Глаза постепенно свыклись с темнотой, и от этого стало жутковато. Деревья, кустарники, коряги и пни словно ожили, превратившись в сказочных существ. Они двигались, разговаривали, шелестя на каком-то своем языке, кружились хороводом и пересмешничали на разные голоса. Но Андрей, наверное, был здесь в доску свой или же знал волшебные слова, помогающие идти вперед. Прямо под ногами у них теперь была серебристая дорожка, сотканная из лунного света. Дорожка вела к воде, туда, где река мелко рябилась.
На белой песчаной отмели было светло, однако Бориса там не оказалось. Не оказалось и лодки. От того места, где она лежала, по песку протянулся отчетливый свежий след, обрывавшийся у воды.
– Уплыл все-таки, – нарушил молчание Андрей.
– Выходит, что так, – уныло подтвердил Стас.
– Вот только куда? Это здесь тишь, а возьми чуть правее, метров на двести, течение очень сильное, снести может запросто, а лодка совсем худая. Я пытался ее подлатать, но далеко на ней не уплывешь, как пить дать – затонет.
– А Борька к тому же плавать нормально не умеет…
– Да, дела… Ну и где ж его нам теперь искать?
– Давайте пройдем вдоль берега, – не совсем уверенно предложила Наталья.
– Конечно, пройдем, – согласился Андрей, переглянувшись со Стасом.
Климова обхватила себя руками, пытаясь унять противную дрожь.
– Он ведь мог сразу к берегу повернуть, когда понял, что лодка дырявая. А вдруг его течением подальше отнесло?
– Э, да ты совсем замерзла, Нат, – сказал Албанов, снимая штормовку и протягивая ее девушке. – Надо было тебе в лагере остаться.
– Нет, я с вами…
– Разумеется, с нами, куда ж тебя теперь девать. Андрюх, а лодку не могло каким-нибудь приливом-отливом смыть, ну, без Борысиного участия?
– Ты же видишь след?
– Вижу…
– Приливы-отливы, это когда дожди по неделе идут, и потом, вода бы все заровняла.
– А может, кто-то другой уплыть хотел? Подтащил лодку поближе к реке, потом передумал, а лодку унесло. Может, Жак тут ни при чем вовсе?
– Может, и ни при чем, хорошо бы, если так, хотя заблудиться в лесу на ночь глядя – тоже мало приятного, но… нет ни лодки, ни Жака.
– Так чего ж мы стоим, давайте искать! – поторопила ребят Наталья.
– Ну и в какую сторону пойдем?
– По течению. Если он все же попытался выплыть, когда лодка начала тонуть, его могло снести вон туда…
В лагерь они вернулись ни с чем. Не лучше обстояли дела и у Артура с Саньком. Ребята отважились спуститься в нижний ярус подземелья, туда, где лежала Марго, но Бориса нигде не было.
– Все, на сегодня всем отбой, идем спать, – мрачно скомандовал Стас.
– Да чего уж спать, скоро рассвет, – угрюмо заметил Сашка.
– Тем более. Отдохнем часика два-три и по новой лес прочешем.
– Али, не уходи, – неожиданно попросила Наташа. – К вам в палатку я не пойду, а одной мне тут оставаться… ну, сам понимаешь.
Стас замешкался.
– Наташ, если хочешь, я могу побыть с тобой, – предложил Шевелев. – Мне все равно спать не хочется.
Девушка отрицательно покачала головой.
– Ты же слышал, она Али звала, – усмехнулся Андрей.
– Слышал, не глухой. Тебя, кстати, тоже не приглашали, так что не встревай.
– Нашли время собачиться, – сказал Стас, забираясь в палатку Наташи.
– Алька, мне страшно, – призналась Наталья, когда они остались одни.
Он заботливо накрыл ее одеялом.
– Не бойся, завтра мы найдем Жака, а потом и паром придет…
– Не найдем, – приглушенно сказала девушка и достала из кармашка командирские часы. – Смотри.
– Где ты их взяла? – подскочил Албанов. – Это же Борькины!
– Тише, – она прикрыла ладошкой ему рот и зашептала прямо в ухо:
– Знаю. Я нашла их на обратном пути, на полянке, у кустов. Помнишь, у меня еще развязался кроссовок? Часы за ветку зацепились.
