Кот напрягся изо всех сил, чтобы обнаружить в себе то прежнее желание разорвать стоящее перед ним существо. Он хотел вновь ощутить внутренний мотив вершить власть над жизнью, натянуть тоненькую, словно нерв, струну, чтобы она задрожала в нем, чтобы ее звуки заглушили все происходящее вокруг. Он напрягся, зажмурился, глубоко вдохнул и выдохнул. Внутри ничего не было. Кроме раздражения.
Он плюнул.
– Чумазый, что с ней делать?
Енот пожал плечами:
– Не надо ничего делать. Она хорошая.
– Они все хорошие. Но она не даст нам убежать.
– Просто идем, Пус.
Мидун снова плюнул.
– Ладно, я просто пойду. Посмотрим.
– Граф, я с вами.
– Как лишай…
– Ну не ругайтесь, милый мой граф. Уть! – она хлопнула крылом Мидуна по носу.
– Тьфу! Пошли!
Любые дальнейшие попытки совы заговорить моментально пресекались фразой "заткнись", которую кот старался выговорить как можно более злобно. Но злобы не получалось. Получалось что-то вроде вежливой просьбы не шуметь в библиотеке. Потому Науса молчала лишь несколько минут. Затем вновь порывалась рассказать о тех травах, которыми отпивала ее матушка, о знаменитом вине, которое ждет кота в ее доме, о знатных поэтических вечерах, которые они устраивали для своих друзей. Но кот ничего не желал слышать. Они прошли около часа, когда Пус остановился и внимательно огляделся.
– Так, кажется туда. Да. Вон те камни.
Дорога давно закончилась, они шагали по холмам, время от времени попадая в глубокие лужи. Впереди маячили высокие крутые холмы, увенчанные большими валунами. Между двумя из них ютилась нехитрая хибарка, насквозь пробитая снегами и холодом. Внутри все было занесено снегом, лишь миска и матрас выделялись небольшими холмиками, да краснела в углу приставленная картина с мышью на виселице. Впрочем, ее никто не заметил. Кот принялся усиленно вспоминать, куда он подевал свою старую котомку. Поднял матрас, заглянул под пол, отодвинул буржуйку. Обнаружить ее удалось лишь после того, как он отодвинул картину. За ней торчала лямка, потянув которую, из щели в полу вылезла старая дырявая котомка. Кот довольно хмыкнул, раскрыл ее и вывернул содержимое на пол. Оттуда выпали лишь моток веревки, какие-то стеклянные осколки и зеленая ледышка.
Енот принюхался, наклонился к ледышке и бережно поднял ее.
– Пус! Да это же сунь-трава! Тот самый отвар!
– А ты думал, я здесь зря сидел? Сейчас запах уберем весь. Растирайся этим.
Енот принялся живо тереть ледышкой свои лапы, хвост и живот. Затем он передал ледышку коту. Пус Мидун повторил ту же процедуру и спросил у друга:
– Думаешь, она сама справится?
– Куда ей.
– На, натри.
– Она высокая, я не достану. Сам три.
– Вот зараза. Эй, графиня! Иди сюда. Духи новые пробуй.
– Граф, мне приятно, что вы позаботились о такой мелочи! Что это за аромат?
– Называется "ЗакройКлюв", в одно слово, – кот принялся тереть Наусу изрядно уменьшившимся кусочком, пока тот совсем не исчез. – Ну, теперь порядок. Хоть отбило ваше книжное амбре, и на том спасибо.
– Пус, а что такое амбре? – спросил енот.
Кот замер, почесал подбородок и хмыкнул.
– Что-то знакомое, не могу вспомнить. А что?
– Ты только что отбил графине амбре, я вот не знаю, что это за часть тела такая.
– Ха-ха, вы такие милые! – воскликнула Науса.
– Хоть ты не лай, а? – попросил енота Пус.
– Что дальше делать будем? – поинтересовался Чумазый.
– Пока не знаю. Дойдем до дальнего поселка и там посмотрим. Дойдем завтра после обеда.
– Еды надо достать.
– Снег будем есть. Нет еды.
– Я снег всю зиму ел… – пожаловался енот.
