Во взгляде, который метнул на нее Чивер, отразились весьма разнообразные чувства: видно было, что он раздражен бесконечными расспросами, а в то же время его восхищает эта настойчивость и забавляет несоответствие между хрупкой женственностью ее облика и энергичным напором.
- А знаешь.- проговорил он беспечно,- тебе бы называться не Сарой, а Дианой. Так и вижу тебя на пьедестале - с луком и колчаном со стрелами. Богиня-охотница, прелестная и беспощадная. Мраморная статуя.
- По временам я и вправду чувствую, что превращаюсь в мраморную статую,- с горечью проговорила она.
- Ты действительно любила его?..
- Да, по-настоящему.
- Бедная девочка! Мне так жаль, Сар...
Узкой рукой она сделала легкий жест, выражающий дружеское понимание.
- Прости меня. Джерри. Ты так терпелив со мной. Я тебя долго не задержу. Так мы говорили насчет царапины.
- Насчет царапины,- повторил он.- Никто из нас ее не заметил. Она была под рукавом пиджака. Никому и в голову не пришло туда заглянуть. Мы просто укрыли Тома одеялом и оставили его на кушетке - не тащить же было его в комнату для гостей, чтобы чужие увидели его в таком состоянии. Мне тоже пришлось изрядно выпить в тот вечер, так что утром я заспался- была суббота. И только часов в десять, за кофе, я вдруг вспомнил про Тома. Пошел в ту комнату, где он лежал, а его там нет. Клифтон, наш дворецкий, рассказал мне, что Том проснулся рано и вызвал такси и что вид у него был очень скверный. Немного спустя я позвонил к вам домой, спросил Тома, как он себя чувствует. Голос у него был куда бодрей. Он извинился за беспокойство, сказал, что сам не понимает, как его угораздило столько выпить,- вчера ему все казалось, что голова у него раздувается, как воздушный шар. Еще он сказал, что, должно быть, схватил в саду ревматизм - суставы и шея залубенели, как перестоявшийся тоффи. Ты же знаешь, он любил старинные фермерские словечки.
Она медленно наклонила голову в знак согласия.
- А он ничего не говорил про эту царапину на руке?
- Нет, в тот момент ничего. Потом пришла Этель, и я ей все рассказал. Она забеспокоилась. Говорит, как бы Том не простудился насмерть - ведь он столько времени пролежал на сырой земле,- и чтобы я непременно сегодня же зашел его проведать. Я в тот день играл в гольф в "Горящем пне", а обратно поехал через Джорджтаун и зашел к вам. Открыла ваша горничная и говорит, что мистер Бэртон плохо себя чувствует и никого не велел принимать, но я все-таки поднялся к нему наверх и вижу, он лежит пластом и у него явно жар. Он сказал, что шея уже совсем не сгибается, что до сих пор ему не хотелось звать врача, но, пожалуй, надо бы.
- Ну, а что же насчет царапины на руке?
- Вот-вот, я как раз к этому подхожу. Я заметил, что он все время трогает правую руку, посмотрел и вижу: повыше запястья глубокая царапина, а кругом покраснело и распухло. Он мне сказал, что утром промыл ее, но толку никакого.- Тут Чивер шумно вздохнул, словно показывая, что его утомило столь длительное напряжение памяти.- И тогда до меня дошло: ведь те же симптомы были у нашего садовника, когда тот заболел столбняком: жар, шея не гнется, кожа вокруг царапины воспалена. И я не стал терять времени. Мне было известно, что Том и Фред друг друга недолюбливают, так что я спросил, не вызвать ли мне его постоянного врача, а он говорит - никакого врача у него нет, он уже сколько лет докторам не показывался, и чтобы я вызвал Фреда. Даже пытался пошутить: мол, Фред наблюдал его с первой минуты и было бы глупо менять врача в самый интересный момент. Мне это запомнилось, потому что он засмеялся, но лицо у него сразу же искривилось, и он сказал, что ему больно смеяться. В общем, Фред тут же приехал, ввел ему сыворотку и дал снотворное. Сказал, что положение очень серьезное, и несколько дней, пока Том не выкарабкается, у его постели должны круглосуточно дежурить сиделки. Он позвонил к себе в больницу...