– А почему ты никому не сказала? – глухо спросил Стас. – Как же мы теперь найдем это место?
– Я оставила там свою заколку.
– Зачем?
– Ночью мы все равно ничего бы не увидели, а скажи я всем про часы, к утру следов могло бы и не быть.
– Ты что, кого-то подозреваешь?
– Нет, я только думаю, что Борис не собирался никуда плыть. Завтра мы позовем Артура и все хорошенько осмотрим.
– Теперь уже сегодня… Эх ты, мисс Марпл…
– Марпл – древняя старушка, а я – Фрэнки, – ответила Наташка, проваливаясь в глубокий, но короткий сон.
Рано утром они со Стасом потихоньку растормошили Артура и в двух словах рассказали ему про вчерашнюю находку. Шевелев вник очень быстро и так же быстро собрался идти посмотреть. Место они нашли практически сразу. Ярко розовая заколка в виде большого банта блестела на солнце, украшая ветку низкорослой молоденькой бузины. Трава рядом, как и предполагала девушка, была немного примята, но кто ее примял и почему, оставалось лишь догадываться.
– Бесспорно только одно, Борис был здесь, – после беглого осмотра заявил Стас.
– По крайней мере, это точно его часы, – усмехнулся Артур, снимая заколку с куста и передавая девушке. – На, держи.
– Часы отдельно от хозяина не ходят.
– В жизни всякое бывает.
– Ты хочешь сказать, что кто-то мог взять его часы и потерять именно здесь?
– Я ничего не хочу сказать, я пока не знаю. Даже если предположить, что Борька сам их потерял, сразу возникает закономерный вопрос: а когда он их потерял: может, вчера, а может, и раньше.
– Раньше – нет, – заявил Стас. – Я у него вечером, перед тем как спать завалиться, время спрашивал.
– Хорошо, это уже кое-что. Значит, он потерял их вчера. Но вот только каким образом? Следов борьбы я не вижу. Трава, конечно, примята, но не настолько, он ведь мог просто сидеть или лежать.
– И при этом не заметить, как расстегнулся браслет и часы соскользнули с руки? – скептически проронила Наталья.
– Почему бы и нет? У этих железных браслетов такие ненадежные замки, сам пару раз терял и в итоге перешел на ремешки.
– Могу согласиться, что при ходьбе потерю можно не заметить, но не сидя или лежа у куста.
– Все зависит от того, о чем в этот момент человек думает. Допустим, все его мысли заняты какой-то навязчивой идеей или он переживает – тогда все остальное становится неважно. Борис был сильно подавлен. Поэтому вполне можно предположить что он не обратил внимания, как часы слетели.
– То есть ты полностью исключаешь, что Борька мог быть здесь не один?
– Я этого не говорил. Я только сказал, что не вижу явных следов драки: нет забрызганной кровью травы, нет обрывков одежды, ну, и так далее…
– Ужас какой…
– В том то и дело, что пока никакого ужаса нет. Да, есть слегка примятая, но никак не вытоптанная трава, есть несколько сломанных веточек крушины, но, насколько я знаю, крушина сама по себе очень хрупкая и ломкая, а если учесть, что вчера ночью вы здесь ходили втроем… ну и, конечно, еще есть часы.
– Значит, Жак все-таки шел к лодке? – перебил Албанов.
– Скорее всего, да. Просто он здесь задержался ненадолго… может, все обдумывал, колебался…
– Так или иначе, но он все-таки уплыл.
– Наверное…
– Но зачем он это сделал, ведь шансов доплыть у него практически не было! – в отчаянье воскликнула Наташа. – Борис ведь всегда такой осторожный, прагматичный, он что, не видел, в каком состоянии лодка?
– Может, поэтому и поплыл? – предположил Станислав. – Когда паром придет, днем раньше, днем позже, в корне ситуацию не меняет, вряд ли из-за этого стоит рисковать. А вот от полной безысходности… ну, такое может быть.
– Такое может быть и когда человек чувствует за собой какую-то вину, – сказал Шевелев, оглядываясь по сторонам.