– А я вообще ничего не ел. Вот эту можем съесть, если уж совсем припечет.
– Графиню?
Она вмешалась:
– Граф, что съесть? Я так плохо слышать стала последнее время…
– Куриный бульон любите, графиня? – оскалился Мидун.
– Куриный?… Пожалуй, нет. Не по душе. Лучше желе из медуз. Ваши любимые.
Кот ощутил подкатывающую тошноту:
– Я тебе, графиня, еще за медуз должок-то верну…
– Что, граф?…
– Привал окончен, говорю. Пора идти. Подымайте свои куриные перья.
– Ох, граф, вы всегда любили длительные прогулки! А чай есть?
– Бульон есть, чая нет.
– Ну, тогда ладно, я еще потерплю.
– Сколько я еще потерплю… – грустно сказал кот. – Зачем мне это?
– Не печальтесь, мой друг. Уть!
Кот отмахнулся от нее, как от комара.
– На выход!
Процессия снова тронулась в путь. До конца ночи они шли, не сбавляя шага и не останавливаясь на отдых. Пус все так же пресекал словесные излияния своей спутницы, енот же шествовал молча, ощущая всю важность наступивших перемен. Когда наступил поздний зимний рассвет, все ощутили разительную перемену температуры воздуха. Солнце моментально прогрело спины, и без того рыхлый снег стал стремительно таять.
Яркий свет позволил оценить последствия вчерашних событий, которые оставили след на обличье упорно шедшей вперед компании. Внешний вид спутников вселил бы ужас в постороннего наблюдателя: кот был полностью перепачкан в краске, которая смешалась на нем безумной палитрой. Шерсть сбилась клочьями, окровавленные лапы прихрамывали. Сова напоминала взъерошенный веник, ее перья торчали в разные стороны, ее походка была медлительной и нелепой, тело все время стремилось завалиться вперед и стать на четыре конечности. Енот представлял собой не менее унылое зрелище: понуро опущенная морда, облысевшие от постоянного контакта с мочой живот и задние лапы. Его хвост безжизненно волочился по земле и явно был сломан.
Вскоре Науса стала недовольно ворчать и сетовать на жару. Она стянула с себя пальто, постоянно жалуясь на то, что граф, дескать, не печется о ее комфорте, чего раньше никогда не было.
– Граф, – говорила она, – вот вы раньше таким внимательным были, мои подруги все мне завидовали. Все отмечали, что мой муж такой внимательный и заботливый, то мисочку молоком наполнит, то подушку теплую поближе пододвинет. И вот в таких мелочах вы проявляли всю свою истинную любовь. А теперь вы такой холодный…
– Заткнись.
– Ах…
– Отдохнуть бы неплохо, – наконец заговорил Чумазый.
– Да, граф, наша прогулка давно перевалила за рамки приличий. Извольте сыскать нам место для привала.
Кот окинул взглядом процессию, и в который раз тяжело вздохнул.
– Заткнитесь оба… – грустно произнес он. Сил у него было еще достаточно, чтобы идти до вечера, и ему не хотелось без надобности терять время. Но…
– Ладно, – сказал он. – За тем холмом есть роща. Там остановимся. Поищем еды.
Енот довольно заворчал, а сова шумно выдохнула, словно смогла-таки донести тяжелую ношу до места назначения.
Поселок остался далеко позади. Давно не было видно ни Тучуна, ни прилегающих к нему возвышений. Солнце поднялось выше, безжалостно истребляя снег. Теплые лучи нарисовали новый ландшафт, в котором появилось место проблескам зеленого цвета, украшавшего редкие хвойные деревца. Стремительно таявший снег все больше обнажал прошлогоднюю траву, уложенную на бок снегопадами. Тропа, по которой они шли, почти полностью потеряла снежный покров, и идти по ней становилось сложнее – лапы путались в траве, скользили и проваливались в грязь.
