– Вы знаете, вас совершенно справедливо информировали! – сразу заявил он, когда Гуров изложил ему суть дела. – Наше ателье закупало партию этой ткани. Нас устроило вполне приличное качество при относительно низкой цене. Мы делали закупки напрямую… Сейчас такое время – приходится крутиться, если хочешь остаться на плаву. В общем, мы работали с этой тканью. Хотя, надо сказать, пошла она у нас не так хорошо, как предполагалось…
– Когда это было? – уточнил Гуров. – Судя по моим данным, ткань была произведена два года назад. Неужели вы так хорошо помните все, что с ней связано?
– Но, простите, это моя работа, – развел руками заведующий. – И она мне, как ни странно, нравится. Когда что-то тебе по душе, ничего и запоминать специально не приходится. Все происходит само собой. Спросите меня, с какой тканью мы работали десять лет назад, – я, пожалуй, и то вспомню. Поэтому два года для меня – это все равно что вчера.
– Понятно, – сказал Гуров. – Значит, на этой партии ткани вы прогорели?
– Ну, я бы так не сказал, – ответил заведующий. – Просто пришлось повозиться, чтобы, простите за грубое слово, навязать ее заказчику… Нас выручил тогда один хороший заказ…
– Тогда? – переспросил Гуров.
– Ах, да! Ведь сыщики любят точные цифры! – улыбнулся заведующий. – Это было как раз около двух лет назад. Если требуется более точная дата, я могу поднять квитанции того времени.
– Пока обойдемся без этого, – сказал Гуров. – Так что за заказ вас тогда выручил?
– Минуточку! – предупредительно сказал заведующий и, выглянув из кабинета в вестибюль, негромко окликнул кого-то: – Светлана, быстренько пошли ко мне Тоню, и пусть она срочно найдет все квитанции двухгодичной давности. Только мигом! Это нужно немедленно!
Затем он, удовлетворенный, вернулся к столу и продолжил:
– Извините, сейчас я предоставлю вам все данные. Мы же должны помогать милиции, верно? Ведь чем сильнее милиция, тем и нам жить проще! По правде сказать, засилье криминала уже совершенно невыносимо! Мне хотелось бы внести свою лепту в общую борьбу.
– Высоко ценю ваш душевный порыв, – серьезно сказал Гуров. – Редко сейчас встретишь такое взаимопонимание. Только давайте вернемся к тому заказу…
– Да-да! – спохватился заведующий. – Тогда одно частное лицо заказало нам… э-э… точно, десяток костюмов! Основное условие было – светлый, почти белый оттенок. Покрой заказчика интересовал меньше. Как и размер, кстати. Нам самим предложили выбрать размер – в диапазоне от сорок восьмого до пятидесятого. Забавно, правда? Мы подумали, что это сценические костюмы для какого-то частного театра.
– Вы так подумали? – сказал Гуров. – А как объяснил заказчик?
– Не припомню, – ответил заведующий. – Мне кажется, он ушел от определенного ответа.
– Действительно забавно, – заметил Гуров. – Позже вы никогда не встречали человека, одетого в такой костюм?
– Н-нет, – засмеялся заведующий. – Москва – город немаленький. Я, простите, с родственниками раз в пять лет встречаюсь – что уж говорить о заказчиках!
– Да, мне это знакомо, – кивнул Гуров. – Как это называется – асфальтовые джунгли?
– Именно, – вздохнул заведующий. – И хотелось бы жить как-то иначе, но кто научит – как жить?
– Нам с вами, наверное, поздновато этому учиться, – улыбнулся Гуров. – По идее, мы сами должны учить.
Заведующий только махнул рукой. В этот момент в кабинет заглянула пожилая женщина в вязаном темно-зеленом платье. В руках у нее была большая коробка из гофрированного картона.
– Заходи-заходи, Тоня! – обрадовался заведующий. – Ты принесла то, что я просил? Все точно? Все квитанции здесь? Это очень важно!
– Помилуйте, Евгений Викентьевич! – рассудительно заметила строгая Тоня. – Откуда же мне знать, все ли они на месте? Мне ревизию проводить было некогда. Светлана сказала, что вы меня вызываете срочно!
