- И в чем же тут смысл?
- А смысл вот он, в словах, сказанных молодым мужчиной. - Джейн перевела взгляд на страницу и прочитала: - "Тот, кто не в силах отомстить за родителей, недостоин называться человеком". - Риццоли поглядела на Беллу. - Ведь в этом все дело, верно? Вы как сын из этой истории. Вас тоже неотступно преследует убийство вашего отца. Вы тоже считаете долгом отомстить за него. - Джейн положила книгу перед Беллой. - Царь Обезьян сделал бы именно это - стал бы бороться за справедливость. Защищать невиновных. Мстить за отца. Да, по ходу дела Обезьяна могла натворить немало безобразий. Например, побить весь фарфор или поджечь мебель. Но в конце концов справедливость торжествовала. Сунь Укун всегда поступал правильно.
Белла ничего не ответила, она просто смотрела на размахивавшего шестом обезьяньего воина.
- Я все прекрасно понимаю, Белла, - снова заговорила Джейн. - Вы вовсе не преступница. Вы дочь убитого человека, желающая того, что не может сделать полиция. Добиться справедливости. - Она понизила голос до сочувственного бормотания. - Именно это вы с Айрис стремились сделать. Выманить убийцу. Подтолкнуть его к нападению.
Неужели она действительно уловила едва заметный кивок? Неужели Белла, сама того не желая, признала, что это правда?
- Но план не совсем сработал, - продолжала Джейн. - Решив напасть, он нанял профессиональных убийц, чтобы они сделали эту работу за него. Так что вам до сих пор неизвестно, кто он. А теперь преступник забрал Айрис.
Белла посмотрела на Риццоли, в ее глазах пылала ярость.
- Это из-за вас ничего не получилось. Я должна была быть рядом, охранять ее.
- Она была приманкой.
- Она хотела рискнуть.
- И как же вы собирались самостоятельно добиться справедливости?
- А кто еще стал бы этим заниматься? Полиция? - Белла горько рассмеялась. - Столько лет ей было не до этого.
- Вы ошибаетесь, Белла. Черт возьми, мне еще как до этого.
- Тогда отпустите меня, чтобы я смогла найти ее.
- Но вы ведь даже не знаете, с чего начать.
- А вы знаете? - огрызнулась Белла.
- Мы занимаемся несколькими подозреваемыми.
- Ну да, а еще меня упекли без всякой причины.
- Я расследую два убийства. Вот в чем причина.
- Убитые были профессионалами. Вы же сами сказали.
- Но убийства есть убийства.
- А по первому у меня есть алиби. Вы прекрасно знаете, что я не убивала ту женщину на крыше.
- А кто же убил?
Белла поглядела на книгу, и ее губы вздрогнули.
- Возможно, Царь Обезьян.
- Речь о реальных людях.
- Вы говорите, что я подозреваемая, но прекрасно знаете: я не могла убить ту женщину. В таком случае можно обвинить и мифическое существо, потому что доказать его участие так же невозможно, как и мое. - Белла поглядела на Джейн. - Вы ведь знаете, как начинается народное предание? Как Сунь Укун возникает из камня и становится воином? В тот вечер, когда убили моего отца, я возникла из каменного подвала, словно Царь Обезьян. Я тоже пережила превращение. И стала такой, как сейчас.
Джейн пристально посмотрела в самые суровые глаза, какие ей доводилось видеть. Она попыталась представить Беллу пятилетней испуганной девочкой, но, казалось, в этом ожесточенном существе не осталось и следа былого ребенка. "А если бы я стала свидетельницей убийства близкого человека, была бы я другой?" - подумалось ей.
Риццоли поднялась.
- Вы правы, Белла. У меня недостаточно сведений, чтобы удерживать вас. Пока недостаточно.
- То есть… вы меня отпускаете?
- Да, вы можете идти.
- И за мной не будут следить? Я вольна сделать то, что необходимо?
- Что вы имеете в виду?
Белла поднялась со стула, словно львица, расправляющая лапы перед охотой, и женщины пристально поглядели друг на друга через стол.
