Позади них, на книжной полке, стояли часы. Усилием воли - только усилием воли! - они заставляли себя не оборачиваться, но они их слышали. Часы мелко рубили тишину и говорили: "Тик-так, тик-так", - столь насмешливо, столь безжалостно, столь быстро. Они не останавливались, не прерывали своего движения, а шли, шли, шли…
- Портсигар. Серебряный. С надписью: "С. от Б.". В нем три сигареты. Его звали Стивен? Подарил кто-то, чье имя начинается на "Б". - Она захлопнула портсигар и положила на пол. - Спички. Бумажник, кожаный. Две пятидолларовые бумажки и одна долларовая. Два корешка от билетов на сегодняшний спектакль в "Винтер Гарден". Третий ряд, места сто тринадцать и сто четырнадцать. Что ж, по крайней мере мы знаем, где он был сегодня с восьми тридцати до одиннадцати.
- Два с половиной часа из тридцати пяти лет, - сказал он мрачно. - Выходит, нам нужно проследить примерно два - два с половиной часа с того момента, как кончился спектакль в театре. Еще что-нибудь там есть?
- Визитные карточки, деловые, - ответила она. - Какой-то Стафорд, какой-то Холмз, какой-то Ингольдсби. Кажется, все… Нет, обожди минутку, в маленьком отделении есть еще что-то. Фотография. Любительская. На фото - девушка и он сам, оба верхом.
- Покажи-ка! - Он посмотрел и кивнул головой. - Это та, с которой он сегодня вечером вышел из дому. В спальне тоже есть ее фотография - в серебряной рамке. Там написано "От Барбары".
- Значит, это сделала не она. Иначе фотографии в серебряной рамке не было бы. Рамка, может, и осталась бы, но фотографии там бы не было. Здравый смысл подсказывает.
- Ну вот и все - из внутренних карманов. Теперь посмотрю четыре кармана в брюках. Два боковых и два задних. Левый задний. Ничего. Правый задний - еще один носовой платок. Левый боковой - ничего. Правый… Ключ от входной двери и немного мелочи.
Она пересчитала мелочь, задумчиво, понимая, что это не имеет значения.
- Восемьдесят четыре цента, - сказала она и положила деньги на пол.
- Вот и все карманы. А мы не сдвинулись с места.
- Нет, сдвинулись, Куин, очень сдвинулись!.. Не говори так. В конце концов мы же не ожидали, что найдем здесь лист бумаги, на котором написано: "Меня убил такой-то". Мы уже знаем одно имя - Барбара. И мы знаем, как Барбара выглядит, и знаем, что она провела с ним первую половину вечера. Мы также знаем, где они были примерно до одиннадцати часов. Мне кажется, что это очень много. И это мы узнали, только осмотрев карманы.
"Тик-так, тик-так, тик-так…"
Она сжала его руку, чтобы успокоить его, придать ему бодрости.
- Я знаю, - сказала она чуть слышно. - Не смотри на них, Куин, не оборачивайся. Мы сможем это сделать, Куин, сможем, мы успеем!..
Она поднялась.
- Положить все обратно? - спросил он.
- Не имеет значения; оставь, где лежит.
Он тоже поднялся.
- Давай теперь осмотрим комнату, - сказала она. - Ты начинай там, а я начну здесь.
- А что мы ищем? - спросил он хмуро.
Ей хотелось крикнуть. "О господи, я сама не знаю!.."
"Тик-так, тик-так, тик-так…"
Она опустила глаза, чтобы не смотреть на циферблат, когда проходила мимо часов, как страус, который прячет голову в песок. А ведь это не так легко. Часы здесь, на ее стороне комнаты и смотрят прямо на нее.
Книги на полке разделены на две части, и часы стоят посередине.
- "Зеленый свет", - бормотала она, проходя вдоль книг, - "Китайские фонарики", "История…" - Она быстро опустила глаза, - "Тик-так…" Еще один миг из их запаса прошел! Она снова подняла глаза, уже правее часов. - "На север от Востока", "Трагедия Икс…" Не очень-то он много читал, - решила она.
- Откуда ты знаешь? - спросил он.
