- Я вполне справляюсь, - сказала она. - По крайней мере, пока… и не намерена становиться кому-либо обузой. Но я рада, что вы существуете. Не в смысле денег, а в смысле Эриха и этого.
Она провела рукой по животу, и Ван Вейтерену впервые показалось, что он сумел заметить там округлость. Выпуклость, которая была чем-то большим, нежели просто мягкой складкой женского живота. У него на мгновение потемнело в глазах.
- Хорошо, - сказал он. - Я тоже рад тому, что вы существуете. Как вы считаете, теперь мы понимаем, что друг для друга значим?
- Думаю, да, - ответила Марлен Фрей.
Уже собираясь уходить, он вспомнил кое о чем другом:
- Тот листочек… записка с именем? Вы позвонили в полицию?
Она хлопнула себя по лбу.
- Я забыла, - призналась она. - Просто вылетело из головы… но я сохранила ее, если вы хотите взглянуть.
Она снова вышла на кухню. Вернулась с маленьким линованным кусочком бумаги, явно вырванным из блокнота.
- Я займусь этим, - сказал Ван Вейтерен, засовывая записку во внутренний карман. - Не беспокойтесь, я завтра утром позвоню Рейнхарту.
Придя домой, он посмотрел в телефонный каталог. В Маардаме значилось полстолбца с фамилией Келлер. Точнее, двадцать шесть человек. Он подумал, не позвонить ли Рейнхарту прямо сейчас, но времени было уже четверть десятого, и он решил отложить до завтра.
"У них наверняка и так полно дел, - подумал он. - Я не должен все время им досаждать".
Морено появилась только через сорок пять минут. За это время Рейнхарт успел выпить три чашки кофе, столько же раз набить и выкурить трубку, и его даже начало слегка подташнивать.
- Извини, пожалуйста, - сказала она. - Пришлось сперва принять душ и съесть бутерброд.
- Выглядишь, как юная Венера, - проговорил Рейнхарт. - Ну, что у тебя там, черт возьми?
Морено сняла куртку, открыла окно и уселась напротив комиссара.
- Врач, - сообщила она. - Это может быть он… хотя с тех пор, как я тебе позвонила, меня, признаться, терзает мысль, что это с таким же успехом может оказаться ложным следом.
- Не болтай ерунды. Кто это и с чего ты взяла, что это он?
- Его зовут Клаусен. Питер Клаусен. Говорить я с ним не говорила… он, похоже, исчез.
- Исчез? - переспросил Рейнхарт.
- Возможно, это сильно сказано, - уточнила Морено. - Но с ним никак не связаться, и в больнице его сегодня не оказалось, хотя он должен был выйти на работу.
- Румфорд?
- Да, Новый Румфорд. Он всю прошлую неделю находился на больничном, но должен был приступить к работе сегодня утром, однако не приступил.
- Откуда тебе это известно? С кем ты разговаривала?
- С доктором Лейссне, заведующим терапевтическим отделением. Он начальник Клаусена. Я, естественно, умолчала о наших подозрениях, о том, что нас на самом деле интересует, и тому подобном, но мне показалось… да, мне показалось, что тут что-то не так. Лейссне был, несомненно, озабочен, его секретарша все утро звонила этому Клаусену, но безрезультатно. Никто в отделении не знает, где он находится. Конечно, возможно, все дело в болезни, а это просто моя догадка.
- Семья? - спросил Рейнхарт. - Он женат?
Морено покачала головой:
- Живет один. В пригороде Бооркхейм. Несколько лет назад развелся. Но проработал в Румфорде десять лет без каких-либо нареканий.
- Пока, - уточнил Рейнхарт.
- Пока… - задумчиво повторила Морено. - Однако не следует горячиться. Я успела поговорить лишь с Лейссне и одной из медсестер отделения… это всплыло только в половине пятого.
- Как же это всплыло?
- Пришла секретарша заведующего и сообщила, что тот хочет со мной побеседовать. Я как раз закончила вот с этими.
Она покопалась в сумке и выложила на стол три кассеты.
- Ладно, - сказал Рейнхарт. - У тебя есть о нем еще какие-нибудь данные?
Морено протянула бумагу, и Рейнхарт некоторое время ее изучал.
Личные данные. Места работы и заслуги. Черно-белая фотография мужчины лет тридцати пяти… коротко стриженные темные волосы. Тонкие губы, продолговатое узкое лицо. На щеке маленькая родинка.
- Внешность довольно обычная, - констатировал он. - Это старая фотография?
