Джина ничего иного не ожидала, и тем не менее, ее дыхание оборвалось. Она знала, что голос офицера, произносящий слово мертв, отпечатается у нее в памяти навечно. Знала и что воспоминание, о нем она никогда не сможет стереть.
О’Брайен склонился над кофейным столиком.
- Мы нашли тело вашего мужа в лесах Фиар-Стрит.
Джина почувствовала, что ноги ее не слушаются. Она обогнула кресло и упала в него. Сердце рвалось в груди. Она думала, что может умереть. Присоединиться к Энджело. Наверное, смерть стала бы для нее сейчас избавлением.
- В лесах? Что он мог делать в лесах? - Слова вырывались сами собой, бездумно. У нее возникло чувство, будто она видит сон, очень реалистичный сон, в котором она находится вне собственного тела и со стороны видит себя, сидящую в гостиной и говорящую о мертвом Энджело в лесу.
- Мы не знаем, м-м, мадам, - сказал Манелли. - Наше расследование только началось и…
- Могу я увидеть его? - Ее голос все еще звучал, как хриплое карканье.
- Не думаю, что это будет разумно, - проговорил Манелли.
- Какие-то животные, должно быть, добрались до тела, - сказал О’Брайен. - Возможно, волки. Его тело… оно… э-э… там… боюсь, от него не слишком много осталось.
Из горла Джины вырвалось рыдание. Я не заплачу, твердила она себе. Я не заплачу, пока они не уйдут. Только тогда я буду плакать по тебе, Энджело. Я буду плакать по нам обоим. Долго, долго…
- Понимаю, это ужасное потрясение, - мягко проговорил О’Брайен. - Но нам придется искать убийцу. Вашего мужа связали и затащили в лес. Еще раньше, чем до него добрались животные.
Джина вздохнула, горло ее сжалось, каждый мускул в теле окостенел.
- Понимаю, что сейчас вам не хочется разговаривать, - тихо сказал О’Брайен. - Не нет ли у вас предположений… кто? - Его голос прервался.
Джина стиснула подлокотники так, что заболели руки.
- Что насчет моей дочери? - спросила она, не обращая внимания на вопрос О’Брайена. - Где она? Что случилось с Бет?
- Мы не знаем, - отвечал О’Брайен, понизив голос почти до шепота. - Возможно, она убежала куда-то, спасаясь от убийцы. Также убийца вашего мужа мог поймать ее, связать и похитить, увезти с собой.
Сузив глаза, Джина посмотрела на О’Брайена.
- Убежала? Если бы Бет убежала, она бы уже позвонила мне, где бы ни находилась. Она не могла пропасть на пять дней и ни разу не позвонить. И почему вы говорите о похищении? Я… я не получала никаких звонков с требованием выкупа.
У нее снова вырвалось рыдание.
- Моя девочка не придет домой. Моя девочка умерла.
О’Брайен вздохнул.
- Всегда остается надежда, миссис Пальмьери.
Надежда, думала она. Посмотреть только на его лицо. Я что-то не вижу на нем никакой надежды.
- Все эти пять дней мы прочесывали леса в поисках вашей дочери, - проговорил Манелли, нервно сжимая и разжима кулаки. - Никаких следов. Боюсь, мы вынуждены свернуть поиски.
- Значит, вы все же считаете , что она мертва, - подытожила Джина.
Мужчины пожали плечами. Их форменные рубашки казались жесткими, неудобными. У обоих лица блестели от пота.
- Мартин Дули убил моего мужа, - сказала вдруг Джина, вялым, сухим, безжизненным голосом. Она проговорила это сквозь сжатые зубы.
Двое полицейских уже вставали с дивана. Но, услышав эти слова, тут же снова сели.
- Что вы сказали? - спросил Манелли.
- Вы меня слышали, - произнесла она шепотом. - Мартин Дули убил моего мужа, и, вполне вероятно, мою дочь тоже.
- Почему вы так говорите? - спросил Манелли.
- Я уже говорила другим офицерам несколько дней назад, - гневно сказала Джина. - Вы друг с другом вообще разговариваете? Я… не понимаю, почему никто меня не слушает, почему никто не воспринимает меня всерьез.