Холм, за которым было решено сделать привал, оказался дальше, чем представлялось коту. Но в итоге им удалось обойти его и остановиться возле рощицы перемешанных лиственных и хвойных деревьев. Эти редкие заросли не таили в себе ровным счетом никакой живности, найти там приют для обогрева и прокорма было задачей непростой. Но кот быстро отыскал мелкие низкие кусты, под которыми не было снега. Завел туда своих спутников, а сам, оглянувшись вокруг, стремительными прыжками взлетел на дерево и принялся там ломать и сбрасывать вниз сухие ветви. Чумазый дежурил внизу, подбирая хворост и стаскивая его в кучу. Когда накопилась приличная горка дров, кот спрыгнул вниз и велел еноту развести костер. А сам тем временем ушел из рощи и подался куда-то в сторону, скрывшись из виду.
Чумазый ловкими привычными движениями сложил из хвороста шалашик, взял две сухие ровные палки в лапы и начал тереть ими друг о друга, пока не приметил, что тонкая кожура на них начала менять свой цвет. Затем он выдернул небольшой пучок шерсти со своей спины, смотал ее в клубок и приложил его к одной из палок. Шерсть начала плавиться и дымить, покуда Чумазый аккуратным выдохом не заставил ее вспыхнуть. Вскоре огонь уже исполнял замысловатый неритмичный танец в своем шалашике, а Науса удивленно смотрела на все происходящее и не могла поверить, что развести огонь, оказывается, так легко и просто.
– Мой друг, – сказала она. – Вы давно этим промышляете?
– Давно, но редко. Это меня Пус научил. Он сам так костер разводил. Только все равно использовал мою шерсть.
– Вы таки странная парочка друзей, не находите?
– Графиня, мы тут все странные, не находите? Ваша история заставляет улыбнуться.
– Вы уснули, когда я ее рассказывала.
– Только, когда вы начали про некрономику рассказывать. Все эти точные науки на меня всегда сон нагоняли.
– А куда граф делся?
– Если вы про Пуса, то он пошел за едой. Добудет чего-нибудь.
Науса выдержала паузу.
– А вы не верите, что он граф? Который потерялся много лет назад на войне…
– Честно? – енот почесал морду.
– И никак иначе, мой друг.
– Он не граф. Ну, когда я его нашел, он точно не был похож на графа. Он еле дышал. У него рана была в животе. Кто-то его ножом ударил. Весь опаленный, усов нет, ухо оборванное. Я думал, что он совсем спятил. Бредил, выл по ночам. Тогда я решил его валерианой и отпоить. Вы знаете, графиня, помогло. Он успокоился, дошел до какой-то точки спокойствия, и в ней остался. Только уж очень грубым стал. И со мной иногда тоже, но не так сильно, как с остальными. Он мне еду потом носил, рыбу. Когда я совсем занемог, помогал мне.
– Странно это все очень, мой друг.
– С ним что-то случилось, но он не помнит, что. Или не говорит просто. В общем, так мы и жили. Он поселился в доме поближе к реке, ходил туда ловить рыбу, продавал ее потом жителям. Брал молоко, крапивную колбасу и приходил ко мне. А потом, прошлой осенью, с ним что-то случилось. Он вдруг проснулся ночью и превратился в дьявола. Я думал, что он и меня придушит, да, видать, помнил то мое добро. Потом его всем поселком травить начали. Подбрасывали отравленную колбасу с иголками внутри. Но Пус умный был, не ел никогда подброшенное. И потом ушел вообще из поселка. Сначала думали, что он совсем покинул наши края, но он наведываться стал. А потом пришел ко мне в пещеру – а у меня холодно было! И говорит, так и так, там дом есть свободный, переселяйся. Ну, я и переехал. Он у нас странный немного…
– Немного?
– Не больше чем мы все, графиня, – голос енота внезапно обрел какую-то твердость и уверенность. – Он тоже много чего перевидал и перетерпел на своем веку. Но видите, живее всех остальных оказался. А с чего вы решили, что он граф?
– Сердцем чувствую!
– Он не похож на графа.
– Я вам точно говорю, он это! Мой граф пошел добровольцем на фронт, причем снял с себя командирскую форму и пошел рядовым. Это он хотел показать, что не трус, и не боится идти в бой плечом к плечу с солдатами. Потом мне письмо пришло, что он в первом же бою и сгинул. Да только тело не могли дать, не нашелся. И я поняла, что живой он, просто пропал. Вот и ищу его с тех пор. Он это. Разве я не узнаю? Он, конечно. Хотя ростом другой стал, да и манеры не те, конечно. Но глаза точно его. Десять лет – это приличный срок, многое изменилось. Но глаза-то, глаза ведь не подделаешь!
