- Он был разгневан. - Отец Малькольм закусил губу и переосмыслил свои слова. - Нет, я думаю, что правильное слово было бы не согласен. Он был не согласен с Богом. Он думал, что после стольких лет молений об одном и том же Бог мог бы и прислушаться к нему. Он продолжал говорить, что никогда не просил о чуде. Он всего лишь хотел, чтобы Бог дал его матери шанс бороться. Но вместо этого Бог забрал ее.
Хантер сидел неподвижно, борясь со своими собственными воспоминаниями. Его взгляд был устремлен на священника, но был каким-то рассеянным. "Я точно знаю, что он чувствовал".
Отец Малькольм заметил боль в выражении глаз Хантера и наклонился к нему:
- Могу я вас спросить кое о чем, детектив?
- Конечно.
- Это правда, что говорится в газетах? Что Фабиан был обезглавлен? И о собачьей голове?
- Да, - грустно признал Хантер.
Священник испустил глубокий вздох.
- Вы, наверное, уже знаете, что святой Фабиан, имя которого отец Фабиан взял себе, был обезглавлен?
Хантер кивнул.
- Вы думаете, тут есть какое-то совпадение?
- Это возможно. - Хантер снова откинулся на спинку кресла. - А что вы думаете, отец? Вы считаете, что киллер хотел, дабы отец Фабиан умер так же, как святой Фабиан?
Священник встал и подошел к книжному шкафу рядом со столом.
- В далекие годы многие люди, которых не понимали, были арестованы и подвергнуты пыткам, после чего их приговаривали к смерти, - сказал он, снимая книгу с верхней полки. - Столетиями большинство смертных казней в западном мире приводилось в исполнение путем отрубания головы.
Хантер обдумал его слова.
- То есть, если бы отец Фабиан выбрал себе имя другого святого, смерть путем обезглавливания, возможно, соответствовала бы смерти другого святого, - заключил он.
Отец Малькольм медленно кивнул.
- А как насчет собачьей головы? Это что-то значит для вас или для католической веры?
- Это дьявол, - ответил священник.
При этих его словах холодный сквознячок пронесся по комнате. Хантер инстинктивно поднял воротник куртки.
Отец Малькольм вернулся на свое место.
- Я не хочу вас обижать, детектив, но думаю, что, может быть, вы идете по неверному пути.
- Каким образом, отец? - спросил Хантер, встречая взгляд священника.
- Я думаю, что это было нападением на католическую церковь. И сделал это тот, кто хотел нанести урон церкви в целом, а не отдельному священнику. Фабиан стал жертвой трагической случайности. Ею мог стать любой из нас. Убийца мог выбрать любую из наших церквей для своего акта жестокости и гнева. - Он помолчал, потому что последующие слова обеспокоили его. - И что-то подсказывает мне, что он будет снова убивать. Может быть, уже убил.
От голоса священника волоски на руках Хантера встали дыбом.
29
Аманда чувствовала невыносимый холод и острое чувство жажды. Голова пульсировала с такой силой, что ей казалось - она вот-вот взорвется. Она попыталась пошевелиться и поняла, что связана. Запястья ее были привязаны к ручкам кресла, а щиколотки к ножкам неудобного металлического стула - с такой силой, что провода врезались в кожу.
Веки были тяжелые и клейкие. Вроде она понимала, что не ослепла, но какая-то сила не давала ей открыть глаза. Она попыталась закричать, но губы не раздвигались. Во рту стоял противный горький вкус. Инстинктивно она попыталась раздвинуть губы языком, но почувствовала между ними какую-то непонятную тонкую жесткую пленку. Ее попытка раскрыть рот привела к тому, что тонкая кожа на губах стала рваться.
О господи!
Содрогнувшись, она наконец поняла, что случилось.
Ее рот был заклеен суперклеем.
Ею овладела паника, и она стала яростно метаться из стороны в сторону и дергаться в попытках освободиться. Там, где провода врезались в запястья и лодыжки, показалась кровь.
