- Помните цезаря Августа? - спросил Саул Аронович. - Когда он достиг моего возраста, то столкнулся с теми же проблемами. Тело дряхлеет, но страсти в нем бушуют прежние. Кто знает, печально это или радостно? Так вот, цезарь Август нашел способ разжигать в себе гаснущее пламя.
- Красиво выражаетесь, - заметил я, в первый раз позволив себе улыбнуться. Да и как не улыбнуться? Слишком уж идиотская история со мной приключилась. Слава Богу, что все обошлось.
- Вот мы с Аней и подумали, что вы нам подойдете, - закончил профессор.
Я понял. Престарелый цезарь Август собирал юношей и девушек, заставляя их заниматься любовью у него на глазах. Зрелище совокупляющихся молодых тел приводило его в возбуждение, и он обретал кратковременную способность к сексу. Об этом писал еще Светоний в "Жизнеописании двенадцати цезарей"…
Значит, я предназначался профессором на роль такого вот римского юноши. Совокупился бы с Аней, а почтеннейший Саул Аронович от этого зрелища пришел бы в состояние возбуждения.
Смешно и грустно. Даже жестоко - по отношению ко мне.
А чтобы все прошло естественно, Аня бросила мне в коньяк наркотические таблетки - так называемые колеса. И оба супруга, без сомнения, тоже приняли дозу. Интересно, они часто практикуют такие "сессии"? Наверное, часто…
Вот и женись после этого на молодой: хлопот не оберешься.
Я встал и привел в порядок свою одежду, основательно растерзанную нетерпеливыми Аниными руками.
- Кстати, - обратился я к Гимпельсону, - если уж мы все выяснили… У нас что-нибудь было вчера? Ну, я имею в виду между мной и вашей супругой? А то я как-то не совсем отчетливо…
- Увы, - развел руками профессор и снова скорчил мину. - Аня переусердствовала с дозой, а вы оказались непривычны к допингу. Так что удовольствия не получил никто. - Он заглянул мне в глаза: - Но вы не сердитесь?
- Если вы дадите мне еще чашечку кофе, - ответил я, - то нет. Спасибо за урок - теперь буду внимательнее в гостях.
Мы пили кофе на кухне - очень стильно оформленной. Печь, покрытую старинными голландскими изразцами, дополняли полки, сделанные из толстых досок: на них стояла медная утварь, словно вынесенная из музея городского быта позапрошлого века.
- Вы серьезно говорили вчера вечером? - поинтересовался я. - Про минойцев? Что вы их боитесь?
Гимпельсон ответил не сразу. Посмотрел в окно на соседние дома, на припаркованные вдоль узкого тротуара машины и вздохнул.
- Конечно, нет, - сказал он, пожав плечами. - Все, что я говорил вам о минойской цивилизации, - верно, ну а уж о том, что я их боюсь, - это так, ерунда. Под воздействием амфетамина. Какие еще минойцы? Цивилизация загадочно исчезла, испарилась - правда. Обидно, что мы так мало о ней знаем, - тоже правда. Но вот и все, что можно об этом сказать.
Профессор говорил уверенно, даже слегка раздраженно. Говорил, будто отрубал.
Слишком уверенно. И я ему не поверил. Мне показалось, что вечером, под воздействием наркотика он говорил искреннее…
- А Димис Лигурис много знал о минойцах? - спросил я.
- Откуда я знаю? - пожал плечами Саул Аронович, подняв плечи, и стал похож на нахохлившегося петуха. - Создавалось впечатление, что много. Гораздо больше, чем может знать человек, как бы учен он ни был. Именно поэтому мне кажется, что это его знание было блефом.
- Скажите, у него имелись враги? Враги в науке?
- Враги? - уже откровенно раздражаясь, переспросил Гимпельсон. - Какие могут быть враги у никому не известного молодого человека? Это у меня могут быть враги. А у него… Знаете, я вам скажу, - оживился Саул Аронович, видимо, приняв решение говорить до конца. - Нехорошо так о мертвом, тем более убитом… Несчастный юноша, очень жаль его родителей… Но он был обыкновенным шарлатаном от науки. Даже не был, а только еще готовился им стать. Именно шарлатаном, а не ученым.
