Они протрясли своими животами за ровно обрезанной живой изгородью вокруг подъездной дороги до места, расположенного в пятидесяти ярдах от передних дверей особняка. У них был хороший обзор через просветы в листве. Туман был недостаточно плотным для того, чтобы укрыть здание полностью на таком коротком расстоянии, но размыл очертания крыши и смягчил соединения между плитками наружной обшивки, так что казалось, что то место, которое было видно, было сделано из единственного куска искусно высеченного алебастра. С их позиции они могли видеть все передние окна дома: на первом этаже четыре из них светились приглушённым жёлтым светом, шесть из них были совершенно тёмными; все десять окон на втором этаже были тёмными.
- Посмотрел, - сказал Харрис.
- И?
- Я не думаю, что кто-то стоит у окна.
- Это маловероятно.
- Думаешь? Посмотри на них и увидишь.
Пятью минутами позже Ширилло сказал: "Я тоже никого не вижу".
- В четырёх окнах есть свет, - сказал Такер.
Харрис сказал: "Я не говорил, что там никого нет внутри, проснись. Я просто не думаю, что там кто-то смотрит в окна. Возможно, из-за тумана; они считают, что почти ничего не увидят, даже если там есть на что смотреть".
Через несколько минут Такер был способен согласиться с тем, что за ними никто не наблюдает. Если кто-то из людей Баглио стоял у какого-либо из передних окон, или даже в тёмных комнатах, он мог почти наверняка видеть лишь светло-серое пятно напротив более сильной черноты комнаты за ним. В небе висела лишь половина луны, и свет от неё в основном растворялся в тумане; так что лицо человека, находящееся всего лишь в дюймах от стекла должно отражать достаточно света, чтобы быть отчётливо видимым для информированного наблюдателя. Светящиеся окна, конечно, будут ясно выдавать любого охранника на посту; эти окна были пусты, в комнатах перед ними, очевидно, было тихо и не было движения.
- Ну? - спросил Харрис.
Нервы. Клубок нервов. Это и понятно - он находился в этом бизнесе двадцать пять лет, после двух путёвок в федеральную тюрьму. Он был слишком старым и слишком сильно боялся риска быть подстреленным бандитом мафии в погоне за чем-то таким идеалистическим, как их ночная цель; они похоронят его за домом в лесу, где его тело разложится, а минералы, уносимые вниз по склону, будут удобрять озеленённый ландшафт поместья. Единственной вещью, которая переживёт в могиле его тело, будут его кости, и виниловая ветровка с вышитым аллигатором. Так что Харрис сильно нервничал. Конечно, нервничали все; такое описание его состояние было неточным. К тому же, однажды и Такер будет таким же, как Харрис, дойдёт до ручки, будет обещать себе, что уйдёт в отставку, будет брать "ещё одну, последнюю работу" снова и снова, пока его клубок нервов не приведёт его к какому-нибудь неверному решению.
Нет. Такер не пойдёт по такому пути, потому что он к тому времени получит наследство. Его отец уже умрёт, его проблемы будут решены. Это была, как он думал, печальная жизнь: ждать, пока твой отец квакнется.
Такер изучил здание в последний раз, чтобы убедиться в том, что он знает, что делает. Все четыре окна на первом этаже, которые горели, находились слева от них; все шесть тёмных окон на этом уровне находились справа от огромных белых двойных дверей. Такер кивнул в направлении неосвещённых стёкол и сказал: "Одно из тех".
- Не двери? - спросил Харрис.
- Они, должно быть, закрыты, - сказал Такер. - Попробуй последнее окно. Телефонные провода проходят тоже там.
С пулемётом, находившимся на уровне бедра в одной руке, пальцем, лежавшим на предохранителе "Люгера" с глушителем в другой руке, Харис поднялся и побежал, легко, быстро, к месту вдоль передней стены к левой части второго окна. Никто не закричал.
- Пошёл, - сказал Такер.
Ширилло присоединился к Такеру без происшествий.
