- Никогда никого я так не долбал по башке. - Он продвинулся дальше на кровати и оперся на стенку. - Пойми, я просто хочу узнать, почему эти парни покончили с собой. Ты ведь тоже хочешь это знать?
Я опустил голову и слегка ей покачал.
- Они были моими друзьями.
Я вспомнил выражение лица Люка тем вечером в лесу и понял, что мне больше хочется не просто узнать причины этих поступков, я скорее хочу предотвратить непоправимое.
- Тебе лучше сейчас пойти в казарму. - Сказал Саймон. - Скоро начнет светать и тебя заметят. Нам не стоит показываться вместе.
Я понимающе кивнул, попрощался и вышел на улицу. Солнце уже начинало лизать горизонт и я поспешил. Через полчаса должен быть подъем, а я даже не спал толком. Сегодня обязательно усну на математике, и мистер Дэвидсон меня отлупит. Ну, и к черту, зато хоть высплюсь.
К счастью, успел я еще до подъема и никто из ребят и сторожевых меня не заметил. Я пробрался в койку, снял одежду, чтобы выглядеть более или менее правдоподобно и только закрыл глаза, как прогудела сирена. Ребята стали сонно выбираться из постелей, выстраиваясь в очередь к умывальнику. Я соскочил еще бодрым, знаете, как говорят, если ты затянул со сном, лучше не ложиться вообще.
- Когда ты успел выспаться? - Спросил меня Марти, пока переминались с ноги на ногу в очереди к мойке.
- Я не спал. - Ответил я. Ну, что? Это же полуправда.
Марти вряд ли слышал меня, засыпая прямо на ходу. Так даже лучше. Никто не пристает с глупыми вопросами.
На математике я действительно уснул, усевшись за последнюю парту и спрятавшись за широкую спину моего одноклассника. Учитель, как я обратил внимание в начале урока, еще сам не выспавшийся, то ли не заметил меня, то ли не захотел замечать. Меня растолкали уже на перемене и я поплелся вслед за остальными на урок литературы к потрясающей мисс Ровински, когда увидел Саймона в коридоре. Мы прошли совсем рядом, и я только сухо поздоровался, а он на меня даже не посмотрел.
"Притворяется", - подумал я и смекнул, что лучше перенять его тактику.
- Что с тобой такое? - Толкнул меня под ребра Марти. Наверное, звал уже не первый раз. Я посмотрел на него слипающимися ото сна глазами и дурашливо усмехнулся.
- Думаю о мисс Ровински.
Мартин непристойно засмеялся и побежал вперед, заметив своего приятеля у которого хотел стрельнуть сигарет.
Литература прошла, как обычно, вяло. Ровински пыталась заразить нас своим энтузиазмом, но мы словно сидели в пузыре и не хотели принимать ничего, отторгая ее идеи как вредоносные бактерии. Ко мне с задней парты прилетела записка, где кривым почерком Малыша Питти было накалякано: "Она сегодня необыкновенно хороша. Интересно у нее белье кружевное?" Я усмехнулся, видимо, слишком громко, потому что мисс Ровински посмотрела на меня через очки. Я быстро сунул записку в карман и тут обнаружил, что там у меня еще одна странная бумажка. Вытащив ее под партой, я заметил почерк Саймона. Он предлагал встретиться в лесу, сегодня, после ужина. Значит, появилась работенка.
Остальная часть дня прошла безынтересно и время тянулось медленнее убитой черепахи. Я с трудом дождался вечера и, быстро заглотав ужин, отправился на встречу, отказавшись от игры в мяч с парнями.
Саймон опаздывал и меня это жутко злило. Я отказался от интересного вечера, впервые за несколько дней, когда потрясающая теплая погода позволяла хоть немного выветрить дурь из головы. После самоубийств администрация, кажется, отпустила вожжи. Они даже позволяли нам играть на улице, хотя раньше это считалось роскошью. Наверное, подумали, что так проще наблюдать за нами.
- Прости, Джон, смотрел, чтобы нас не обнаружили.
Я все еще обижался, но понимал, что лучше прождать пару минут, чем провести несколько суток в карцере.
- Что Вы хотели? - Спросил я.
Саймон сел на пень, который накануне облюбовал Люк и достал свернутую в четыре раза бумажку.