- В бою все средства хороши, - ответила она.
34
Я слышу, как он дышит во тьме, которая окружает слепящий свет, направленный мне в глаза. Он не показал мне своего лица; я знаю лишь, что его голос мягок, словно крем. Но я не оказала содействия, и он начинает злиться, понимая, что меня не так-то просто сломать.
А теперь он еще и встревожен из-за персонального отслеживающего устройства, которое он обнаружил на моем запястье. Он блокировал его, вытащив батарейку.
- С кем ты работаешь? - спрашивает он. И сует устройство мне в лицо. - Кто отслеживает тебя?
Несмотря на то что мой рот разбит, а губы опухли, я все-таки умудряюсь произнести хриплым шепотом:
- Человек, с которым тебе не захочется встретиться. Но вскоре придется.
- Не придется, если он не найдет тебя.
Неизвестный бросает отслеживающее устройство вниз, и, ударившись об пол, оно издает звук разбивающейся надежды. Когда он снял его с меня, я еще не пришла в сознание, а потому не знаю, когда именно оно перестало передавать сигналы. Возможно, задолго до того, как я оказалась в этом месте, а это означает, что меня не смогут найти. И мне придется здесь умереть.
А я ведь даже не знаю, где я.
Мои запястья скованы наручниками, которые прикреплены к стене болтами. Голыми ступнями я чувствую бетонный пол. Света в помещении нет, за исключением того, который он направил мне в глаза, нигде нет и намека на солнечные лучи, проникающие сквозь щели в окнах. Вероятно, на улице ночь. А может быть, сюда никогда не проникает свет, и крики из этих стен никогда не просачиваются наружу. Я щурюсь от яркого света, пытаясь разглядеть окружающее пространство, но ничего, кроме этого луча и тьмы, не различаю. Мои руки вздрагивают, страстно желая обхватить оружие, завершить то, что я так много лет стремилась закончить.
- Ищешь свой меч, верно? - говорит он, помахивая клинком в луче света, чтобы я могла увидеть его. - Прекрасное оружие. Настолько острое, что им можно без всякого труда отрезать палец. Ты убила их именно им? - Он взмахивает мечом, и клинок со свистом проходит мимо моего лица. - Я слышал, что ее руку отрубили очень ровно. А его голову снесли одним махом. Оба были профессиональными убийцами и обоих застали врасплох. - Он поднес клинок к моей шее и прижал так плотно, что металл затрепетал от моего скачущего пульса. - Ну, посмотрим, что он сделает с твоим горлом?
Я стою недвижно, не сводя глаз с черного овала его лица. Я уже примирилась с мыслью о смерти, так что я готова к ней. Честно говоря, все эти девятнадцать лет я готова была умереть, и взмахом клинка он наконец освободит меня, отпустит к моему мужу. Встречу с ним мне приходилось откладывать лишь из-за этого неоконченного дела. Сейчас я ощущаю вовсе не страх, а лишь сожаление о неудаче. Этот человек никогда не почувствует укус моего меча на своей шее.
- В тот вечер в "Красном фениксе" был свидетель, - сказал он. - Кто это?
- Неужели ты думаешь, что я скажу?
- Так значит, кто-то все-таки был там.
- И никогда не забудет этого.
Меч сильнее упирается мне в шею.
- Назови имя.
- Ты ведь все равно убьешь меня. Зачем мне это делать?
Повисает долгая пауза, и он убирает меч.
- Давай заключим сделку, - спокойно предлагает он. - Ты называешь мне имя свидетеля, а я рассказываю, что стало с твоей дочерью.
Я пытаюсь осознать его слова, но тьма начинает кружиться вокруг меня, а пол словно разверзается под моими ногами. Он видит, что я в замешательстве, и смеется.
- Ты ведь даже понятия не имела, что все это связано с ней, верно? С Лорой - ее ведь так звали? Ей было около четырнадцати. Я помню ее, потому что выбрал ее одной из первых. Красивая малышка. Длинные черные волосы, узкие бедра. Она была такой доверчивой. Ее нетрудно было уговорить сесть в машину. Она тащила столько тяжелых учебников и еще свою скрипку, а потому с благодарностью согласилась, чтобы ее подвезли до дома. Это оказалось легко, потому что я был другом.
