– Ну что ты ко мне пристал, боюсь, не боюсь, какое твое дело! – вспылила Наталья и вдруг тихо призналась: – Я не знаю…
Андрей выжидательно посмотрел на Шевелева.
– Слушай, Джиль, тебе же русским языком сказано, оставь нас в покое, – не выдержал тот, но, взяв себя в руки, пояснил: – Наташке действительно не по себе, опять привиделось или послышалось…
– Колокол, что ли? – с облегчением уточнил Андрей. Похоже, он не обратил внимания на это резанувшее слух "нас".
– Что?! – опешил Артур.
– Ну, колокольный звон…
– Ты тоже слышал его? – обрадовалась девушка.
– Нет, я, слава богу, ни разу, – охладил ее эмоции Андрей. – Но ты не первая. Многие слышат, особенно в такую вот хорошую, ясную погоду. Ничего удивительного. Давным-давно, во времена Карецкого, здесь, говорят, церквушка маленькая стояла, что-то вроде часовенки. Службы там всякие велись, венчали, отпевали, колокола звонили, а потом часовенка эта вроде как сгорела и на ее месте женский монастырь основали, так называемый Еленин скит. После революции монастырь закрыли, сестер разогнали, в помещениях устроили птицефабрику, ну а как ГЭС построили, все вообще под воду ушло. Только этот островок чудом сохранился, даже не сохранился, а как бы заново образовался: то ли река в этих местах обмелела, то ли еще что.
– То есть колокол находится под водой? – недоверчиво переспросил Шевелев.
– Теоретически, да.
– Почему же тогда ни ты, ни я ничего не слышим? Я вообще все время был рядом с Наташкой, следовательно, искажение звука в зависимости от местоположения исключается.
– Я тоже хотел бы знать, почему одни в шаге от себя ничего не видят, а другие за версту чуют? Вероятно, все дело в восприятии.
– Я на слух никогда не жаловался, а слух это тоже способ восприятия.
– Слух тут ни при чем. Колокольный звон просто так не услышишь, его надо почувствовать, а чувства идут от сердца. Женщины в таких делах более совершенны, что ли…
– Андрей, – вмешалась Наталья, до этого не проронившая ни слова. – А где, ты говоришь, часовенка стояла?
– Так я и не говорил, где именно. Откуда ж мне знать эти подробности, – растерялся парень. – Наверное, где-то там, – он неопределенно махнул рукой в сторону реки.
– Да? А мне почему-то показалось, что звук шел именно оттуда. – Наталья кивнула в противоположную сторону, куда-то в глубь острова.
– Нат, колокол может звонить из-под воды, это я допускаю, но из-под земли – это уже явный перебор, если, конечно, там нет никаких пустот, – сказал Шевелев.
– Пустот там нет, – заверил Андрей.
– Ни лаза, ни пещер?
– Стопроцентно. За эти годы их бы просто размыло водой.
– Не факт, если под землей существует каменный мешок…
– Во-первых, – перебил Андрей, – каменного мешка здесь нет и быть не может, состав почвы не тот, во-вторых, если колокол звонит, значит, мешок, как-ты говоришь, дырявый, а если дырявый, то точно бы размыло.
– Логично. А ты, Нат, что на это скажешь?
– Наверное, я ошиблась, но…
– Но! – Артур восхищенно хлопнул в ладоши. – Вот она, пресловутая женская логика.
– О женской логике можно часами говорить, – согласился Андрей, – и в итоге все равно ничего не поймем. Наташ, – обратился он к девушке, – а почему ты спросила о церквушке? Ведь колокол мог и монастырю принадлежать?
– Откуда мне было знать про монастырь? И потом, ты же сам сказал, что сначала была построена именно церковь…
– Сказал…
– А разве это так важно? А, понимаю, ты просто пытаешься увязать колокольный звон с Наташкиными видениями. Церковь же, если я правильно тебя понял, была тут как раз во времена Карецкого?
– Ты правильно понимаешь. И что самое интересное, говорят, будто бы в ней, прямо во время венчания, Карецкий застрелил графиню, отказавшую ему в любви, и ее жениха, единственного сына и наследника князя Милорадова.