- Это список ребят, которые за все время существования Обители были усыновлены или по другим причинам покинули лагерь.
Я посмотрел на фамилии. Всего одиннадцать человек. Из тысяч и тысяч заключенных-воспитанников только одиннадцать. Уму непостижимо.
- Что они мне скажут?
Саймон покачал головой.
- Ничего. Я узнал кое-что о них. Единственной фигурой, которая остается для меня тайной - это Майкл Грегори Бут. Он, вроде бы, был усыновлен в 1977 году в возрасте двенадцати лет семьей из Техаса.
Он странно посмотрел на меня, будто сомневался, знаю ли я что такое Техас.
- Но? - Подбодрил я его.
- Но его следы теряются после выезда из Обители. Я не узнал ничего о его приемной семье, хотя степень секретности не так велика. Я знаю, что это тайна частной жизни и что Грегори мог сменить имя, место жительства, но, черт побери! Я узнал все о парне из Висконсина, который попал сюда в 1969 году, был усыновлен через три года, переехал в Канаду, где стал носить имя Оливера Мартинеса Габриэля Бертрана, потом его приемная семья отказалась от него и он был передан в канадский приют, где его имя сократили просто до Оливера Мартинеса, потом через два года усыновлен снова, уже под фамилией Кеплер, в восемнадцать лет уехал на Кубу, сменил имя на Мартинеса Маркеса, а через девять лет пропал без вести. А потом как оказалось он попал в тюрьму, где потерял память и был отправлен в психушку, где и лежит до сей поры, уже называя себя Эрнестом Крузом. Как эта история может быть более запутана, чем история этого Грегори?
Я посмеялся. Действительно, больше похоже на сериал. Или на странную книжку.
- Хотите, чтобы я разнюхал об этом Буте? - Спросил я у Саймона.
Джастин вздохнул.
- Ты вряд ли что-то узнаешь у ребят. Мне нужно, чтобы ты проверил документы у Хейвса.
- У Хейвса?!
Вскрыть кабинет директора было преступлением почище всех остальных вместе взятых.
- Я пойму если ты откажешься. - Тут же дополнил он.
- Да Вы сумасшедший! Я никогда на это не пойду.
Я думал, что Саймон будет меня уговаривать, но он лишь улыбнулся.
- Я понимаю, Джек, понимаю. Я просто хотел, чтобы ты знал.
Он встал с пня и пошел прочь, оставив меня одного со списком спасенных. Теперь имя Грегори Бута мелькало у меня перед глазами красным маяком.
- Стойте! - Крикнул я вслед Саймону и побежал к нему.
22
Кабинет директора ночью охранялся "вышибалами". Мы с Джастином договорились дождаться подходящей ночи. Никто из нас не оговорил, когда наступит эта ночь. Наверное, мы должны были почувствовать это. Наконец, такая ночь настала.
В ту ночь на дежурство заступил Дед. Я уже рассказывал вам об этом недоразвитом парне. Он был исполнительным, но на удивление добрым. Он даже в карцеры нас кидал и розгами порол с каким-то щемящим состраданием, что даже нам становилось его жаль.
Я не собирался посвящать Деда в наши с Саймоном дела, но знал, что если нас поймают, то это останется между нами, в крайнем случае, он выставит меня на улицу.
Джастин дал мне фонарик и вручил фотоаппарат, показав как им пользоваться. Я повесил их на шею на два широких ремня и бережливо прижимал к груди, как мать прижимает новорожденного. На самом деле, пробраться в кабинет было несложно. Единственной проблемой, как я уже сказал, оставались охранники, но в ту ночь мы избавились и от нее. Ну, или частично.
Дед спокойно сопел у себя на посту, когда я вскрывал замок. Тот быстро мне поддался и я, осмотревшись, вошел внутрь, прикрыв дверь за собой. Кабинет был мне знаком, я не раз тут сидел, выслушивая длительные, нудные речи директора о моем безобразном поведении. За все эти разы и сумел запечатлеть каждую деталь безвкусного интерьера и точно знал, где хранит архивные документы Хейвс. Странное дело, за десятки лет у него должны были накопиться такие кипы дел, что не хватило бы библиотеки, а у него все умещалось в трех шкафах.