– Да, такого, как Пус, сложно подделать.
– И не говорите. Он чудесный! Какая поступь, какой стан! Картина!
Енот ухмыльнулся. Но ответить не успел, так как со стороны донеслось шуршание кустов и перед ними предстал Мидун, мокрый, но с тремя рыбинами в зубах. Он бросил добычу еноту под лапы и сел поближе к костру, подставляя теплу дрожащий бок. Краска с его шерсти потекла, оставляя разноцветные разводы, да кровь смылась с лап. Кот пригрелся, закрыл глаза и подумал, что в его новой, изменившейся жизни, осталось совсем мало необходимых для выживания вещей. Чумазый принялся потрошить рыбу, умело оперируя ножом Пуса. Через несколько минут три рыбины уже были нанизаны на палку и начали потрескивать над открытым огоньком.
После молчаливого приема пищи кот сообщил, что на сон есть не более получаса, тут же улегся и свернулся калачиком. Енот подступил к нему, подлез под бок кота и тоже моментально уснул. Лишь сова некоторое время с недоумением осматривалась, не понимая, куда же ей лечь. Затем она расстелила свое пальто, улеглась на него и закрыла глаза. Ей показалось, что едва она уснула, как кот уже начал будить ее, грубо толкая лапой в спину.
– А? Граф, что такое? К нам пришли?
– Вставай, графиня. Пора идти.
– Дайте мне поспать еще минут пять, граф. А вы пока распорядитесь по поводу чая и пирога. Я замерзла почему-то, – Науса даже не открыла глаза.
– Давай оставим ее, а, Чумазый?
Енот прокашлялся и изрек:
– Графиня, вот уж право, требуется дальше идти. Надо скорее попасть к поселку, а то ночевать второй раз на ходу не шибко заманчиво.
Науса открыла глаза и удивленно посмотрела на них. Лишь через некоторое время она все вспомнила и, кряхтя, стала подниматься, отряхиваться и сокрушенно мотать головой.
– Вот уж прогулка, так прогулка, – говорила она. – Всем друзьям на зависть! Второй день гуляем. Без горячего чаю.
Кот нетерпеливо шикнул и закрутил хвост.
– Иду, граф, иду, миленький, не сердитесь. Мне очень нравится ваша прогулка, а ваша компания и подавно. Только где же мне взять воду для утреннего туалета? Мне бы укладку сделать, перья вот, видите, сбились совсем. Куда же я пойду в таком виде?
– Вот туда и пойдешь. За мной. Всем заткнуться.
Путешествие вновь возобновилось, компания вернулась на дорогу и в прежнем порядке двинулась к поселку. После отдыха дорога показалась более легкой, идти стало проще и веселее. Кот даже перестал одергивать Наусу, заставляя ее замолчать. Она то и дело вскрикивала, вспоминая ту или иную деталь из ее прошлого, требовала остановиться и выслушать ее. Увидев, что ее призывы не имеют действия, нагоняла друзей и, задыхаясь, сбивчиво рассказывала всякую ерунду. К концу дороги Пус и Чумазый уже хорошо разбирались в тонкостях некрономики, и даже могли бы сдать вступительный экзамен по основам этой науки. Солнце уже одной стороной касалось горизонта, когда они увидели впереди легкий дымок и первые строения. Вскоре поселок раскинулся перед ними, приглашая затеряться в паутине прочищенных от снега дорожек, зажатых между искусно сделанными плетеными заборчиками.
Науса снова остановилась и потребовала:
– Господа, уделите даме минуточку внимания… Граф, куда же вы! Я хочу кое-что важное сказать!
– Говори на ходу, – сухо выговорил кот.
– На ходу не могу… ох… выдохлась. Ну, граф, послушайте!
Кот продолжал идти.
– Граф, я знаю распорядителя в этом поселке!