- Так мне кажется. Когда человек много читает, у него книги более или менее одинаковые. Я хочу сказать - одного типа, а здесь какой-то сброд, совсем разные книги. Наверное, он читал одну книжку по полгода или около того, когда не спалось.
Она первая подошла к столику.
- Куин! - окликнула она после минуты раздумья.
- Да?
- Человек, который курит сигареты, - а мы нашли сигареты у него в портсигаре, - он сигары тоже курит?
- Может быть, многие курят и то и другое. А ты что, нашла окурок сигары?
- А он мог выкурить две сигары? В этой пепельнице два окурка…
Он подошел и посмотрел.
- Мне кажется, здесь был кто-то еще, - сказала она, - какой-то мужчина. Столик стоит между двух кресел. Окурки лежат на противоположных краях пепельницы.
Он наклонился и посмотрел более внимательно.
- Сигары разных сортов, никто не курит так. Здесь в самом деле кто-то был с ним. И посмотри-ка, один из них очень волновался. Посмотри на этот окурок: он гладкий, немножко разбухший, но все же целый, да? А теперь посмотри на второй: он изжеван совершенно. Один из этих курильщиков очень волновался, говорю тебе! - Он посмотрел на нее. - Это самое интересное, что мы нашли, самое интересное!
- А кто волновался и кто был спокоен? Грейвз или другой человек? Этого мы не знаем.
- Неважно! Мы знаем, что здесь был еще один мужчина, и даже то, что они курили сигары разных сортов, показывает, что их разговор не был дружеским. Один из них отказывался курить сигары другого, или ему просто не предложили, и он курил свои. Они курили одновременно, но не вместе, - ты понимаешь, что я хочу сказать? Было какое-то напряжение - ссора или спор.
- Да, это важно, - согласилась она. - Но этого мало. Мы не знаем, кто был тот, другой человек.
Он обошел одно из кресел.
- А вот бокал, который один из них поставил на пол, рядом со своим креслом.
- А около другого есть? - спросила она быстро.
Он обошел второе кресло, посмотрел вниз.
- Нет.
Она вздохнула с облегчением.
- Да, разговор был не дружеский. Я даже начала волноваться. А кроме того, это значит, что Грейвз сидел с этой стороны, где стоит пустой бокал. Он хозяин. Он себе налил, а своему посетителю не предложил. Или, может быть, предложил, но посетитель сердился на него и отказался.
- Все довольно разумно. Наверное, ты права. Хозяин, который не испытывает добрых чувств к тебе, не предложит тебе выпить. Значит, с этой стороны сидел Грейвз. И он не волновался.
- Нам неважно, где он сидел, - сказала Брикки с досадой. - Важно, с кем он сидел.
- Обожди-ка минутку! - Его рука нырнула в узкое пространство между подлокотником и подушкой кресла, на котором, как они решили, сидел посетитель.
- Картонные спички, отрывные, - сказала она разочарованно.
- Я тоже надеялся, что это нечто поважнее, - признался он. - Я заметил уголок. У Грейвза были собственные спички, я их вынул из кармана. Должно быть, эти принадлежат тому, другому. Наверное, он их сунул сюда в волнении. - Он раскрыл конвертик, потом закрыл, хотел бросить, но раскрыл снова.
Он нахмурился.
- Подойди-ка сюда, - сказал он, не отрывая глаз от спичек. - Замечаешь что-нибудь?
- На внешней стороне - реклама жевательной резинки.
- Да нет, не на внешней стороне! Посмотри на спички.
Они рассматривали спичечный конвертик, как какой-то талисман.
- Здесь осталось пять спичек: две в первом ряду и три во втором. Он сжег больше половины спичек для одной сигары, ты это хочешь сказать?
- Нет, ты не понимаешь. Ну, хорошо, смотри: пять оставшихся спичек находятся с правой стороны.
- Да, конечно, - сказала она, - это я с самого начала видела.
- Нет, обожди. Видишь, вот мой конвертик. - Он вынул спички из кармана и дал ей. - Оторви одну спичку, зажги ее и погаси; не задумывайся над тем, что делаешь, просто зажги спичку, как ты зажгла бы ее, например, если бы хотела сварить кофе. Ну, зажигай. Не думай!
Она зажгла спичку, погасила ее и посмотрела на него неуверенно.