Стул не шевельнулся. То ли он был слишком тяжелый, то ли прибит к полу. Ее крики, заглушенные плотно сжатыми губами, звучали как рычание животного.
Все тело била дрожь, с которой она не могла справиться.
Из уголков закрытых глаз брызнули слезы, пробили себе дорогу и покатились по лицу, смывая с век какой-то липкий состав. Она чувствовала, как они начинают понемногу раскрываться. Она попыталась очень медленно их раскрыть. Их жгло как огнем, и она стала отчаянно моргать.
Потребовалось несколько минут, чтобы эта боль стихла и глаза пришли в порядок. Сначала все расплывалось, но комнату освещали знакомые свечи. Она узнала кое-какие предметы мебели, но где она?
Гул в голове усилился, и мысли продолжали путаться. Она стала глубоко и ровно дышать и заставила себя сконцентрироваться на сердцебиении. В памяти постепенно стали всплывать картины того, что случилось.
И когда она наконец вспомнила, содрогнулась от страха. Расплывчатый образ перед ней был огромным камином из речных валунов в одном из домов ее реестра.
И она привела сюда для осмотра возможного покупателя.
Как его звали?
- Ну, как головка, Менди? - Голос, который прозвучал из-за спины, заставил ее оцепенеть. Он был грубым и жестким, как у армейского сержанта. - Гул скоро пройдет.
Ее снова стало колотить.
Теперь она видела почти нормально. Аманда опустила глаза и наконец поняла, почему ей так холодно. Она была голой.
Высокая фигура вышла из-за спины и предстала перед ней. Это был тот же человек, которого она привезла осматривать дом, но она так и не могла вспомнить его имя. Хотя теперь на нем была другая одежда. Вместо длинного пальто и профессионально скроенного костюма на нем было плотно облегающее черное спортивное трико. Руки по-прежнему были в перчатках, а волосы теперь скрывались под нитяной шапочкой.
Она снова напрягла все силы, отчаянно дергаясь и пытаясь ударить его ногой.
Он со спокойным молчанием несколько минут наблюдал за ней, пока она не поняла, что все ее усилия тщетны.
- Как ни печально, но я не думаю, что тебе удастся высвободиться, - объяснил он, прохаживаясь перед ней.
- Ох, пожалуйста. Почему вы так поступаете со мной? - Она попыталась произнести эти слова, но то, что прозвучало, было лишь неясным бормотанием.
Плотно сжав губы и покачивая головой, он передразнил издаваемые ею звуки и рассмеялся.
- Если ты хочешь говорить со мной, тебе придется основательно потрудиться. Давай, ты же сможешь. Открой рот.
Она смотрела на него, парализованная страхом. Страх овладел ею с такой силой, что она подумала, будто сейчас потеряет сознание.
Он нагнулся, и теперь его лицо было всего в нескольких дюймах от нее.
- Открой рот!
Выкрик был таким громким, что его дыхание сдуло ей волосы со лба.
Аманда потеряла контроль над собой. Все волосы на теле встали дыбом, и она обмочилась.
- О, до чего отвратительно, - сказал он, снова выпрямляясь и отходя на шаг назад от лужицы, которая быстро образовалась на полу под стулом. - Может, я помогу тебе открыть рот. - Он взял что-то с каминной полки. - Что скажешь? Хочешь попробовать?
Он показал ей блестящий серебряный нож для вскрытия писем.
У Аманды от ужаса расширились глаза, и она изо всех сил отвела голову. Сквозь склеенные губы вырвался новый высокий крик.
- Эта штука, может, оторвет губы от твоего рта, но кого это волнует, верно? Просто кивни, и я начну резать.
Аманда отчаянно замотала головой.
- Или, может, мне стоит начать отсюда? - Он показал ей на пах. - Тогда ты перестанешь, как грязная сучка, мочиться на пол. Что скажешь? - Он медленно провел языком по блестящему лезвию. - Не загнать ли эту штуку в твое тело? Я обещаю, что сначала тебе станет приятно.