- Минуточку, Джерри, извини. Когда Фред вводил сыворотку, он верил, что это спасет Тома?
- А как же! Полагаю, что верил. Правда, насколько я могу припомнить, он этого не говорил, но уж, конечно, мы никак не думали, что Том умрет. А куда ты, собственно, клонишь?
- Просто хочу представить себе всю картину. Ладно, дальше, Джерри.
- Ну так вот. Как я уже сказал, Фред позвонил к себе в больницу, чтобы раздобыть для Тома сиделку. Но в субботний вечер это было решительно невозможно. Я позвонил Керку - думал, может, ему удастся кого-нибудь разыскать через государственный департамент. Он тут же примчался, но найти никого не сумел. Тогда я связался с Этель, спросил, нет ли у нее кого-нибудь на примете. Она сказала, что нет, но что она придет сама и побудет с Томом, покуда Фред не найдет сиделку. Ты ведь знаешь, во время войны она добровольно работала в госпитале.
- И когда же явилась сиделка? - спросила Сара.
- В воскресенье утром. А вечером она вызвала Фреда. В понедельник утром Фред позвонил нам и сообщил, что состояние Тома очень его беспокоит. Сыворотка, видимо, не подействовала. Так что Фред ввел ее вторично - сделал люмбальную пункцию, так это у них называется. К этому средству прибегают лишь в самых крайних случаях. Я сразу же поехал к Тому. Керк был уже там. Послушай, ты и в самом деле считаешь, что тебе надо знать все эти подробности?
- Да. Решительно все.
- Что ж, будь по-твоему. Все у него одеревенело, он не мог раскрыть рта, малейшее движение причиняло ему невыносимую боль. Чтобы снять боль, ему впрыснули изрядную дозу морфия. Но больше всего меня потрясла его жуткая ухмылка, словно он нехотя улыбался какой-то скверной шутке.
- Да, знаю,- ровным голосом проговорила Сара.- Это называется "risus sardonicus". - И, заметив, что Чивер удивленно вскинул брови, добавила:- Я много прочитала о столбняке.
- Значит, тебе известно, как это бывает,- сказал Чивер.- Страшные судороги и все прочее. Фред говорил: ему первый раз в жизни пришлось столкнуться с такой острой формой. Есть Том не мог, поворачивать его они боялись, поэтому вводили глюкозу внутривенно. Но ничего не помогло. Это была его последняя ночь. В понедельник под утро он скончался.
Сара сидела неподвижно, смотрела в окно и слушала доносившееся из сада пение. Песня была странная, незнакомая, гитара звенела все громче, и ее стонущие, исступленные звуки вызывали у Сары в памяти джунгли Амазонки.
После короткого молчания Чивер тихо проговорил:
- Сар, я передать тебе не могу, как мне его жаль.
- Знаю,- ответила она тихо.- Скажи мне, Фред будет у вас сегодня?
- Обычно он заезжает, если свободен. Я ему говорил: пора хорошенько приструнить Никки, пока она не...
Договорить он не успел. За спиной у него открылась дверь, и раздался сердитый голос Этель:
- Джерри, гости спрашивают тебя. Или ты думаешь, что я могу справиться одна? Я с ног валюсь от усталости, а ты сидишь, занимаешься разговорчиками...
Сара поднялась.
- Этель, тут моя вина. Мне нужно было расспросить Джерри о Томе. Пожалуйста, пойми меня.
Нарумяненное лицо под нелепым рыжим париком слегка смягчилось.