Мидун замер. Он повернул к ней голову и уставился с вопрошающим взглядом. Науса подоспела к коту, наступила на енота, извинилась и, тяжело дыша, продолжила:
– Вестимо, знаю. Местный распорядитель мой старый… Как бы это сказать… Он предлагал мне лапу и сердце, когда прознал, что мой граф пропал. Я ему отказала, но мы вроде остались друзьями с ним. Он мне столько всего приятного говорил! Я думаю, мы можем у него остановиться и выпить чаю.
Кот задумался. Затем посмотрел на енота, но в его глазах читались лишь безразличие и грусть.
– Что думаешь, Чумазый?
– Думаю, плохое это место. Чувство у меня нехорошее. Нельзя нам сюда.
– План был именно сюда дойти.
– Так-то оно так… – енот вздохнул.
– Ха-ха, ну перестаньте, граф, ревновать! Право же слово, я никогда вас не предавала!
– Ой, заткнись ты. Я не граф, я Пус Мидун, – зло сказал кот.
– Кем бы вы ни были, а вы – мой граф! На том и порешили, ладно? Нам надо обязательно зайти к нему в гости, я обещалась посетить его, как буду в этих краях.
Пус промолчал и стал внимательно рассматривать поселок, лежавший в небольшой долине. С холма, на котором они стояли, открывался прекрасный вид на аккуратные ровные домики с масляными фонарями у входа, на хозяйственные помещения, стоявшие организованно в одной из частей поселка, на главную площадь, забранную булыжником. Поселок мирно дремал перед наступлением вечера и суетой, которая сопровождает подготовку к ужину. Делать было нечего, других вариантов нет. Кот повернулся к Наусе и кивнул.
– Вы моя прелесть! Уть!
– Зараза… – кот потер переносицу лапой. – Пошли уже.
– Я вас проведу. Его дом издалека видно. Вон он!
Глава 8
Дом, на который указывала графиня, выделялся среди остальных строений своими размерами, а также тем, что в каждом из его огромных окон горел свет. Спустившись с холма, кот, сова и енот окунулись в тесные улочки, которые Пусу Мидуну казались удавками, и душили его. Он дергался от каждого звука, доносившегося со стороны дворов, будь то скрип двери или удар топора, детский смех или крик воронья. Поселок казался коту слишком громким для того, чтобы в нем жить, но был слишком тихим для своих размеров. Все было ухоженным и аккуратным, что казалось вновь прибывшим коту и еноту неуютным. Науса же, привыкшая в последнее время к столичной жизни, радовалась тому, что дорога перед ней была чистая, а впереди их ждал теплый прием и горячий чай. Объятия городских строений всегда успокаивали ее.
Вскоре они оказались возле большого дома. Двор выглядел пустынным, так как был очень большим. Отворив калитку, Науса смело пошла впереди, обогнав Мидуна. Но дойти до двери она не успела: дверь отворилась, и оттуда выглянул довольно большой баран с огромными закрученными рогами. Он окинул взглядом посетителей и заблеял.
– Здравствуйте, любезный! – громко и приветливо воскликнула Науса. – Мы пришли в гости к господину Майну! Будьте добры сообщить ему, что пожаловала графиня Блоходарова-Кисинская.
Баран снова заблеял и скрылся за дверью, закрыв ее. Гости остановились, ожидая, что будет дальше. Прошло несколько минут, но никто не появился их встретить. Утомившись от ожидания, Науса вспомнила, что этикет позволял сделать следующий шаг, если реакции хозяина приходилось ждать более нескольких минут. Она подошла к двери и постучала в нее. Почти сразу же дверь открыл тот же баран. И заблеял.
– Эээ… Добрый вечер. Мы к господину Майну, могли бы вы его пригласить?
Баран вновь закрыл дверь. Пришлось ждать еще несколько минут, по истечению которых ровным счетом ничего не произошло.
– Он издевается, – недовольно пробубнил Пус.
– Постойте, граф. Тут, наверное, неразбериха вышла. Давайте еще раз, – она постучала.
Дверь открыл все тот же баран. Он уставился на Наусу пустыми глазами и заблеял.
– Мы к вашему хозяину, любезный! – резко повторила Науса.