– И в чем же, по-твоему, он виноват? – с вызовом спросила Наташа.
– Может, он винил себя за то, что не смог уберечь подругу, а может, подмена патрона – все же его рук дело. Непричастность Жакова к убийству Ритки пока под большим вопросом, стопроцентного алиби у него нет. Я не хочу никого обвинять, но убийство на почве ревности – самый распространенный мотив преступлений. Человек в состоянии аффекта накручивает себя до такой степени, что просто не в силах остановиться, а уже потом, после содеянного, начинается глубокое копание в себе. Человека совесть грызет, и панический страх перед наказанием он испытывает.
– То есть, если я тебя правильно понял, ты считаешь, что Ритку убил Борис? – подытожил Албанов.
– Я еще раз повторяю: не хочу никого обвинять, но у Бориса, на мой взгляд, для убийства было гораздо больше причин, чем у других, и, если уж быть честным до конца, то каждый из вас в душе наверняка считает так же. Или я ошибаюсь?
– Ну… наверное, ты прав… хотя не знаю, – после довольно долгого молчания ответил Стас. – На первый взгляд, обида Борьки, безусловно, перевешивает все остальные обиды, но не забывай, что чаша терпения у всех разная. Кто-то, получив по одной щеке, покорно подставит другую, а кто-то от одного косого взгляда может натворить таких дел…
– Мне это прекрасно известно, и поэтому, надеюсь, данный разговор останется сугубо между нами.
Наталья кивнула:
– Разумеется, между нами. У Жакова нет стопроцентного алиби, как нет и стопроцентного доказательства его вины. И мы еще точно не знаем, что с ним случилось… – Не удержавшись, она все же спросила: – Стас, а насчет пощечины – это ты образно заметил или как?
Албанов метнул в нее злой взгляд, но ответил сдержанно:
– Конечно, образно. Боюсь тебя совсем уж разочаровать, Нат, но я не Господь Бог, чтобы прощать.
Остановиться Климова уже не могла:
– То есть та пощечина…
– Будем считать, что я ее заслужил, – перебил Албанов, догадываясь, о чем пойдет речь.
– Но сам-то ты так не считаешь?
– Какая теперь разница, что я считаю, а что нет? Как бы то ни было, Ритку убивать за это я бы не стал, и ты это прекрасно знаешь.
– Знаю, – эхом отозвалась девушка, а про себя все же подумала: "Значит, за это не стал, а за что-то другое непременно убил бы?.."
Они вернулись в лагерь. Скрывать что-то от остальных было бессмысленно. Предполагаемый побег Жака все восприняли с пониманием, в том, что он все-таки уплыл, никто не сомневался, за исключением, разве что, Натальи, ну, может быть, и Стаса. Стас колебался – уплыл или не уплыл, но насчет мотива побега у него была только одна версия: Борис решил добраться до деревни и сообщить в милицию о случившемся. Сошинский и Быстров в один голос твердили, что Борька, скорее всего, испугался содеянного и подался в бега. Влад высказал предположение, что пропажа лодки может оказаться инсценировкой.
– Вот бьюсь об заклад, – доказывал он, – раз парень плавать не умеет, то он мог затопить лодку где-нибудь в кустах, а сам потихонечку через лес драпанул.
– Ага, через лес, – возразил ему Андрей. – Через десяток километров тут в такую трясину упрешься. Сразу и не поймешь, куда попал. Кочки, трава, кое-где деревья… вроде и лес, а под травой настоящее болото.
– Что, совсем не пройти?
– Пройти-то, конечно, можно, если дорогу хорошо знаешь, но и то идти надо осторожно, шаг влево, шаг вправо, и поминай как звали. Гать там лежит, но она старая, строилась, наверное, во времена Карецкого, если не раньше, бревна наполовину сгнили.
– А ты сам-то по ней ходил?
– Один раз до половины с ребятами прошел, но потом вернулись. Санек свидетель, опасно очень.
– Там по тропинке идешь, – поделился детскими впечатлениями Быстров, – а по сторонам пузырики чвакают. Прежде чем следующий шаг сделать, надо обязательно дно шестом как следует прощупать.
