Пит знал, что окажется в качестве уборщика в корпусе "В". Таким было одно из условий, выдвинутых на встрече в правительственной канцелярии, эту задачу пусть решает глава пенитенциарной службы. Сам Пит сосредоточился на деталях "лего", что стояли примерно посреди реальности, обнесенной семиметровой стеной. Он участок за участком изучил в бинокль незнакомое строение, которому через пару недель предстояло стать его буднями. Пит выбрал окно на третьем этаже. Мастерская, самое большое отделение Аспсосской тюрьмы, там работают те, кто не пожелал учиться. Окно под крышей, с армированным стеклом и частой решеткой, но Хоффманн все равно разглядел в бинокль работавших за станками людей, лица и глаза, которые иногда останавливались и несколько минут смотрели в пространство, тоскуя о чем-то - а это так опасно, если все, что тебе осталось, - это считать дни и смотреть, как утекает время.
Замкнутая система, бежать некуда.
Если меня раскроют. Если я спалюсь. Если меня бросят.
Тогда у него не будет выбора.
Он умрет.
Он лег на пол балкона, подполз к перилам, обеими руками прижал к плечу воображаемое оружие и нацелил на окно, которое выбрал себе на третьем этаже корпуса "В". Посмотрел на деревья, росшие вдоль каменной ограды кладбища. Ветер усилился, теперь шевелились и толстые ветки.
Скорость ветра - двенадцать метров в секунду. Корректировка: восемь градусов вправо.
Хоффманн навел воображаемую винтовку на голову, мелькавшую в окне мастерской. Открыл сумку, достал дальномер, направил на то же окно.
Он еще раньше определил расстояние: тысяча пятьсот метров.
Посмотрел на экран, чуть улыбнулся.
От балкона церкви до армированного окна было ровно тысяча пятьсот три метра.
Расстояние - тысяча пятьсот три метра. Обзор свободный. От выстрела до попадания - три секунды.
Пит обеими руками стиснул несуществующую винтовку.
Было без пяти десять, когда он прошел мимо могил, под прикрытием платанов и дальше, по старательно выровненной дорожке к машине, дожидавшейся его за кладбищенской калиткой. Он все успел, приготовил все необходимое, и, когда откроется Аспсосская библиотека, будет первым ее посетителем.
Своеобразное строение возле маленькой площади, зажатое между банком и магазином сети "ICA". Приветливая библиотекарша лет пятидесяти.
- Вам помочь?
- Да. Я только уточню пару названий.
Детский уголок с подушками, стульчики, одинаковой высоты стопки книжек про Пеппи Длинныйчулок, три простых стола для тех, кто хочет позаниматься или спокойно почитать, диван с наушниками - слушать музыку, компьютеры - для выхода в интернет. Чудесная маленькая библиотека - спокойная, где люди проводили время осмысленно - контрастировала с тюремными стенами, которые были видны из каждого окна и сочились тревогой и несвободой.
Хоффманн сел за один из компьютеров, стоявших на библиотечном прилавке, и стал смотреть каталог. Ему требовались шесть названий шести книг, он искал только те, которые точно долгое время никто не брал.
- Вот.
Приветливая женщина прочитала его требование: Байрон "Дон Жуан", Гомер "Одиссея", Юханссон "Из глубины шведских сердец", Бергман "Марионетки", Бельман "Мое жизнеописание", из всемирной литературы - книжка издательства "Атлантис" "Картины Франции".
- Стихотворения… и названия такие… нет, мне кажется, здесь нет этих книг.
- Я их видел.
- Понадобится какое-то время, чтобы их принести.
- Они нужны мне сейчас.
- Я здесь одна и… они в хранилище. Мы так про них говорим. Про книги, которые не часто спрашивают.
- Я буду очень, очень благодарен, если вы сможете принести их сейчас. Я тороплюсь.
Женщина вздохнула, но не тяжело - как человек, столкнувшийся с проблемой, которая на самом деле доставляет ему удовольствие.