- Ну, откуда ты оторвала спичку? С правой стороны. Всякий, кто пользуется такими спичками, держит их в левой руке и отрывает одну спичку за другой справа налево. А в этом конвертике - наоборот. Теперь понимаешь? Человек, который сегодня вечером сидел в кресле, напротив Грейвза, был левшой.
Она раскрыла рот и застыла.
- Я не знаю, кто это был, - продолжал Куин, - как выглядит, был ли он убийцей, но я знаю: он из-за чего-то нервничал, изжевал сигару, у него плохие отношения с Грейвзом, - и он левша.
Она протянула руку и взяла спички. И вдруг он увидел, что она как-то странно на него смотрит.
- Прости меня, Куин, - сказала она сочувственно.
- Что такое?
- Все это никуда не годится.
- Почему, как?..
- Это была женщина. Понюхай, - сказала она. - Просто поднеси их к носу.
Он возмутился:
- Ты хочешь сказать, что эту сигару изгрызла женщина? В этом кресле сидела женщина?!
- Я ничего не хочу сказать ни о кресле, ни о сигаре, просто прошу тебя понюхать эти спички. Ну что?
Она видела по его лицу, что он сдается.
- Духи, - сказал он кисло. - Очень легкий запах духов.
- Спички из дамской сумки. Их носили в сумке целый день. В надушенной сумке. Это сразу видно. Она открывала сумку здесь раз или два. Я почувствовала запах и в коридоре, в темноте. В этой комнате сегодня была женщина.
Он не хотел сдаваться.
- А как насчет сигары? Кто выкурил две сигары - одну крепкую и одну слабую, одну спокойно, а другую - нервничая? Не думаешь ли ты, что он сам?
- Может быть, здесь сегодня был и мужчина - раньше женщины, - а может быть, после. А может быть, вместе!
- Нет, этого не может быть, - сказал он твердо. - Окурок сигары показывает, что мужчина сидел в этом кресле лицом к нему, и, судя по спичкам, женщина тоже сидела здесь. Не могли же они сидеть одновременно!
- А может быть, он попросил спички у нее. Он сидел здесь в кресле и разговаривал с Грейвзом, а она сидела где-нибудь еще и слушала их.
- Не пойдет! Если бы у него кончились спички, здесь где-нибудь была бы пустая коробка или пустой конвертик. Нет, они были не вместе.
- Ну, хорошо, они были не вместе, но это нам ничего не дает. Кто пришел первый? Ведь убийца - тот, кто пришел последним.
- Мы очень скоро разберемся в этом деле, - сказал он мрачно.
"Тик-так, тик-так, тик-так…"
Они стояли около кресла и посмотрели вниз, на пол. Может быть, потому, что они так внимательно смотрели на пол, чтобы не смотреть на часы, они заметили это, хотя ковер был коричневый. Она внезапно нагнулась и подняла что-то, лежавшее на полу, возле кресла, на котором они нашли спички.
- Нашла еще что-то? - вздохнул он.
- Посмотри, - ответила она.
Маленькая, коричневая: две дырочки и полукружья других двух. Завиток коричневой нитки в одной из них.
- Сломанная пуговица, - прошептал он.
- От жилета?
- Нет, пиджачная, от манжет. Знаешь, с наружной стороны рукава. Она, наверное, давно треснула, а сегодня, наконец, оторвалась. - Он вдруг замолчал. - А может, это пуговица Грейвза? Может, она валялась уже давно?
- Ну что ж, давай посмотрим его костюмы, прежде чем пойдем дальше. Слава богу, это-то мы можем сделать. Пуговица от коричневого или бежевого костюма. Не надо быть мужчиной, чтобы знать, что на серых или синих костюмах не бывает коричневых пуговиц. А он лежит в смокинге. Значит, нужно посмотреть в шкафу.
Она вошла в спальню, открыла шкаф, протянула руку к выключателю.
- Окна в порядке?
- Да, я задернул. - Он широко раскрыл глаза, посмотрев через ее плечо. - Смотри-ка! Сколько же человеку нужно прожить, чтобы сносить такое количество костюмов!
Они одновременно подумали об одном и том же, но ничего не сказали: он-то прожил недолго.