О’Брайен поскреб ежик седых волос на затылке. Ранняя седина, усталые глаза и глубокие складки на лице свидетельствовали о том, что он посвятил службе в полиции немало лет.
- Вы сообщали, что Мартин Дули угрожал вашему мужу.
Джина кивнула.
- И весьма недвусмысленно, офицер. Говорил, что не позволит Энджело открыть собственную конюшню. Обещал позаботиться, чтобы его конюшня не продержалась и года.
- Но Дули не угрожал вашему мужу насилием? - уточнил О’Брайен.
- Дело… кончилось перепалкой, - сказала Джина. - Боюсь, Энджело вышел из себя. Он ударил Мартина Дули, чуть в нокаут его не послал.
- И тогда Дули пригрозил его убить? - спросил Манелли.
Джина покачала головой.
- Он сказал, что заставит его заплатить. И заставил, офицер. Еще как заставил. Он не стал откладывать в долгий ящик. Он убил моего мужа и мою дочь, и я никак не пойму, почему вы двое просиживаете тут штаны за разговорами со мной, пока он преспокойно разгуливает на свободе!
Манелли начал что-то говорить, но О’Брайен жестом велел ему умолкнуть.
- Мы допрашивали Мартина Дули несколько раз, миссис Пальмьери, - произнес он, глядя ей в глаза. - Штанов мы не просиживаем.
- У Мартина Дули имеется алиби, - добавил Манелли. - Весь вечер он провел дома со своей семьей и двумя соседями. Он никуда не выходил.
- Он лжет! - Джина вскочила на ноги. - Он гнусный лжец!
- Его семья ручается за это, как и соседи, - сказал О’Брайен. - Они устроили небольшой званый ужин. Слушали по радио выступление Боба Хоупа. Потом играли в карты примерно до начала десятого. Мы допросили их всех поодиночке, и все показания сходятся. Мартин Дули не мог расправиться с вашими мужем и дочерью.
Джина сжала холодеющие руки в кулаки.
- Вы ошибаетесь. Я знаю, что он это сделал. Я знаю, он убил их. - Она встала перед офицерами, потрясая перед ними кулаком. - Что мне прикажете делать? Доказывать это самой?!
18
Часовня была убрана цветами, длинные разноцветные букеты лежали на алтаре, пышные венки украшали боковины двух сосновых гробов, венок поменьше покоился на кафедре.
Джина дала себе зарок не плакать на похоронах. Но сильный аромат лилий заставлял ее глаза слезиться. Она опустила пониже траурную вуаль своей шляпы. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь видел ее лицо.
Серое, беспросветное утро, мокрый снег с дождем - будто нарочно по такому случаю , думала она. Не имеет значения, сколько вокруг цветов, отныне мне предстоит вечно жить в этом сером, лишенном красок мире.
Мысль провести двойные похороны пришла ей в голову отнюдь не из соображений экономии. Она не сомневалась, что Бет мертва. Зачем продлевать страдания? К тому же, Бет наверняка хотела бы упокоиться рядом с отцом. Эти двое были очень близки, думала Джина , их отношения не походили на бурную мыльную оперу, как у меня с ней.
И все же… Бет знала, что я люблю ее. Она всегда это знала.
Алтарный служка с лоснящимся от пота лицом вел по проходу тетушку Ханну. В последнее время старушка двигалась еле-еле, опираясь на две трости.
Достигнув передних рядов, Ханна взяла руки Джины в черных перчатках и крепко сжала. Ни одна из женщин не произнесла ни слова. Да и что тут можно было сказать? Это до убийства им случалось беседовать по два-три раза на дню.
Ханна надолго задержала руки Джины в своих руках. Затем она отвернулась и побрела назад, чтобы занять свое место во втором ряду возле кузена Дэвида и Марианны. Их сынишке, как обычно, не сиделось на месте, и он беспрестанно дергал и теребил галстук в черно-белую полоску, который с трудом надели на него родители.
- Почему мне нельзя видеть дядю Энджело? - требовательно спросил он.