- Вы - единственный посетитель. И народу не будет до самого обеда. Я спущусь в подвал, а вы пока приглядите тут.
- Спасибо. И только в переплете. В твердом.
- Простите?
- Не растрепанные покеты и не в фальшивом твердом переплете.
- Составной переплет. Нам такие дешевле обходятся. А содержание то же самое.
- В твердой обложке. Все дело в том, как я читаю. Вернее - где читаю.
Хоффманн уселся в кресло библиотекаря за стойкой и стал ждать. Он и раньше бывал здесь, брал книги, которые не пользовались спросом и потому хранились в подвальном этаже, в хранилище; точно так же он наведывался и в другие библиотеки поселков, построенных вокруг самых суровых тюрем Швеции. Он брал книги в городской библиотеке Кумлы, в числе абонентов которой были заключенные тамошней тюрьмы, долго брал книги в городской библиотеке Сёдертелье, обслуживающей читателей в исправительном учреждении Халль. Заключенные тюрьмы, находящейся всего в двухстах метрах, получали книги из Аспсосской библиотеки, а если эти книги к тому же находились в хранилище, то можно было гарантированно получить тот самый экземпляр, который ты заказывал.
Библиотекарша, тяжело дыша, открыла обитую металлом дверь лестницы, по которой недавно спустилась в подвал.
- Крутые ступеньки. - Она улыбнулась. - Надо почаще бегать по утрам.
Шесть книг на библиотечной стойке.
- Подойдут?
Твердые обложки. Большие. Тяжелые.
- Тюльпаны и стихи.
- Как вы сказали?
- Книги - то, что надо.
На площади Аспсоса было ветрено, солнечно и почти безлюдно. Какая-то пожилая дама в ходунках с трудом перемещалась по булыжникам, мужчина примерно ее лет (пластиковый пакет на руле велосипеда) обеими руками рылся в мусорном баке в поисках стеклянных бутылок. Хоффманн медленно выехал из поселка, куда ему предстояло вернуться через десять дней в наручниках и в специальной машине с решетками.
- Я все равно хочу знать - как.
- Мы уже трижды устраивали подобное.
Замкнутая система, бежать некуда.
Разоблаченного полицейского агента, стукача, так же ненавидят в тюремном коридоре, как мелких извращенцев, педофилов или насильников, их место - в самом низу иерархии, которая принята в европейских тюрьмах и которая дает убийцам и тем, кто совершил связанные с наркотиками тяжкие преступления, особый статус и власть.
- Вас официально помилуют. Мы найдем какую-нибудь гуманную причину Уточнять не обязательно, но найдем. Медицинских или любых гуманитарных соображений вполне достаточно, чтобы Министерство юстиции приняло решение, которое потом засекретит.
Если что-нибудь случится… Обещание замминистра - единственное, что у него есть. Обещание и принятые им самим меры.
Хоффманн бросил взгляд на приборную панель. Осталось восемнадцать часов.
До Стокгольма - несколько миль; Хоффманн проскочил через потрепанные окраины, и тут один из его телефонов зазвонил. Сердитый женский голос - воспитательница из детского садика Хагторнсгорден.
У мальчиков поднялась температура.
Хоффманн поехал к Эншедедалену. Ему так нужен был этот день - а альведон перестал действовать.
Умная женщина, года на два моложе его самого, - Хуго и Расмус в надежных руках.
- Я не понимаю.
Эта же женщина всего два дня назад позвонила и сообщила ему, что у мальчиков поднялась температура. Теперь, в кабинете, она смотрела на Пита, изучала его, пока двое горячих от жара детей ждали на скамейке в игровой комнате.
- Вы… вы оба… в голове не укладывается, все эти годы… вы никогда не проделывали этих идиотских трюков с альведоном, я просто не понимаю.
- Я что-то не соображу, о чем вы…
Пит начал было отвечать, как отвечал всегда, если кто-то обвинял его, но тут же замолчал. Это не допрос, воспитательница - не полицейский, а его не подозревают ни в каком преступлении.