– Отказавшую в любви? – переспросила Наталья, слегка побледнев.
– А твой атаман, оказывается, крут на расправу, – заметил Шевелев, от которого не укрылась ее бледность. – Видишь, Нат, как опасно отказывать мужчинам. – Он улыбнулся и вновь привлек ее к себе.
Наташа высвободилась, и тут же пожалела об этом, наткнувшись на изучающий взгляд Андрея.
Почувствовав ее замешательство, Андрей криво усмехнулся:
– Вот ведь как бывает, сынка убили, и даже всесильный князь не помог…
– А почему Карецкий так поступил? Разве графиня могла выйти замуж за разбойника? – спросила девушка.
– А кто говорит о замужестве? Отказать в любви еще не значит отвергнуть предложение руки и сердца. До чего же ты наивная, Наташка. Любить можно и тайком, пробираясь ночью через окошко.
– Когда любишь тайком, вовсе не обязательно стрелять в церкви, совершая святотатство. Любить можно и при живом муже, наверное, так даже проще. Ведь рано или поздно эта графиня все равно вышла бы замуж, не за князя, так за другого, положение в высшем обществе обязывает, – живо отпарировала девушка.
– Вот видишь, она не такая уж и наивная, – рассмеялся Шевелев, – мне бы это и в голову не пришло.
– Мне тоже, – признался Андрей. – Вот тебе и женская логика.
– Женская логика в вопросах любви, а в особенности брака, работает безупречно. Здесь ей нет равных.
– Ну, если учесть, что у Карецкого была сугубо мужская логика…
– То ему это тоже как-то не пришло в голову, – подытожил Артур.
Теперь рассмеялись оба, а Наташа слегка обиделась:
– Да ну вас. С вами нельзя по-серьезному.
– Ладно, Нат, не дуйся, – сказал Андрей. – На этот раз ты действительно права. Но что там произошло, то ли это заурядная месть то ли Карецкий был не из простых, нам остается только гадать. Скорее всего, второе, холопы ведь Вольтера не читают.
– Я тоже так думаю, и баричами их не называют.
– Ребята, я, наверное, опять что-то важное упустил, – перебил Шевелев. – Про Вольтера и барича слышу впервые, это научный факт или ваши домыслы?
– Будем считать, Наташкино видение.
– Видение или видение?
– Не придирайся к словам, смысл один.
– Ну, раз смысл один, тогда напрашивается следующий вопрос, а единственный наследник Милорадова – это тоже видение или…
– Научно доказанный исторический факт, – перебил его Андрей.
– И кто его доказал?
– Люди.
– То есть, другими словами, деревенские байки?
– Что-то вроде того.
– Хорошо, допустим, прямой наследник только один, но у Милорадова-старшего мог быть племянник, какой-нибудь дальний родственник или, на худой конец, незаконнорожденный сын? И да, что там с родовитыми соседями? Хотелось бы разобраться, кто такой ваш Карецкий. Может, он вообще из-за наследства жениха прихлопнул…
– Ну, что касается дальних родственников и незаконнорожденных детей, точно не знаю, история умалчивает, а вот соседи… По близости было только имение Голотвиных.
– А не по близости?
– Да кто ж его знает, Россия большая, что сейчас, что до революции.
– Думаю, ты меня прекрасно понял. Имение Голотвиных было с одной стороны, а сторон света, насколько я помню, четыре. Значит, рядом или не совсем рядом были еще три поместья.
– Да чего ту не понять. Но про остальных соседей я правда не знаю, а что касается Карецкого, то не думаю, что он явился из далека. Мне кажется, он свой, местный.
– Значит, он все-таки родственник Милорадовых или Голотвиных, – сделал вывод Артур. – Баричами рождаются, а не становятся.
– Становятся только разбойниками, – тихо заметила Наталья.
– Так же, как и убийцами, – тяжело вздохнул Андрей, и все, переглянувшись, сконфуженно замолчали.
Говорить о делах минувших расхотелось. Быстро обойдя неприветливый островок они поплыли обратно.
Липовый дурман
– Нат, я, наверное, покажусь тебе бестактным, но давно хотел тебя спросить, что было общего у Марго с Борисом?
