– Конечно, – Артур взял ее ладошку в свою и нежно погладил кончики пальцев.
– Я так хочу побыстрее уехать отсюда, – призналась ему Наташа, поддавшись минутной слабости.
– Потерпи немного, Нат, скоро все закончится. Я думаю, еще день или два, и мы наконец-то выберемся из этой глуши, домой вернемся.
– Ты знаешь, я этого возвращения боюсь даже больше, чем здесь остаться… Как представлю глаза Риткиной матери… Да и родителям Бориса надо будет что-то говорить. Ощущение такое, будто я в чем-то перед ними виновата. Может быть, в том, что выстрел достался Ритке, а не мне? Марго погибла, а я жива.
Шевелев молча прижал ее к себе.
– И ты теперь не сможешь поехать в свой лагерь, опять же, из-за нас. Не поехали бы мы сюда, и все было бы по-другому.
– Утешение, конечно, слабое, но на этот счет, Нат, есть две хорошие поговорки. "Знать бы, где упасть, соломку б подстелил", а вторая – "Чему быть, того не миновать". Не зря же их придумали, смысл в них действительно есть. Про Ритку и Бориса могу сказать лишь одно: перестань себя напрасно терзать, ты здесь абсолютно ни при чем. Они свой выбор, ехать сюда или нет, сами сделали, их родители наверняка были в курсе, куда они собираются, вас со Стасом не просили приглядывать за ними, как за малыми детьми. И вообще, где гарантия, что с Марго дома бы ничего не случилось? Ведь ее могла сбить машина по дороге в кино, она могла утонуть на пляже, ну и так далее. Пойми, обмануть судьбу еще никому не удавалось. И что тогда? Ты бы тоже винила себя, но теперь уже в том, что вы не поехали?
Шевелев, несомненно, был прав, но легче от этого не становилось. Крепкие объятия Артура, когда-то такие желанные, теперь, увы, не спасали. Что же ты наделала, Ритка, зачем? На душе было муторно. В ушах звучал счастливый смех Марго, ее капризный голос: "Артур? Я, наверное, отобью его у тебя, уже отбила…"
Наталья сдержанно отстранилась.
– Я что-то не то сказал? – удивился Шевелев. Не дождавшись ответа, он продолжил: – Насчет моей пропавшей путевки в лагерь вопрос спорный. Может быть, мне еще удастся договориться со следователем, две недели особой роли в продвижении дела не сыграют, тем более все показания я дам. Ну а нет, бог с ней, с путевкой, как-нибудь в другой раз… Хочешь, махнем вместе на зимние каникулы в Чехословакию?
Предложение было заманчивым. Прозвучи оно на несколько дней раньше, Климова согласилась бы, не раздумывая, но сейчас лишь покачала головой:
– До зимы еще дожить надо…
– Обязательно доживем, в чем проблема…
– Артур, ты всерьез считаешь, что патрон мог заменить Стас, если не Борис?
Шевелев пожал плечами.
– Пока я ничего не считаю, пока я только факты собираю.
– И они явно не в пользу Албанова? – продолжала допытываться Наталья. – Можешь назвать их?
– Наташ, а ты сама-то как думаешь? Ведь, насколько мне помнится, ты мечтала быть следователем?
– Ну, во-первых, в эту поездку нас всех позвал Стас, так?
– Так, но не совсем. Вряд ли он спланировал все это заранее. Даже если предположить, что Стас – опасный маньяк, то зверские замыслы вполне можно было осуществить и дома, никуда не уезжая.
– Да, ты прав… Хорошо, пойдем дальше. Во-вторых, именно ему пришла в голову идея с этим дурацким розыгрышем и холостым патроном.
– Вот это уже ближе к цели, но его запросто могли и подставить.
– В-третьих, стрелять именно в Ритку тоже он предложил, да?