- У нас в детском саду есть правила. Они вам известны. Они известны вам обоим. В этих правилах указано, когда ребенка можно приводить сюда. Сейчас не тот случай. Детский сад - это рабочее место. Рабочее место взрослых людей, а также рабочее место ваших и чужих детей.
Хоффманну стало стыдно, и он промолчал.
- К тому же… Пит, это опасно для мальчиков. Опасно для Хуго, опасно для Расмуса. Видите, какой у них вид? Они сидели здесь, пока их слабенькие организмы боролись с температурой… последствия могли быть другими. Гораздо тяжелее. Вы это понимаете?
Он перешел границу, которую обещал себе не переходить никогда.
Так кто же он теперь?
- Понимаю. Это больше не повторится.
Пит на руках отнес малышей на заднее сиденье машины. Поцеловал горячие лобики.
Еще раз. Всего один раз.
Он объяснил: придется. Если хотите выздороветь. Дал каждому по порции жидкого альведона.
- Не хочу.
- Всего разок.
- Гадость!
- Я знаю. Это в последний раз. Честное слово.
Он опять поцеловал их в лобики и поехал в направлении, которое Хуго сразу определил - "не домой".
- Мы куда?
- К папе на работу. Придется немножко поездить со мной. А потом все. Потом домой.
Две минуты - по дороге, ведущей через Сканстулл и Сёдерледен; на полпути к Васагатан, посреди тоннеля под Сёдермальмом Хоффманн перестроился в другой ряд и поехал к Хурнсгатан и вниз к Мариаторгет. Припарковался перед видеосалоном, зажатым между магазином "Консум" и боулингом, вбежал в салон и, постоянно поглядывая на заднее сиденье машины, выбрал три диска с "Винни-Пухом", двенадцать серий. Мальчишки давно знали все реплики наизусть, и Хоффманн вполне мог вынести этот звук; в других мультфильмах взрослые люди, говоря за нарисованных зверей, истерично верещали фальцетом. Полагая, что так они изображают детей.
Следующая остановка - перед дверью дома на Васагатан. Хуго и Расмус по-прежнему были горячими и вялыми, Хоффманн хотел, чтобы они хоть немножко прошлись. Мальчики и раньше бывали в конторе "Хоффманн Секьюрити" - им, как всем детям, было любопытно, где и как работают папа и мама, но они никогда не бывали здесь, когда он проворачивал очередную операцию. Его работа оставалась для них местом, куда папа уходит подождать, пока они наиграются в детском саду.
Пол-литра ванильного мороженого, два больших стакана кока-колы и двенадцать серий убаюкивающего Винни-Пуха. Хоффманн усадил мальчишек в большом кабинете перед телевизором, спиной к рабочему столу, и объяснил, что ему надо на пару минут сходить на чердак, но они уже не слушали - Кролик и Иа-Иа пытались засунуть Винни-Пуха в тележку. Хоффманн вытащил из тепловентилятора три банки, принес их вниз и составил на пол, потом очистил стол - ему нужно было место для работы.
Шесть книг из библиотеки Аспсоса, которые брали тамошние читатели так редко, что к переплету был приклеен ярлычок "ХРАН" - синие, отпечатанные на машинке буквы.
Пакет с разобранным миниатюрным револьвером.
Два куска разрезанного запального шнура, по девять метров каждый.
Папка-файл с сорока миллилитрами нитроглицерина, разлитыми по двадцати четырем кармашкам.
Банка с тридцатипроцентным амфетамином.
Хоффманн достал из ящика стола клеящий карандаш, упаковку бритвенных лезвий и пачку папиросной бумаги "Рисла". Тонкая, сама липнет к любым поверхностям; производитель полагал, что выпускает ее для любителей папирос-самокруток.
Тюльпаны.
И стихи.