Вот это новость! Можно сказать, поворот темы!
- Вы уверены? - от неожиданности как-то глуповато спросил я. - Так уж и шарлатан?
- Абсолютно уверен, - кивнул профессор, и только я попытался собраться с мыслями после столь категорического утверждения, как дверь открылась и на кухне появилась Аня.
Чудо-барышня! С утра она совершенно преобразилась, словно мы не провели вместе прошлый вечер. Уж на кого как действует гремучая смесь коньяка с "колесами", но Аня, видимо, была к ней привычной. Может, просто молодой организм брал свое, но юная супруга почтенного мэтра выглядела и на сей раз безупречно. Великолепный цвет лица, живой взгляд темных лукавых глаз, только что вымытые черные, как вороново крыло, волосы…
Она выглядела оживленной и ничуть не смущенной вчерашним провалом затеи с групповым сексом.
"Хотя почему она должна быть смущена? - подумал я вяло. - В ее системе координат это как раз я должен чувствовать себя не в своей тарелке. Меня должным образом подготовили, настроили и предложили сыграть в игру, а я оказался не на высоте - сломался в самый ответственный момент. Наверное, по понятиям этой девушки, я сейчас должен испытывать неловкость".
Впрочем, никакой неловкости я не испытывал, а лишь благодарил судьбу за то, что мой организм оказался слишком слаб, чтобы позволить мне наделать глупостей. Конечно, что скрывать - большинство нормальных мужчин имеют юношеский опыт невинных групповушек, но с годами все же начинаешь сторониться такого рода экстравагантностей…
Поцеловав мужа в дряблую щеку, Аня стрельнула в мою сторону глазами и прощебетала:
- А я уже совсем собралась. Вы ведь подбросите меня? А то я без машины.
- Хотя бы до метро, - вставил Саул Аронович. - У меня сегодня нет лекций, и я сижу дома. А душенька так и не научилась водить машину.
- Конечно, - вяло ответил я. - С удовольствием. Вам куда нужно?
- На Литейный, - сказала Аня, поправляя перед зеркалом волосы. - Вам по пути?
Мне совершенно не улыбалось тащиться через весь город в компании этой дамочки, но бывают ситуации, когда решительно ничего нельзя предпринять. Видимо, супруги заранее договорились, что я довезу Аню, куда ей надо.
Закончить начатый разговор нам с профессором так и не удалось - Аня спешила и поторапливала меня. Устроившись на заднем сиденье моего "рено", она послала вышедшему на крыльцо мужу воздушный поцелуй и сразу же поймала в зеркальце заднего вида мой взгляд.
- А вы женаты? - спросила она.
Я отрицательно качнул головой. После развода, состоявшегося пару лет назад, я вообще не любил разговоров на тему брака.
- А живете один? А где?
- На Лиговке, - ответил я. - Возле Обводного канала.
- Почти в самом центре, - мечтательно заметила Аня. - Я бы очень хотела жить в центре. А то у нас в пригороде такая скукотища!
- По-моему, вы неплохо себя развлекаете, - не удержался я, чтобы не съязвить. - Кстати, а вы давно замужем за Саулом Ароновичем? Насколько я заметил, вы несколько моложе его?
При этом я послал в зеркало заднего вида выразительную ухмылку. А почему бы и нет? Смеяться, право, не грешно, над тем, что кажется смешно…
- На сорок восемь лет, - чуть ли не с гордостью заявила девушка. - Я его очень люблю, моего Кисика. Вы не подумайте…
- Я ничего и не думаю, - отрезал я, с яростью обгоняя старый "Москвич", пускавший прямо в лицо клубы выхлопных газов. - Мне и без того есть о чем подумать.
- Это вы о бедном Димисе? - тонким, как у птички, голосом уточнила Аня. - Несчастный мальчик! И кто бы мог подумать? Это ужасно!
- Вы были с ним знакомы?