Такер примкнул сзади, использовал небольшие ножницы, которые хранились у него под ветровкой, чтобы перерезать телефонные провода, как было запланировано. Он остановился перед окном, которое собирался открыть, но увидел, что его ничего не защищает от него. Если кто-нибудь был в этой комнате, он узнает о Такере достаточно быстро, когда он начнёт резать стекло.
Двигай задницей.
Такер расстегнул свой ремень с инструментами и передал его Ширилло. Он собирался вломиться в здание сам, потому что верил в собственную способность совершить вход в тишине. Сейчас же он с опозданием понял, что Ширилло должен быть хорош в этом (почему ещё он имеет изготовленный на заказ набор инструментов?), и этот парень впустит их быстрее, потому что инструменты и мешочки были его, и были ему более привычны, чем для Такера. "Когда-нибудь делал это?" - спросил Такер без особой надобности, таким тихим голосом, каким мог, чтобы при этом его было слышно.
- Часто.
Такер кивнул, отступил, забрал у Ширилло пистолет и наблюдал, как он стал на колени перед тёмным стеклом.
Пит Харрис повернулся и посмотрел на длинную сторону вдоль особняка, ожидая, что кто-нибудь появится из дальней стороны прогулочной дорожки или выйдет из передних дверей. Если они выйдут через двери, то будут достаточно близко для того, чтобы достать их пистолетом; если они придут с дальнего конца здания, конечно, пистолетные выстрелы не будут столь точными, и тут бы пригодился Томпсон. Он держал оба оружие, свесив их в руках, параллельно своим ногам, так что они не могли позволить чрезмерно устать его рукам, но так, чтобы он мог их быстро поднять в случае опасности.
К тому же лучшим оружием может быть только одно.
Такер хотел бы найти место, которое было бы меньше освещено. Прямо над его головой, под навесом вдоль дорожки для прогулок, в защитной сетке горела стоваттная лампочка.
Такер отвернулся от Харриса, посмотрел в противоположном направлении и подумал, что было бы хорошей идеей отойти к углу здания, где он мог бы контролировать вид со стороны газона так же хорошо, как и со стороны дороги. Он сделал всего лишь шаг в этом направлении, как раз перед тем, как появился один из людей Баглио.
Он был высоким, худым и широкоплечим, выглядящим не таким тупым, но с отпечатком такой же смерти на лице, как и бандиты, которые ехали за "каддилаком", когда Такер с остальными принудил их остановиться на горной дороге всего два дня назад. Возможно, он был один из них. Вероятно, он прогуливался в одиночестве, увлёкшись своими мыслями, сильно сгорбившись, как будто согнутый пополам. Он смотрел на землю перед собой. Он ничего не подозревал. Однако, вдруг, как будто будучи предупреждённым каким-то экстрасенсорным ощущением, внезапной проницательностью, он дёрнул головой вверх, его глаза расширились, руки поспешили под куртку с непоколебимой уверенностью и экономностью движения, которые показывали в нём тренированного профессионала.
Нет, у Такера было своё мнение. Не заставляй меня. Успокойся. У тебя нет шансов, и ты это знаешь.
Бандит достал пистолет наполовину, когда Такер выстрелил в него, в верхнюю часть груди, под правым плечом.
Бандит уронил пистолет.
Он ударился тихо о бетонную прогулочную дорожку.
Выстрел развернул его наполовину, так что его откинуло на стену, и он, начав тянуться к своему плечу, завалился вперёд и больше не двигался.