– Ну, если честно, это я попросил не стрелять в тебя, – признался Шевелев. – Понимаешь, холостой патрон у Владьки был только один, и выстрел, соответственно, можно было только один сделать. Заряжать боевыми и стрелять в воздух мы побоялись, вдруг отрикошетит. Мне вообще изначально не нравилась вся эта затея, ведь любого человека можно здорово напугать, довести практически до инфаркта, а тем более девчонок, но ребята настаивали, мол, без выстрела эффект будет не тот. Вот тогда-то Стас и поддержал меня, сказал, что у Марго нервы покрепче будут, с ней точно ничего не случится, а ты вся такая хрупкая, нежная, как тростиночка, и впечатлительная без меры… На том и договорились, стрелять только в Ритку.
– Артур, это что же тогда получается…
– А что получается?
– Ну, выходит, ты мне жизнь спас? – растеряно спросила Наташа.
– Выходит, что так. Но можно и по-другому рассудить: я тем самым только спровоцировал убийцу.
– Не знаю, конечно, но все равно спасибо… Артур, а что еще против Алыси свидетельствует?
– Есть и еще, правда, это подметил Борис. Переодеваясь в Карецкого, Андрей принялся дурачиться: размахивал ружьем, поочередно направлял дуло на каждого из нас. А Стас ему говорит, мол, осторожно, парень, ружье-то заряжено. Я сначала не придал этому значение, думал, беспокоится о сохранности единственного холостого патрона, но, возможно, в тот момент он имел в виду совсем другое.
– Слушай, я давно хотела тебя спросить… Позавчера, когда ты в последний раз видел Бориса, где был Стас?
– Наверное, спал. Но почему тебя это интересует, ты все-таки считаешь, что с Жаком что-то случилось?
– Не знаю, но, если честно, я все равно не верю, что патрон подменил Борька. Понимаешь, мы разговаривали с ним за день до его исчезновения.
– И что? О чем вы говорили?
– Да так, ни о чем, вспоминали… Жаков сам начал этот разговор. И мне показалось, что он хочет во всем разобраться, докопаться до истины. А раз так, значит, это сделал кто-то другой, не он. Тогда версия с бегством сразу отпадает. И версия с самоубийством тоже. Жаков, конечно, ужасный зануда, но он очень дотошный, и он математик по натуре. Убийство Марго для него не только сильное потрясение, но, как бы это получше выразиться… как уравнение с двумя неизвестными – "кто" и "за что", и это уравнение надо во что бы то ни стало решить. Пока решение не найдено, Борис ни за что бы не свел счеты с жизнью.
– А если, допустим, он все выяснил и решил немедленно сообщить в милицию? Он бы наверняка предупредил кого-нибудь из нас, не меня, так тебя или Стаса?
– Вот именно.
– И раз никто из нас не в курсе, получается, что с Жаковым что-то случилось.
– Да. Теперь ты понимаешь, почему меня интересует, где был Стас… хотя почему именно он, наверное, правильнее спросить, где был каждый из нас в это время.
– Я тебя прекрасно понимаю, вот только ничего определенного сказать пока не могу. Мы же с тобой не знаем точно, во сколько исчез Борис.
– Давай так считать: если бы с ним все было нормально, к завтраку он бы обязательно явился.
– Завтрак, как и утро, – растяжимое понятие, у кого-то утро в семь заканчивается, а у кого-то и в полдень не начинается. – Перехватив ее красноречивый взгляд, он уточнил: – Хорошо, пусть будет восемь. То есть у нас получается интервал с начала шестого до восьми утра. Как я уже говорил, в начале шестого поблизости никого не было, это точно, все еще спали у себя в палатках, в том числе и Стас. Затем Борька направился в сторону песчаной косы, а я пошел мимо замка к поляне, собирать валежник. Провозился довольно долго, наверное, больше часа, там одна такая коряга попалась, никак не хотела поддаваться, весь перемазался, пока ее выкорчевал. Когда вернулся обратно в лагерь, мне навстречу попался Санек, он, как всегда, ходил проверять сети в бухте. Чуть позже из леса вышел Влад, тоже, как выяснилось, был на реке, и тоже в бухте, но потом пошел к роднику, а потому с Быстровым они не встретились. Андрей выбрался из палатки где-то в семь. Что же касается тебя и Стаса, то я увидел вас только за завтраком, то есть около восьми.
