"Каждый час на счету, у меня нет времени для личной переписки, - говорила я себе. - Так что совесть моя чиста".
Только вот сейчас, когда хочу с ней поговорить - с ней самой, а не с машиной, - она мне не отвечает.
Пока я думала о Ребекке, в телефоне раздался сигнал, и я, спохватившись, быстро надиктовала сообщение, пробормотав, что она должна мне позвонить, что я о ней думаю, что мы давно не виделись и что нам нужно в ближайшее время встретиться.
Я нажала отбой, чувствуя, как пылает лицо, и принялась лихорадочно вспоминать, что именно я сказала и каким тоном. Не глупо ли, будучи опытным юристом, бояться разговаривать по телефону? Однако каждый раз, когда раздавался звонок, мое сердце подпрыгивало от страха. Прежде чем взять трубку, я тайком вытирала об юбку потную ладонь. Я знала, как неосторожны бывают люди, общаясь по телефону. Как порой ненароком выбалтывают в трубку свои секреты. Я сама не раз подлавливала клиентов, внимательно слушая их по телефону и угадывая потаенные мысли. Это помогало мне выигрывать дела в пользу фирмы. Я знала, как никто другой, что все мы акробаты, балансирующие на телефонных проводах, как на проволоке под куполом цирка. Чаще всего представление проходит гладко, но иногда кто-то срывается.
В дверях показалась медно-рыжая голова.
- Тук-тук. Хочешь чаю? Через пять минут у тебя совещание. Перекуси что-нибудь, а то на тебе лица нет!
- Со мной все в порядке, Мартина. Спасибо, - бросила я, глянув на нее, и вновь уставилась в монитор.
Мартина - моя секретарша. Тридцатилетний опыт, восемь оттенков рыжего в волосах, неиссякаемый источник сплетен, добродушия и непрошеных советов. Когда она входит в комнату, я невольно напрягаюсь. В отличие от остальных моих коллег я побаиваюсь эту женщину. Она перевидала в этом кресле немало разных юристов, а я слишком молода и стесняюсь о чем-то ее просить. Похоже, я ей не нравлюсь, она не ценит мои профессиональные качества. Это заставляет работать еще усерднее и покупать Мартине тщательно продуманные подарки на Рождество и день рождения. Я сама подшиваю бумаги в папки и копирую документы. Я из кожи вон лезу, лишь бы не нагружать ее никакой работой. В результате Мартина заскучала и от нечего делать стала неофициальным секретарем фирмы по протокольным вопросам, а заодно моей доброй феей, в заботах которой я не нуждаюсь.
- Ты точно хорошо себя чувствуешь? - Она прошла в комнату. - Что-то непохоже: такая бледная! Голова болит, да? Принести обезболивающее? У меня есть нурофен.
Я быстро покачала головой и улыбнулась, но Мартина не унималась.
- И аспирин. Его надо пить каждый день, чтобы не было инсульта. Во всяком случае, так сейчас говорят. Хотя на следующей неделе возьмут и скажут совсем другое! Кажется, в аптечке есть парацетамол. Но с ним надо поосторожней. Кто-то сказал, всего от пяти таблеток парацетамола можно умереть. Представляешь? - Судя по тому, как оживилось лицо секретарши с безупречным макияжем, эта мысль привела ее в восторг.
- Мне ничего не надо.
- Я спрошу девочек, может, у кого-то найдутся другие лекарства. Например, солпадеин. Ты его пьешь, дорогая? Или тебе нельзя принимать кодеин?
Мартина считала меня религиозным фанатиком. Наверное, она пришла к такому выводу, потому что я никогда не пью спиртное во время работы - ни на ленче с коллегами, ни на встречах с клиентами в ресторанах. Рождественская вечеринка не была исключением. Я пошла туда, только чтобы не казаться белой вороной. Старательно держалась в тени, пила одну газированную воду и, дождавшись удобного момента, отправилась домой. Моя трезвость не давала Мартине покоя, и она нашла для нее разумное, с ее точки зрения, объяснение. Впрочем, я даже не пыталась ее переубеждать. Пусть думает что хочет - так проще. Но иногда из-за этого мне приходилось вести со своей секретаршей нелепые бесполезные разговоры.