Я стал открывать по очереди все ящики, волнуясь, каждый раз все сильнее, когда оказывалось, что это не те папки.
- Кто здесь?
Голос Деда чуть не довел меня до припадка. Если я еще раз пойду на подобное преступление, стану таким же полудурком, как и Дед. Я хотел юркнуть под стол, но широкая рука схватила меня за воротник и подняла воздух, будто мешок с дерьмом.
- Дед, Дед, это я, отпусти! - Завопил я, болтая ногами.
- Джек?! Что ты тут делаешь? - Он поставил меня на ноги и услужливо поправил воротник.
- Я объясню, только не гони меня. - Отдышался я.
Впервые, как мне кажется, я увидел на его лице осознанность. Я дрожал и заикался и со стороны, наверняка, выглядел как идиот мало отличающийся от Деда.
- Говори. - Тихо сказал он.
- Меня подослали, чтобы узнать кое о ком из старых воспитанников.
- Зачем?
Я вздохнул. Конечно, на что ты надеялся, что он просто отпустит тебя и позволит рыться здесь.
- Это важно для расследования смертей Колли и Карла.
Лицо Деда скривилось. Он, кажется, хотел заплакать. Еще не хватало мне его истерики!
- Они были хорошими ребятами. - Просвистел он.
- Да, - согласился я спокойно, - поэтому нужно узнать, почему они умерли.
- Их убили? - Предположил Дед. Я не знаю с чего он это взял, но предположение навело меня на сомнения.
- Нет. Но это не значит, что виноватых не будет.
- Нужно их найти. - Кивнул Дед.
Я улыбнулся.
- Ты поможешь мне? Нужно найти этого человека. - Я протянул ему лист бумаги с именем Грегори.
Вдруг лицо Деда побледнело, он стал глубоко дышать и попятился назад.
- Что такое? Дед? Что случилось? Тебе плохо? - Я испуганно пошел за ним и схватил его за крепкую руку. Она была мокрой и холодной.
- Этот человек не умер. Он не умер. Не умер. Его душа тут. Он живой. - Забормотал он.
- Кто? Грегори? Ты знаешь его? Ты учился с ним?
Дед закивал.
- Я. Это я. Я Грегори.
Я нервно рассмеялся. Вы бы поверили сумасшедшему?
- Брось, Дед. Это не ты. Ты…
Я замолчал, потому что понял, что его имя сокрыто тайной.
- Как твое имя, Дед? - Спросил я осторожно.
- Майкл Грегори Бут. Это я. - Он указал пальцем на бумажку.
- Хватит, Дед. - Я уже сердился. - Покажи мне, где могут быть на него документы.
- Ты не веришь мне! - Обиделся он. Я подумал, что он сейчас вышвырнет меня, но он подошел к третьему шкафу, открыл ящик и достал оттуда папку.
- Он - я. - Крикнул он мне, бросив папку.
Я открыл ее и посветил на фотографию. Даже в полумраке, даже спустя много лет, даже с испуга, а может даже поэтому, я узнал в ней Деда. Да он был моложе, худее и ниже, и, кажется, со смышленым взглядом. Но это был он! Дед - это Майкл Грегори Бут.
- Это ты? - Удивился я.
Он кивнул.
- Майкл Грегори Бут. - Прошептал он.
- Ты должен рассказать! - Воскликнул я.
Дед замахал руками перед лицом.
- Нет! Нет! Я дурачок! Мне не поверят! Я не могу! Я не должен говорить! Я никто! Я ничтожество! Я дурак! Мне никто не поверит! Я не должен говорить!
Он сел на корточки и заревел. Я никогда не видел его таким испуганным и беззащитным. Сейчас эту гору силы и крупицу ума можно было убить прикосновением перышка. Я сел рядом с ним и прижал его плечи к себе. Я их даже обхватить их не мог. А он был невинным дитем рядом со мной.
Прошло, наверное, около получаса, пока мы не додумались подняться на ноги. Дед успокоился, уже не плакал, но все еще молчал.
- Расскажи. Ты должен все рассказать. - Спокойно сказал я.
- Кто мне поверит? Люди злые. Они не любят меня. - Он говорит тягуче, немного заторможено и болезненно.
