Прошло какое-то время, и он открыл глаза. Действие обезболивающего прошло. Было совершенно ясно, что боль в бедре еще даст ему прикурить. Ягодицы болели от долгого, неподвижного сидения в кресле. И все связки тоже. Он старался не думать об этом, но понимал: стоит сосредоточиться на мысли о том, что ты пленен и обездвижен, как боль станет только сильнее.
Он поднял голову. В комнате было теперь темно, хотя в щели проникал лунный свет, и в его серебристо-сером мерцании комната сохраняла свою объемность.
Рядом с ним кто-то был.
Прямо перед ним стоял некто, прислонившись к стене. Человек в темной одежде, но при таком освещении - это все, что можно было о нем сказать. Он стоял молча.
Пленник в кресле почувствовал, как во рту вдруг пересохло. И задал самый главный вопрос:
- Чего ты от меня хочешь?
- Сегодня днем у тебя было много времени. И в моем вопросе к тебе всего два слова.
- Ты правда надеешься, что я назову тебе фамилии?
Второй человек вроде бы задумался над вопросом.
- Да, - сказал он, - думаю, назовешь.
- Ты ошибаешься.
- Что ж, посмотрим. Кстати, мне кажется, ты уже довольно давно ничего не ел. Кроме того, не пил уже восемнадцать часов. Жажда еще не мучает?
Человек в кресле неожиданно понял, как запеклось горло. Не просто пересохло во рту - от этой сухости можно было бы на время избавиться, проведя языком, - а сухо именно в горле и в голове, которая будто ссохлась.
- Нет, - произнес он все-таки.
- Все время повторяй себе это. Ну а если вдруг надоест, у тебя имеется другая тема для размышлений.
Человек в темной одежде оттолкнулся от стены и подошел к креслу. Сидящий в кресле понял, что Хантер держит что-то в руке.
Тот медленно поднял левую руку, и стало видно, что в пальцах у него - в пугающе сильных пальцах - был зажат шлакоблок, лежавший днем у стены. Он поднял кусок бетона на уровень груди, вытянул руку так, что блок повис над правой ногой человека в кресле, и затем отпустил его.
Пленник вскрикнул. Боль была настолько сильна, что он дернулся в кресле. Хантер неторопливо протянул руку, чтобы не дать креслу опрокинуться.
- Тише, - сказал он.
Человек в кресле его почти не слышал. Его зубы были стиснуты, глаза зажмурены. Он чувствовал, как кусок бетона сняли с его колена, слышал, как его отшвырнули обратно к стене. На ногу опустилось что-то другое, почти невесомое, и ему было плевать, что это. У мужчины было такое чувство, будто кто-то забивает ему в кость огромный ржавый гвоздь, все бьет и бьет, бьет и бьет.
Прошло минут десять, прежде чем он пришел в себя и открыл глаза. Хантера в комнате не было. Человек в кресле понятия не имел, как тот ушел. Так же, как не имел понятия, как будет игнорировать мысль о все усиливающейся жажде, не давая ей заслонить остальные мысли. Он понимал, что должен взглянуть на ногу, но отчего-то был уверен, что увиденное расстроит его еще больше.
Тем не менее он посмотрел, и то, что увидел, на какой-то миг вытеснило из его головы все мысли о жажде. Хантер бросил ему на колени пеньюар.
Человек в кресле узнал эту вещицу. Она принадлежала женщине по имени Линн Напьер, это с ней он провел позавчерашний вечер.
С нижнего этажа до него донесся голос.
- Кто еще? - спросил он.
Звук шагов постепенно затих, наступила тишина.
Глава 8
- Это от тебя?
- Что?
- Это. - Я развернулся к обеденному столу, за которым Стеф спешно поглощала завтрак, заодно впитывая местные новости, льющиеся из небольшого плоского телевизора, установленного в углу. Она наклонила голову, отчего еще не высохшие волосы упали на лицо. Развернув к себе книгу, которую я держал в руках, Стеф фыркнула.
- Нет, категоричное и бесповоротное, - засмеялась она. - Еще чего не хватало!