Квитанции оказались на месте. Заведующий деловито переворошил кучу исписанных, завивающихся на углах бумажек и как фокусник выхватил одну, взмахнул ею в воздухе и торжествующе провозгласил:
– Ну вот и он! Все точно – заказ на десяток костюмов. Тот самый!
– Фамилия заказчика имеется? – спросил Гуров.
– А как же! Вот, пожалуйста! Ливанский Арнольд Борисович! – Заведующий протянул квитанцию Гурову.
Тот взял ее и своими глазами прочитал имя. Оно ему ничего не говорило, но, достаточно необычное, давало надежду, что обладателя будет не слишком сложно найти.
– Позвольте забрать это с собой? – спросил Гуров.
Заведующий замялся – его педантичной натуре претило такое предложение. Но отказать полковнику милиции было выше его сил.
– Да-да, разумеется, – сказал он с некоторой запинкой. – Но все-таки потом вы мне ее вернете?
– Обязательно, – пообещал Гуров. – Просто может возникнуть такая ситуация, что придется провести графологическую экспертизу. Я вижу здесь подпись клиента.
– Да, клиенты расписываются, – сказал заведующий. – Я понимаю…
– Вот и отлично! – Гуров положил квитанцию в бумажник и поднялся. – Спасибо, вы оказали нам неоценимую услугу.
– Ну что вы! А-а… простите, почему этим заказом заинтересовалась милиция? Здесь что-то противозаконное?
– Пока мы сами не знаем, – улыбнулся Гуров. – Возможно, все в порядке. Просто необходимо кое-что проверить. Кстати, возможно, придется обратиться к вам еще раз, чтобы убедиться, с вашей ли одеждой имеем мы дело. Вы не откажетесь освидетельствовать костюм и дать заключение, из той ли он партии, о которой мы сейчас говорили?
– Ну что вы! Какие могут быть сомнения? – воскликнул заведующий, разводя руками. – Я всегда к вашим услугам!
– Я в вас не сомневался, – сказал Гуров, протягивая ему руку. – Успехов вам в работе. И до встречи!
Как и ожидал Гуров, даже в таком огромном городе, как Москва, найти человека по фамилии Ливанский оказалось не таким уж сложным делом. Собственно, фамилия была достаточно распространенной, но сочетание имени Арнольд и отчества Борисович имели всего два человека. Один отпал сразу – восьмидесятилетний профессор вокала Гурова не заинтересовал. Зато другой, бывший торговый работник, а ныне некий менеджер-распорядитель в мелкой частной фирме "Каскад", обосновавшейся в Сокольниках, подошел как нельзя лучше.
Во-первых, у него оказалось не вполне безупречное прошлое, и отпечатки его пальцев хранились в архиве МВД. Во-вторых, выяснилось, что фирма "Каскад" занимается сделками по недвижимости в Московской области и фактически принадлежит все тому же господину Сомову. Вдобавок Ливанский, насколько удалось понять Гурову, имел к фирме весьма поверхностное отношение. Гуров наведался туда сразу же под видом сомневающегося покупателя недвижимости и в процессе разговора с молоденькой, но хваткой сотрудницей фирмы исподволь выяснил, что Ливанский к фирме "Каскад" приписан для солидности, а занят неизвестно чем – во всяком случае, сама девушка видела его всего два раза в жизни. Причем второй раз он был в компании не с кем-нибудь, а с самим господином Сомовым, имя которого молодая сотрудница произносила с придыханием.
По-видимому, Гуров пришелся ей по душе – она беседовала с ним с видимым удовольствием, даже когда стало ясно, что недвижимость он приобретать раздумал. Каких-то скрытых мотивов в его вопросах она также не заподозрила, и это было Гурову очень на руку, потому что заодно он попытался выяснить, где в настоящий момент проживает Ливанский.
Разумеется, девушка этого не знала, но из любезности разыскала в справочной службе его домашний телефон, которого не могло быть в обычном справочнике. Гуров искренне ее поблагодарил и пообещал заходить еще. А в перспективе и непременно купить недвижимость.