- Я знаю кое-кого, кто поверит. - Сказал я.
23
Когда я вернулся в барак, ребята почему-то не спали. Они все соскочили с кроватей, когда я вошел, будто я был Оуэнсом, причем в самом недобром расположении духа. Я пытался не обращать внимания на них и тихо прошел к своему месту, прижимая к груди, спрятанный под рубашкой, фотоаппарат. Я сел на койку, но ребята, по-прежнему, смотрели на меня, не отводя глаза.
- Что-то случилось? - Спросил я тихо.
Марти встал передо мной, подперев бока руками.
- Где ты был?
Я поднял на него глаза и увидел презрение. Он никогда так не смотрел на меня. Даже когда мы ругались.
- Где ты был? - Повторил он.
Я приподнялся, но он тут же толкнул меня назад.
- Какого хрена? - Прорычал я.
Мартин навис надо мной, как охотник, над подбитым оленем, а я пытался его оттолкнуть.
- Какого хрена?! - Передразнил он меня. - Это ты сейчас должен нам всем объяснить какого хрена!
Он стащил меня с кровати и поволок к центру комнаты. Я брыкал ногами и думал, что второй раз за вечер меня пытаются отмутузить, причем свои же. И все из-за Саймона. Я начал жутко злиться на него.
Мартин оставил меня посередине барака, ребята стояли передо мной кругом, как коршуны.
- До нас дошли слухи, что Хейвс имел с тобой особый разговор.
Я, наконец, понял, о чем шла речь, меня подозревали в измене. Сначала я испугался, понимая, чем все это закончится, но потом решил, что лучшим выходом является правда. По крайней мере, ее часть.
- Он просил меня стучать на Саймона.
- На Саймона?! - Мартин недоверчиво усмехнулся. Он склонился надо мной и замахнулся, но не ударил. Я прикрыл лицо руками и крикнул:
- На него!
Внезапно до меня дошло: как они узнали? Хейвс не стал бы говорить, сам Саймон тоже, да и в Люке я был уверен как в себе. Значит, был тот, кому предложили то же самое. Значит, был тот, кто согласился.
- Я не знаю, что вам всем наплели, но Хейвс говорил о новом учителе и только о нем. - Я приподнялся с пола и ожидал еще одного удара, но Марти, к моему удивлению, отошел на шаг назад. Все парни последовали его примеру.
- Я сказал правду. Вы же знаете, что все они ждут комиссии из города, они не отпустят эти происшествия просто так.
- Они подозревают Саймона? - Предположил Марти.
- Да. - Кивнул я. Я почувствовал кровь на губе и провел рукавом по рту. Тонкая багровая полоска осталась на ткани.
- Почему ты?
Я пожал плечами. Мы остались в тишине, и даже Малыш Питти молчал. Марти, задумчиво, жевал спичку, как будто она осталась ему в наследство от Карла.
Я думал, что все улажено, но Марти повернулся к ребятам.
- Он должен получить свое. - Сказал он и вышел из барака.
Я закрыл глаза. На меня полетели тумаки, я чувствовал, как кулаки и ноги отпечатываются на моем худосочном теле. Может быть, я заслужил это.
Утром я отправился в школу, как и все. Ребята не говорили со мной, но и прежней враждебности я не почувствовал. Кажется, что им всем нужно было выплеснуть ярость и, получив источник, они напились из него. Только я, кажется, впитал их гнев в себя и еще сильнее, ожесточеннее, с остервенением стал искать правду.
В тот день у нас была география, и я боялся, что Саймон, увидев меня, обязательно поймет, что произошло. Мне не хотелось бы привлекать к себе жалость, хотя, иногда просто физически ее не хватало. Странное ощущение, когда у тебя под ребрами щемит от желания, чтобы тебя обняли, и в тоже время хочется разбить голову об стену, когда тебя обнимают.
Я сел за последнюю парту и прикрылся учебником. Наверное, это выдает тебя в первую очередь. Чем тщательнее ты пытаешься скрыться, тем быстрее тебя заметят. Будь на виду и ты сможешь уйти в тень. Саймон стал раздавать индивидуальные задания для лабораторной работы и когда дошел до меня даже бровью не повел, увидев мое избитое синюшное лицо с подтеком под правым глазом и ровной ссадиной на щеке.