- Мне можно принимать кодеин. То есть сейчас он мне не нужен, но если понадобится, я выпью.
- Ага, значит, выпьешь? Понятно!
Она лукаво прищурилась, будто кодеин был сродни кокаину и мне наконец-то удалось найти лазейку. Видимо, она полагала, что теперь я смогу провести немало счастливых часов, накачиваясь разрешенными к продаже таблетками.
Я собрала бумаги для совещания.
- Ладно, я пошла. У меня есть все, что нужно, спасибо. - Немного подумав, я добавила: - Если позвонит моя подруга Ребекка - вы, наверное, ее помните, - пожалуйста, спросите у нее номер телефона, по которому ей можно перезвонить.
Взгляд Мартины тут же устремился на фотографию над моим рабочим столом. На этом снимке, сделанном несколько лет назад, мы с Ребеккой изображены вдвоем. Я тоньше, бледнее и еще незаметнее, чем сейчас. Ребекка же в самом расцвете своей юной красоты, пылает как роза и победно кричит, празднуя окончание экзаменов. Я получилась не очень хорошо, потому что смотрела на подругу, а не в объектив, и у меня было встревоженное выражение лица. Но Ребекка, как всегда, искрилась жизнью и весельем. Мне нравится этот снимок. Он напоминает о том, какой она была, когда мы с ней только познакомились. Став старше, Ребекка не утратила красоты, но ее лицо изменилось - стало чуть более утонченным, а глаза, когда я видела ее в последний раз, были печальными… очень печальными.
- Не можешь до нее дозвониться? - сочувственно спросила Мартина.
- Не могу, - призналась я. - Как думаете, что делать?
- Поезжай к ней, - тут же ответила женщина, - постучись в ее дверь. Ты же знаешь, где она живет. Сейчас люди тратят слишком много времени на имейлы, звонки и эсэмэски, им некогда пообщаться с человеком с глазу на глаз.
Разобщенность современной жизни - одна из излюбленных тем Мартины. Я улизнула на совещание, испытывая облегчение и новый прилив решимости. Секретарша впервые подала мне неплохую идею. Я действительно знаю, где живет Ребекка. Более того, у меня есть ключ от ее квартиры.
"Поеду туда сразу после совещания", - сказала я себе и села за стол, чувствуя, как с души постепенно уходит тяжесть, не дававшая мне покоя уже несколько недель.
Всю дорогу от работы до квартиры Ребекки меня не покидало хорошее настроение. По пути я позвонила на домашний номер подруги и уже знала, что скорее всего не застану ее дома, но, открыв ключом дверь и ощутив волну спертого воздуха, невольно передернулась. Мне сразу стало ясно, что квартира пуста. Вопрос в другом: оставила ли Ребекка хоть какую-то зацепку, по которой можно вычислить, куда она делась? И если да, то смогу ли я найти эту зацепку? В прошлом я потратила массу времени, наводя порядок после Ребекки, покрывая ее грехи. Я знала про нее такое, чего больше не знал никто… и чего никто не должен знать. А она знала многое обо мне.
Выйдя из короткого ступора, я закрыла за собой дверь, сняла пальто и приступила к поискам.
Глава 2
МЭЙВ
Наш выход из больницы превратился в кошмар. Репортеры уже пронюхали, что в отделении интенсивной терапии находится подозреваемый, и набросились на нас как свора голодных псов, стоило только боссу появиться из дверей черного хода. С дальней стороны дороги, где за металлическими заграждениями толпились представители прессы, сыпался шквал вопросов:
- Суперинтендант Годли! Идите сюда, сэр!
- Вы его поймали?
- Это правда, что вы арестовали подозреваемого?
Мне удалось благополучно миновать репортеров, не привлекая внимания к своей персоне. Если я и мелькну в ближайших выпусках новостей, то меня заметят только моя мама и ее подруги. Обычно я старалась не смотреть репортажи с моим участием. Растрепанные светло-каштановые волосы, застывшее лицо, сгорбленные плечи - я представляла себя совсем другой, однако именно этот образ неизменно появлялся на экране, если я попадала в объектив телекамеры. В моих ушах звучал мамин голос: "Ох, Мэйв, сколько можно тебе говорить: следи за осанкой!"