Аманду с силой скрутило, и она почувствовала, как содержимое желудка подступило к горлу и заполнило рот. Глаза ее закатились, когда она стала давиться.
- Ты собираешься вырвать прямо себе в рот? - рявкнул он, торопливо подходя к ней. - Гнусная маленькая шлюха! - Он сдавил руками ей щеки, откидывая голову назад. - Глотай обратно. Немедленно глотай! - приказал он, еще сильнее сдавливая щеки.
Аманда попыталась высвободить голову, но противник твердо, как в тисках, держал ее.
- Глотай обратно! - снова гаркнул он.
Она закашлялась, но воздух мог поступать только через нос. Кровавая слизь хлынула из носа на перчатки и рукава мужчины.
- Ну ты сука, - сказал он, массируя ей горло. - Так ты у меня не умрешь.
Аманда уже несколько часов ничего не ела. Как бы ее желудок ни содрогался, он не мог извергнуть ей в рот больше чем ложку супа. Мужчина продолжал сжимать ей щеки и массировать горло, и она наконец проглотила тошнотворное содержимое желудка.
- Хорошая девочка, - сказал он, вытаскивая из кармана бумажную салфетку и вытирая кровь, текущую у нее из носа.
Он подождал в молчании минут пять, пока Аманда сидела, сотрясаемая дрожью.
- Вижу, что тебе холодно, - наконец сказал он, и теперь его голос изменился, став тихим и спокойным. Он подошел поближе. - Я хочу тебе кое-что показать.
Он извлек из кармана старую черно-белую фотографию и поднес ее к лицу Аманды.
- Посмотри на нее. Ты помнишь?
У нее кружилась голова, и она была слишком слаба, чтобы рассмотреть фото.
- Давай же, Менди. - Он пару раз щелкнул пальцами. - Обрати внимание на фото. Ты помнишь?
И тут она увидела ее.
"Этого не может быть".
- Добро пожаловать к своим страхам, Менди, - прошептал он. - Я знаю, что напугает тебя до смерти.
30
В свое время Юнион стейшн Лос-Анджелеса был самым большим железнодорожным вокзалом Америки. Возведенная в 1939 году, чтобы объединить пассажирские терминалы трех различных железных дорог, станция до сих пор служила средоточием транзитных путей. Хотя ее внешний вид представлял собой успешное сочетание испанской миссии, мавританского и современного архитектурных стилей, Юнион стейшн Лос-Анджелеса самое лучшее впечатление производил изнутри. Он был заботливо обновлен, появились оригинальные светильники, мозаичный каменный пол и изразцовые стены.
Кроме красоты, станция отличалась и тем, что тут постоянно кишели пассажиры и туристы, но казалось, что сегодня их больше, чем обычно.
Девушка бежала со всех ног, постоянно уворачиваясь от столкновений с другими пассажирами. Люди двигались со всех сторон, и казалось, каждый из них спешит. Успешно обогнув толстую женщину с ребенком в коляске, она едва не налетела на девчушку, которая, похоже, потеряла родителей. Когда наконец она добралась до эскалатора, уходящего на нижний этаж вокзала, она вспотела и запыхалась.
- Простите, пожалуйста, - то и дело торопливо говорила она, протискиваясь и спеша вниз по ступенькам.
Вылетев на платформу, она увидела, как закрываются двери вагона Красной линии метро.
- О нет, нет!
Поезд начал набирать скорость.
Она кинулась к нему, но поняла, что это без толку.
- Опять опоздала… великолепно, - прошептала она. - Как раз то, что мне и надо было.
Она поискала стенд объявлений. Как минимум пятнадцать минут до следующего поезда Красной линии. Несмотря на только что отошедший поезд, платформа по-прежнему была забита.