- Мистер Рипли. - Он кивнул мне, и я посмотрел на лист.
За титульным листом, стандартным для всех, на котором нужно было написать свое имя, были чистые листы бумаги. Я знал, что в них должен был вложить информацию. Я посмотрел на одноклассников, но они и не смотрели на меня. Все сосредоточились на Максе - лучшем в классе. Все знали, что он может решить. Если захочет, конечно. Проблема была лишь в том, что Макс, кажется, получил задание не похожее на других. Ладно. Я выдохнул и открыл первый лист. Писать было нечего ни по предмету, ни по факту. Я написал только одно: "Майкл Грегори Бут - это Дед" и закрыл тетрадь. Время тянулось как на разбитой телеге, а я остался где-то позади пыльной дороги. Когда прозвенел звонок, Саймон спокойно собрал все работы и на меня посмотрел ничем не выражающим взглядом. Я поражался его стойкости. Невозможно было быть таким сухим, как калач на Рождество в столовке.
Мой левый глаз окончательно заплыл и почти не различал предметы перед собой, голова болела и грудь тоже. Эти придурки, наверное, мне ребра переломали. Все равно. Лишь бы врач не заметил. Тогда потащит меня в лазарет, начнет расспрашивать. Я покачал головой, будто вытрясал ненужные мысли.
Я прогулял остальные уроки, спрятавшись на чердаке школы, уснув за ящиками со старыми учебниками. Мне снился странный сон. Будто Карл и Колли еще живы и мы играли на заднем дворе нашего барака, швыряя мяч в корзину, подвешенную над окном. Нам было весело, по-настоящему, как может быть только во сне. Я и Люк играли в одной команде, а они против нас. Карл и в реальности-то прекрасно играл в баскетбол, а в моем сне и подавно. Он обошел нас по всем статьям, а потом мы вместе пили лимонад на берегу реки, где нам разрешалось рыбачить и тихо пели. Во сне нам можно было рассказывать абсолютно все, общаться с кем хочешь и делать все, что захочешь. Во сне мы были живы.
24
Я проснулся от того, что кто-то тряс меня за плечо. Саймон.
- Джек? С тобой все в порядке?
Я посмотрел в узкое окно под потолком - было уже темно. Меня, наверное, все искали. Я быстро вскочил на ноги, но Саймон меня успокоил.
- Тише, не торопись. Я сказал, что ты выполняешь лабораторную работу. Администрация клюнула. А теперь пошли. - Он потянул меня за рукав рубашки и усадил на деревянный перевернутый ящик.
- Говори. - Указал он.
Я прокашлялся, разбивая полусонную хрипоту, и посмотрел ему в глаза. Темно-серые, туманные, как воздух в Обители. Он, кажется, напитался им настолько, что этот смог осел у него в глазах.
- Дед и есть тот самый Майкл Грегори Бут. Только он ни черта не помнит.
Саймон молчал и понял, что должен объяснить.
- Я не знаю, почему его досье скрывают, но никто в Обители никогда не называл его полным именем. Он всегда Дед и я даже не знаю почему. Когда я приехал сюда он уже им был.
Саймон все еще молчал, и меня стало это раздражать.
- Может, лучше Вам поговорить с ним, сэр.
Джастин поднял голову, безучастно посмотрел на меня и снова опустил глаза к полу.
- Приведи его ко мне. Сегодня. - Коротко сказал он и быстро пошел вниз.
Я еще несколько минут посидел на чердаке, а потом пошел к бараку. Скоро должен быть отбой. Значит, опаздывать нельзя.
Ребята, как ни странно не спросили меня ни о чем. Может, они подумали, что я снова "сливаю" их, или, например, лежу в лазарете, или опять нарываюсь на неприятности с Люком. Я прошел к своей кровати, чувствуя себя голым. Все смотрели на меня осуждающе и презрительно, я сбросил рубашку и прошел к умывальнику. Мои синяки на ребрах багровели на полупрозрачной коже рахитика, и я услышал, как кто-то прошипел. Что ж в них осталась доля сочувствия.
- Ты долго будешь плескаться? - Грубо спросил меня Малыш Питти.