Не смотря на высокий риск, связанный с его сферой деятельности, Такер всего лишь дважды был вынужден выбрать вариант, связанный с убийством человека. Один раз это был нечестный коп, который пытался вынудить подчиниться с помощью оружия; второй раз это был человек, с которым Такер вышел на дело и который решил, что на самом деле нет причин делить доход, когда единственная пуля из его миниатюрного револьвера с перламутровой рукояткой может исключить эту экономическую несправедливость и сделать его вдвое богаче. Коп был тучным и медленным. Партнёр, у которого был револьвер с перламутровой рукояткой, был настолько же предрасположен к каждой вредной привычке, насколько был хорош в выборе оружия. Он решил не стрелять Такеру в спину, ведь этот ход был наиболее умным, но захотел вместо этого объяснить Такеру, в виде мелодраматической сцены, в очень театральных терминах, что он намеревался сделать. Он хотел видеть на лице Такера, как приближается смерть, сказал он. Он был очень удивлён, когда Такер выхватил у него револьвер, и ещё больше удивился, когда, после непродолжительной борьбы, получил пулю.
Оба убийства были совершены чисто и быстро, на первый взгляд; но оба они надолго оставляли ужасный остаток после того, как тела были сожжены и начали гнить. На протяжении месяцев после каждого убийства Такера беспокоили ночные кошмары, в которых мёртвые мужчины появлялись перед ним в широком многообразии обликов, иногда в погребальном саване, иногда покрытые могильной землёй, иногда как полу-животные - козёл, бык, конь, гриф, всегда с человеческой головой, иногда такими, как они выглядели при жизни, иногда как дети с руками, как у взрослых, иногда как возбуждающие женщины с мужскими руками и как светящиеся шары и облака испарений, и как невыразимые вещи, которые не имелось никакой возможности опознать как мужчин, которых он убил. В течение нескольких месяцев непосредственно после каждого убийства он просыпался почти каждую ночь, крик вырывался из глубины его гортани, в его руках были влажные простыни.
Элиз всегда была рядом, чтобы успокоить его.
Он не мог рассказать ей, что вызывало эти сны, и он притворялся, что он не понимает их, или же, иногда, что он даже не помнит, что в них было.
Она ему не верила.
Он был уверен, что она ему не верила, не смотря на то, что она никогда не выдавала этого своим поведением или лицом и никогда не пыталась задавать традиционные вопросы. Она не могла бы узнать и едва ли подозревала настоящую их причину, но её это просто не беспокоило. Всё, что ей было интересно - это помогать ему справляться с ними.
В некоторые ночи, когда она зажимала его между своих грудей, он мог взять один из её сосков в свой рот, как делают дети, и он оказывался на время таким же умиротворённым, как ребёнок. Он не стыдился этого, только приветствовал это как источник утешения, и он не чувствовал себя меньше мужчиной, когда приникал к ней подобным образом. Часто, когда страх отходил, его губы блуждали вокруг соска, меняя утешение, которое предлагала она, на его предложение получить утешение от него самого.
Его удивляло, как другие люди, которые убивали, справлялись с последствиями, остатками стыда и чувством вины, тяжёлой болезнью души.
Как, например, Пит Харрис справлялся с этим? Он убил, по его собственному признанию, шестерых людей за последние двадцать пять лет, не без причины - и бесчисленное множество других перед этим, во время войны, когда носил с собой Томпсон и использовал его без разбора. Просыпался ли Харрис ночью, преследуемый демонами? Мёртвыми людьми? Минотаврами и гарпиями с хорошо знакомыми лицами людей? Если это было так, то как он успокаивал себя, или кто его успокаивал? Трудно было представить этого неуклюжего, краснолицего, с сильной шеей мужчину в руках кого-нибуть, как Элиз. Возможно, его никогда не утешали и не ухаживали за ним после кошмаров. Возможно, он всё ещё носил их все внутри себя, омут всей этой тьмы, сладкий осадок смерти. Это могло объяснять плохие нервы так же хорошо, как и всё другое.
- Я думаю, что у него перелом лопатки, - сказал Ширилло, поднимая глаза от раненого бандита.
- Он не умер?
- Ты и не собирался его убивать, не так ли? - спросил парень.
- Нет, - сказал Такер. - Но пистолет с глушителем может промахнуться, даже если качественно собран.
- У него течёт кровь, - сказал Ширилло. - Но это не артериальная кровь, и она его не убьёт.
- Что теперь? - спросил Харрис.