Я шла, опустив голову и глядя себе под ноги. Сзади торопливо шагал Роб - я слышала, как его ботинки шлепают по гудрону.
"Как хорошо, - уже не впервые думала я, - что можно остаться в тени".
Звездой шоу был Годли, хоть это здорово его раздражало. Несмотря на высокий чин, он не любил находиться в центре внимания. Его заявления были деловыми, пресс-конференции - краткими и четкими. Если нечего было сказать, он молчал. Зато каждое его слово и каждый поступок становились сенсацией, особенно сейчас, когда интерес к Поджигателю перерос в истерию. Годли часами общался по телефону с редакторами газет и телевизионными боссами, призывая их к благоразумию и ответственности в освещении этого дела. Они вечно путались у нас под ногами, мешая работать. Конечно, общество волновалось. Люди хотели знать все, до мельчайших подробностей. Только стоило ли трубить на весь свет о наших неудачах? Лично я не видела в этом никакой пользы.
Вряд ли у Годли было желание общаться с представителями СМИ. Сегодня все новости были плохими. Возможно, еще час назад он готовил свою речь для триумфальной пресс-конференции: "Не волнуйтесь, граждане, все уже позади. Можете спокойно готовиться к праздникам. Веселого Рождества! Извините, на этом все. Мы пойдем выпьем по бутылочке пива".
К сожалению, и пресс-конференция, и радостная попойка откладывались на неопределенное время. Мы ехали на очередное место преступления. При мысли об этом меня бросало в дрожь. Еще один труп, еще одна женщина, жестоко избитая и обгоревшая до неузнаваемости. Кто их убивает и зачем?
- Ты в порядке? - Роб догнал меня у парковочного автомата, которому я безостановочно скармливала монеты.
Черт возьми, я не так уж и долго здесь пробыла, чтобы столько платить! Порывшись под старой рваной подкладкой, я выудила со дна сумочки последние металлические деньги и раздраженно сунула их в щель. Аппарат рыгнул. Я ткнула в кнопку, чтобы получить квитанцию, и вымученно улыбнулась.
- Конечно. Работа есть работа.
- Слушай, Керриган, это же я! Со мной можно не притворяться.
- Ладно, не буду. Дела хреновые, верно?
- И не говори! Я уже думал, все закончилось.
Несмотря на небрежный тон Роба, я знала, что ему сейчас так же плохо, как и мне. Странно, но короткая передышка не принесла облегчения. Наоборот, стало только хуже. У меня сводило скулы и крутило в животе. Мои дни превратились в гигантский марафон. Я работала на износ, забывая про сон. Я… мы все так старались не допустить новых убийств… и потерпели крах.
- Ух ты! Классно припарковалась!
Машина стояла наискосок, занимая сразу два парковочных места.
- Я торопилась, ясно? - Я отперла дверцу. - Садись и помалкивай, а то пойдешь пешком… кстати, куда?
- В Стадгемптон-гров. Где-то за Овальным стадионом для игры в крикет, на территории промзоны.
- Ты знаешь, как туда проехать?
- Я буду твоим навигатором.
- Мне чертовски повезло, - пробормотала я, с усмешкой взглянув на Роба, и начала выезжать с парковочного места… точнее, с двух парковочных мест.
За то время, что я провела в больнице, машин на дорогах заметно прибавилось, и поездка из Кингстона в Стадгемптон-гров превратилась в мучение. Как только мы вырулили на проезжую часть, Роб тут же достал мобильник и позвонил Кеву Коксу, который уже прибыл на место происшествия. Кев возглавлял бригаду криминалистов и руководил выездными работами в последних четырех случаях. Этот человек все держал под своим единоличным контролем, сохраняя при этом полную невозмутимость. Я никогда не видела его взволнованным, и сомневаюсь, что его вообще можно вывести из равновесия.