От его вопроса Джину передернуло, но она не повернулась к Питеру. Она до боли закусила нижнюю губу, чтобы не зарыдать. Как ужасно, что бедному, невинному Питеру в столь раннем возрасте пришлось столкнуться со смертью… Как он, наверное, растерян и перепуган…
- В церкви нужно вести себя тихо, помнишь? - увещевала его Марианна.
- Почему мне нельзя видеть дядю Энджело? - повторил малыш, на этот раз громким шепотом.
Джина повернулась на скамье.
- Не тревожься, - сказала она Питеру. - Дядя Энджело видит тебя. С небес.
Питер вытаращился на нее. Должно быть, ее слова озадачили его. Впрочем, пусть - лишь бы он перестал задавать этот вопрос.
Прежде чем снова повернуться вперед, Джина обвела взглядом собравшуюся толпу. Часовня была почти переполнена. У Энджело имелось много друзей. Много родственников и много друзей. Печальные, безмолвные лица свидетельствовали о том, каким любовью и уважением пользовался он в городе.
Но постойте…
Джина сощурилась под вуалью. Должно быть, ее зрение искажено черными кружевами. Наверное, ее начали мучить видения.
Сердце рванулось вдруг из груди к самому горлу. Отбросив вуаль, она вскочила на ноги. И в потрясении уставилась на Мартина Дули.
Мартин Дули, в черном костюме, с шляпой в руках. Мартин Дули сидел у прохода в заднем ряду, беззаботно разговаривая с человеком, которого Джина не знала.
Хриплый крик вырвался у Джины. Даже не сознавая того, она побежала к нему, расталкивая людей на своем пути, спотыкаясь, пробираясь между рядами, выкрикивая слова, которых сама не слышала из-за ярости, ревущей в ушах.
Она налетела на Мартина Дули и выхватила шляпу у него из рук, пытаясь разодрать ее, разорвать пополам.
- Как ты смел?! Как ты смел явиться на его похороны?! - завизжала она.
Зловещая тишина повисла в часовне. Люди начали оборачиваться. Органист резко прекратил играть. Из вестибюля заглянул испуганный священник - отец МакКэн.
Джина швырнула шляпу в лицо Мартину Дули.
- Как тебе духу хватило сюда заявиться? - Она положила дрожащие руки на пояс, грудь ее ходила ходуном.
Дули и глазом не моргнул. Он спокойно взирал на нее. Лишь пунцовые пятна, проступившие на гладко выбритых щеках, выдавали его волнение.
- Я пришел отдать дань уважения, - тихо проговорил он.
- Отдать дань уважения? Ты, убийца! - вскричала Джина. Она накинулась на него, метя ногтями ему в лицо. Но подбежали двое алтарных служек и, схватив ее за руки, удерживали на месте.
- Я пришел отдать дань уважения, - повторил Дули, даже не пытаясь встать. - Вы судите меня превратно, миссис Пальмьери. Энджело работал на мою семью еще с той поры, как был мальчишкой. Я любил его, как родного сына.
- ЛЖЕЦ! - завопила Джина. - Лжец! - Она пыталась вырваться из хватки юных служек, но оба мальчика держали ее крепко.
- Разве вы забыли? - продолжал Дули. - Я в ту же самую ночь лишился своего племянника. Аарон пропал без вести.
Джина нависла над ним, тяжело дыша. Если бы только она могла убить его взглядом! Метнуть разряд молнии ему в голову, разнести вдребезги эту самодовольную физиономию…
- Я потерял Аарона в ту ночь, помните? - повторил Дули. - Нисколько не сомневаюсь, что ваша Бет как-то к этому причастна. Всем известно, что ваша дочь была ведьмой!
Боль пронзила виски Джины, и она обхватила голову руками, словно пытаясь избавиться от этого страшного слова. Что-то в ней надломилось. Она чувствовала, как вспыхнуло в ней нечто свыше ярости, свыше всего, что ей когда-либо доводилось переживать.
Со звериным воплем она извернулась так, что оба перепуганных служки отлетели назад.
- УБИЙЦА! УБИЙЦА!