- Я тебе не верю.
- А зачем мне врать?
- Тогда скажи мне, где она.
- Сначала назови мне имя свидетеля. Скажи, кто был в "Красном фениксе". А потом я сообщу тебе, что стало с Лорой.
Я никак не могу свыкнуться с этим открытием и пытаюсь понять, откуда этот человек знает о судьбе моей дочери. Она исчезла за два года до того, как мой муж погиб во время стрельбы в ресторане. Я даже не представляла, что между этими двумя событиями существует связь. Я полагала, что судьба просто нанесла мне двойной удар - этакое кармическое наказание за какой-нибудь жестокий поступок, совершенный в прошлой жизни.
- Она была такой талантливой девочкой! - произносит мягкий голос. - В первый же день репетиций я понял, что мне нужна именно она. Вивальди, "Концерт для двух скрипок". Помнишь, как она разучивала это произведение?
Его слова - словно взрыв, шрапнель рвет мое сердце, ибо теперь я понимаю, что он говорит правду. Он слышал, как играла моя дочь. Он знает, что с ней стало.
- Назови мне имя свидетеля, - настаивает он.
- Я могу сказать тебе только одно, - спокойно отвечаю я. - Ты покойник.
Удар обрушивается без предупреждения; он настолько силен, что моя голова откидывается и ударяется о стену. Сквозь гул в ушах я различаю слова, которые не хочу слышать.
- Она продержалась семь, а может, даже восемь недель. Дольше, чем остальные. На вид она казалась слабой, но была ох как сильна. Представьте себе, госпожа Фан. Целых два месяца, пока полиция искала ее, она была жива. Умоляла, чтобы ее отпустили домой, к мамочке.
Мое самообладание разлетается вдребезги. Я не могу сдержать слез, не могу подавить рыдания, сотрясающие мое тело. Они словно рев раненого животного, дикого, чужеземного…
- Я могу помочь вам закрыть тему, госпожа Фан, - произносит он. - Могу ответить на вопрос, который мучил вас все эти годы: где Лора? - Он приближается ко мне. Я по-прежнему не вижу его лица, однако чувствую запах, тяжелый и враждебный. - Скажи мне то, что я хочу знать, и неизвестность останется в прошлом и для тебя.
Я действую, не успев даже помыслить о каком-либо действии, - дикая, звериная реакция, которая удивляет нас обоих. Он отшатывается и вскрикивает от омерзения, вытирая мою слюну со своего лица. Я жду, что за этим последует новый удар, а потому готовлюсь снести боль.
Однако боль не приходит. Вместо того чтобы ударить меня, он наклоняется, поднимает сигнализатор, который швырнул на пол до этого, и сует его мне в лицо.
- А вообще-то ты вовсе не нужна мне, - говорит он. - Мне надо всего-навсего снова вставить батарейку и включить его. А потом немного подождать и посмотреть, кто явится.
Он уходит из помещения. Я слышу, как захлопывается дверь, как он, тяжело ступая, поднимается по лестнице, как стихает звук его шагов.
Со мной остается лишь горе, оно так больно вонзает в меня свои зубы, что я кричу и молочу руками, закованными в кандалы, которые сдирают кожу с моих запястий. Он забрал мою дочь. Он удерживал ее. Я вспомнила ночи после исчезновения Лоры, когда мы с мужем, прижавшись друг к другу, не решались произнести вслух наши общие мысли: "А вдруг она умерла?" Теперь я понимаю, что существовала и более страшная возможность, которую мы даже не могли себе вообразить, - что она жива. Что те два месяца, пока наша с Джеймсом надежда постепенно умирала, пока ее место занимало смирение, Лора все еще дышала. Все еще страдала.
В изнеможении я сползаю по стене, и мой крик угасает, переходя в стон. Исступление сменяется оцепенением. Приникнув спиной к бетонной стене, я пытаюсь совместить то, что знала до этого, с тем, что он сказал мне, а именно: спустя два года после похищения Лоры мой муж и еще четверо человек погибли во время массового убийства в ресторане "Красный феникс". Что общего между этими двумя событиями? Что их связывает? Этого он не объяснил.