- Понимаю, милочка. Ну, ничего. Ты прости, если я слишком резко. Совершенно не сплю: снотворные меня не берут; нервы расшатались, и из-за каждого пустяка выхожу из себя.
- Сара получила письмо от Тома,- вставил Чивер.- Оно дошло до нее совсем недавно. И у нее создалось впечатление, что смерть Тома не была результатом несчастного случая.- Он повернулся к Саре: - Ты ведь не против того, чтобы я посвятил во все Этель?
- Конечно, нет. Письмо я дам тебе прочитать после.- И она взяла сумочку в руки.
- Правильно. А сейчас пойдем,- подхватила Этель.
По пути в салон их остановил Фред Чивер.
- Сара,- проговорил он, печально моргая,- Никки сказала мне, что ты здесь. Ты не могла бы уделить мне несколько минут? Мама, отец, вы не возражаете? Мне бы хотелось поговорить с Сарой с глазу на глаз, мы выйдем в сад.
Фред был высокий, худощавый, лицом слегка напоминал мать. Он выглядел старше своих сорока лет - темные волосы его поредели, и на высоком лбу образовались большие залысины, голубые глаза устало взирали на этот скучный, безрадостный мир. Сара порой пыталась представить себе, какой вид он принимает у постели больного,- лицо у Фреда было на редкость подвижное, казалось, на нем отражаются все его чувства, а манера сжимать рот в ниточку и беспрестанно моргать вряд ли действовала на пациентов успокоительно.
Им повстречалась горничная с подносом, и оба взяли по бокалу, приятно холодившему руки. Они прошли в самый тихий уголок сада и здесь, отделенные прудом от ближайшей группы гостей, остановились, молча глядя друг на друга и потягивая коктейль.
Глава III
РАЗГОВОРЫ В САДУ
Солнце садилось в розовеющие облака, и Сара остро почувствовала контраст между живой прелестью освещенного закатным заревом сада и безысходной мрачностью своих дум.
Внезапно раздался голос Фреда:
- Керк говорит, ты не уверена, что Том умер своею смертью. Мне хочется рассказать тебе, как все это выглядело с моей, медицинской точки зрения.
- Спасибо, Фред,- сказала Сара.- Я охотно тебя выслушаю.
Она всегда относилась к нему с симпатией, какую нередко внушают женщинам неудачники. Материнское богатство не спасло Фреда от ошибок, которые сделали его жизнь беспросветно унылой,- брак оказался для него роковым, специальность не приносила настоящего удовлетворения. Поначалу он держался и за жену и за работу - вовсе не потому, что был волевым человеком, а скорей из упрямства; но с течением времени и Никки и врачебная практика сделались для него привычкой, которую он уже был не в силах преодолеть.
- Поверь мне, когда я подписывал заключение о смерти Тома, не было на свете медика несчастней меня. Что бы там ни болтали, я любил Тома и уважал его. Я считаю, что он умер естественной смертью, и у меня нет никаких оснований думать иначе.
- Но ведь обычно смерть от столбняка так быстро не наступает, верно? - медленно выговорила она.
- Верно. Но у Тома была крайне тяжелая форма. В моей практике такого случая еще не встречалось. Интоксикация произошла чрезвычайно быстро. Есть люди с повышенной восприимчивостью к определенной инфекции, у них болезнь протекает особенно остро. Насколько я могу судить, так было и с Томом.
- Понимаю.
- И к тому же такое неудачное совпадение: он был в состоянии ступора, вызванного алкоголем.
- Ты уверен, что именно алкоголем?
Он бросил на нее полный удивления взгляд. Удивление это нарастало, и постепенно все лицо его пришло в движение: поднялись брови, расширились глаза, раздулись ноздри, слегка приоткрылся рот.
- Что ты хочешь этим сказать, Сара? Если он не был пьян, значит...- Тут голос ему изменил, но он сделал над собой усилие, и лицо его приняло обычное, несколько озабоченное выражение.- Я просто предполагаю...- снова начал он, но опять замялся.- Все вышло из-за того,- проговорил он уже более твердо,- что Том проглядел эту царапину. Не промыл ее вовремя.
