- Вот и отлично. Большего им и не надо. - Редактор удовлетворенно стукнул ладонями по столу, так, что Джастин вздрогнул от неожиданности.
- Вы хотите, чтобы я отправился туда?!
Босс удивленно уставился на него.
- Нет, парень, мне вообще плевать, куда ты отправишься, но меня попросил МакКларенс, а ему я отказать не могу. - Джастин почувствовал, что злость стала закипать в мужчине и предпочел побыстрее смыться.
Он вылетел из кабинета как на баллистической ракете.
- Что такое? - Заинтересованно посмотрела на него секретарь, отвлекшись от окрашивания ногтей.
Джастин выпучил на нее глаза и ошалело посмотрел по сторонам.
- Все нормально. - Кивнул он и вышел на улицу.
Тепло, но пасмурно. Весна набирала обороты, но небо угрожало противным мелким дождиком. Джастин посмотрел на небо. Облака рассеялись по небу, как молочная пенка по капучино.
12
До Колли я был только на двух похоронах. Моего друга, еще из прошлого интерната, Пита Тимпи, который умер от туберкулеза в пять с половиной лет. Мне тогда тоже было пять лет и я почти ничего не помню. Помню только, как мальчишки с невинными лицами смотрели на его тело в красном гробу, и как я плакал, когда священник читал над ним молитву на кладбище. Кажется, на этих похоронах было много народа.
Вторые похороны в моей жизни случились уже здесь, в Обители. Я тогда прожил в лагере меньше года, когда умер один из подсобных рабочих: сорвался с крыши, когда стелил новую черепицу на административном корпусе. Ох, и суматохи тогда было, все ждали трудовую инспекцию и еще какие-то там комиссии, но наш директор, мистер Хейвс все уладил. Говорят, у него большая мохнатая лапа в мэрии. Ничему уже не удивлюсь.
Тело Колли нашли утром в камере. Он повесился на своем собственном комбинезоне. Его так и вынесли голого и протащили к лазарету. Все говорят, что он повесился, не выдержав суровой здешней обстановки, но я-то чувствовал, что что-то не так.
Нас с парнями, которые были в ту ночь у тюрьмы, допросили, лишили ужинов на неделю (хотя то и не было таким уж наказанием) и заставили отдраить все тюремные камеры до блеска. Теперь-то понятно, что даже Хейвс не отмажется от проверки.
Колли хоронили в закрытом гробу. Мы даже не посмотрели на него, хотя это, может, даже к лучшему. По крайней мере, мы запомнили его как молодого, красивого и беззаботного. Никто не вспоминал, как он умалял начальство не отправлять его в изолятор.
Я пытался забыть его лицо, которое увидел там, в кустах черемухи, за школой. Но это лицо будет преследовать меня всю жизнь. Лицо человека, сломленного машиной. Я смотрел, как гроб с телом нашего товарища опускают в могилу, слыша, но не слушая речь Хейвса и еще пары администраторов, и думал, что все мы похожи на пешеходов, сбитых асфальтоукладчиком. Мы плоские и никому ненужные куски мяса, размазанные по земле, которые рано или поздно соберут и закопают. Как Колли. Слезы стали жечь глаза, и я быстро утер их рукавом. Наклонив голову, я увидел, как Люк смотрит на меня. Признаюсь честно, я никогда не видел его таким. Он выглядел так, будто завидовал Колли. Я испугался его взгляда. Взгляда человека, задумавшего самоубийство.
Мне вспомнилась лекция мисс Ровински на тему самоубийства. Мы тогда смотрели какой-то фильм, кажется "Общество мертвых поэтов". Там один парень, Нил, кажется, так хотел стать актером, но его папаша выбрал для него карьеру врача и парень, не справившись с напором отца повесился или застрелился… Черт, я уж не помню! Мы тогда посмеялись над ним, думая, нам бы его проблемы. Глупо было показывать этот фильм людям, которые полжизни провели в ночлежках или интернатах типа этого. Но мисс Ровински сказала, что нельзя сравнивать чужую жизнь со своей. "Конечно, - говорила она, - вам кажется, что проблемы героя сущие пустяки по сравнению с вашими, но как вы можете судить о его чувствах не побывав в его шкуре. Как вы можете осуждать его за малодушность, если никогда не испытали того, что терпел он в течение долгих лет"?
Но она все же согласилась с нами, что самоубийство не было выходом. Она сказала, что это самый простой путь и что он никому не принесет пользы. Мисс Ровински сказала, что так могут поступить только самые эгоистичные люди, которые не заботятся о чувствах других: своих родителей, друзей, одноклассников. Тогда Малыш Питти сказал, а что делать тем, у кого нет родителей и друзей? Получается, что всем было бы все равно. Мисс Ровински сняла очки, положила их на свой стол и с грустью сказала: "Мне не было бы все равно". Жаль, что Колли тогда не было с нами.