Я силюсь вспомнить все его слова, пытаясь отыскать разгадки в тумане горя, застилающем мой разум. И в памяти вдруг всплывают две фразы - от этих слов кровь стынет у меня в жилах.
"Она продержалась семь, а может, даже восемь недель. Дольше, чем остальные".
Это открытие заставляет меня поднять голову. "Остальные".
Моя дочь была не единственной жертвой.
35
Что знал детектив Ингерсолл и почему его убили?
Этот вопрос больше всего занимал Джейн, когда она, уже ближе к вечеру, сидела за столом и просматривала записи, касающиеся убийства Ингерсолла. Она разложила перед собой фотографии с места происшествия, данные баллистической и трасологической экспертиз, перечень звонков на мобильный и городской номера, а также отчет о списаниях с банковской карты детектива. Если верить Донохью, Ингерсолла заказали несколько недель назад, примерно в то самое время, когда он начал задавать вопросы о пропавших девочках. Все это были старые дела, и полицейские управления Массачусетса уже давно махнули на них рукой. "Какое же чудовище ты разбудил?" - подумала Джейн, пристально вглядываясь в тело Ингерсолла на одной из фотографий.
И каким образом пропавшие девочки связаны с "Красным фениксом"?
Риццоли потянулась за делами пропавших девочек. Она уже подробно ознакомилась с деталями исчезновения Лоры и Шарлотты, а потому решила сейчас сосредоточиться на трех других делах. Все пропавшие были красивыми и хрупкими девочками. Все учились на "хорошо" и "отлично". У всех было множество талантов.
Патти Боулс и Шерри Танака участвовали в теннисных турнирах. Дебора Шиффер и Патти Боулс выставляли свои работы на художественных ярмарках. Дебора Шиффер играла на пианино в школьном оркестре. Однако эти три девочки не знали друг друга, во всяком случае, если верить родителям. К тому же они исчезли в разном возрасте. Шерри Танаке было шестнадцать. Деборе Шиффер - тринадцать. А Патти Боулс - пятнадцать. Одна училась в среднем классе, две - старшеклассницы.
Джейн на мгновение задумалась. Вспомнила, что на момент похищения Лоре Фан было четырнадцати лет.
Она набросала список, расставив девочек в порядке исчезновения.
Дебора Шиффер, тринадцать лет.
Лора Фан, четырнадцать лет.
Патти Боулс, пятнадцать лет.
Шерри Танака, шестнадцать лет.
Шарлотта Дион, семнадцать лет.
Словно флеш от десятки до туза, как в покере. Каждый год новая девочка, причем все старше и старше. Словно с годами похитителю начинали нравится более взрослые жертвы.
Джейн потянулась к папке с последними фотографиями Шарлотты, сделанными на двойных похоронах ее матери и отчима, и снова просмотрела всю серию снимков фотографа из "Бостон глоуб". Бледная и худенькая Шарлотта в черном платье, окруженная скорбящими. Шарлотта, уходящая к краю толпы, и Марк Мэллори, сводный брат, пристально глядящий ей вслед. Фотография, на которой не было ни Шарлотты, ни Марка, а лишь Патрик, смущенный тем, что его дочь так внезапно ушла. Наконец Джейн добралась до последнего снимка, на котором дети снова были в кадре, - Марк шел рядом с Шарлоттой. Высокий и широкоплечий, он запросто совладал бы со своей сводной сестрой.
Каждый год - более взрослая девочка.
Исчезновение Деборы Шиффер совпало с годовщиной свадьбы Дины и Артура Мэллори. Они создали новую семью, не забывая о старых, и это повлекло за собой совместные мероприятия. Школьные собрания. Выступления оркестра. Теннисные турниры штата.
"Неужели жертвы избирались именно так? - задумалась Джейн. - Через Шарлотту?"
Она взяла телефон и набрала номер Патрика Диона.