Она, шатаясь, попятилась назад. Выхватила горящую свечу из стенного подсвечника в проходе. А потом устремилась вперед и с размаху всадила ее в левый глаз Мартина Дули.
Его надсадный вопль эхом отразился от стропил часовни, когда он вскочил на ноги, и тут же, вторя ему, разразились воплями окружающие.
Он, шатаясь, побрел по проходу, горящая свеча так и торчала у него из глазницы. Руки его беспомощно молотили по бокам, словно он был слишком напуган, чтобы соображать, слишком напуган, чтобы схватить свечу и вытащить ее.
Джина отступила назад и смотрела, как лицо Дули занялось пламенем. А в следующее мгновение с трескучим свистом вспыхнули его волосы.
- Сделайте что-нибудь! - визжала какая-то женщина у нее за спиной. - Кто-нибудь, сделайте же что-нибудь!
Джина скрестила на груди руки и смотрела.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Наши дни
19
- Во что я только что вляпался?
Гейб засмеялся.
- Это всего лишь грязь, Майкл. Здесь почва такая топкая, что в могилах легко утонуть.
- Круто, - сказал я.
Диего склонил голову набок, вытянул руки перед собой и неуклюже заковылял вдоль ряда могил.
- Это зомби-апокалипсис, - прорычал он. - Хочу мяса. - Он укусил Гейба за рукав парки.
Гейб зарычал в ответ, щелкая зубами.
- Я вижу мертвецов! - завопил он. - Они повсюду! Покойнички! Смотрите. Я хожу по ним. - Он затопал по кругу, его ботинки тонули в мягкой земле.
Я покачал головой.
- Вас никуда брать нельзя. Вы, парни, будто в первый раз на кладбище.
- Ну что, нашли уже свои могилы? - крикнула нам мисс Бич. Она стояла, обозревая наш класс с пологого склона, усеянного покосившимися серыми надгробиями.
- Нет еще! - откликнулся я. - Пока ищем.
Было совершенно в духе мисс Бич вытащить нас в самый холодный, самый промозглый, самый туманный, самый жуткий из зимних дней. Самое подходящее время, как я полагал, для снятия оттисков с надгробий.
Пеппер помахала мне рукой, стоя в конце длинного ряда могил. Мощный порыв ветра хлопал полами куртки у нее за спиной.
- Поди сюда, Майкл. Мы с Кэтрин нашли совсем старые. Походу, 1790 года.
- Слишком старые, - сказал я, покачав головой. - Они давно истерлись.
- С каких это пор ты стал экспертом? - рявкнула она.
- Я мечтаю стать грабителем могил, - сказал я. - Еще в первом классе черепа собирал. Мамочка заставила это дело бросить. Мол, негигиенично.
- Ты больной! - отрубила она.
Я засмеялся:
- Не веришь, что ли?
Она скорчила рожу и повернулась к Кэтрин и маленькому квадратному надгробью, что они вдвоем отыскали.
- Эй, ребята, не тратим время впустую! - прокричала мисс Бич. Ветер сдул с нее капюшон и трепал ее длинные светлые волосы.
- Красотка, - сказал Диего.
Гейб засмеялся.
- Да правда что ль?
Диего пожал плечами.
- Просто говорю.
Гейб сидел на корточках перед высоким надгробием. Наверху его были выгравированы два ангела, а по бокам красовались причудливые завитушки. Я подошел к нему сзади и прочел имя, высеченное в камне: ПОЛКОВНИК ФРИДРИХ ДЕВРО. Под именем еще можно было разобрать слова: Командир. Джентльмен. Полководец.
Диего отпихнул меня в сторону.
- Вот этот шикарный. Мисс Бич чокнется от восторга.
Гейб поднялся и извлек из рюкзака листок кальки.
- Лады. Делаем эту. Помоги держать, Майкл. Дует нещадно.
Мы с Гейбом прижали бумагу к камню. Диего принялся тереть ее кусочком угля. Мы уже почти закончили, когда Гейб повернулся ко мне с озабоченным лицом.
- В чем дело? - спросил я. Верхняя часть бумажного листка хлопала на ветру, словно пыталась вырваться и улететь.