"Куда, черт побери, вся эта публика сегодня едет?" - подумала она, осматриваясь. Ее взгляд остановился на пустой стеклянной витрине для плакатов, и она увидела свое отражение. Длинные темно-каштановые волосы по-прежнему были аккуратно убраны на затылке в конский хвостик, но нос покраснел от холода, а на лбу выступили капли пота от ее стараний успеть к поезду. Ей настоятельно требовалось привести себя в порядок.
Главный этаж был запружен народом. Туристы шумно прогуливались, восхищаясь мигающими огоньками и блестящими игрушками. Она даже не обращала внимания на красочные рождественские украшения. Они напомнили ей родной город и родительский дом. Место и людей, которых она изо всех сил старалась забыть. Она посмотрела на часы, прежде чем отправиться в дамскую комнату в дальнем конце зала. На этот раз спешить не стоит. Высокий худой мужчина с красным кожаным портфелем злобно улыбнулся ей, и она содрогнулась всем телом.
"Леди и джентльмены, - объявил голос диктора. - Из-за технической неисправности на "Першинг-сквер" объявляется пятиминутное опоздание следующего поезда Красной линии. Приносим извинения за доставленное неудобство".
- Фантастика, - пробормотала она. - Нет, это явно не мой день.
Внезапно она почувствовала, как защемило сердце. Палящий жар мгновенно охватил все тело; горло сдавило так, что ей стало трудно дышать. Станция стала вращаться перед глазами. Замелькали точки света, но они быстро становились и больше, и ярче, пока все, что она видела, не превратилось в яркий белый свет. И тогда это случилось.
Яркий свет сменился черно-белыми зернистыми изображениями, как будто короткими отрывками из старого фильма. Но то, что она видела, отнюдь не было классикой.
- О господи, нет! - Ее голос дрожал от слез. - Пожалуйста, только не снова.
Изображения плясали всего несколько секунд, но и их хватило, чтобы ее поглотил невыразимый ужас.
Из носа потекла кровь. Что-то словно кувыркнулось в желудке, и она подавилась желчью, которая хлынула ей в рот. Ей отчаянно требовалось добраться до дамской комнаты.
"Пожалуйста, помогите мне, кто-нибудь!" - шевельнулись ее губы, но из них не вырвалось ни звука. Ноги подкосились, и она упала на колени, словно в желудке что-то взорвалось. И прямо здесь, в середине главного зала вокзала Юнион стейшн Лос-Анджелеса, она потеряла над собой контроль, и ее вырвало.
31
Хантер жил один. Он никогда не был женат и в отношения с женщинами, которые у него, случалось, возникали, старался не углубляться. Женщины, с которыми он встречался, сначала, казалось, глубоко понимали, какие требования к нему предъявляет работа, и какой отдачи требует. Но скоро им хотелось большего. Значительно большего, чем он был готов дать. И хотя порой он чувствовал одиночество, долговременные отношения не вписывались в стиль его жизни. Сексуальная жизнь Хантера состояла исключительно из встреч на одну ночь или кратких отношений, когда он не чувствовал себя связанным. И его это вполне устраивало.
Ему нравилось проводить время в одиночестве. Он чувствовал себя удобно в своей скупо обставленной квартирке с одной спальней. Хорошая книга и двойная порция скотча из его вдумчиво подобранной коллекции всегда расслабляли его. Но не сегодня вечером. Это был всего лишь второй вечер после того, как они нашли тело отца Фабиана, и напряжение быстро дало о себе знать. Он чувствовал необходимость выйти, пройтись, увидеть, как другие люди разговаривают, смеются и вообще ведут нормальную жизнь. Мир мертвых имел обыкновение долго не давать ему покоя.
Ночная жизнь Лос-Анджелеса была самой живой и яркой в мире. От роскошных изысканных клубов, которые посещали знаменитости высшего класса, до дешевых подвальных кабачков. По всему городу были раскиданы бары, посвященные какой-то теме, и ресторанчики. Ты мог выпить даже во внутреннем дворе больницы, где коктейли сбивали официантки в туго обтягивающих черных формах медсестер, или зайти в один из традиционных ирландских баров, где бармен оставлял "Гиннесс", чтобы осела пена, а потом украшал ее трилистником.