- Простите, что надоедаю вам во время ужина, - извинилась Джейн. - Но нельзя ли мне снова взглянуть на школьные ежегодники Шарлотты?
- Добро пожаловать в любое время. Обнаружилось что-нибудь новое?
- Точно не знаю.
- А что именно вы ищете? Может быть, я помогу вам?
- Я много думала о Шарлотте. О том, не она ли ключ ко всему тому, что произошло.
В трубке послышался скорбный вздох Патрика.
- Моя дочь всегда была ключом, детектив. Ключом к моей жизни. Ко всему тому, что наполняло ее смыслом. Больше всего на свете мне хотелось бы узнать, что с ней стало.
- Я понимаю, сэр, - мягко ответила Джейн. - Я знаю, что вам необходимы объяснения, и думаю, что мне, возможно, удастся их найти.
Патрик открыл ей дверь. Он был в мешковатом свитере, широких хлопчатобумажных брюках и тапочках. Лицо Патрика, как и его свитер, выглядело обвислым, выражение было озабоченным, и, казалось, многолетнее горе запечатлелось в каждой складочке. А Джейн своим появлением снова напоминала о самом страшном. Из-за этого Риццоли почувствовала себя виноватой, и, когда они пожимали друг другу руки, Джейн несколько продлила этот жест, стремясь таким образом извиниться. Сказать, что она его понимает.
Дион печально кивнул и, шаркая тапками по деревянному полу, повел ее в гостиную.
- Ежегодники уже дожидаются вас, - сообщил он, указывая на альбомы, лежавшие на обеденном столе.
- Я только отнесу их в машину и отправлюсь в обратный путь. Спасибо.
- Бог мой. - Он нахмурился. - Если вы не против, я бы не хотел, чтобы их забирали из дома.
- Я буду обращаться с ними предельно осторожно. Обещаю.
- Не сомневаюсь, что так и будет, но… - Патрик положил руку на стопку альбомов с таким видом, будто благословлял ребенка. - Это то, что осталось от моей дочери. И знаете, очень трудно выпускать их из своих рук. Я буду волноваться, что они потеряются или испортятся. Что, возможно, кто-нибудь украдет их из вашей машины. Или вы попадете в аварию и… - Он осекся и горестно покачал головой. - Я ужасно себя веду, верно? Ценю стопку альбомов до такой степени, что меня волнует только их судьба. А ведь это всего-навсего картон и бумага.
- Они значат для вас гораздо больше. Я понимаю.
- Так что, вы уважите меня? Вы можете спокойно сидеть здесь столько, сколько понадобится, и рассматривать их. Принести вам что-нибудь? Бокал вина?
- Спасибо, я на службе. К тому же я за рулем, а мне еще ехать домой.
- Значит, кофе.
Джейн улыбнулась.
- Это было бы замечательно.
Патрик отправился на кухню заваривать кофе, а Риццоли, устроившись за обеденным столом, разложила перед собой ежегодники. Дион принес все выпуски, включая альбомы тех времен, когда Шарлотта ходила в начальные классы. Ежегодники ранних лет Джейн отложила в сторону и открыла первый альбом Болтонской академии - в то время Шарлотта училась в седьмом классе. На фотографии была изображена хрупкая блондинка с брекетами на зубах. Подпись гласила: "Шарлотта Дион. Оркестр, теннис, искусство". Джейн перелистнула несколько страниц в поисках учеников повзрослее и обнаружила фото Марка Мэллори в разделе десятиклассников. Тогда ему, очевидно, было пятнадцать лет, а среди его интересов значились оркестр, лакросс, шахматы, фехтование, драма. Марка и Шарлотту объединила музыка, она же изменила их жизни и их семьи. Чета Дион и чета Мэллори познакомились благодаря школьным выступлениям детей. Они стали друзьями. Затем Дина, оставив Патрика, ушла к Артуру, и все круто переменилось.
- Вот, - сказал Патрик, появившись в комнате с подносом, на котором стоял кофейник. Он налил кофе в чашку, затем поставил на стол сахар и сливки. - Вы, наверное, голодны. Я могу сделать вам сандвич.