– То есть как, что общего? – Климова непонимающе взглянула на Артура.
– Ну… почему Марго, такая красивая, эксцентричная девчонка предпочла занудистого неказистого парня. Ты знаешь, я бы ничуть не удивился, если бы рядом с ней был Стас. Тем более, как я понял, тебе он только друг и не более. Да? – он с затаенной надеждой посмотрел на девушку.
– Так тебя что интересует? Мои отношения со Стасом или Риткин выбор?
– И то, и другое. По сути, это взаимосвязано…
– Ты так считаешь?
– Да. Хотя… – Шевелев запнулся.
– Что – хотя?
– Будь у тебя чувства к Стасу, Марго бы они не остановили.
– Я тоже так думаю. Давай так, вопрос "друг мне Стас или не друг" касается только меня и Стаса.
– Ладно, понял, а вот насчет выбора Марго – не очень. Что их связывало, Нат?
Климова пожала плечами.
– Не знаю, как это тебе лучше объяснить. Видишь ли, Ритка росла без отца, ее родители развелись, когда она в школу пошла. Отец ее почти сразу женился, в общем, другая семья, другие заботы. Алименты он, конечно, перечислял, но не более того. Надежда Степановна старалась изо всех сил, чтобы Марго не чувствовала себя обделенной. Но поднимать одной ребенка, сам понимаешь, задача не из легких. Ритка видела, как рвалась ее мать, экономя каждую копейку, и сделала соответствующие выводы. Она твердо решила, что выйдет замуж только за обеспеченного, надежного человека. Пусть далеко не красавец, может, это и к лучшему: меньше по сторонам будет заглядываться, главное, чтобы ее любил. С лица, как говорится, воду не пить, а вот если в доме нет денег или деньги есть, но тратятся они налево, – нет, такого Ритуся не потерпела бы.
– То есть Борька полностью соответствовал этим критериям… А Стас? По-моему, по части обеспеченности и надежности у них одинаковые шансы.
– Не совсем. Во-первых, Борис уже заканчивает институт. Его оставляют работать на кафедре, вопрос практически решен. Борька собирается поступать в аспирантуру, он парень башковитый, у него, вроде, и тема для диссертации есть. Если так, Жакову светит неплохое будущее. Он может многого добиться и в материальном плане обеспечит свою семью. Во-вторых, он безумно любит Ритку и ради нее готов на все, она же им крутит как захочет, вернее крутила… А Стас… Да, Стас симпатичный парень, заводила в любой компании, но вертеть собой он никому не позволит, на равных – пожалуйста. Я не спорю, Албанов нравился Ритке, она сама мне в этом не раз признавалась, но что он мог ей дать? За плечами армия и с горем пополам два курса института – меньше половины. Ему еще учиться и учиться. Ну, допустим, переведется на заочный, а потом кем он станет? Обычным рядовым инженером, как его отец? Распределится на завод и будет жить от зарплаты до зарплаты? Такая перспектива не очень-то устраивала Озерцову, поэтому после недолгих колебаний она все же остановилась на Борисе.
– А чтобы окончательно не потерять Стаса, познакомила его с тобой, да? – с иронией уточнил Шевелев.
– У нас просто компания, и Стас давно дружит с Борькой, не говори ерунды.
– Нат, а как ты думаешь, Стасу нравилась Ритка?
– К ней многие были неравнодушны, и ты, по-моему, тоже…
– Опять ты за свое… Там, на острове, я уже пытался объяснить тебе, почему…
– Да, я помню, но насчет Ритки тебе лучше поговорить с самим Стасом.
– С ним я еще поговорю, мне важно знать твое мнение. Как, по-твоему, он мог ее ревновать?
– К кому, к Борису?
– К Борису или ко мне.
– Не знаю, как-то раньше я за ним ревности не замечала. Мне кажется, что Али считал Марго подругой своего друга.
– На Кавказе говорят, друг моего друга – мой друг, – рассмеялся Артур и тут же поспешно добавил: – Нет, ты не подумай ничего такого, я в хорошем смысле слова.
Климова промолчала.