- С Димисом? Совсем немножко. Он ведь стажировался у Кисика… Послушайте, - вдруг сказала девушка, словно давно собиралась сказать, или же ей только что пришла в голову великолепная идея. - Послушайте, Олег! Я никогда не бывала в том районе. Ну, я имею виду Лиговку и Обводный канал. Там, наверное, очень красиво, как и везде в центре?
Невольно я усмехнулся.
- Нет, этот район нельзя назвать красивым. Близко к центру - да, но Лиговка и Обводный канал никогда не считались элитным местом.
- Все равно, - еще решительнее заявила Аня. - Мне бы очень хотелось там побывать. Хотите, я навещу вас как-нибудь? Вы ведь живете один?
Растерявшись, я промолчал. За последние два года, прошедшие с момента развода, мне приходилось слышать подобные предложения от разных женщин. Но впервые предложение было сделано столь откровенно. Да, эта барышня умеет брать быка за рога: быстро, без колебаний и очень решительно.
- Обязательно, - промямлил я. - Как-нибудь, с удовольствием…
Взгляд Ани в зеркале заднего вида сделался совсем плотоядным. Она улыбнулась так же, как накануне вечером.
- Тем более, - сказала она, - что наша вчерашняя игра прервалась так внезапно. Можно было бы продолжить знакомство.
- Вы не боитесь, что я снова оскандалюсь? - улыбнулся я, несколько оправившись от удивления. - Снова окажусь не в форме?
- Вчера я немножко переборщила с "колесами", - пожала плечами юная супруга почтенного профессора. - Не ожидала, что вы окажетесь непривычны к такому. Впрочем, "колеса" - это идея Кисика, ему нравится. А мы с вами, думаю, можем вполне обойтись и без всякого допинга. Как вы считаете?
Она вопросительно взглянула на меня и умолкла. Чего она ждала?
Может быть, предполагалось, что после этих слов я наброшусь на нее прямо в машине?
- Созвонимся, - твердым голосом неопределенно ответил я. - Вот и Литейный. Вам к какому дому?
Агент по недвижимости
"Ищу агента по недвижимости. Интересует сделка по адресу: Тверская улица, дом 15. Хорошо оплачу любую информацию".
Тверская улица, 15 - это дом, в котором снимал квартиру Димис Лигурис. Где он и был убит.
Агент по недвижимости - это киллер. Кто сказал, что недвижимость - только квартиры, комнаты и дачи? Недвижимость - это еще и состояние. Живой человек делается мертвым, то есть недвижимым…
Объявление такого содержания было размещено на нескольких сайтах, на видном месте.
Обычному человеку оно ничего не скажет, он просто скользнет по нему равнодушным взглядом. Мало ли кто кого ищет. Да и вообще в сфере недвижимости работают тысячи людей, сотни фирм - это огромный бизнес.
И далеко не каждый знает, что на специальном жаргоне агентом по недвижимости называется наемный убийца. Он выполняет платные услуги по обездвижению людей.
Это объявление разместил я.
Надежды на отклик было мало. Интернет - бездонная бочка, в которой легко может затеряться любое объявление. Кроме того, нужно, чтобы киллер вообще бродил по Интернету и читал объявления.
Но мне казалось, что именно тот, кто убил Димиса Лигуриса, с Интернетом знаком хорошо. Он - явный профессионал, а в наше время никакие профессионалы не обходятся без Всемирной паутины.
Больше всего я сомневался в успехе совсем не поэтому. У "моего" киллера не было никакой веской причины откликаться на мое объявление. Зачем ему это надо? Я обещал хорошо заплатить за информацию? Но он уже получил свое за выполненное убийство. Для чего ему рисковать ради еще каких-то неопределенных денег?
И тем не менее я надеялся.
Мою надежду питала исключительно твердая уверенность в том, что убийца все-таки может польститься на крупную сумму. Жадность к деньгам - величайшая сила, которая почти единственное, что движет этим миром.