Хантер не искал что-то слишком шумное или громкое, так что заведение с живой музыкой и пританцовывающим диджеем его не устраивало. Кроме того, он решил остаться в даунтауне вместо того, чтобы ехать в один из многочисленных баров на пляже. Он расположился в "Золотом суслике" на Западной Восьмой улице. Его спокойная расслабленная атмосфера была именно такой, какой и хотел Хантер.
Он оказался там примерно в девять вечера. В заведении было много народа, но оно не было переполнено. Салон был выдержан в стиле Старого Запада. Он сел в конце стойки и заказал себе порцию односолодового виски. Бармен, высокий коротко стриженый пуэрториканец с аккуратной козлиной бородкой, бросил в бокал два кубика льда, и Хантер смотрел, как они таяли. Он все время старательно перебирал в уме подробности последнего дела. Два дня - а они ничего не добились.
Он покончил со своим скотчем, и его взгляд упал на небольшую группку вокруг игрового автомата "Пришельцы из космоса".
Бармен, не дожидаясь напоминания, налил еще порцию и послал стакан Хантеру.
- Ну, ты и быстр, - сказал тот, кивнув.
- За него уплачено, сэр.
Хантер нахмурился.
- Леди за дальним столиком справа от вас, - сказал бармен, слегка мотнув головой.
Хантер повернулся к тому столику, на который указал бармен. За ним в одиночестве сидела высокая привлекательная брюнетка. Пряди волос кольцами падали ей на плечи. У нее была оливковая кожа и привлекательные карие глаза. Две высокие выпуклости ее кремовой блузки были расположены стратегически правильно, открывая декольте, от вида которого отваливалась челюсть.
Хантер поднял бокал и выдал самую вежливую из своих улыбок.
Она подняла глаза, подмигнула и улыбнулась в ответ, жестом приглашая его присоединиться.
- Вам повезло, - сказал бармен.
- Она часто так себя ведет?
- Я никогда не видел ее здесь раньше, - ответил тот, приглаживая бородку.
- Мне она кажется любителем человечины, - сказал Хантер, не отводя взгляда от брюнетки.
Бармен взял стакан и стал полировать его.
- Меня она может съесть в любое время.
Хантер дружески подмигнул бармену:
- Надеюсь, ничего не случится, - и направился к столику брюнетки.
32
- Спасибо за выпивку. Это очень любезно с вашей стороны, - сказал Хантер, садясь напротив нее.
Она подарила ему улыбку, которая могла бы стать рекламой стоматологического журнала.
- Без проблем. Приятно встретить человека, который понимает толк в хорошем напитке.
Хантер заметил, что она пьет то же самое.
- Вы любительница скотча?
- Мне нравится крепкий напиток.
Под внимательным взглядом Хантера она сделала глоток односолодового виски.
- Я Роберт, - сказал он, протягивая руку.
- Клер. Клер Андерсон.
Они обменялись рукопожатиями, и Хантер заметил, какая гладкая у нее кожа.
- Вы часто бываете здесь? - спросила она.
- Не очень. Сегодня вечером мне захотелось выпить, но меня не тянуло в какое-то шумное место. А тут дают хороший скотч, да и атмосфера тут… успокаивающая. А как насчет вас?
- А я бываю здесь довольно часто. Моя квартира всего в квартале отсюда.
- Прекрасное место, но по сути не то, где выпивают репортеры, не так ли? - небрежно сказал он.
Ее улыбка не исчезла. Она просто смягчилась и стала более доверительной.
- Насколько я понимаю, вы еще тогда опознали меня?
- У вас была другая прическа. Больше локонов. Но я запомнил вас по церкви Семи Святых. Вы спросили, считаю ли я преступника серийным киллером, еще до того, как я взглянул на место преступления.
Клер вскинула брови, признавая догадку Хантера.
- Что ж, теперь, когда вы увидели место преступления, как вы думаете - это могло быть делом рук серийного убийцы?