- Вот коричневого цвета костюм, к которому такая пуговица могла бы подойти, - Она сняла вешалку, подняла один рукав, затем другой, провела пальцем по пуговицам жилета. - Все здесь. - Повесила на место. - Вот коричневый, - она сняла его, проверила.
- Посмотри еще пуговички на заднем кармане брюк, - сказал он, - там обычно карман застегивается на пуговицу; по крайней мере у меня так.
- И здесь пуговицы на местах. - Она повесила костюм на место. - Вот и все. Нет, подожди, еще какой-то пиджак висит на вешалке сзади: наверное, очень старый. Тоже коричневого оттенка. - Она проверила его и повесила обратно. - Не такие пуговицы, здесь они без дырочек, с глазком на задней стороне. - Она закрыла дверцу. - Так вот, пуговица от пиджака человека, который приходил сюда, который жевал сигару, злился на него и - может быть! - был левша.
Они вернулись в комнату.
- Теперь, Куин, мы знаем о нем еще кое-что. Ты понимаешь? На нем коричневый или бежевый костюм, на рукаве которого не хватает одной пуговицы. Господи, если бы мы были настоящими сыщиками, знаешь, что мы могли бы с этим сделать?! Да нам и половины этих сведений хватило бы.
- Но ведь мы, слава богу, не сыщики, - сказал он.
- Сегодня нам придется ими быть.
- Нью-Йорк - самый большой город в мире.
- Ну что ж, может быть, нам поэтому будет только легче, а не труднее. Если бы это был маленький городок, почти деревня, как у нас там, дома, они бы знали, что их могут обнаружить, и прятались бы. Они бы приняли меры предосторожности, и мы бы никогда не смогли… А Нью-Йорк такой большой, что они чувствуют себя в безопасности. И они, может быть, даже не будут прятаться. Ведь можно и так смотреть на это, да?
- Все бесполезно, Брикки! - простонал он. - Какой смысл обманывать себя? Это не детская сказка, где при помощи колдовства все можно сделать.
- Не надо, - сказала она тихо. - Пожалуйста, не надо. Не заставляй меня стараться за двоих. - Она опустила голову.
- Я трус, - сказал он. - Прости меня!..
- Нет, ты не трус, иначе мы не были бы сейчас здесь.
"Тик-так, тик-так, тик-так…"
- Я сейчас обернусь и посмотрю на них, и ты тоже, - сказала она. - И тогда нам потребуется настоящая храбрость. Но прежде подведем итог. Что мы знаем? Два человека. Две тени, но все-таки они существуют. Один из них - а не оба! - убийца. Нам надо найти его, иначе они решат, что ты…
Он хотел что-то сказать.
- Нет, дай мне кончить, Куин! Я говорю столько же для себя, сколько для тебя. Итак, мы должны найти их, узнать, куда они пошли, и пойти за ними и вытрясти из них признание. Вот задача, которая стоит перед нами. И мы должны это сделать, пока не кончится ночь. На рассвете, в шесть часов, отходит автобус домой, последний автобус. Запомни это, Куин, - последний! Мне наплевать на расписание. Для нас этот автобус - последний, последний во всем белом свете. Автобусы будут продолжать ходить, но не для нас. Нам нужно выбраться из Нью-Йорка до рассвета. Теперь за дело, - кивнула она. - Мы не можем вместе заниматься обоими.
Он удивился.
- Ты ведь хотела, чтобы мы были вместе, ты поэтому и пришла сюда со мной, а не пошла на станцию.
- Теперь у нас мало времени. Нам придется разделиться, хотим мы этого или нет. Вот послушай: у нас тут есть две возможности - мужчина и женщина, которые оба приходили сюда сегодня в разное время. Один из них ни в чем не виноват, а другой - убийца. Надо узнать кто. Мы не можем искать сначала одного, а потом другого. Надо идти за ними одновременно, это наша единственная возможность. Мы можем ошибиться только один раз, а если мы ошибемся вместе - мы пропали. Если мы разделимся, и один пойдет за одним, а другой - за другим, у нас равные шансы. Один из нас может охотиться понапрасну, но зато другой - нет. В этом наша надежда. Ты займись мужчиной, а я - женщиной. Теперь слушай внимательно. У нас мало улик, и нам надо выжать все из того, что мы знаем. Ты должен найти человека в коричневом костюме или костюме коричневого оттенка, на котором не хватает пуговицы. Может быть, он левша, а может быть, и нет. И вот все, что у тебя есть. А я буду искать женщину, которая наверняка левша и которая душится очень резкими духами. Я не знаю, как эти духи называются, но я узнаю их, если опять почувствую.