И я совершенно не верю в легендарную "воровскую честность" преступников. Это блеф и сказочки для несведущих людей. А я знаю, о чем говорю. Если человек убивает за деньги, то ради этих самых денег он легко сделает и все остальное - что угодно. Никаких моральных и профессиональных норм для него не существует. Заказчик дал ему денег, и он за это убил человека. Но заказчик ему не сват и не брат, так что если через три дня появится возможность заработать, предав заказчика, то почему бы и нет? Подумаешь…
К тому же я подписал свое объявление. Моя фамилия Стрижаков, а в городе соответствующие люди - от милиции до преступного мира - знают меня как Стрижа. Всем известно, что я частный детектив и с органами не связан.
На самом деле связан, потому что иначе быть не может, но все же до определенного предела - у меня свои интересы.
- Я вам доверяю, - сказал Константинос Лигурис в день своего вылета в Лондон. - Суммы, необходимые для расследования, будут высылаться по вашему требованию. Все же надеюсь, что они будут разумны, хотя бы по возможности.
- По возможности работает государственная милиция, - ответил я. - Почему-то вы сочли за лучшее обратиться ко мне. Надо полагать, у вас имелись для этого причины.
- Найдите убийцу, - сказал грек сурово, - я вас очень прошу. Пусть деньги уйдут не напрасно.
Мы с Константиносом стояли в аэропорту, куда я приехал его проводить. Встречаться с ним раньше не имело смысла. А теперь я успел познакомиться с делом и встретиться с некоторыми людьми, так что мог о чем-то говорить.
Для моего клиента это был особенно тяжелый день. Константинос увозил с собой тело убитого сына. Милиция уже сделала все, что положено, и теперь цинковый гроб был помещен в грузовой отсек самолета.
- Это не он, - покачал головой господин Лигурис, когда я с сочувствием сказал о том, что грустно увозить с собой мертвого сына. Он качнул головой в сторону самолета и добавил: - Там не мой сын. - Заметив изумление в моих глазах, он пояснил: - Я не думаю, что там, в гробу - мой сын. Моего сына я хорошо помню - он был живой, умный молодой человек. А то тело, которое запаяли в гроб и запихали в багаж, вряд ли имеет к моему сыну какое-то отношение. Димис остался в моей памяти.
Константинос вдруг полез рукой за пазуху и, вытащив толстый бумажник, извлек оттуда цветную фотокарточку.
- Вот, - произнес он, подавая мне снимок, - это мой сын Димис. Оставьте себе, я вас прошу. Вы будете заниматься расследованием его убийства, так пусть у вас перед глазами будет его фотография.
Со снимка на меня смотрел высокий молодой человек с очень живыми чертами лица, смугловатый, черноволосый. Ученый. Юный исследователь. "Прекрасный любовник" - как сказала о нем недавно Зоя Некрасова. Что ж, судя по фото, вполне может быть…
До начала регистрации пассажиров оставалось минут десять, и мы вышли на улицу покурить. Вдали поднимался дым из труб завода "Кока-Кола", а вокруг суетились алчные таксисты и люди с бесчисленными чемоданами.
Что везут из России иностранные туристы? Невольно задаешься этим вопросом, глядя на туго набитые чемоданы. Что в них? Неужели килограммы матрешек? Или декалитры русской водки в сувенирном исполнении?
Или хит туристических базаров: проданный якобы из-под полы и с оглядкой "мундир генерала КГБ", который на поверку оказывается всего лишь поношенной формой лейтенанта инженерных войск?
Туристы увозят их из России тысячами, вовсе не задумываясь над тем, что в СССР просто не могло быть столько генералов…
На нас с Константиносом поглядывали раздраженно. Может быть, мы мешали туристам суетиться вокруг их чемоданов, а скорее всего раздражал наш вид среди этой толчеи. Два человека в длинных плащах неторопливо прохаживались перед дверями аэровокзала. Курили, молчали, поглядывали на часы. И лица у обоих были строгие.
- Ваши деньги не пропадут, - заверил я клиента. - Вот только вынужден вас огорчить. Убийцу я найду, об этом можно говорить с уверенностью. Но, боюсь, это вас не устроит.