– Значит, сказать с уверенностью о том, что Стас был в палатке все это время, мы не можем?
– Мой друг детства, конечно, любит поспать, но в нашу с ним палатку я не заглядывал, и ребята тоже.
– А ты их спрашивал?
– Безусловно.
Наталья примолкла.
– Если так разобраться, Нат, – попытался приободрить ее Артур, – то и про других в интервале с пяти пятнадцати до семи мы можем сказать то же самое: нет полной уверенности, что они были именно там, где говорили, ведь никто никого не видел.
– Да, наверное, ты прав… Сашка с Владом оба были в бухте, и то не встретились, странно… Артур, а чтобы затопить лодку, надо очень хорошо плавать? – вдруг спросила девушка.
Шевелев внимательно посмотрел на нее.
– Хорошо плавают только трое: ты, я и Андрюха, остальные – средне. Но проплыть стометровку туда и обратно, в сторону плотины, я думаю, сможет каждый.
– Почему именно стометровку?
– Дальше, по словам Андрея, начинается очень сильное подводное течение. Если это действительно так, то достаточно отбуксировать до него лодку и зачерпнуть бортом воды, все остальное уже пойдет само собой – и протащится и затопится.
– А много на это времени потребуется?
– Теоретически, за полчаса можно запросто управиться.
– А в запасе у каждого было больше часа… Артур, и что же теперь нам делать, получается, опять тупик?
Парень развел руками:
– Пока остается только ждать…
– Ждать, но чего?
– Следующего шага, который рано или поздно убийца все равно сделает, если, конечно, мы с тобой не ошиблись…
Абсолютно разбитая, но ужасно счастливая и гордая собой Наташка буквально свалилась на руки атамана. Тот аккуратно снял ее с лошади и, поддерживая, поставил перед собой:
– А ты молодец, Натали, делаешь успехи, – похвалил он девушку, поправляя подпругу и седло.
– Алексей, ты не представляешь, Сатана такой умничка, он все-все понимает, – Наталья нежно погладила шелковистую холку. – Хороший мой…
Конь в ответ коснулся ее ладони мягкими влажными губами и лукаво покосился на хозяина.
– Почему же не представляю, – усмехнулся Карецкий. – Очень даже представляю. Я его, шельмеца, как облупленного знаю. Норов бешеный, но умен, чертяка, до невозможности, сколько раз меня от беды уносил. Кому другому ни за что бы тебя не доверил, сбросит по глупости, а этот даже в галопе сбережет. У меня иногда такое чувство бывает, будто не скачет он, а летит точно на крыльях. В общем, Сатана и есть Сатана.
Алексей грубовато потрепал коня по черному, как смоль, крупу, и тот легонько ткнул его мордой в плечо.
– Ну ладно, ладно, иди погуляй, подлиза, – засмеялся разбойник.
Резко сорвавшись с места, Сатана перешел на спокойный шаг, потом остановился и стал щипать траву у кромки поляны. Проводив его взглядом, Наталья обернулась к атаману.
– Давай тоже пройдемся, – предложила она.
– Давай. – Карецкий на удивление оказался совсем рядом и не сводил с нее глаз. А в его глазах клубился серо-зеленый туман, и плясали хищные болотные огоньки. Такие огоньки, говорят, бывают очень опасными для заплутавших в ночи путников и могут завести прямиком в трясину. Русая прядь волос небрежно упала ему на лицо. Наталья машинально поправила ее, коснувшись заросшей щетиной щеки, и чуть дольше, чем надо, задержала ладонь. Атаман накрыл ее тонкие пальчики своими.
– Natalie… – голос Алексея был нежен. Он пробирал сердце и рвал душу.
Девушка подалась вперед и тут же очутилась в его крепких объятиях.
– Алеша…
Губы атамана закрыли ее рот. Руки Наташи скользнули ему на плечи, обвивая шею. Карецкий притянул девушку к себе.