- Ей, вероятно, лет пять-шесть, - ответила Морено. - Сейчас ему чуть за сорок.
- Дети есть? Например, в том, прежнем браке?
- Лейссне о них никогда не слышал.
- Женщины? Невеста?
- Неизвестно.
- И никаких прегрешений?
- Во всяком случае, не зафиксированы.
- А бывшая жена?
Морено пошла и закрыла окно.
- Не знаю. Они даже не знали, как ее зовут. Но у меня есть имя коллеги, который, по словам Лейссне, может снабдить нас кое-какими сведениями… они с Клаусеном явно общаются вне работы.
- И что он говорит?
- Ничего. Я побеседовала только с его автоответчиком.
- Вот черт!
Морено посмотрела на часы.
- Половина восьмого, - сказала она. - Может, нам имеет смысл съездить в Бооркхейм и хотя бы взглянуть? У нас ведь есть адрес.
Рейнхарт вытряс из трубки табак и встал.
- Чего ты ждешь? - спросил он.
По пути в Бооркхейм они попали под дождь со снегом, отчего атмосфера пригорода показалась им еще более унылой, чем всегда. Улицу Малгерстраат они отыскали не сразу, и, затормозив перед домом 17, Рейнхарт почувствовал, что ему жаль людей куда больше обычного. "Тут, вероятно, трудно найти какой-то смысл жизни, - думал он. - В этих серых коробках, в нашем тоскливом климате. Богом забытая улица. Серо, сыро и убого".
Тем не менее здесь жил средний класс. Вдоль домов стоял караван однотипных японских автомобилей, и в каждом третьем окне просматривался свет от телевизора.
Впрочем, в семнадцатом номере было темно, как на первом, так и на втором этаже. Дом стоял в ряду таких же двухэтажных кубиков из серого или, возможно, коричневого кирпича, с садиком в девять квадратных метров и асфальтированным въездом в гараж. Затопленная клумба с сорняками и бетонный почтовый ящик с черной металлической крышкой.
Рейнхарт заглушил мотор, и они немного посидели, разглядывая дом. Потом Рейнхарт вышел из машины и приподнял крышку почтового ящика. Ящик был снабжен замком, но через щель виднелись несколько газет и кое-какая почта. Строго говоря, ящик оказался основательно забит, Рейнхарт усомнился, что туда можно втиснуть еще одну газету. Он вернулся к машине.
- Может, сходишь и позвонишь? - спросил он Морено.
- Особого желания не испытываю, - ответила она. - Похоже, большого смысла в этом нет.
Тем не менее она выбралась из машины и подошла к двери. Нажала на кнопку звонка и подождала полминуты. Снова нажала. Ничего не произошло. Она вернулась к Рейнхарту, который стоял возле машины и курил, повернув из-за дождя трубку вверх ногами.
- Что будем делать? - спросила Морено.
- Завтра утром проведем обыск, - решил Рейнхарт. - У него есть двенадцать часов на то, чтобы объявиться.
Они залезли в машину и стали выбираться из пригорода.
31
- Кто? - переспросил старший констебль Клемпье, уронив газету на пол. - Надо же… я хочу сказать, доброе утро, комиссар!
Он встал и торжественно поклонился.
- Нет, его нет, но я две секунды назад видел в коридоре Краузе. Позвать его?
Он высунул голову в коридор и сумел привлечь внимание стажера Краузе.
- Комиссар, - прошипел он, когда Краузе приблизился. - В телефоне… комиссар!
Краузе зашел и взял трубку:
- Это Краузе. Доброе утро, комиссар… да, в чем состоит дело?
В течение минуты он слушал и записывал. Потом пожелал удачного дня и положил трубку.
- Что он хотел? - поинтересовался Клемпье, почесав указательным пальцем в ухе.
- Ничего такого, что бы касалось тебя, - ответил Краузе и вышел.
"Чертов зазнайка, - подумал Клемпье. - Вот и помогай людям после этого".
Получение разрешения на обыск дома заняло часа два, но в десять все были на месте, перед домом 17 на Малгерстраат. Рейнхарт, Морено, Юнг, а также автомобиль с криминалистами и оборудованием на четверть миллиона гульденов. Рейнхарт посчитал, что если уж проводить обыск, то лучше делать это обстоятельно. Начиная с половины седьмого он набирал номер Клаусена дважды в час; Роота, де Бриса и Боллмерта отправили в больницу Румфорд для сбора дополнительных сведений. Дождь прекратился десять минут назад. Все было готово для глобального прорыва.