- Но ведь в наше время столбняк - заболевание довольно редкое,- возразила она.
- Не такое уж редкое. У нас в Вашингтоне каждый год заболевает порядочно народу. К слову сказать, незадолго до этой беды с Томом заболел мамин садовник - не обработал ранку, и мне пришлось вводить ему сыворотку. Я отдал на бактериологический анализ удобрение, с которым он имел дело, и там оказалась столбнячная бацилла, да еще в огромном количестве. Розовые кусты, видимо, кишели ею, и когда Том оцарапался... Да, ужасная штука эта столбнячная бацилла! Выделяет, пакость такая, сильнейший яд, и, когда он поражает нервные центры, ничего уже нельзя сделать.
Пока он говорил, она хладнокровно разглядывала его поверх бокала. Это выражение искреннего соболезнования у него на лице... Можно ли ему верить? Или же он и есть убийца? Быть может, Том и в самом деле заболел столбняком случайно, а погубило его то, что ему не ввели сыворотки? Ведь, что ни говори, только сам Фред знал, какую инъекцию он сделал Тому. Может, этот модный доктор, этот богач, которому жена столько лет наставляет рога, воспользовался случаем, чтобы отомстить одному из ее бывших любовников, когда тот оказался у него в руках, прикованный к постели и совершенно беспомощный?
Правда, Том был в жизни Никки всего лишь случайным эпизодом, но Фред вполне мог подумать, что роман их возобновился, и, загоревшись мастью, поддаться внезапному искушению. Сколько известно случаев, когда благовоспитанные люди становились убийцами, если на то представлялась возможность!
Но, с другой стороны, размышляла Сара, чтобы пойти на убийство, человек должен быть крайне эгоцентричным и к тому же весьма решительным, а Фред - натура совсем не такая сильная и страстная, чтобы во имя мести рисковать всем. Да и потом вряд ли он до сих пор влюблен в Никки - после стольких лет совместной жизни... А в таком случае, чего ради было ему убивать? И, покачивая головой, Сара припомнила три классических вопроса, которые ставит перед собою следствие: возможности, средства, мотивы. Возможности и средства у Фреда были. Но вот мотивы?
Лицо его вдруг передернулось, словно он прочитал ее мысли.
- Единственное, в чем я себя виню,- это то, что я не сразу заметил царапину у Тома на руке. Когда его принесли из сада, мне просто в голову не пришло заглянуть ему под рукав. Я и сам был не в форме, но постарался сделать все, что нужно. Поверь мне.
- Ты мне вот что скажи, Фред. Как приготовляется культура столбнячной бациллы?
- Что?! - По лицу его прошла судорога, но он почти тотчас же ответил ровным голосом: - Это - дело несложное. Берется некоторое количество столбнячной бациллы, помещается в пробирку с питательной средой, и через три дня в твоем распоряжении целые полчища невидимых отравителей.
- И это может сделать любой?
- Любой. Надо только раздобыть бациллы и питательную среду.
- А что служит питательной средой?
- Обычно агар-агар. Микроорганизмы бурно в нем размножаются. Его приготовляют из особого вида морских водорослей, получается такая студенистая масса. Слушай-ка, Сар. Если у тебя и в самом деле есть такого рода подозрения - а я чувствую, что они у тебя есть,- то выбрось это из головы. Это же совершенно исключено.
- Значит, по-твоему, Фред, это исключено? Леди и джентльмены убийцами не бывают, да?
Лицо его снова исказилось.
- Боже милостивый! Я вижу, ты это всерьез!
Некоторое время оба молчали, не зная, что сказать. Молчание становилось тягостным, и, помахав проходившему мимо знакомому, Сара невнятно извинилась перед Фредом и отошла.