– Ладно, Натали, буду с тобой предельно откровенен, – вздохнул Шевелев. – Знаешь, мне почему-то так же, как и тебе, не дает покоя та пощечина, которую Марго Стасу залепила. На мой взгляд, это здорово вывело Стаса из себя, и дело здесь не только в уязвленном самолюбии…
– Артур, в поезде Стас представил тебя своим другом, а ты сам такого же мнения?
– Вопрос и намек понял, но, видишь ли, Нат, хочу сразу внести маленькую поправочку. Али представил меня, как друга детства. А друг и друг детства – два совершенно разных понятия.
– И в чем же отличие?
– Друг детства – это тот, с кем ты вместе лепил куличики в песочнице или, я извиняюсь, сидел на одном горшке. А друг – это тот, кого ты знаешь как свои пять пальцев и кому ты доверяешь, как самому себе.
– То есть Албанову ты не доверяешь?
– Со Стасом мы были неразлучны, когда нам было по четыре-пять лет, у нас были общие секреты и игры. Мы жили в одной малосемейке, в соседних комнатах. Потом наши родители получили отдельные квартиры, и мы разъехались. В новых домах телефонов не было, но наши мамы первое время еще старались поддерживать отношения, в выходные мы все вместе выбирались в лес или на набережную. Конечно, со временем эти встречи становились все реже и реже, пока вовсе прекратились. Дело в том, что вскоре мои родители, ну и я, разумеется, тоже, переехали в славный город-герой Волгоград, куда перевели работать моего отца. В Волгограде мы прожили семь лет, потом, правда, вернулись.
– То есть вы не виделись со Стасом почти десять лет? – не могла сдержать удивления Наташа. – А как же вы тогда узнали друг друга на вокзале? Ни за что не поверю, что вы ничуть не изменились за столь долгое время.
– И правильно сделаешь, что не поверишь, – улыбнулся Артур. – Когда мы вернулись в наш город, особых друзей у меня не было, и я решил разыскать Албанова. Я без труда нашел номер его телефона в справочнике, ну и позвонил. Стас обрадовался, мы пару раз с ним встретились, вспомнили детство. Но так как мы жили в разных районах, на этом все и закончилось. Потом я завел приятелей в новой школе, у Али тоже была своя устоявшаяся компания, но иногда мы все же перезванивались. Потом в институты поступили, потом Стас в армию ушел, потом я перевелся, в общем, встретились уже на вокзале. Да и то, если бы Стас не зацепил меня в этой толкучке своим рюкзаком, наверное, прошли бы мимо друг друга.
– То есть, по сути, ты его совсем и не знаешь, – сделала неутешительный вывод Климова. – Как, впрочем, и он тебя. Люди ведь, взрослея, сильно меняются.
– Можно сказать и так, хотя к Стасу это не относится. Он по-прежнему заводила и искатель приключений. Если бы ты знала, что мы с ним вытворяли в детстве, один только парашютный спорт чего стоил…
– Вы прыгали с парашютом? – восхитилась Наталья. – Неужели с вышки?
– С балкона, – усмехнулся Артур и, видя ее недоверие, пояснил: – Нам было по пять лет, когда мы с Алысой увлеклись летательными аппаратами и всем, что с ними связано. А что, по-твоему, должен уметь настоящий летчик, коими мы себя считали, кроме как управлять самолетом? Правильно, прыгать с парашютом. Сказано – сделано. В тот день мы не пошли в садик, там началась ветрянка и к нашей огромной радости объявили недельный карантин, родители работали, с нами осталась бабушка Стаса. Так вот, пока бабушка возилась на кухне, готовя обед, мы уединились на балконе и решили воплотить в жизнь грандиозные планы. Проблем с парашютом не возникло. Мы его быстренько смастерили из простыни, привязав по концам бельевую веревку. Оставался вопрос за малым, кто будет прыгать первым, парашют же один. Посчитались, право первого прыжка выпало мне.
– А какой был этаж?
– Четвертый…
– С ума сошел, ты же мог разбиться!