Пит открыл первую книгу. "Дон Жуан" лорда Байрона. Великолепная книга. Пятьсот сорок шесть страниц. Твердый переплет. Восемнадцать сантиметров в длину, двенадцать в ширину.
Он знал, что задуманное сработает. За последние десять лет он начинил амфетамином пару сотен романов, сборников стихотворений и эссе, от десяти до пятнадцати граммов на книгу, и каждый раз у него все получалось. Теперь ему впервые предстояло самому запросить книги с начинкой и опустошить их, сидя в камере Аспсосского исправительного учреждения.
Чтобы справиться с действующими дилерами, мне нужно три дня. В это время я не хочу ни с кем контактировать. Я сам заберу достаточное количество наркотиков.
Он отогнул твердый переплет и бритвой разрезал форзац по сгибу. Передняя крышка отделилась, и теперь все пятьсот сорок шесть страниц "Дон Жуана" держались только на задней; Хоффманн острием бритвы подправил выбившиеся страницы. Долистал до девяностой, захватил часть блока, сильно дернул и положил вырванные страницы на стол, потом долистал до триста девяностой и вырвал следующую тетрадь.
Вот этими страницами, с девяносто первой до триста девяностой, он и займется.
На левом поле девяносто первой страницы Хоффманн карандашом начертил прямоугольник: пятнадцать сантиметров в длину и один - в ширину. Потом принялся, нажимая, резать вдоль линий, миллиметр за миллиметром, пока не прорезал всю толщу, все триста страниц. Рука отлично управлялась с лезвием, срезая любые мелкие неровности и заглаживая размахрившиеся края. Потом Хоффманн вернул на место и накрепко приклеил вырванные из середины страницы; теперь на левом поле в середине книги было свежее углубление - пятнадцать сантиметров в длину, сантиметр в ширину и три сантиметра в глубину. Провел кончиками пальцев по краям - недостаточно гладкие. Хоффманн проложил края папиросной бумагой: когда он начнет заполнять углубление амфетамином, необходимо, чтобы поверхность была ровной. Книга толстая, места хватит на пятнадцать граммов.
Первые, нетронутые девяносто страниц Хоффманн вернул на место, и они прикрыли углубление. Пит приклеил их к оторванному корешку с передней сторонкой и обеими руками прижимал шедевр лорда Байрона к столу, пока не убедился, что книга склеилась как следует.
- А что ты делаешь?
Личико Хуго вынырнуло у него из-под локтя, прямо возле свежеподготовленной книги.
- Ничего. Просто читаю. Ты чего не смотришь мультик?
- Он закончился.
Хоффманн погладил его по щеке и поднялся; у него оставались два диска, Винни-Пух успеет еще не раз объесться медом и получить еще пару нагоняев от Кролика, прежде чем он, Хоффманн, закончит свои приготовления.
Таким же образом Хоффманн подготовил "Одиссею", "Мое жизнеописание" и "Картины Франции". Некий интересующийся литературой заключенный, отбывающий срок в Аспсосском пенитенциарном учреждении, сможет через две недели взять в библиотеке четыре книги, к которым прилагаются сорок два грамма амфетамина.
Еще две книги.
Новым бритвенным лезвием прорезать длинное отверстие в левом поле "Из глубины шведских сердец" и "Марионеток". В первое деталь за деталью сложить всякое, из чего разбирающийся в оружии абонент библиотеки сможет собрать миниатюрный револьвер. Больше всего возни было с барабаном, заряженным шестью пулями, - он оказался шире, чем думал Хоффманн, и пришлось аккуратно вдавливать его, предварительно вытряхнув пули на лист папиросной бумаги. Оружие, способное убить, если пуля попадет в цель. В первый раз Хоффманн увидел его с полгода назад в Свиноуйсьце. Закайфовавший "верблюд" попытался выблевать две тысячи пятьсот граммов героина еще до отправления, в туалете паромного терминала. Мариуш открыл дверь, когда "верблюд" лежал на полу с пакетом; Мариуш, не говоря ни слова, просто подошел поближе, сунул короткое дуло "верблюду" в глаз, выстрелил и убил наповал. В отверстие, прорезанное в последней книге, Пит ввернул детонатор размером с толстый гвоздь и приемник размером с монету в пятьдесят эре. Вставь такой приемник в ухо - и услышишь, что будут транслировать передатчики, приклеенные изолентой к перилам на церковном балконе.