- При дневном свете все это смотрится получше, - сказал Рейнхарт. - Начнем.
Один из криминалистов за тридцать секунд вскрыл замок, и Рейнхарт вошел первым. Осмотрелся. На первом этаже - прихожая, кухня и большая гостиная. Все выглядело совершенно обычным: не слишком прибрано, в мойке на кухне несколько немытых чашек, стаканов и приборов. Гостиная с мягкой мебелью, книжными полками из тика, музыкальным центром и солидным шкафом, как ему подумалось, из мореного дуба. Телевизор без видео, с заметным слоем пыли. На столике из дымчатого стекла стояло блюдо с тремя яблоками и несколькими унылого вида виноградинами. На полу, рядом с одним из кресел, лежала раскрытая газета "Ниуэ Блат" от четверга прошлой недели.
"Четверг? - подумал он. - Четыре дня назад. Можно успеть доехать до Луны, причем несколько раз".
Он поднялся по лестнице на второй этаж. Юнг и Морено следовали за ним по пятам, а криминалисты начали вносить оборудование, но дальше прихожей пока не двигались.
На втором этаже обнаружилось три комнаты, одна из которых служила рабочим кабинетом, с письменным столом, компьютером и двумя шаткими стеллажами, другая - свалкой для барахла. Третья комната оказалась спальней. Рейнхарт вошел и огляделся. Большая двуспальная кровать с сосновыми спинками. Застелена чисто по-мужски: покрывало в разноцветную крупную клетку наброшено на холмистое поле из подушек и одеял. На стене репродукция Ван Гога, едва ли свидетельствующая о личном интересе к искусству. Рейнхарту показалось, что этот мотив он видел даже на банках с кофе. В коричневой пластиковой корзине для грязного белья и вокруг нее валялись разные предметы одежды. На обоих покрытых белым лаком стульях висели рубашки и свитера. На ночном столике две книги, телефон, радиоприемник с часами; на подоконнике между наполовину задернутыми занавесками засохший кактус; на бежевом ковровом покрытии ряд темных пятен.
Он помахал Юнгу и указал на пол.
- Вот. Скажи им, чтобы начинали отсюда, - распорядился он.
Пока криминалисты заносили аппаратуру, Рейнхарт с Морено вышли через кухню в гараж. Там стояла красная машина "ауди", купленная, навскидку, года два назад и, в принципе, такая же заурядная, как и дом. Рейнхарт потрогал дверь. Она оказалась незапертой. Он наклонился и осмотрел машину изнутри - сперва переднее сиденье, потом заднее. Выпрямился и кивнул Морено:
- Когда они закончат наверху, думаю, им стоит взглянуть на это.
Заднюю дверцу он оставил открытой, и Морено заглянула внутрь.
- Может оказаться все что угодно, - сказала она. - Совсем не обязательно кровь… как здесь, так и в спальне.
- Ерунда, - возразил Рейнхарт. - Ясно, что это кровь, я чувствую по запаху. Черт побери, он у нас в руках!
- Вот как, а ты, случайно, не упустил одну деталь?
- Какую?
- Его, похоже, нет дома. Причем, насколько я могу судить, с четверга.
- Спасибо, что напомнила. Давай-ка сходим к соседям.
Рейнхарт и Морено задержались в Бооркхейме до половины первого, когда интендант Пейденс, руководитель группы криминалистов, наконец - со стопроцентной уверенностью - согласился с тем, что речь идет о пятнах крови как в спальне, так и в машине, красном "ауди" - действительно зарегистрированной на имя Питера Клаусена. Для определения того, принадлежит ли эта кровь человеку, к тому же определенному, требовался еще приблизительно час.
В обоих ли случаях они имеют дело с кровью Веры Миллер?
- Поехали, - сказал Рейнхарт Морено. - Нам тут делать больше нечего. Юнг продолжит опрос соседей, и надеюсь, объявится кто-нибудь, кто не слеп и глух одновременно. Я хочу узнать, как идут дела в больнице, может ли кто-нибудь просветить нас относительно того, куда подевался этот мерзавец. Если кровь совпадет, то он, черт возьми, уже причастен к преступлению!
- А ты не считаешь, что к преступлениям? - спросила Морено, садясь в машину.
- Это мелочи, - фыркнул Рейнхарт. - Где он? Где он пребывает с четверга? Лучше озадачь свое бодрое серое вещество этими вопросами.