Я снова поглядел на книгу. Вернувшись с тренировки, я обнаружил ее перед нашей входной дверью, завернутую в гофрированную бумагу. Книга была большая, тяжелая и в магазине стоила не меньше восьмидесяти долларов. Она была выпущена одним европейским издательством, которое, как я знал, специализируется на роскошных подарочных томах, и представляла собой ретроспективу работ фотографа, о котором я никогда не слышал.
Я быстро пролистал страницы и убедился, что, как и обещала обложка, означенный фотограф посвятил всего себя воспеванию непреходящей красоты женских форм, при этом фетишистски заостряя внимание на облачающей их повседневной одежде. Безупречно аккуратная стюардесса в самолете, склонившаяся над тележкой с обедом, - юбка поползла вверх, и под ней видно залатанное, дешевое белье. Секретарша, старательно печатающая на старинном "Ундервуде" и не подозревающая о том, насколько близко подкрался к ней ее начальник, - показанный только от пояса и ниже, с явственно обозначенной выпуклостью в штанах. Докторша, проплывающая среди ночи по освещенной дежурной лампой палате, где пациенты спят в своих постелях, а она, в одних только туфлях на шпильке, чулках и со стетоскопом, меланхолично взирает на зажатый в руке планшет.
- Точно?
- Точно, - сказала Стеф.
- Может, этот парень хочет устроить здесь свою стойку или что-нибудь в этом роде?
- Выставку, а не стойку, милый, - проговорила Стеф, пережевывая мюсли, изготовленные по новейшим технологиям. - Не может быть. Сарасота проделала большой путь, но здесь все-таки не Нью-Йорк. И даже не Талахасси. Художественное порно - явно не то, что местные жители с готовностью выставят на всеобщее обозрение.
Я хмуро взглянул на уведомление о доставке от Амазона.
- Н-да, очень странно.
- Может, подарок от фирмы?
- Нет. Это было куплено с моего номера клиента.
- Милый, - проговорила Стеф, - ничего страшного.
- В каком смысле?
- Я вовсе не возражаю, заказал, и ладно.
Я уставился на нее.
- Зачем бы я стал распаковывать посылку при тебе, если бы мне было что скрывать?
Та пожала плечами.
- Ты просто смотрел сайт, увидел книгу и нечаянно нажал "Купить сейчас" вместо "Добавить в корзину". Забыл об этом, а потом - бац, и книга здесь. А ты еще и распаковал ее перед носом у жены. Ой! Подумаешь, какая ерунда.
Я проговорил медленно:
- Я не заказывал этой книги.
- Так отошли обратно, - посоветовала Стефани, забирая ключи от машины. - Милый, мне пора. Сегодня весь день готовимся к конференции с Максвинн Сондерс.
- Стеф, послушай. Я не покупал книгу.
- Я тебе верю, - сказала она, подмигнув, а потом убежала.
Второе, что я сделал, придя на работу, - отправил электронное письмо на Amazon с вопросом, как вернуть книгу, присланную мне по ошибке. Я уже изучил уведомление о посылке, полученное накануне. Даже если бы я сразу обратил на него внимание, это ничего не изменило бы - книга тогда уже была в пути. Но больше всего меня задела реакция Стефани. Нельзя сказать, что в книге откровенная порнография. За пару секунд поиска в Интернете на мой экран посыплются такие картинки, что Хенрик Майерсон, автор портретов из книги, которая сейчас валяется у меня в багажнике, спадет с лица. Но дело-то не в этом. Дело в том, что появление этой книги выставило меня человеком такого сорта, который хочет владеть подобными вещами. Я посвятил много времени и приложил немало усилий, создавая из своего имени торговую марку. Я не потерплю, чтобы случайная дезинформация замарала чистые воды.