Гуров и не заметил, как опять наступил вечер. Пора уже хоть на минуту остановиться и подвести кое-какие итоги. Сев в машину, он не торопился запускать двигатель. Откинувшись на спинку сиденья, Гуров мрачно задумался. На душе было так скверно, что не хотелось никуда ехать.
Он позвонил в главк и узнал, что Крячко на работе пока не появлялся. Ничего другого Гуров услышать не ожидал – если бы Крячко появился, он незамедлительно дал бы о себе знать.
Потом он позвонил жене и сообщил, что опять задерживается. По его тону Мария сразу поняла, что с мужем неладно, и не стала комментировать ситуацию.
– Значит, увидимся позже, – мягко сказала она.
Этот короткий, но такой многозначительный диалог несколько успокоил Гурова и поднял ему настроение. На минуту ему даже показалось, что все наладится и все страхи окажутся полной ерундой.
Однако исчезновение Стаса не шло у него из головы и мучило все сильнее. Гурову казалось, что он бездарно теряет время и делает что-то не то. Просто сидит и ждет у моря погоды в то время, когда нужно действовать. Стас попал в беду – теперь в этом не было никаких сомнений, и нужно было как-то выручать его.
"Нельзя было идти на поводу у этого клоуна, – с горькой досадой подумал Гуров. – Он слишком уверился в своей неуязвимости и хватке, а я попался на эту удочку. А теперь даже неизвестно, в каком направлении вести поиски. Куда они могли его спрятать?"
Казалось, на этот вопрос в принципе не может быть ответа, но совершенно неожиданно ответ пришел, и как раз оттуда, откуда Гуров его меньше всего ожидал.
Вдруг зазвонил его мобильник. Гуров поспешно поднес трубку к уху и услышал негромкий, но отчетливый голос Крячко.
– Не могу говорить. Я за городом, – быстро произнес он. – Ориентируйся на конец месяца. Отбой.
Глава 15
– Извини, друг! – сказал толстомордый жизнерадостный парень, необъятная туша которого едва помещалась на заднем сиденье "Жигулей". – Порядок есть порядок. Вот только бы не прищемить тебе чего-нибудь… – Он громко заржал и заговорщицки посмотрел на своих приятелей.
Вслед за этим он, сопя и фыркая от смеха, принялся накладывать на глаза Крячко толстую повязку из какой-то шершавой ткани. От толстяка ощутимо разило смесью самых убийственных ароматов – пропотевшей одежды, пива и прогорклых чипсов. Крячко на секунду задержал дыхание. Когда толстяк закончил свою работу и отодвинулся, стало чуть полегче.
Теперь Крячко абсолютно ничего не видел, но его фотографическая память уже запечатлела в голове портреты его спутников. Кроме толстяка, которого тут называли Колюней, в машине находились Платон, суровый, немногословный, но чем-то неуловимо к себе располагающий мужик лет сорока пяти, равнодушный "качок" по кличке Рэмбо и абсолютно лысый водитель, откликавшийся на имя Марафет. Микеши, который свел Крячко с этими людьми, уже не было – он отвалил так же незаметно, как это всегда делал.
– Готово? – услышал Крячко спокойный голос Платона. – Тогда поехали, Марафет!
Машина тронулась. Крячко, поняв, что все дальнейшее мало от него зависит, откинулся на спинку сиденья и постарался максимально расслабиться. Над его ухом раздался характерный щелчок зажигалки, и запахло табачным дымом.
– Сигаретку бы! – негромко сказал он.
Тотчас в его губы ткнулся обрез сигаретного фильтра, и Колюня сказал сочувственно:
– Это всегда пожалуйста! Без курева, говорят, ухи пухнут… Только сослепу себе яйца не спали! – Он опять удовлетворенно захохотал и от избытка чувств хлопнул Крячко по спине.
От толчка тот действительно едва не выронил изо рта зажженную сигарету, но успел вовремя зажать ее губами.
– Зачадили! – недовольно проговорил Платон, но запрещать курение не стал – видимо, тоже беспокоился за состояние органов слуха Крячко.