Такер стал на колени и посмотрел на рану бандита, отвёл веки, на ощупь нашёл сильное сердцебиение. "Он ещё долго будет приходить в себя, но у него будет шок. Он не будет представлять опасности, если мы оставим его здесь".
- Он может позвать на помощь, - сказал Харрис.
Ширилло сказал: "У него не хватит на это сил, даже если его мысли настолько чистые, чтобы попробовать это сделать".
- Мы могли бы вставить ему кляп.
- И, возможно, убьём его, если кляп вызовет конвульсии, - сказал Такер. - Нет. Мы просто возьмём его с собой внутрь, засунем в кладовку и будем надеяться на лучшее.
Ширилло кивнул, так невозмутимо, намного спокойнее, чем ожидал от него в это время Такер, и вернулся обратно к окну, закончил прилеплять липкую ленту к центральному оконному стеклу, отрезал от стекла круг, вынул его наружу, засунул внутрь руку и осторожно поводил пальцами. "Провода", - сказал он. - "Сингализация".
- Ты знаешь этот тип? - прошептал Такер.
- Может быть. Фонарик, пожалуйста.
Такер достал его из кармана ветровки и передал ему.
Ширилло щёлкнул выключателем и направил свет сквозь отверстие, которое он вырезал в оконном стекле, направил луч влево и вправо, тихо ругнулся, как бы подтверждая что-то, что он уже предполагал, выключил фонарик и вернул его Такеру.
- Ну и?
- Я знаю её.
- Встроенная?
- Нет. Петли проводов, идущие через два латунных проводящих кольца в основании окна. Если я подниму окно, я натяну провод и запущу тревогу - если я глупец.
- Ты не глупец, - сказал Харрис.
- Спасибо. Мне требовалось твоё подтверждение.
Такер сказал: "Сколько нужно времени, чтобы покончить с этим - две или три минуты?"
- Тогда продолжай.
Работая быстрее, чем умел Такер, Ширилло прилепился и вырезал другое стекло в нижнем ряду оконных стёкол, достал его наружу, и, используя специальные инструменты из своего мешочка, залез внутрь и отцепил проводящие кольца от дерева. После этого провода будут валяться на подоконнике, и не имеет значения, как высоко будет поднято окно. Закончив, он вернул инструменты в мешочек, опоясался вокруг талии под своим пиджаком. Просунув в окно обе руки, он открыл щеколду и осторожно двинул весь механизм вверх, достаточно высоко для того, чтобы человек мог под ним поместиться. Рама была тесно подогнана, и окно оставалось открытым.
- Ты первый, - сказал Такер.
Ширилло подтянулся и залез внутрь.
- Помоги мне с ним, - сказал Такер, показывая на раненого мужчину, который всё ещё лежал без сознания на прогулочной дорожке.
Они с Харрисом убрали оружие и подняли охранника, перекладывая мужчину через окно в тёмную комнату, где Ширилло помог осторожно уложить его на пол. Он должен был работать более осторожно и тратить на мужчину больше времени, чем они бы потратили, если бы он был мёртв. Но это было хорошо. Это было прекрасно. Во всяком случае, не будет этих кошмаров.
- Сейчас ты, - сказал Такер.
Харрис передал свой Томпсон через открытое окно и залез за ним быстро сам, как будто не мог функционировать, если у него в руках не было оружия или оно на долю секунды пропадало из поля зрения. Ему потребовалось скрутиться до боли, чтобы заставить протолкнуть эту груду сквозь узкий зазор, но он не протестовал, даже не издал ни звука.
Такер подобрал круглые стёкла, которые были вырезаны из оконных стёкол, отлепил липкую ленту от окна вокруг отверстий и передал их Ширилло, затем осмотрелся, чтобы проверить, не оставили ли они ещё какие-либо следы своей работы.
Кровь.