Это первое. Есть и второе, и оно гораздо шире. Я вырос в Пенсильвании. Сестра моей матери жила в Южной Каролине, и время от времени мы всем семейством отправлялись к ней погостить недельку. Тетя Линн была из одумавшихся хиппи, но она просто помешалась на выращивании собственных овощей. В числе прочего у нее имелось несколько весьма впечатляющих грядок с перцем чили, который рос на заднем дворе у забора. Его плоды чили очаровывали меня. В спелом чили есть что-то такое манящее, притягивающее взгляд, он прямо-таки кричит "Съешь меня" человеку неискушенному. Родители строго-настрого наказали мне этого не делать, а я, в общем и целом, был послушным ребенком.
И вот представьте их удивление, когда однажды днем они вышли во двор и обнаружили своего восьмилетнего отпрыска, который еще недавно мирно играл, скрючившимся от боли, неспособным даже войти в дом, явно из-за того, что съел один из перцев. Они утешали и подбадривали меня, кормили мороженым, чтобы успокоить жжение, все это время неустанно повторяя, что "они же мне говорили". Я сказал, что не ел чили, и они не стали заострять на этом внимание, но улыбались, думая, что я не замечаю. А дело было в том, что…
Не ел я проклятого чили!
Все, что я сделал, - это не было четко и ясно запрещено, а детям нужны четкие указания, потому что им трудно переходить от частного к общему, - протянул руку и потрогал один из налитых, ярко-красных перчиков. Меня восхитило, какой он твердый, мощный и плотный, после чего я повернулся спиной к запретному плоду и занялся чем-то другим. И по-видимому, случайно коснулся теми же пальцами рта, размазав чертов перец по коже, которой до сих пор и американская горчица кажется невероятно жгучей.
Боль постепенно утихла. Однако не угасало ощущение несправедливости, допущенной теми, кто был так добр, что простил даже несовершенный грех. И когда Стеф этим утром пожала плечами, глядя на книгу, я почувствовал то же самое, и хуже всего то, что исправить ничего нельзя. Я могу прийти вечером домой, сжимая в руке доказательства, что отправил книгу обратно, но Стеф все равно решит, что я продолжаю делать вид, будто вообще не заказывал никакой книги. Даже если она в конце концов поверит мне, тот миг, когда не верила, все равно останется в памяти навсегда.
Пока я клокотал от негодования, раздался "дзынь", означающий, что мне пришло новое письмо. С Amazon, из отдела по работе с клиентами, в котором объяснялось, как вернуть книгу, если вы заказали ее по ошибке.
Внезапно я снова вскипел. Я не заказывал ничего по ошибке! Это их компьютер спятил. Я знал, что полученное мною только что письмо тоже послано роботом, отчего все лишь усугублялось: компьютер объясняет человеку, как ему исправить ошибку, сделанную другим компьютером. Из меня сделали статиста на каком-то смехотворном представлении, родившемся из компьютерного глюка, хотя я вовсе не просил об участии.
Я нацарапал и положил на стол Каррен записку - сообщая, что отправился на встречу с клиентом, а заодно демонстрируя, что приступил к работе раньше ее, - и вышел, чтобы поехать на почту в торговом центре "Океанский вид".
Отправив посылку обратно, я почувствовал себя лучше. Я взял тайм-аут на двадцать минут, который провел с чашкой ледяного американо, проделывая упражнения по выработке позитивного взгляда на мир. Я довольно быстро вывел, что по-настоящему меня напугало ощущение потери контроля над происходящим. Но вот я восстановил его, и дело в шляпе. Когда с кофе было покончено, я снова обрел уверенность в себе, причем настолько, что даже послал Стеф эсэмэску, повторяя, что не заказывал книгу, но если та натолкнула ее на какие-нибудь мысли, то я весь внимание и вечером полностью в ее распоряжении.
Через две минуты пришел ответ; она писала, что примет к сведению мое предложение, к чему был добавлен подмигивающий смайлик и поцелуй.
Дело сделано. Стеф может думать что угодно по поводу этой книги. Если в итоге все обернулось в мою пользу, мне-то о чем беспокоиться?
Возвращаясь через стоянку к машине, я заметил франтовато одетого мужчину, который прогуливался вдоль аптечной витрины. Он разговаривал по сотовому телефону. Я замедлил шаг, дав ему возможность завершить разговор, а затем шагнул в сторону, чтобы оказаться в поле его зрения.