Мы разошлись через полчаса службы. Впервые начальство не журило нас за общение с несверстниками. Хотя, мы почти не общались. Люк шел рядом со мной, задевая рукавом своей темно-синей рубашки мой рукав, и я чувствовал его горячее тепло. Мне хотелось плакать и очень сильно, но я знал, что зарыдай я сейчас, мне придется утирать нос до конца пребывания в лагере. Слезы никому не прощались. Может, Колли поэтому повесился? Увидел, что мы наблюдали за его унижениями, не вынес позора и… Нет, не может этого быть! Изнутри ничего не разглядишь, да и на улице было темно! Я вздохнул.
- Как ты? - Спросил меня Люк.
Я покачал головой.
- Нормально. Жалко Колли. Был хорошим парнем.
Люк кивнул. Что еще говорить?
За нашей спиной пронесся Бобби, тот самый, кто трахал мисс Ровински пару дней назад и устремился прямо к директору.
- Мистер Хейвс! Мистер Хейвс!
Он подлетел к нему и стал что-то нервно бормотать на ухо. Лицо директора исказилось, и он стал стучать рукой по карману брюк.
- Где он?
Директор и Бобби обогнали толпу и быстро пошли к административному корпусу.
- Приехал, что ли кто? - Спросил меня Люк.
Я пожал плечами.
Когда мы проходили мимо директорской, окна которой были открыты, я заглянул внутрь и увидел молодого мужчину в дорогом костюме, который широко улыбался мрачно кивающему директору. "Не из комиссии", - подумал я. Был бы из комиссии, все было бы наоборот: директор улыбался, а собеседник мрачнел.
Мы узнали, кем был тот незнакомец на следующий день. Несмотря на траур, уроки не были отменены. Вообще-то траур касался только "развлечений": всем запретили находиться на улице до и после уроков, запретили рыбалку и прогулки перед отбоем, даже в одиночку.
Первым в тот день был урок географии, а так как наш прежний учитель все еще был в больнице, по нашей же милости, мы с нетерпением ждали новичка. Сколько он вытерпит? Станет постоянным? Сколько ему лет? Он будет шутить с нами как мистер Уолш или заставит зубрить весь параграф от корки до корки как мистер Магнэм?
Как раз когда тряпка для доски летела в сторону двери, пикируя над головами моих одноклассников, в кабинет вошел наш новый учитель. Он ловко схватил тряпку, которая летела прямо ему в лицо и подарил нам снисходительную улыбку. Еще один надменный упырь!
- Доброе утро, джентльмены. - Он прошел к своему месту и отодвинул стул. Мы замолчали. Конечно, стул был предварительно измазан сажей и мелом. Мужчина предусмотрительно посмотрел на сиденье и ухмыльнулся.
- Рад, что хотя бы шутки не меняются со временем. Но в следующий раз могли бы быть и пооригинальнее. - Заметил он и задвинул стул обратно.
Мы переглянулись. Он говорил с нами как старый знакомый, что было в новинку. Даже мисс Ровински, как вы уже, наверное, поняли, наша всеобщая любимица, вела себя более степенно.
- Я мистер Саймон. Джастин Саймон. - Он написал свое имя на доске и снова повернулся к нам. - Я буду заменять мистера Поллански, на время больничного.
Он говорил так, будто не знал всей предыстории или она его совершенно не волновала. Честно, он стал меня раздражать.
- Давайте немного познакомимся. - Предложил он.
Он провел перекличку всех ребят в классе и дружелюбно уставился на нас. Впервые я подумал, что ему также неловко как и нам.
- Может, вы хотите у меня что-то спросить?
Макс поднял руку.
- На кой черт Вы заявились в это Богом забытое место?
- Вести у вас географию, разве я не сказал, что учитель географии. - Ответил он.
Хм, пародия на шутку. Тоже мне Чарли Чаплин.
- Сэр, Вы что-то хотите сказать?
Я поднял голову и понял, что он обращается ко мне.
- Нет, мистер, - я посмотрел на доску, - мистер Саймон.
Мужчина прищурился. Чем я ему не угодил?
Дверь в кабинет открылась и вошел Бредли Льюис.
Саймон посмотрел на него исподлобья.
- Вы опоздали, сэр.
Льюис осклабился.
- Привыкайте, он всегда опаздывает. - Крикнул кто-то.