Больше никто из сидящих в машине не произнес ни слова, и у Крячко появилась возможность спокойно обдумать положение, в котором он оказался. А подумать было необходимо, потому что такого скорого развития событий он и сам не ожидал.
Максимум, на что он рассчитывал, отправляясь на встречу у памятника Пушкину, – это на некое предварительное собеседование, эдакое прощупывание его потаенных мыслей и намерений. Он справедливо полагал, что у людей Сомова должно возникнуть естественное недоверие к чужаку, и они захотят убедиться, что их не водят за нос. Поэтому на встречу он шел с легким сердцем.
Первая неожиданность ждала его в подземном переходе, ведущем к станции метро "Чеховская", по которому он без десяти минут десять безразлично шаркал подошвами, изо всех сил вживаясь в роль растоптанного жизнью человека. Вокруг тоже шли люди, их было еще довольно много, и можно было даже сомневаться, что в людском потоке его старания окажутся кем-то замеченными. Однако природная осторожность не позволяла Крячко выходить из образа ни на секунду.
И, как оказалось, чутье его не подвело. В один прекрасный момент он неожиданно ощутил легкое прикосновение к своему плечу и, обернувшись, узрел рядом улыбающуюся физиономию Микеши, который, задрав голову, заговорщицки смотрел на него снизу вверх.
На Микеше был все тот же костюм и яркий галстук – только теперь для разнообразия пиджак был застегнут на все пуговицы. Покачиваясь с пятки на носок, Микеша довольно рассматривал Крячко.
– Ты? – удивленно произнес тот.
– Само собой, я! – радостно ответствовал Микеша. – А ты ожидал увидеть здесь английскую королеву?
– Нет, но я как-то не думал, – пробормотал Крячко. – Я думал, у памятника…
В душе же он возрадовался своей предусмотрительности и тому, что Гуров не стал его сопровождать. Эта тактика полностью себя оправдала – неизвестно, как давно Микеша выслеживал его. Малейший промах – и встреча могла сорваться.
– У памятника, у памятника! – подтвердил Микеша. – Сейчас туда и пойдем. Я просто иду, смотрю – ба! Вот решил, что вдвоем веселее. Вдруг, думаю, Антоша забыл, где тут у нас Пушкин! – Его лицо сморщилось в приступе жизнерадостной улыбки.
Они поднялись наверх и вошли в скверик у памятника. Почти сразу же навстречу им шагнул широкоплечий, коротко стриженный мужчина с лицом, будто вытесанным из светлого камня, с уверенными, стального цвета глазами. Он представился Платоном и пожал Крячко руку. Ладонь у него была сухой и крепкой, как дерево.
– Тебя Антоном зовут? – уточнил он. – Микеша мне про тебя рассказывал. У тебя неприятности. Попробуем помочь. Главное, чтобы ты сам хотел себе помочь. Остальное приложится.
– Я хочу, – лаконично сказал Крячко.
– Это хорошо, – кивнул Платон. – Значит, будем разговаривать. Пойдем.
Крячко беспрекословно подчинился. Платон широким шагом, не оглядываясь, пошел прочь. Крячко поспешил за ним и не сразу понял, что Микеша тем временем бесследно исчез. Крячко даже не успел подумать, хорошо это или плохо, как Платон привел его в переулок, где стояла машина.
– Садись! – распорядился он.
В "Жигулях" распахнулась дверца, и наружу выбрался парень в черном. Под одеждой у него перекатывались огромные клубки мышц. Крячко он показался похожим на робота, но, как скоро выяснилось, товарищи видели в нем скорее Рэмбо.
Он пропустил Крячко на середину заднего сиденья и тут же сел рядом, перекрыв ему путь к отступлению. Крячко слегка забеспокоился, а когда обнаружил справа от себя необъятного Колюню, то и дело хихикающего по одному ему известным причинам, забеспокоился еще больше.
Впрочем, внешне он этого не выказал, разве что стал чуточку угрюмее, но это вполне согласовалось с избранной им моделью поведения и никого не удивило.
Платон сел на переднее сиденье рядом с лысым водителем, захлопнул дверцу и тут же резко обернулся назад, уставившись на Крячко своим твердым всепроникающим взглядом.
