Владимирович? – тихо спросил Гуров.
– Ну-у… откуда-откуда… Мы договорились с ней встретиться… – беспомощно хлопая глазами, забормотал Сукачев. – На Кузнецком мосту. По телефону договаривались. Она не знала, где живет Гайворонский, а на торжество не успевала… Потому что была занята на работе. Поэтому Скок меня и попросил. Он-то уехал к Гайворонскому сразу…
– Гладко заливаешь, – перебил его Гуров. – Только все пальцем в небо. Скок до того рокового вечера не был знаком с этой женщиной. Свидетели это подтверждают. А значит, никак не мог он вас просить привезти ее к Гайворонскому. Вас попросил об этом кто-то другой. Кстати, хотите узнать, кто эта дамочка на самом деле?
– Ну, допустим, – испуганно сказал Сукачев.
– Евсеева Тамара Петровна, тридцати шести лет, числится в республиканском розыске, – продиктовал Гуров. – На ее совести как минимум десяток убийств да неизвестно сколько ограблений. Бандитка она, Алексей Владимирович, убийца!
Сукачев смешался. Не поднимая глаз, он затравленно пробурчал:
– А я-то откуда знал? Да если бы я знал, я бы ее и близко не подпустил! С виду нормальная бабенка… Кто мог подумать, что она Скока замочить собиралась? Я и до сих пор не верю…
– И опять лукавите, Алексей Владимирович! – укоризненно сказал Гуров. – Все вы отлично знали! И когда рано утром двадцать первого сентября ехали к Гайворонскому за ключами от квартиры Скока, вы просто не могли не знать, что Скок мертв! И это не бред, Алексей Владимирович, это логика. Увы, беспощадная! Откуда вы могли знать, что при Скоке не оказалось ключей от квартиры? Об этом могли знать только следственная группа и убийца. К следственной группе вы не причастны. Значит…
– Ничего это не значит! – просипел Сукачев. – Я никого не убивал!
– Наверное, нет, – успокоил его Гуров. – Но вы совершенно точно знали, что Скока должны убить. Вы по чьему-то требованию свели его с женщиной-киллером, вы по чьему-то требованию помчались разыскивать ключи убитого… А за три дня до убийства вы по чьему-то требованию перерезали тормозные шланги на машине Скока, не так ли?
– Я не перерезал… – полузадушенным голосом пробормотал Сукачев. Он был уже на пределе. – Не было этого…
– А что было, Алексей Владимирович?
Сукачев схватился рукой за горло, словно ему было трудно дышать. Его лоснящиеся щеки сделались почти белыми. В глазах появилось паническое выражение. Он силился что-то сказать, но никак не мог.
– Ну же, Алексей Владимирович! – повысил голос Гуров. – Скока собирались убить еще семнадцатого сентября. С этой целью ему повредили тормоза. Ваш гараж находится там же, где и гараж Скока?
Сукачев молча кивнул, продолжая трагически держаться рукой за горло.
– Так я и думал, – сказал Гуров. – Наверное, вам не составило труда нырнуть под его машину, пока Скок запирал гараж, правда?
Сукачев, не произнося ни слова, протестующе замотал головой.
– Не понял, Алексей Владимирович! – сказал Гуров. – Не составило труда или все-таки было трудновато? У вас отнялся язык?
Сукачев разлепил губы и с трудом выговорил:
– Я не делал этого!
– Но кто-то это сделал! – заметил Гуров. – Кто-то познакомил вас с Евсеевой, кто-то отправил искать ключи… Кто этот человек?
– Я его не знаю, – упавшим голосом сказал Сукачев. – Он мне не представился.
– Любопытно! Вас просят поучаствовать в убийстве – вы соглашаетесь и даже не интересуетесь, кто вас просит?
– Но меня не просили участвовать в убийстве! – жалобно протянул Сукачев. – Мне только сказали, что я должен отвезти одну женщину на день рождения Гайворонского и там ее оставить. Я и понятия не имел, что она задумала! И с ключами… Мне позвонили утром, сказали, что Скок погиб и нужно забрать его ключи… Попросили съездить.
– А тормоза?
– А тормоза… Я не знаю… Меня просто попросили отвлечь Скока разговором, когда он выгонит машину из гаража. Я даже не знал, что ему перерезали тормозные шланги. Честное слово!
– Но вы же знали, что этим же утром Скок попал в аварию?
– Да, он мне потом сказал. Но я понятия не имел, что у него что-то с тормозами. Он и сам не знал точно.
– И у вас не было никаких подозрений на этот счет?!
– Честное слово, не было! – с излишней горячностью заявил Сукачев. – Я даже нисколько и не связывал все это… Меня попросили…
– И чьи же просьбы вы так послушно выполняете, Алексей Владимирович? – прищурился Гуров. – Даже не задумываясь, о чем вас просят и почему в итоге происходят все время какие-то трагедии. Неужели вы готовы прийти на помощь любому незнакомому человеку? Я в это не могу поверить, уж не взыщите! Для этого нужно быть полным дураком, а вы не производите такого впечатления. Или вы хотите один отдуваться за всех?
– Но я говорю правду. Не было речи ни о каком убийстве. Просто однажды ко мне подошел Сиволапов, – начал Сукачев. – Это человек из секретариата фракции "Расцвет России", где заправляет Кандинский. И он мне сказал, что со мной хочет поговорить другой человек. Он его имени не называл, но предупредил, что человек этот пользуется очень большим доверием у руководства и с ним нужно быть предельно откровенным и постараться выполнить все его пожелания. Ну я и выполнил. А что мне прикажете делать? Но только я ведь не знаю, как найти этого человека. Больше мы с ним не контактировали.
– А кому вы только что звонили, Алексей Владимирович? – спросил Гуров.
Сукачев осекся и с ненавистью посмотрел на оперативника. Он явно умалчивал самое главное, надеясь, что все еще утрясется. Сейчас он кое о чем рассказал, надеясь отделаться малой кровью и выиграть время.
– Я звонил? – фальшиво сказал он. – Я никому не звонил.
– Знаете, Алексей Владимирович, – проникновенно произнес Гуров. – Врете вы много, а я не люблю, когда мне врут. Вы бы лучше подумали о том, что будет, если с вами решат поступить так же, как с вашим коллегой Скоком. У вас один выбор – говорить правду, и тогда я сумею вам помочь.
– Что помочь? – не понял Сукачев.