Саймон повернулся к нам.
- Пусть он привыкает, что это было в последний раз.
Я посмотрел на нового учителя. Не похоже, что он шутил. Ладно, и не таких обламывали.
13
- Ну, и как?
Джастин сидел в кресле с высокой спинкой в преподавательской и разговаривал по телефону. Надо сказать, что учительская, как и все помещения не предназначенные для воспитанников Обители были еще куда ни шло сносными. Они, во всяком случае, были теплы зимой и прохладны летом, а не наоборот. В них было сухо и комфортно. Еда для учителей и администраторов подавалась в отдельной столовой, и, думается мне, не готовилась из картофельных очистков.
- Чувствую себя интеллектуальной проституткой.
На другом конце провода захихикали, как-то странно и нервно, будто знали, что Джастин хочет поговорить о чем-то неприятном и нервничал поэтому.
- Как будто вылили ведро помоев на голову. - Добавил Джастин.
Уроки уже закончились и все воспитанники разошлись по баракам, поэтому учителя могли быть предоставлены сами себе, получали, как они сами говорили "минуту тишины". Можно подумать, у них жизнь не сахар! Знай себе талдычь про то, что уже учил в колледже, по десять раз на дню одно и то же, а потом ставь двойки тем, кто ни черташеньки не понял. Наслаждение!
Джастин недовольно поморщился.
- Да лучше бы вылили! А-то вели себя так, будто они все герцоги наследственные, учатся в Итоне, а я - тряпка половая!
Я стоял за дверью, так как мне сегодня досталась очередь мыть коридор, как раз там, где была преподавательская. Джастин хоть и говорил тихо, но мне все отчетливо было слышно. Стены в этих корпусах ни к черту! Разве что не видно.
Я подумал, что он такой же нытик, как и остальные учителя, которые вечно жалуются на поколения помладше: недисциплинированные, наглые, угрюмые, ни к чему не стремящиеся. Можно подумать, они в двенадцать лет думали только о том, как бы выучить побольше стихов этого, как его там… А да к черту все! Я плюхнул швабру об пол и стал не слишком усердно тереть. Все же, мы такие свиньи! Каждый божий день на полу было столько грязи, будто мы уголь грузили. Так что работы было немало. Я все крутил швабру по одному и тому же месту на линолеуме, когда Джастин Саймон вышел из учительской.
- Привет. - Глупо сказал я. - То есть, добрый день, сэр. - Я опустил голову и сделал вид, что очень занят.
Джастин сощурился, но улыбнулся.
- Ты в чем-то провинился? - Спросил он благодушно.
Ой, засунь свое дружелюбие себе в карман! Учитель и ученик никогда не будут друзьями. Это то же самое, что волку подружиться с овцой.
- Устроил бардак, сэр. - Ответил я после паузы.
- Бардак? - Переспросил он.
Эти новички-учителя еще хуже перваков, ходят тут, смотрят на все с умным видом, а сами ни черта не смыслят.
- Мы выкинули мусор в окно мистера Кларксона. - Я посмотрел на него и тут же добавил: - Начальника тюрьмы, сэр.
Я думал, что он сейчас разразится наставнической тирадой, но он рассмеялся. Очень искренне, как смеются только над хорошей шуткой.
- Ясно. Тогда почему вы не моете его кабинет? - Спросил он отдышавшись.
- Уже помыли, сэр.
Джастин снова улыбнулся, прижал к себе портфель и, насвистывая какую-то песню, поплелся по коридору, обходя уже вымытые участки.
- Все равно, ты скотина, - пробормотал я себе под нос.
Я вернулся в барак позже всех, но теперь это только сыграло мне на руку: очереди к умывальнику уже не было.
- Все домыл, золушка? - Язвительно спросил Марти.
- Убирайся к дьяволу! - Шикнул я.
Марти расхохотался.
- Ой, ой, ой, какие мы обидчивые. - Передразнил он меня.
Я подскочил и налетел на него, повалив на кровать.
- Слушай, Марти, ты заткнешься или нет? Может, хочешь, чтобы тебя зарыли рядом с Колли?!
Хотя я и был младше его на полтора года, жилистые руки помогли ухватить его за воротник так, что он не мог сбросить меня.
- Эй, да ты что! - Вопил он.
Другие парни подбежали и оттянули меня силком.
- Псих! - Крикнул он мне вослед, когда я снова пошел к умывальнику.
Я повернулся к нему, обвел яростным взглядом, но ни слова не сказал.
- Ладно, парни, еще не хватало сейчас ругаться. - Малыш Питти выступил вперед и развел руки в стороны. Прям рефери на ринге.