- Тебе разве не страшно здесь находиться? - спросил Гейб, и по выражению лица я понял, что он не шутит.
- Эй, дай мне закончить, - попросил Диего, перегибаясь через Гейба, чтобы дотянуться до подножия могильного камня.
Гейб смутился.
- Я к тому, что все время думаю о парне, которого ты сбил. Ну, знаешь, об Энджеле. Как это он так взял и исчез?
- Встал и ушел, - проворчал Диего. - И хватит об этом. Заткнись.
- Но… Лиззи сказала, что он был мертв, - не унимался Диего. - Она проверяла, помнишь? Она сказала, что он был мертв.
- Давно ты записал Лиззи в доктора? - сказал Диего, ткнув Гейба в бок кусочком угля. - Она что, светило в медицине? Если она сказала, что он мертв, значит он непременно должен быть мертв?
- Но я же видел его, - твердил Гейб. - Он и был мертв. Сто пудов.
Обернувшись, я увидел, что мисс Бич наблюдает за нами со склона холма.
- Парни, - сказал я, - нельзя это сейчас обсуждать. Серьезно. Ветер разносит наши голоса. Мы же не хотим…
Я умолк, заметив Лиззи чуть поодаль у кладбищенской ограды. Она одиноко стояла там, спиной ко всем, перед двумя узкими надгробиями, листок бумаги колыхался в ее руке.
Я зашагал к ней, чавкая ногами по грязи. Клочья испарений висели над землей, а за ними подступал стеною густой туман.
- Эй, - окликнул я.
Лиззи была так занята надгробьями, что не услышала. Я подошел к ней, коснулся плеча, и она подскочила.
Она обернулась, часто-часто моргая.
- О, Майкл, привет.
- Что ты нашла? - спросил я. - Что-нибудь интересное?
С мгновение ее карие глаза разглядывали меня, и мне показалось, что на лице ее промелькнула печаль. Она показала рукой:
- Посмотри на эти надгробья.
Я встал рядом с ней и наклонился, чтобы прочесть надпись на первом из могильных камней. За долгие годы слова истерлись, тем не менее, надпись легко было разобрать: ЭНДЖЕЛО ПАЛЬМЬЕРИ. 1912–1950. Затем я повернулся и посмотрел на второй камень: БЕТ ПАЛЬМЬЕРИ. 1934–1950.
- Друг подле друга, - прошептала Лиззи. - И оба скончались в один и тот же год.
- Муж и жена? - предположил я.
Темные волосы Лиззи трепетали на ветру. Она даже не пыталась привести их в порядок, и они свободно колыхались вокруг лица.
- Нет. Должно быть, она была его дочерью, - сказала она. - Посмотри на даты.
Да. Бет Пальмьери было около шестнадцати лет, когда она умерла.
- Какое несчастье, - промолвила Лиззи. Внезапно она прижалась щекой к моей щеке. - О Боже. Ты такой же холодный, как я.
Мне хотелось, чтобы она и дальше прижималась ко мне щекой, стоя так близко ко мне. Я скользнул рукой вдоль ее талии…
Но она тут же отвернулась и подняла руку с широким листком кальки.
- Помоги сделать оттиск. Может, мисс Бич будет так тронута, что позволит нам вернуться в теплую школу.
Я забрал у нее листок и прижал к надгробию Энджело Пальмьери. Щекой я все еще чувствовал прикосновение ее щеки. Лиззи порылась в рюкзаке и вытащила кусочек угля.
Она уже собиралась делать оттиск, как вдруг я выпрямился. Мне показалось, я что-то увидел. Что-то двигалось среди могильных плит.
Туман закручивался на ветру, легкий поверху, у самой земли он наливался свинцово-серой тяжестью, словно живое существо - чудовищных размеров тварь, расползающаяся по земле бесформенной тушей. Я присмотрелся. Это было все равно, что вглядываться в темный оконный занавес.
- Майкл? Что это? - голос Лиззи звучал словно издалека.
Я пригляделся и увидел человека. Да. Из клубящегося марева поднимался человек. Он казался сгустком черноты на фоне серой стены тумана, но я видел его вполне отчетливо. Я видел, как он поднялся из могилы.