- Хорошо, - согласилась Морено и погрузилась в размышления на всю дорогу до полицейского управления.
- Ягодичное предлежание плода, - пояснил доктор Брандт. - Первородящая. Пришлось повозиться, мне жаль, что я заставил вас ждать.
- Да, ягодичные предлежания они такие, - сказал Роот. - Я знаю, сам так родился.
- Неужели? - произнес доктор Брандт. - Впрочем, тогда вы, вероятно, были поменьше. О чем вы хотели со мной поговорить?
- Может, спустимся в кафетерий? - предложил Роот. - Тогда я угощу вас кофе.
Выглядел доктор Брандт лет на сорок, но был маленьким и худощавым и двигался с юношеским задором, от чего, думалось Рооту, походил на щенка. В прошлый раз с ним беседовал Юнг; Роот не стал тратить время на прослушивание записи, но знал, что о докторе Клаусене Брандт ничего не рассказывал. Разумеется, если Юнг это не проспал.
Теперь же полицию интересовал Клаусен, и только Клаусен, поэтому, как только они уселись за шатающийся плетеный столик, Роот перешел прямо к делу.
- Нас интересует ваш приятель, доктор Клаусен, - сказал он.
- Клаусен? - переспросил Брандт, поправляя очки. - Почему же?
- Насколько хорошо вы его знаете?
- Ну… - Брандт развел руками. - Мы немного общаемся. Я знаю его с юности, мы вместе учились в гимназии.
- Чудесно, - обрадовался Роот. - Расскажите о нем немного.
Доктор Брандт посмотрел на него, скептически наморщив лоб:
- Полиция меня уже один раз расспрашивала.
- Но ведь не о Клаусене?
- Хм… Нет, и мне довольно трудно представить себе, почему он вас интересует. Почему бы вам не поговорить с ним самим?
- Это вас не касается, - сказал Роот. - Поверьте, будет проще, если вопросы стану задавать я, а вы будете на них отвечать. Начинайте!
Брандт некоторое время демонстративно молчал, помешивая кофе. "Ах ты, маленький акушер-всезнайка", - подумал Роот и в ожидании откусил кусок бутерброда с ветчиной.
- Я знаю его не особенно хорошо, - в конце концов проговорил Брандт. - Мы с ним и еще несколько человек иногда встречаемся, просто… компания, сложившаяся еще с гимназии. Мы называем себя ангелами Верхаутена.
- Верхаутена?
- Ангелами Верхаутена. У нас в гимназии был учитель математики, Чарлз Верхаутен, настоящий чудак, но мы его любили. Чертовски талантливый педагог.
- Вот как? - произнес Роот, потихоньку начиная задумываться над тем, в своем ли уме сидящий напротив него доктор. "Не хотел бы я, чтобы он принимал у меня роды", - подумал он.
- Хотя чаще мы называем себя просто братьями. Нас шесть человек, и мы иногда вместе ходим в ресторан и общаемся. Правда, мы соблюдаем кое-какие формальности.
- Формальности?
- Ничего серьезного, просто в шутку.
- Надо же, - сказал Роот. - А женщины среди вас есть?
- Нет, одни мужчины, - ответил Брандт. - Так чувствуешь себя посвободнее.
Он многозначительно посмотрел на Роота поверх очков. Тот выдержал взгляд, не дрогнув ни единым мускулом лица.
- Понятно. Но сейчас давайте наплюем на остальных братьев-ангелов и сконцентрируемся на Клаусене. Например, когда вы его в последний раз видели?
Брандт принял несколько обиженный вид, почесал голову и, казалось, задумался.
- Уже довольно давно, - наконец ответил он. - Мы собирались в прошлую пятницу… в ресторане "Каналья" на Вейверс Плейн, но Клаусен был болен и не смог прийти. Думаю, я не видел его больше месяца. С прошлой встречи.
- А здесь, в больнице, вы никогда не встречаетесь?
- Крайне редко. Мы работаем далеко друг от друга. Клаусен обитает в корпусе С, а я… ну, я нахожусь в родильном отделении, как вам известно.
Роот на секунду задумался.
- А как у него обстоят дела с женщинами? - спросил он. - Вы сами, кстати, женаты?
Доктор Брандт энергично замотал головой.
- Я живу один, - заявил он. - Клаусен был несколько лет женат, но ничего хорошего из этого не вышло. Развелся. Где-то лет пять назад, если я точно помню.
- А не знаете, не было ли у него в последнее время каких-нибудь интрижек? Не завел ли он себе новую женщину?