- Что это с тобой? - Карл встал рядом со мной у раковины и оперся на стену, жуя спичку. Зубы у него были еще хуже, чем у меня, но он все равно всегда жевал спичку.
- Ничего. - Буркнул я.
- Пит прав. Это из-за Колли? Нам сейчас не резон ругаться.
Я посмотрел на Карла поверх полотенца, которым вытирал лицо.
- С чего бы?
Карл пожал плечами.
- Просто, кажется, на тебя это сильно подействовало.
- А на тебя нет? - Громко спросил я. - На вас это не подействовало?! - Я вышел на центр барака и покрутился кругом, озираясь на ребят. - Мы сидим здесь, в то время как наш товарищ лежит в могиле, между прочим, по нашей вине!
- Чего это по нашей? - Крикнул Марк с верхней кровати.
Я подошел к его койке и вцепился в решетку.
- Потому что мы повели его, зная, что в случае чего он попадется первым. Он пострадал, потому что был "перезрелком". Да разве он виноват, что попал сюда позже остальных?!
Никто мне не отвечал.
- Я не знаю, как вы, но Колли не был тем, кто повесился бы из-за изолятора!
- Но ты же сам сказал, что он признался, что умрет, если еще раз попадет туда. - Попытался возразить мне Малыш Питти.
- А ты так не говорил ни разу. Каждый из нас, после возвращения из карцера клянется, что либо убьет себя, либо убьет кого-нибудь еще, если попадет в карцер снова. Но мы опять и опять туда возвращаемся и ничего. - Я хлопнул в ладоши, будто только что открыл истину.
- Но ты же видел, все видели, как он валялся в ногах и просил освободить его. - Проговорил Марти. Справедливое замечание, ничего не скажешь.
- Но вы не думали никогда, почему он это делал? Никто из нас не унижался, как он, но разве Колли был похож на мямлю?!
Парни понурили головы, они знали, что я прав.
- Тогда что случилось? - Спросил кто-то позади меня, я не понял кто.
Я подернул плечами, будто вытрясал мусор из карманов.
- Надо узнать.
14
Учителя, те, кто жил в лагере постоянно, получали комнаты в отдельном корпусе. Их помещения были светлее, стены окрашены в светло-лиловые и бирюзовые оттенки, плиточные полы блестели от чистоты, а на потолках не было паутины. И все потому, что воспитанники трудились здесь, как рабы на плантации.
Комната Джастина была в самом углу, это была самая маленькая, узкая комнатенка, с раскладным диваном-книжкой, углы которого были расцарапаны кошкой предыдущего хозяина. На стене, напротив длинного окна, висела старая картина, изображавшая младенца на руках старухи.
Джастин курил, сидя на подоконнике, смотря на лес, напротив его окна. Было всего пять вечера и в апреле в городе в это время было еще светло, в то время как над лагерем уже сгущалась темнота. Он посмотрел наверх и приоткрыл окно, чтобы выбросить окурок. Горький запах проник в комнату и Джастин закашлялся.
- Что за черт?! - Поморщился он.
Он взял со стола блокнот и перевернул страницу назад.
"Директор Хейвс - лет пятидесяти, консервативный, замкнутый тип, трудно разговорить, не отступает от темы, скрытный.
Роберт Линч - 39 лет, начальник учебной части, раскрепощенный, странное чувство юмора, любит собак, но в комнате держит кошку.
Воспитанники:
Мартин Шип - неформальный лидер, заводила, желает быстрее перейти в среднюю возрастную группу.
Макс Парсонс - лучший ученик, способности к музыке.
Джон Рипли - замкнутый парень, с принципами, себе на уме, обостренное чувство справедливости.
Почему в лагере запрещены контакты между ребятами разного возраста?"
Он захлопнул блокнот. Добавить было нечего. Сколько пройдет времени, прежде чем его раскусят? Вопросов пока было больше, чем ответов.
Он снова сел на подоконник и посмотрел на небо, которое уже совсем было заволочено. Почему в этом городе постоянно темно?
Сейчас в отражении окна он увидел образ своей матери: молодой, с заплетенной косой вокруг головы, лучезарными глазами цвета василькового поля и добродушной улыбкой. Эта улыбка могла бы растопить Ледяное озеро на дне ада.
Его мать погибла в автокатастрофе, когда ей было тридцать семь, а Джастину тринадцать. Отец воспитывал мальчика один и к тому времени, как ему нужно было уезжать в колледж, окончательно спился. Джаст узнал о его смерти уже в колледже, как раз перед выпускными экзаменами, за что получил отсрочку на неделю для сдачи всех квалификационных работ.