– Запросто, но Стас очень убедительно заявил, что все будет в порядке. Он, видите ли, пересмотрел кучу картинок с изображением парашютов, и наш, в принципе, устроен так же. Что же касается приземления, то высота, по его мнению, была не большая, к тому же на газоне трава, а не асфальт, она мягкая, что хорошо для посадки. Ну и под конец, для наглядности, чтобы развеять последние сомнения, Албанов сбросил вниз оловянного солдатика с привязанным к нему бумажным пакетом. Солдатик летел красиво, и в итоге я уже не сомневался. Бабушка, обеспокоенная подозрительной тишиной, выглянула на балкон, когда я уже перекидывал ногу через перила. Как ее не хватил удар, до сих пор удивляюсь, ее отпаивали валерьянкой и корвалолом весь вечер, даже "скорая" приезжала, но это было потом, а в тот момент она действовала очень решительно и без паники.
– Представляю, что пережили ваши родители, вам, наверное, здорово досталось.
– Ты знаешь, нет. Мамы, конечно, ревели в голос, ругали нас разными словами, моего отца дома не было, он в командировку уехал и не мог поучаствовать в воспитательном процессе, а вот отец Стаса, Сергей Иванович, оказался настоящим мужиком. Он не ругался, не кричал, а, спокойно выслушав все наши доводы, объяснил, что конструкторы из нас получились бы неплохие, но вот испытатели – неважные, потому что настоящие испытатели сначала все проверяют на манекенах и только потом на себе. Оловянный солдатик не в счет: слишком маленький. Прикинув на глаз мой рост и вес, дядя Сережа притащил брезентовый мешок от старой резиновой лодки, наполнил его песком, привязал к нему злополучную простыню и под наши восторженные возгласы сбросил с балкона. Мешок камнем упал вниз и конечно же лопнул. Даже самое суровое наказание не произвело бы того эффекта, которого добился отец Стаса этим наглядным примером…
– Странно, но Стас никогда про это не рассказывал…
– Еще бы, он очень не любит вспоминать этот эпизод, ведь если бы не его бабушка, мы бы сейчас вряд ли тут сидели… Я тогда не разговаривал с Алысой целую неделю, но "крепкая мужская дружба" перевесила, и мы вновь играли вместе. Правда, мое безграничное доверие к нему с тех пор немного пошатнулось… это, кстати, к твоему вопросу, верю ли я Стасу.
– Прекрасно тебя понимаю. Стас умеет зажечь идеей, увлечь, но, прежде чем эту идею принять, необходимо самому все несколько раз хорошенечко взвесить, подумать как следует.
– И вы, зная это, так легко согласились отправиться с ним к черту на куличики, сокровища искать? Неужели нельзя было сходить в поход поближе к дому, у нас ведь тоже есть неплохие места. Наверное, ты уже не раз пожалела, что ввязалась в эту авантюру?
– Ну, во-первых, никто же не знал, что все так получится. Где-то рядом с домом каникулы проводить нам показалось скучным и банальным, хотелось чего-нибудь необычного, не как у всех. Съездить на недельку-полторы в Залихватовку, почему бы и нет? Пусть за тридевять земель, но со своей компанией, с надежными ребятами, что в этом плохого? Говорят же, что лучший отдых – это смена обстановки. Незнакомые места, новые впечатления…
– Да уж, чего, чего, а впечатлений хоть отбавляй, – саркастически усмехнулся Шевелев. – Некоторые и за всю свою жизнь столько не получат, сколько мы за эту неделю… Извини, я тебя перебил. Так что во-вторых?
– Во-вторых? – переспросила Наталья. – Ах, да, пожалела я или нет. Пожалела, но я до сих пор не могу поверить в случившееся. В голове не укладывается. Иногда мне кажется, что я просто сплю, стоит проснуться, и все будет по-прежнему.
– Так бывает, Нат, – серьезно сказал Артур. – Особенно когда все происходит быстро и неожиданно, а поправить уже ничего нельзя. Умом вроде все понимаешь, но сердцем – нет, такое ощущение будто наблюдаешь за происходящим со стороны. Осознание приходит потом. И к нам оно тоже придет, я в этом уверен.
– Значит, ты чувствуешь то же самое, что и я?