– Ну что, Антон Петрович, – весело сказал он. – Совсем нос повесил?
Крячко осторожно пожал плечами.
– Может, ты нам не доверяешь? – продолжал Платон. – Это дело естественное. Только дураки доверяют людям с первого взгляда. Говори, не стесняйся – мы не обидимся.
– Мы не обижаемся, – дурашливо подхватил толстяк Колюня. – Мы только других обижаем! – Он захохотал, поддержанный Рэмбо и отчасти Марафетом.
– Ты на моих орлов не смотри, – спокойно сказал Платон. – Они у меня шутники, мать их… Я им когда-нибудь языки поотрываю – когда терпение кончится…
– Я пока еще не знаю, что говорить, – ответил Крячко. – Доверять вам я не могу, потому что в первый раз вижу. Только у меня выбора другого нет. Потому и пришел. Как говорится, надежда умирает последней.
– Узнаю работу Микеши! – улыбнулся Платон. – Это его любимая поговорка. Банальность, конечно. Но вся наша жизнь разве не банальность?
На этот риторический вопрос Крячко не счел нужным отвечать, да Платон и не ждал ответа.
– Вот посмотри на всех нас, – сказал он. – У каждого в жизни был такой момент, когда хотелось поднять вверх лапки. У кого-то, наверное, и не однажды. Но мы до сих пор живы и здоровы, потому что нашли в себе силы переломить обстоятельства. Наверное, это далось непросто, а?.. Только скажи мне, что в этой жизни просто? Деньги терять? Больше ничего и не придумаешь, наверное…
– Это все я и сам знаю, – с некоторой досадой сказал Крячко. – Твой товарищ сказал, что ты можешь подсказать, какой у меня выход…
– Подсказать я могу, – согласился Платон. – Но еще раз повторю – важно, чтобы ты захотел услышать мою подсказку. А если ты вдруг решишь, что я добрая фея, которая за тебя решит все проблемы…
– Ты меньше всего похож на фею, – нетерпеливо заметил Крячко. – Я уже понял, что мне придется что-то делать. Может, лучше объяснишь все по существу? Я готов.
Платон задумчиво рассматривал его в полумраке. Остальные с равнодушным видом посматривали в окно. Только неугомонный Колюня с большим интересом пялился на Крячко и бессознательно подталкивал его локтем в бок, словно предлагая поскорее на все соглашаться.
– Значит, так, – сказал наконец Платон. – Понимаешь ты все правильно. Но вот готов ли ты, это еще вопрос. Многие согласны работать за большие деньги, но только до тех пор, пока не поймут, что большие деньги требуют огромной отдачи. Риска они требуют! Я тебе проще скажу – ты должен быть настоящим мужиком, чтобы зашибать большие деньги.
– Было время, я считал, что зарабатываю большие деньги, – с кривой ухмылкой сказал Крячко. – Оказалось, что мои деньги – пшик. Выходит, не мужик я?
– Это другой вопрос, – покачал головой Платон. – Не знаю, что там было раньше. Просто для больших денег должен быть еще шанс. Он не всем выпадает. Сейчас я могу предоставить тебе такой шанс… А уж мужик ты или не мужик – тебе решать.
"Хорошо заливает, – подумал Крячко. – Без надрыва, но с ощутимым давлением. Будит самолюбие, но делает вид, что выбор оставляет за тобой. Профессионал! Действительно, им бы на пару с Микешей гипнозом заниматься! Глядишь, в академики бы вышли… Но мы-то с Левой какие молодцы – кажется, пора делать стойку. Дичью запахло".
А вслух он сказал:
– Мне бы шанс… Я сейчас и от звания мужика готов отказаться за тридцать штук баксов. На грани я, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул Платон. – Но учти, работа, которую я тебе готов предложить, тоже… – Он сделал многозначительную паузу и добавил с расстановкой: – На грани!
– Это я понимаю, – сказал Крячко. – А конкретно?
– А конкретно, – холодно ответил Платон, – придется рисковать жизнью. Всерьез. Возможен смертельный исход. Очень вероятен… Между прочим, у тебя еще есть время выйти из машины. Рэмбо, выпусти человека!..