- Кто нашел труп? Просто прохожий? Постовой его расспросил? А, так он еще там? Отлично!
Я взглянула на Роба и постучала пальцем по своим наручным часам. Он сразу понял намек.
- В котором часу это произошло?
Роб положил блокнот на колени, поверх большого справочника Лондона, открытого, как я заметила, совсем не на той странице (хорош помощник!). Крупно написав "03.17", он наклонил блокнот в мою сторону. Что ж, теперь окончательно прояснилось, что Виктор Блэкстафф невиновен. Впрочем, я и так в этом не сомневалась.
- Преступника, конечно, никто не видел? И никаких следов? Да, работает чисто! Сколько времени прошло с последнего убийства?
Я знала ответ: шесть дней. А до этого - двадцать. А до этого - три недели. Перерыв между первым и вторым убийствами составлял чуть больше трех недель. Он наращивал скорость, и это пугало. Чем короче интервал между убийствами, тем больше вероятность, что мы опоздаем и появятся новые жертвы.
С другой стороны, если он стал убивать чаще, значит, на то есть причины. Вероятно, почувствовал возбуждение или тревогу. Возможно, утратил самообладание и скоро начнет ошибаться. Однако до сих пор убийца не допустил ни единого промаха.
Роб начал расспрашивать Кева, кто еще приехал на место преступления, и я перестала слушать, сосредоточившись на дороге. Наконец он нажал отбой и обернулся ко мне.
- Ты все поняла?
- Только самое главное. В отличие от тебя мне безразличен состав наших будущих конкурентов.
- Я просто хотел узнать, с кем еще предстоит работать, - начал оправдываться Роб.
- Черта с два! Ты хотел узнать, кто еще будет бороться за внимание босса.
"И я прекрасно тебя понимаю, потому что сама такая же", - добавила я про себя.
- Белкотт еще не появлялся, - сообщил он, не сдержав победной ухмылки.
Питер Белкотт - один из самых неприятных членов следственной бригады. Амбициозный, жестокий, упрямый, а еще чересчур активный и, как правило, вездесущий. Неужели на сей раз наш дружок Белкотт проспал? Что ж, это действительно радует!
Я постучала пальцем по карте:
- Ладно, давай говори, куда ехать.
Роб глянул в окно на дорожные указатели, потом в справочник, лежащий у него на коленях, и начал лихорадочно листать страницы, сообразив, что перед ним карта Поплара, а не Воксхолла.
- Значит, так: на светофоре налево. Хотя нет, прямо.
- Точно?
- Точно.
Я не слышала в его тоне ни малейшей уверенности, но безропотно следовала указаниям, и мы доехали до места, всего пару раз сбившись с верного маршрута.
Слава Богу, репортеры не мешали. Мы прибыли в Стадгемптон-гров задолго до босса и показали свои служебные удостоверения постовому полицейскому на кордоне.
- Хорошо хоть, на этот раз место происшествия под охраной, - заметил Роб.
Я кивнула, останавливаясь за полицейской машиной.
- Мне бы не хотелось, чтобы история с Чарити Беддоуз повторилась.
Это был чудовищный провал. Четвертое убийство, труп нашли в Мостин-Гарденс, между Кеннингтоном и Брикстоном. Полицейские сразу узнали почерк Поджигателя. К несчастью, один из них подрабатывал, сливая информацию журналисту бульварной газетенки, который примчался с видеокамерой раньше бригады криминалистов. Скотленд-Ярд едва успел запретить показ трупа и места происшествия на каналах круглосуточных новостей. Зато отснятый ролик появился в Интернете, и как мы ни старались убрать его, он множился с чудовищной скоростью. Результаты криминалистического осмотра были безнадежно скомпрометированы. Женщина погибла, а мы не узнали ничего, что могло бы помочь в поисках убийцы. И все потому, что какой-то прохвост захотел по-легкому срубить деньжат…
Я сразу поняла, куда надо идти. Там уже работали криминалисты - выставляли экраны и осветительные приборы вокруг участка почерневшей травы на пустыре, примерно в трехстах метрах от нашей машины. Долговязый эксперт в рабочем комбинезоне осторожно обходил размеченную территорию, внимательно разглядывая землю, - видимо, именно в том месте лежал труп.