- Доброе утро, мистер Грант.
Питер Грант, владелец и генеральный директор "Недвижимости на побережье", нахмурился.
- У нас здесь на сегодня не назначено никаких собраний?
- Нет, - успокоил я, импровизируя на ходу. - Просто я встречался с потенциальным клиентом. А теперь еду обратно в контору.
Грант кивнул, явно довольный, что все загадки разрешились. Он был одет в неброский, но чудовищно дорогой костюм, а его седые волосы казались сотканными из тончайших нитей. Но выглядел он каким-то рассеянным, когда медленно убирал телефон в карман.
- Э… как там у нас идут дела, Билл? Я, разумеется, вижу цифры, однако нам с вами уже давно не выпадала возможность просто поговорить. Слишком давно.
Сомневаюсь, что Грант очень уж жаждет "просто поговорить" со мной.
- Да, пожалуй, - согласился я. - Но мы над этим работаем. Держим ушки на макушке, стараемся осчастливить клиентов. Когда они на нашей стороне, все ладится.
- Совершенно верно, - сказал он и на мгновенье посмотрел мне прямо в глаза, то есть так мне показалось в том освещении. - Весьма положительный настрой. Идет на пользу делу.
- Это всего лишь способ завоевать мир, сэр.
- Именно так. Э, ладно, не буду вас задерживать, Билл. Продолжайте работать. И всего хорошего.
- Было приятно с вами поговорить, сэр.
- Мне тоже, Билл, - отозвался он, снова отворачиваясь к витрине. - Мне тоже.
Забираясь в машину, я чувствовал себя гораздо бодрее. Подстегнутый неожиданной встречей с Грантом, я внезапно задался вопросом, а не была ли моя термоядерная реакция на появление книги с фотографиями на самом деле вызвана тревогой из-за того, что случилось вчера вечером. Я выехал на шоссе, все еще сомневаясь, затем повернул направо, вместо того чтобы ехать налево, и направился к дому Дэвида Уорнера.
Его не было дома, а когда я позвонил Мелании, то наткнулся на голосовую почту. Я не стал оставлять сообщения. Вместо этого взял свою визитку и засунул в щель в коробке домофона, прежде нацарапав на обратной стороне: "Позвоните, когда будете готовы к деловому разговору".
И, чувствуя себя лучше на все двести процентов, поехал обратно в "Океанские волны".
Выходя из машины, я заметил редчайший экземпляр курортной фауны - Мари Томпсон. Она беседовала с Большим Уолтером, облаченная в безукоризненно белый брючный костюм - идеальный наряд, призванный наглядно проиллюстрировать максиму: нельзя быть слишком богатым или слишком худым. Как и в большинстве случаев, когда я встречал Мари, она задавала кому-нибудь очередную головомойку. Ходили слухи, что Мари принадлежит к числу потомственной денежной аристократии Сарасоты. Из языка ее тела, развернутого к Уолтеру, самому черному из всех известных мне черных парней, явствовало, что она еще не знакома с современными правилами общения с цветным населением.
Ткнув в его сторону пальцем в последний раз, чтобы подчеркнуть всю серьезность своих угроз, она развернулась на каблуках и зашагала к главному зданию. Уолтер поглядел ей вслед, затем обернулся ко мне. Я пожал плечами. Тот пожал плечами в ответ, отчего я почувствовал себя просто отлично.
Протянув руку к ручке двери нашей конторы, я услышал, как внутри кто-то заливается смехом. Я сразу догадался, кто это. У Джанин весьма специфический смех - гоготанье девочки-простушки, пронзительное, захлебывающееся и очень странное. Смех такого рода взрослые обычно хвалят, когда не в силах похвалить внешность девочки, вынуждая бедняжку и во взрослой жизни издавать этот, по правде говоря, весьма раздражающий звук.
И точно, когда я вошел в контору, Джанин сидела за своим столом, прикрывая рот рукой и глупо хохоча над чем-то у нее на экране. Вдохновленный своими недавними успехами, я решил быть любезным.