– Час от часу не легче, – покачал головой Стас. – Ну и места тут у вас. А ты, – обратился он к Сошинскому, – еще хочешь, чтобы Жак куда-то подался.
– Я ничего не хочу, я просто считаю, что Борька лесом ушел. Он же про болото ничего не знает.
– Если бы он хотел уйти лесом, – вмешался Артур, до этого молча слушавший перепалку, – он бы наверняка взял с собой компас, продукты, а перед этим хорошенько расспросил бы Андрея или Сашку о маршруте. Спрашивал он вас?
– Да вроде нет, – помотал головой Санек.
– Так вроде или нет?
– Не спрашивал, – твердо сказал Андрей.
– Компас на месте, – заверил Стас. – Я в первую очередь проверил, он у нас один на двоих…
– А деньги, документы? – уточнила Наталья.
– Студенческий в рюкзаке, как лежал, так и лежит в кармашке, а вот насчет денег, я ведь точно не знаю, сколько у него было.
– А сколько сейчас?
– На обратный билет хватит, даже на двоих.
– Да и лодку в кустах вряд ли затопишь, – что-то взвесив, вмешался Андрей. – Там слишком мелко, видно будет.
– Про кусты я просто так сказал, – усмехнулся Влад. – Он ведь мог кое-как проплыть стометровку и пустить лодку по течению, а там бы она сама затонула, фиг найдешь.
– Найти-то найдешь, рано или поздно ее все равно к плотине вынесет или к берегу прибьет, – сказал Санек.
– Даже если она затонет? – усомнился Шевелев. – Она же на дне в песок зароется…
– Там дальше дно каменистое, груженые лодки и то к плотине выносило, а уж если пустая, через год-два всплывет, уже не раз так было.
– За год-два от лодки ничего не останется.
– Да ничего ей не будет!
– По-моему, мы не о том спорим, – перебил их Андрей. – Зачем ждать два года, когда можно будет по возвращении попросить Ивана, того, что на лодочной станции работает, он проверит дно в радиусе километра от песчаной косы. Водолазное снаряжение у него есть, буксир тоже, сделает.
– Точно, Андрюха, про Ваньку это ты здорово придумал, я про него как-то совсем подзабыл, – обрадовался Быстров. – Он мировой мужик, никому еще не отказывал, а тут такое дело…
Повисло гнетущее молчание.
– Ладно, парни, там видно будет, – подытожил Шевелев. – Как говорится, война план подскажет, нам сначала до деревни добраться надо… А пока мы здесь, предлагаю на всякий случай еще раз хорошенько прочесать берег, чем черт не шутит…
Возражений не последовало.
– Научи меня стрелять, дай-ка пистолет.
– На что он тебе, Наталка. Негоже об него руки марать вашему брату.
– Откуда он у тебя?
– Да у барича одного взял, – помялся Никита.
– То есть как взял, – не поняла Наталья. – Ты…ты убил его?
– Так бы он живой и отдал, – нехотя ответил разбойник, и Наталья почувствовала, что от этого простодушного признания у нее по спине пробежали мурашки.
– А Карецкий… он тоже взял?
– Не, у него свой… Да что ты все об атамане, да атамане, – обиделся он. – Неужто о другом поговорить нечего?
– Можно и о другом, – легко согласилась Наталья. – Кто у него на медальоне изображен?
– Я о чужих медальонах мало что ведаю, – слукавил разбойник.
– А о девушках?
– А о девушках с тобой и вовсе грех разговаривать… Уж лучше я тебя стрелять научу, – вдруг уступил Никита, протягивая ей оружие.
– Ух ты, какой тяжелый, – вцепилась в гладкую рукоять Наталья.
– А ты думала, – сверкнул белозубой улыбкой парень. – Смотри, для начала взводишь курок. Вот так.
Широкая ладонь накрыла и слегка сжала ее пальцы, отводя назад тугую собачку курка.
– Прицеливаешься…
– А куда целиться? – осведомилась Наталья, оглядываясь в поисках мишени.
– Да куда хочешь. Вон видишь те шишки на дереве…
– Где?
– Вверху, справа от тебя, – Никита приобнял ее за плечи, указывая направление.
– Ага, теперь вижу. Только мне ни в жизнь в них, наверное, не попасть.