С полчаса она переходила от одной группы гостей к другой: здоровалась с друзьями, знакомилась с новыми людьми, произносила привычные банальности, которых от нее ожидали, и испытывала при этом такое облегчение, будто снова смогла свободно вздохнуть после того, как целый час сдерживала дыхание.
Сумерки густели. Гости стали поглядывать на часы и один за другим потянулись в дом. Чиверы, стоя у дверей, прощались с теми, кто не оставался ужинать.
Ускользнув от знакомых, Сара стала прохаживаться по саду. Время от времени она останавливалась, делая вид, что любуется цветами. Вот и гигантские розовые кусты - их-то ей и хотелось рассмотреть получше. Быть может, вон там, в густой тени, лежал Том, и над ним сплетались ветви, усыпанные огромными красными розами. Увидев толстые и острые, как иголки, шипы чуть ли не в дюйм длиной, она содрогнулась. Ей не раз доводилось видеть смерть - и от голода в Конго и от холеры в Эквадоре,- но сейчас ей казалось: не может быть смерти страшнее той, что постигла человека, которого она любила. При этой мысли ее охватил невыразимый ужас. Но она заставила себя вернуться к действительности. Который же из этих шипов оставил ту роковую царапину, если только и в самом деле во всем виноваты шипы? Она мысленно увидела: человек падает ничком... Да, он вполне мог оцарапать лоб. Но руку... Ведь шип должен был проколоть костюм и рубашку. Догадался ли тогда кто-нибудь осмотреть рукав его костюма? Верней всего, нет, а теперь, полгода спустя...
За спиной у нее раздался голос Керка Норвина:
- Ах, вот ты где, наконец-то! Тебя трудней изловить, чем колибри. Я все тут обшарил.
Она с улыбкой повернулась к нему и, заметив неподалеку садовую скамью, подошла к ней и села. Он опустился рядом. Выражение лица у него, как обычно, было такое, будто его только что кто-то толкнул и прошел мимо, не извинившись.
- Ты остаешься ужинать? - спросил он.
- Пожалуй, да.
Она заметила, что последние гости, допивавшие на лужайке коктейли, уже смотрят на них. Где бы ни появлялся Керк, взоры женщин немедленно устремлялись к нему - был он рослый, плечистый, одевался с небрежной элегантностью и всем своим видом показывал, что в любую минуту готов ринуться в драку.
- Сар, ты слышала, что я баллотируюсь в сенат?
- Этель мне уже говорила. Тебе, наверное, предстоит серьезная драка?
- Да, оппозиция сильная, но я знаю, что смогу ее одолеть. В наших краях семью Норвинов любят. Деньги для избирательной кампании я раздобуду. Единственное, чего мне не хватает,- это тебя.
У нее дернулись уголки рта.
- Ты хочешь сказать, я буду эффектно выглядеть по телевизору в роли жены кандидата? Может, еще с собачкой?
Он насупился.
- Тебе отлично известно, что я хочу сказать. Если все эти годы я не говорил тебе прямо о своей любви, так только потому, что Том был моим другом. Ты и сама это знаешь. Тома уже нет, и мне очень тоскливо без него. Но мы-то с тобой живы, так зачем же мне тосковать еще и по тебе? Сара, прошло полгода. В наше время это вполне достаточный для траура срок. Мы с тобой зажили бы прекрасно. Если только у тебя хоть что-нибудь ко мне есть... А ведь, наверно, есть все-таки? Ты только подумай: я сенатор, ты иностранный обозреватель - лучшая в стране журналистка-международница. Сар, да мы горы свернем! Слушай, выходи за меня!
Она прикрыла его руку своей.
- Спасибо, Керк. Не могу.
- Но почему же? У тебя кто-нибудь есть?
- Никого у меня нет. Но... Том все еще у меня в крови. Он словно бы - ну, преследует меня.
- Как это понимать? - сердито спросил Керк.- Ты просто сентиментальничаешь.