- Глен уже здесь, - сообщил Роб, посмотрев туда же, куда и я.
- Вижу. Годли будет доволен.
Патологоанатом Глен Ханшоу осматривал все четыре предыдущие жертвы. Он входил в круг лучших друзей суперинтенданта. Почти ровесники, они всегда работали вместе, в том числе и над запутанными делами, которые снискали Годли славу. Нам было приказано вызывать доктора Ханшоу на каждое место происшествия. Пару лет назад, когда у Годли случилось очередное убийство, Глен отдыхал с семьей на Кипре и вылетел в Лондон первым же рейсом, с явным облегчением прервав отпуск.
Я не завидовала миссис Ханшоу. Лысеющий, с крючковатым носом, патологоанатом выводил меня из равновесия. При разговоре он обычно смотрит мимо вас с таким скучающим видом, будто заранее знает все, что вы ему скажете, и ждет, когда же вы, запинаясь, зададите свой последний вопрос. Каждый раз, общаясь с доктором Ханшоу, я чувствую себя кретинкой, и мне это категорически не нравится. Вероятно, суперинтендант Годли более уверен в своих умственных способностях.
Кев Кокс показал нам тропинку, размеченную выездными офицерами в пожухлой зимней траве. По ней мы с Робом подошли к месту преступления. Доктор Ханшоу был настолько сосредоточен, что даже не поднял головы. Специально для нас поставили пластиковую платформу. Я осторожно шагнула на нее и в следующую секунду почувствовала, как она прогнулась под тяжестью Роба.
Здороваться с патологоанатомом не было смысла: он нас просто не замечал. Его ассистентка Али стояла рядом и записывала под диктовку:
- Тело лежит лицом вверх в небольшом углублении. Есть признаки насилия, совершенного как до, так и после смерти. Судя по всему, это женщина. Возраст можно будет установить только после вскрытия. - Он склонился над трупом. - Руки и ноги подтянуты к туловищу, но, как я предполагаю, сначала она лежала плашмя: из-за огня произошло сокращение мышц. Взгляните на позу боксера и скрюченные пальцы. Это классические признаки воздействия высокой температуры.
Кожа женщины почернела и потрескалась, кое-где безобразными красно-белыми пятнами обнажились нижние слои. Труп обгорел не полностью. Эксперты утверждают, что не так-то просто поджечь человеческое тело, не имея других источников топлива. Зато можно причинить ему серьезные повреждения.
На женщине были остатки дорогого платья - черного, с длинными рукавами, диагональным вырезом и асимметричным подолом (несмотря на холодную ночь, жертва была без пальто). На талии ткань была собрана и скручена в розовый бутон, который упрямо отказался гореть. Это чудо стиля и кроя красиво подчеркивало стройную фигуру при жизни и до сих пор льнуло к телу, изорванное, обгоревшее и запачканное. Платье дополняли туфли на высоком каблуке из черной лаковой кожи с тонкими ремешками. Одна туфля слетела с ноги и валялась рядом с трупом. На лодыжках виднелась грязь, тонкая кожа над лодыжками была поцарапана. Черные скрюченные руки, на которые доктор Ханшоу обратил внимание своей ассистентки, были согнуты под подбородком, словно жертва пыталась отбиться от пламени. Я судорожно сглотнула, вдруг пугающе отчетливо представив себе огонь, страх и боль. Али была бледна. Казалось бы, этой холеной красотке вообще нечего делать в столь ранний час возле трупа.
- Она уже умерла, когда ее подожгли?
Доктор Ханшоу достал маленький фонарик, осторожно опустил подбородок мертвой женщины и посветил ей в нос и рот.
- Никаких признаков вдыхания гари. Вероятно, да, но надо осмотреть легкие под микроскопом.
Убрав фонарик в карман, он вытянул руки в белых перчатках и начал прощупывать голову жертвы, прочесывая пальцами густые спутанные волосы.