Он изучил кровавый рисунок на прогулочной дорожке, где лежал раненый мужчина. Её было не так много, потому что кровь вытекала толстой струйкой, почти стрёй, и одежда охранника впитала большую её часть. Оставшаяся же кровь начала темнеть и сохнуть. Даже если кто-нибудь будет здесь проходить - и маловероятно, что здесь будут проходить патруль из того же сектора, в который входил раненый мужчина - они могут неправильно интерпретировать это пятно. В любом случае, с этим ничего нельзя было сделать.
Он осмотрел укрытый туманом газон последний раз, сероватый кустарник, дымку, которая затянулась на больших деревьях, траву, которая сделалась бесцветной от тусклых огней дома.
Ничего.
Он вслушался в ночь.
Тишина.
За исключением раненого мужчины, никто больше их не обнаружил. Сейчас их шансы были весьма хороши. Они закончат работу как следует. Он чувствовал это, за гранью интеллекта, за гранью разума. Успех был у них в руках. Почти. До тех пор, пока Мерл Бахман не заговорил, и поэтому они все сейчас запыхались.
Он последовал за Харрисом через окно внутрь дома и закрыл за собой окно.
- Это библиотека, друзья, - сказал Пит Харрис, когда Такер посветил фонариком на большие удобные кресла для чтения, огромный письменный стол из дуба и сотни книжных полок.
- Образованный жулик, - сказал Ширилло.
Такер осторожно обошёл комнату, пока не убедился, что она чистая. Он обнаружил кладовку и помог Ширилло перенести туда раненого охранника, который был без сознания.
- Отсюда нет обратного пути, - сказал Харрис.
- Совершенно верно, - сказал Такер.
Они осторожно открыли основную дверь библиотеки и вышли в тускло освещённый коридор первого этажа, закрыв за собой дверь. В холле напротив была открыта дверь, которая вела к ступенькам, ведущим вниз в темноту.
- Подвал, - пояснил Ширилло.
- Что там?
- Бассейн, сауна, спортзал.
- Это единственный вход?
- Да. Никто не будет спускаться здесь в такой час, не в темноте. Это достаточно безопасно.
Такер уставился вниз, в черноту, затем покачал головой. "Всё равно проверь", - сказал он.
Ширилло не спорил. Он взял фонарик и ушёл вниз, в подвал, из поля зрения.
Тишина в доме была гнетущая, глубокая, казалось, её можно потрогать, и их сознание, определённо, ложно говорило о том, что их с минуты на минуту околдуют, и они готовились к этому.
Не прошло и трёх минут после того, как Ширилло дошёл до конца подвальных ступенек, Харрис покинул свой пост, с которого он следил за коридором, прошёл к открытой двери, ведущей в подвал, и посмотрел вниз в чернильную темноту. Его лицо было красным, покрыто потом, и он немного трясся. Он сказал: "Ну же, друг".
- Успокойся.
- Где же он?
- Дай ему ещё несколько минут.
Харрис вернулся в просторный коридор, явно недовольный ожиданием, подняв и пулемёт, и пистолет с обеих сторон. Такер надеялся, что никто им случайно не встретится, потому что не был уверен в том, что Харрис использует в первую очередь пистолет с глушителем. Он начнёт с большого Томпсона, по привычке, когда это не требуется, от страха. Он погубит любой элемент случайности.
Двумя минутами позже Ширилло, как и обещал, вернулся. "Внизу никого нет", - сказал он.
Харрис улыбнулся и вытер пот с лица тыльной стороной руки, в которой находился пистолет. Он бы удивился, если бы вспотел только потому, что был напуган, или также потому что быстро физически истощился. Боже, он чувствовал себя старым. Он чувствовал себя намного старше, чем был на самом деле. Это дело не будет последним, когда деньги были потеряны, но следующее дело будет.
- Двигаем, - сказал Такер. Он боялся, что если они останутся здесь ещё немного, он не сможет сохранить спокойствие, которое ему требовалось. Всё, что им нужно, чтобы провалить эту операцию, это его с Харрисом дрожь в ботинках, и только зелёный парень совершенно не тратил нервы.