Увидев, как стремительно взметнулись кверху красиво очерченные брови господина Лигуриса, я пояснил:
- Судя по материалам дела, убивал вашего сына профессиональный киллер. Его можно найти, но ведь это просто нанятый человек. Ему заплатили, и он убил…
- Конечно, меня интересует заказчик, - перебив меня, сказал Константинос. - Об исполнителе и речь не идет. Только заказчик.
- Тогда будет гораздо сложнее, - покачал я головой и тут же, вспомнив, спросил: - Скажите, а какие отношения были у вас с сыном? Вы говорили, что хорошие и что он писал вам регулярно. Но у меня имеются другие сведения.
- Какие еще сведения? - вскипев, возмущенно спросил Константинос, и я воочию увидел, что такое разгневанный грек. Точнее, увидел, как за одно мгновение сдержанный британский джентльмен превращается в бешеного южанина.
Кажется, в такие моменты "лицо греческой национальности" ничем не отличается от "лица кавказской"…
- Откуда у вас сведения? Кто может об этом знать? - гневно вопрошал меня господин Лигурис, и набрякшие мешки под глазами тряслись при каждом слове. Шрамы от ожогов на его лице побелели, что свидетельствовало о сильном волнении.
Я решил не скрывать правду.
- У вашего сына в Петербурге была близкая подруга, - сказал я. - Так вот, по ее мнению, вы с Димисом не всегда находили общий язык.
Как ни странно, после этих слов Константинос сразу успокоился.
- А… - протянул он и с явным облечением встряхнул головой. - Не знаю, кто эта девушка, но она ошибается. Отношения с сыном у нас были самые хорошие. - Он пожевал губами и, видимо, решив, что этих слов недостаточно, добавил: - Разве можно полагаться на мнение какой-то случайной знакомой? Что русская девушка в Петербурге может знать о жизни Димиса? У него есть настоящая любовь.
Я насторожился. Настоящая любовь? Что значат эти слова?
- На Крите, - пояснил Константинос. - Димис долго жил там, закончил университет. Он прилетал ко мне в Лондон со своей девушкой. Они собирались пожениться.
По тону я понял, что неведомая греческая девушка - невеста сына - господину Лигурису понравилась.
- Конечно, я сегодня же вечером ее пришлю вам, - сказал он удивленно, когда я поинтересовался фотографией избранницы Димиса. - Если вам нужно… Вы что, предполагаете, что убийство может быть как-то связано с Критом?
Несмотря на растерянность Константиноса, я почувствовал его тревогу: может быть, мысль о том, что корни преступления находятся на Крите, не казалась греку такой уж дикой?
Но в этом случае он что-то скрывает. Почему? Впрочем, настаивать было бесполезно: не подвергать же допросу собственного клиента.
Константинос крепко пожал мне руку и улетел, а я в глубокой задумчивости поехал в город.
На Московском проспекте в районе Парка Победы существует участок, где в середине дня, когда нет пробок, машины мчатся на полной скорости, обгоняя друг друга. Психологически это объяснимо: автомобили с мощными двигателями повсюду в городе вынуждены тоскливо урчать в заторах или тащиться еле-еле, а вырвавшись на свободное пространство, стремятся хоть три минуты ехать быстро. Водители радостно вдавливают педаль газа в пол, и на дороге мигом складывается опасная ситуация.
Именно в этом месте у меня зазвонил мобильник. Обычно так всегда и бывает. Можно часами сидеть с телефонной трубкой в руках и ждать звонка - тебе наверняка никто не позвонит. Но стоит набить рот во время еды, пойти в туалет или помчаться по шоссе на большой скорости, лавируя в густом потоке, как телефон тут же оживает, требуя внимания…
- Привет. Ты что сейчас делаешь? - деловым тоном осведомился Сергей Корзунов.
- Пытаюсь не врезаться в синюю "тойоту", - ответил я, прижав трубку к уху и лихорадочно тормозя перед светофором.
- Ну и как? - спросил он. - Не врезался?