Никогда еще Наталья не испытывала такого волнения, нигде и ни с кем. Сердце бешено колотилось. Атаман подхватил ее на руки и бережно опустил на мягкий, душистый ковер травы. Голова шла кругом то ли от незнакомого ранее чувства, то ли от сладкого липового дурмана, до краев наполняющего воздух.
"Липа же раньше цветет", – отстраненно подумала девушка, но тут же прогнала эту мысль. Какая разница? Призрачный миг счастья так хрупок; когда человек счастлив, времени нет, все отступает…
– Странно, Алеша, но у меня такое чувство, будто я знаю тебя тысячу лет, – призналась Наташа позже, когда они лежали рядом и смотрели в синеву неба.
Карецкий улыбнулся:
– Ну, тысячу, это ты хватила. Хотя… чем черт не шутит.
Сатана, пасшийся рядом, настороженно поднял голову и запрял ушами. Алексей привстал, доставая пистолет.
– Что-то случилось? – испугалась Наташа.
– Пока еще не знаю, – Карецкий подмигнул ей и стремительно вскочил. Справа в кустах вдруг заржала лошадь.
– Ласточка, – облегченно выдохнул атаман, помогая Наталье подняться. Она смущенно одернула платье. На поляну, едва сдерживая каурую, вылетел Никита:
– Алешка, не стреляй, это я, – закричал он.
– Да уж теперь и сам вижу, – хмуро усмехнулся Карецкий, водружая пистолет на место. – Чего стряслось-то, говори, ну?
– Солдаты кругом, атаман, старый князь велел им весь лес прочесать, но без нас не возвращаться. Ребят Фролкин малец предупредил, они в схроне укрылись, успели, а я вот сразу к тебе, поостеречь.
– Молодец. Все живы? – Алексей посуровел лицом.
– Пока Бог миловал, вот только Демида в плечо зацепило…
– Сильно?
– Да, кажись, нет…
– Ладно, бери Натали и давайте быстро уходите через лаз, доведешь ее до старого дуба, а затем вернешься к ватажникам…
– А ты? – изумился Никита.
– А я тем временем солдат подальше уведу, они же меня ищут, не вас.
Никита помялся:
– Бежать тебе надо, барич. Ивашка говорит, князь велел живым или мертвым. Не простит он тебе сына…
– Я ему тоже не чужой, – с вызовом бросил Карецкий и голосом, не терпящим возражения, приказал: – Уходите с Натали, живо.
– Я не пойду, – воспротивилась Наташа, до этого не проронившая ни слова. – Я остаюсь с тобой.
Тратить время на уговоры Алексей не стал, успокаивать тоже. Разбойники понимающе переглянулись, и Никита, перехватив ее за талию, посадил на лошадь впереди себя.
– Пусти, Никита, пусти меня! Алексей, скажи ему, пусти! – закричала девушка.
– Пойми, Наталка, нельзя тебе с ним, ты же погубишь и его и себя, да и меня заодно, – шепнул черноглазый девушке и, пришпорив Ласточку, сорвался в галоп.
– С богом, – крикнул им вслед Карецкий и унесся в противоположную сторону…
– Пригнись, – посоветовал Никита Наташе, отводя на скаку больно хлещущие ветки деревьев.
Девушка послушно приникла к холке.
– Его убьют, да? – обернувшись, спросила она.
– Не убьют, атаману ведь не впервой…
– Ты же сам сказал, князь велел его живым или мертвым доставить, без него не возвращаться.
– Ну, значит, и не вернутся.
– И куда же они денутся?
– Да хоть леший их закружит, – засмеялся разбойник. – Места-то у нас вон какие дремучие да гиблые.
– А если леший не поможет?
– Значит, мы, добры молодцы, подсобим…
Каурая кобылка тем временем замедлила темп, а затем и вовсе остановилась как вкопанная.
– Все, Наталка приехали, дальше пешком. – Черноглазый красавец спрыгнул с лошади и легко сдернул спутницу.
– А как же Ласточка? – забеспокоилась Наталья.
– Она у меня смышленая, сама дорогу куда хочешь найдет, только скажи куда.
Никита тихо, по-особому свистнул, лошадь попятилась, развернулась и рысью скрылась в кустах.