- У тебя меньше шансов, чем у меня, - запротестовал он. - У тебя вообще ничего нет.
- Да. Hо ведь я девушка, а поэтому наши шансы равны - мне интуиция поможет.
- Но что ты сможешь сделать, даже если ты ее найдешь? Голыми-то руками? Ты ведь знаешь, с кем столкнешься…
- У нас нет времени для того, чтобы бояться. У нас есть время только для того, чтобы броситься в это дело и как-нибудь выплыть. Мы встретимся опять здесь, в этом же доме, не позже чем без четверти шесть… Может быть, с пустыми руками, а может быть, с успехом. Нам надо будет так сделать, чтобы успеть на автобус в шесть часов.
Она подошла к трупу и нагнулась.
- Я возьму его входной ключ - тот, что был у него в кармане, а у тебя останется первый. - Она глубоко вздохнула. - А теперь давай обернемся и посмотрим…
"Тик-так, тик-так, тик-так…"
- О боже! - голос ее сорвался. - Три часа!..
ТРИ ЧАСА
Внезапно тишина исчезла.
- Что это такое?! - Ужас был, как холодный поток воды, хлынувший на них. Они были как две мышки, попавшие в затопленный подвал; они были на поверхности водоворота и знали, что их сейчас затянет. Страх был похож на тихий звон колокольчика - тоненький, мягкий звон: "Тинга-линга-линг!" Все снова и снова - невидимый для них, но относящийся к ним, относящийся к дому, в котором они находились.
Сначала они окаменели, и только их глаза пытались найти место, откуда идет этот ужас. Они не могли понять, откуда идет звук. А он был повсюду - "тинга-линга-линг!" - мягкий, бархатный, нескончаемый звук.
- Это что, сигнализация от воров? - прошептала она. - Мы до чего-нибудь дотронулись?
- Это оттуда, из спальни; должно быть, там будильник…
Они бросились к спальне - мышки на волне страха. Там, на туалетном столе, - маленький будильник. Куин поднял его, потряс, приложил к уху.
"Тинга-линга-линг!"-звук был не ближе, чем прежде, он был повсюду.
Он поставил часы, опустился на четвереньки и начал заглядывать в разные места как зверек.
- Обожди минутку, там какой-то ящик, у стены под кроватью, белый. Отводной телефон!
Куин вскочил на ноги, бросился к изголовью кровати, обошел ее, потом протянул руку за спинку - примерно на уровне матраца - и вытащил аппарат.
- Он подвешен вот здесь, за кроватью. Он мог снять трубку, не поднимая головы с подушки. Звонок приглушен, чтобы не слишком сильно било в уши. Должно быть, внизу есть еще один телефон, а здесь только отводная трубка, поэтому нам казалось, что звук идет отовсюду.
А телефон продолжал звонить в его руках - неустанно, как мольба: "Тинга-линга-линг!"
Он посмотрел на нее беспомощно.
"Тинга-линга-линг!" Это никогда не прекратится!
- Кто-то, кто не знает, что случилось, пытается дозвониться ему. Я сейчас отвечу.
Она схватила его руку, холодную как лед.
- Смотри, это может привести сюда полицию. Тот, кто звонит, узнает, что это не его голос.
- А если я буду говорить тихо, неясно, то не догадаются… Может быть, мы что-нибудь узнаем. Может быть, какое-нибудь слово нам что-нибудь подскажет. Стой рядом со мной. Ну, я начинаю.
Он поднес трубку к уху так осторожно, как будто она была заряжена током.
- Алло, - сказал он.
Она едва слышала его слова, так тихо говорил он, глотая звуки.
Ее сердце колотилось, их головы были прижаты друг к другу, ухо к уху. Они слушали этот призыв из ночи.
- Дорогой, - сказал голос, - это Барбара.