– Ну, это мы еще посмотрим. Вытягивай вперед руку. Запомни, Наталка, рука должна быть твердой и не дрожать. – Щеки коснулись жесткие кудри. Поддерживая ее за локоть, Никита продолжал давать наставления: – Прицелилась, так, а теперь не спеша, плавно жми вот сюда.
От грохота выстрела заложило барабанные перепонки, Наталью отбросило назад, прямо в объятия черноглазого разбойника.
– Попала? – не слыша собственного голоса, прокричала она, оборачиваясь.
– Конечно, – заверил ее Никита. – Вон, смотри. – Он нагнулся и поднял с земли две молоденькие зеленые шишки. – Держи-ка, ишь, какая глазастая, аккурат в ветку попала, а говорила – ни в жизнь…
– Это я, наверное, с перепугу, – призналась Наталья, разглядывая свой трофей. – В школе, на военной подготовке, я даже в "молоко" попасть не могла, а в институте чуть военрука не подстрелила, представляешь, пока он рядом стоял… – Девушка осеклась, видя недоумение на лице парня. – Так я возьму их на память, ладно?
– Чудная ты, Наталка. Ну, коли на память, тогда уж бери, – шутливо усмехнулся Никита. – Только знаешь что, давай пополам: одну мне, другую тебе.
– А тебе-то зачем? – удивилась она. – Или вместо медальона на шею повесишь?
– Почему бы и нет, вот здесь только дырочку сделаю, да и буду носить, тебя вспоминать.
– Смотри не испачкайся, смола липкая, – рассмеялась девушка, протягивая ему шишку. – Никита, а почему ты стал разбойником? Неужели из-за денег?
– Не, Наталка, деньги тут ни при чем, разве ж можно ради них душу свою бессмертную губить?
– А из-за чего можно?
Он непонимающе взглянул на нее, и Наталья повторила вопрос:
– Ты вот свою ради чего погубил?
– Даже не знаю, как ответить… Может, волю сильно люблю, а может, дружка побоялся одного в беде бросить. Из двух зол надо меньшее выбирать. Вот я и выбрал…
– Этот дружок твой – Алексей? – уточнила Наталья, и Никита одобрительно усмехнулся:
– Сметливая ты, как я погляжу.
– Значит, угадала.
– А хочешь, угадаю, о чем ты дальше спросишь?
– Попробуй.
– Что за беда с атаманом приключилась, так?
– Ты тоже догадливый, – подтвердила девушка. – Только ты ведь не скажешь.
– Не скажу, твоя правда. Ишь ты, у нас с тобой не разговор получается, а загадки-угадки прямо какие-то.
– Это точно. Продолжим?
– Давай.
– Видно, крепкая у вас дружба с баричем была, если ты на такое решился?
Никита помрачнел:
– Почему с баричем?
– Да ты его сам так называл, забыл?
– Не забыл.
– Вот и я помню.
– С тобой ухо востро держать надо, ничего-то от тебя не скроешь, – заметил Никита и сухо добавил: – Алексей мне жизнь спас, должник я его.
– И как это случилось, или тоже чужая тайна?
– Да нет, моя. Я когда малой был, на речке зимой под лед провалился. У нас там полынья незамерзающая есть, и лед в том месте всегда очень хрупкий и тонкий. Взрослые бегают, кричат, а подползти боязно, не ровен час, сам в воде окажешься. Один Алешка не испугался, с саней спрыгнул, тулупчик скинул, чтоб полегче стало, а куда легче-το, сам малец еще, обвязался веревкой и за мной в леденящую воду бултых, обхватил меня, дурака, и держал, покуда мужики нас обоих за другой конец веревки на твердый лед не вытянули. Старый князь обещал с нас три шкуры спустить, если живыми останемся. Но потом отлегло. Алешка после купания неделю в жару метался, да и я не лучше был. Матушка за нас день и ночь Пречистую Богородицу молила. Вот и вымолила… С тех пор Алексей мне дороже брата стал.
– А он тебя тоже братом считает?
– А это, Наталка, уж его дело, мне в том указывать ему не след.
– По чину – не след? – невинно уточнила девушка.