Лаз, как выяснилось, находился неподалеку. Хорошо замаскированная нора в спутанных корнях высоченной, слегка накренившейся сосны. Никита протиснулся первым, Наталья, немного поколебавшись, поползла за ним. Узкое пространство, убегающее под наклоном вниз, неожиданно закончилось глухой земляной стенкой. Упираясь в потолок, разбойник надавил на стену плечом, и та со скрежетом отступила, на деле оказавшись замшелой дубовой дверью, обитой кованой жестью.
– Осторожно, здесь ступеньки, – предупредил он девушку, перед тем как исчезнуть в кромешной тьме.
– Никита, ты где? – жалобно позвала Наташа, вглядываясь в черную дыру.
– Здесь я, – прозвучало откуда-то снизу. – Смелее, Наталка, ну же, давай, я ловлю, – подбодрил он ее.
Девушка робко нащупала ногой каменную ступеньку, сначала одну, потом вторую. Сильные руки подхватили ее и перенесли на ровный земляной пол.
– Стой здесь.
– А ты?
– Я сейчас.
Никита поднялся и с силой захлопнул дверь. Лязгнули массивные замки, напрочь отрезая их от внешнего мира. Наташе стало жутко. Мгла была, хоть глаза выколи, в нос ударил перепрелый запах подвальной сырости.
– Не бойся, ничего не бойся, на вот, подержи, – Никита сунул ей в руки какую-то палку, обмотанную паклей, и чиркнул кремнем. Посыпались золотые искры. Пакля вспыхнула. Девушка повела факелом по сторонам, пытаясь осмотреться. Но Никита забрал факел и заторопил ее:
– Пойдем, Наталка, дорогой посмотришь.
Потайной ход был сделан на славу, они шли по нему, почти не пригибаясь, но смотреть особо было не на что. Наталья вспомнила рассказ Андрея: все так и есть, своды с массивными деревянными перекрытиями, сквозь стены кое-где проступают корни деревьев. В некоторых местах они так переплелись, что приходилось подныривать под них, опускаясь на четвереньки.
– Никита, я давно хотела тебя спросить, а кому принадлежит этот замок? Кто его построил и кто этот ход вырыл? Зачем? – поинтересовалась девушка.
Разбойник обернулся.
– Замок принадлежит Милорадовым. Его построил прадед нынешнего князя. Люди говорят, он малость чудаковатый был, а по мне, так вроде нормальный, просто любил сильно.
– Кого любил? – не поняла Наташа.
Никита остановился. Свет от факела отражался в его цыганских глазах.
– Жену свою молодую, заморскую. Он, когда из похода вернулся, и ее с собой привез. Обвенчались в нашей часовенке, все чин по чину. Она еще совсем девчонкой была, хоть его и любила, но по дому своему сильно тосковала. Чтобы эту тоску как-то сгладить, князь ей замок с башенками решил построить, чтобы все, как у них, иноземцев, было. А ход он хотел до своего имения прокопать, но не успел. Зимой их сани в полынью провалились, жену-то свою, она уже на сносях была, он смог вытолкнуть, а сам с санями так и ушел под лед. Не достроил князь ни замок, ни ход… Поначалу хотели все это разобрать, но молодая княгиня не позволила, как-никак память, так все и оставили…
– Какая печальная история… Почему-то так часто бывает, когда двое любят друг друга… Он, что же, провалился в ту же полынью, что и ты?
– Да кто ж его знает, может, и в нее… Течение там сильное, лед каждый год размывает. – Никита взял ее за руку и потянул за собой. – Поспешать нам надо, Наталка, мне еще к Алешке успеть бы вернуться. Атаман наш крут, как бы чего не натворил там без меня, поди потом расхлебывай.
– Никита, а почему ты не остановил его, когда он молодого князя убивал? – спросила Наташа, убыстряя шаг.
Разбойник споткнулся.
– Знать, заслужил… князь-то. Не застрели его Алешка, я бы сам с мужиками с него шкуру спустил, ни за что бы не выпустил.
– Что же он такого сделал-то? – охнула Наталья.