- Что случилось? - спросил я.
Она захихикала, будто нас объединяла какая-то тайна, и сказала:
- Немного неприлично. Но мне понравилось.
- Что понравилось?
- Ну, ты понимаешь. Ты же сам прислал.
Я наклонился, глядя через ее плечо. На ее компьютере было открыто электронное письмо от меня, с анекдотом. Умеренно смешным анекдотом, в том случае, если не обращать внимания на его неприличность и явно расистский подтекст.
Но главное было то, что я его не посылал.
Ни Джанин, ни всем остальным из адресной книги.
Глава 9
На поздний ланч я съел сандвич с яйцом и салатом, устроившись за столиком в тени продуктового магазина, расположенного в нескольких зданиях от конторы. Я обедаю здесь раз в неделю, совершаю небольшой ритуал - сандвичи в этом магазинчике делают с душистым укропом и каплей дижонской горчицы, получается очень вкусно, - но в этот раз то ли хлеб был черствый, то ли я просто был не в настроении.
Каррен тоже получила от меня письмо с анекдотом. Как и парочка близких знакомых и несколько приятелей, не связанных с работой. Ответил только один человек из списка, выразивший недоумение - зачем я переправил ему сообщение, не имеющее никакого отношения к недвижимости, тем более что никогда раньше такого не делал.
Да, именно. На редкость верное замечание.
Я немного посидел за столом, делая вид, будто поглощен какой-то работой. Я быстро установил, что письма с анекдотом в моей папке "Отправленные" нет, как и в других папках. Я всегда держу в образцовом порядке все, что получаю и отправляю. Большое или маленькое, даже если это просто "Рад знакомству!" или (Господи упаси!) "Ржу ни магу", всему находится свое определенное место. Когда имеешь дело с недвижимостью, никогда не знаешь, когда тебе захочется или потребуется в точности процитировать то, что было сказано, а также кому и когда. Впрочем, в жизни, как мне кажется, тоже.
Оригинала сообщения нигде не было. Если оставить это в стороне, оставался вопрос, кто отправил письмо от моего имени. Уж точно не Джанин. Остается, разумеется, Каррен. Но когда она вошла в контору (через пять минут после меня) и прочла письмо, я видел, как она хмурится. Каррен прочла еще раз, затем посмотрела на меня.
- Надо думать, что это смешно? - сказала она. - Ладно, ха и еще раз ха.
- Переслал по ошибке, - пояснил я. Джанин, по счастью, в этот момент вышла из офиса.
- Такое бывает?
- Только если ты тупица, - ответил я, пускаясь в приготовленные заранее объяснения. - Хотел послать ведомость имущества, но, видимо, нечаянно ткнул в этот так называемый анекдот.
Каррен кивнула.
- Понятно. Вряд ли ты бы захотел послать такое кому-нибудь специально.
- Совершенно верно.
- Обычно ты слишком озабочен тем, что о тебе могут подумать другие.
Она вернулась к работе, оставив меня мучиться дальше. Даже если у меня и имелись смутные подозрения, что это Каррен послала письмо с моего компьютера - злобно хохоча, когда нажимала кнопку "Отправить", - они уже рассеялись. Я прекрасно знал, что Каррен хитроумная и напористая, но надо обладать по-настоящему железным характером, чтобы глазом не моргнув опровергнуть невысказанное обвинение в таком вопиюще хамском поступке.
Когда минут через двадцать Каррен вышла в уборную, я метнулся к компьютеру Джанин. Письмо все еще лежало у нее во "Входящих" с семнадцатью миллионами других писем. Я переслал анекдот обратно на свой адрес, старательно удалив все следы своей деятельности из папки "Отправленные".
Вернувшись за свой компьютер, я установил, что оригинал письма был отослан сегодня, в 9:33 утра, пока я благополучно стоял в очереди на почте, дожидаясь возможности отправить обратно посылку, - и в этот момент два небольших, незначительных события показались мне связанными друг с другом.
Книга, которой я не заказывал.
Электронное письмо, которого я не отправлял.