Два отрезка запального шнура по девять метров каждый и прозрачный файл в общей сложности с сорока миллилитрами нитроглицерина еще лежали на столе. Быстрый взгляд на две худеньких спины, увлеченные толстым рисованным медведем, - вот мальчишки засмеялись, голова Винни-Пуха застряла в горшке с медом. Хоффманн сходил на кухню, развернул еще пачку мороженого и положил перед мальчиками на стол, погладил Расмуса по щеке.
Труднее всего оказалось незаметно упрятать шнур и нитроглицерин.
Хоффманн выбрал самую толстую книгу, "Из глубины шведских сердец", двадцать два сантиметра в длину и пятнадцать - в ширину, подпорол переднюю и заднюю крышку переплета, выцарапал пористое содержимое корешка и заменил на взрывчатку, подклеил, подровнял края и пролистал все шесть книг, чтобы убедиться, что клееные швы держатся, а продолговатые углубления не видны.
- Что это? - Снова лицо Хуго у стола - второй диск закончился.
- Ничего.
- Папа, что это?
Мальчик тыкал пальцем в блестящую металлическую банку с тридцатипроцентным амфетамином.
- Это? Там… в основном глюкоза.
Хуго не уходил - он никуда не торопился.
- Не хочешь досмотреть? Там еще мультики.
- Хочу, сейчас пойду. Папа, там два письма. Они кому?
Любопытные глаза углядели два конверта, лежавшие на верхней полке открытого оружейного шкафчика.
- Пока никому.
- Там написано имя.
- Я скоро их закончу.
- А что там написано?
- Пойдем-ка посмотрим мультфильм.
- Там мамино имя. На белом. Похоже на мамино. А на коричневом - там начинается на букву Э, я его тоже вижу.
- Эверт. Его так зовут. Того, кто не получит это письмо.
Девятая серия "Винни-Пуха" повествовала о дне рождения Винни и об экспедиции Кристофера Робина. Хуго снова уселся рядом с Расмусом, и Хоффманн проверил сначала содержимое коричневого конверта (диск с копией записи, три паспорта и передатчик), приклеил марку и положил в коричневую кожаную сумку вместе с шестью подготовленными книгами из библиотеки Аспсоса. Потом - белый конверт, на котором Хуго разглядел имя Софьи; диск с копией, четвертый паспорт и письмо с инструкциями; в этот конверт Пит вложил девятьсот пятьдесят тысяч крон разными купюрами и тоже опустил в коричневую сумку.
Осталось пятнадцать часов.
Хоффманн выключил "Винни-Пуха", помог двум малышам, у которых снова поднималась температура, завязать шнурки, прошел на кухню к холодильнику, переложил пятьдесят тюльпанов с зелеными бутонами в переносной холодильник и снес его, вместе с кожаной сумкой и двумя мальчиками, вниз по лестнице, к машине, которая так и стояла у дверей. На ветровом стекле виднелась квитанция - штраф за неправильную парковку.
Болезненно-красные личики на заднем сиденье.
Еще две остановки.
Потом он постелет мальчикам свежие простыни, сядет рядом и будет просто смотреть на них, пока не придет Софья.
Они остались в машине, а Пит зашел в отделение "Хандельсбанка" на Кунгстредсгордсгатан и спустился в подвальный этаж, в бронированное помещение с рядами банковских ячеек. Открыл пустую ячейку одним из своих двух ключей, положил в нее коричневый и белый конверты, запер, вернулся в машину и поехал к Сёдермальму, на Хёкенс-гата.
Снова посмотрел на малышей. Как же ему было стыдно.