Этикетки бутылка не имела. Название "Жигулевское" и дата производства были выдавлены на пробке. Сашка посмотрел на цифры. Если прибавить семь дней - срок годности, то получается сегодняшнее число, последний день реализации. Ух, ты, повезло! Не просроченное! Сашка поболтал бутылку и посмотрел на свет - маленький осадок уже появился. Наверное, из-за него и пустили в открытую продажу, а так бы еще неделю из-под полы торговали.
Евтушенко запихнул две бутылки в карманы брюк, оставшуюся пришлось нести в руке. Но не возвращаться же из-за них в общагу!
Вскоре он подошел к институту. На входе, в отличие от экзаменационных дней, дежурил только один солдат.
- Сюда нельзя, - буркнул рядовой и уставился на бутылку пива.
- Мне по делу. Важному! - попытался объяснить Сашка.
- Все равно нельзя! Такой приказ. - Военный продолжал смотреть на пиво.
- А кому можно?
- Только сотрудникам. Студенты завтра по спискам, а сегодня нельзя.
Мы еще не студенты, хотел поправить Сашка, но подумал, что такое сложное слово, как абитуриент, солдат вряд ли знает.
- Значит, только сотрудников? - Сашка поднял бутылку и посмотрел ее на свет солнца. Жидкость в светлой бутылке искрила янтарным блеском. Взгляд солдата поднялся вслед за Сашкиной рукой. - А тебе жарко, поди?
- А то! - сглотнул слюну солдат.
- И долго еще стоять?
- До закрытия.
- До семи?
- Угу.
- Долго… Пить хочешь?
- А то! - прошипел солдат пересохшим горлом.
- Уборщица внутри есть?
- Еще не выходила.
- Мне к ней надо. Подождать здесь, что ли, а пока пивка попить? - побалтывая бутылкой и любуясь на пену, сам себе задал вопрос Сашка.
Солдат сглотнул слюну, молча пялясь на бутылку. Евтушенко подумал, что если он сейчас начнет пить пиво, это будет смахивать на издевательство.
- Хочешь? - спросил Сашка, протягивая под нос рядовому заветную бутылку. У солдата дернулся кадык, он тихо кивнул. - Но мне надо пройти внутрь! - Солдат кивнул еще раз.
Сашка отдал бутылку и быстро прошмыгнул в дверь, неприятно удивленный тем, как дешево стоят обязанности военнослужащего на посту.
Когда Евтушенко подробно расспрашивал Заколова о последнем убийстве, тот упомянул, что видел в коридоре уборщицу. Вспомнил Тихон это не сразу, а только на второй день. Сразу после убийства, он успокаивал Наташу, вдобавок, сам был немного не в себе от увиденного, поэтому ничего милиции об этом не рассказал. Анализируя данные, Сашка нашел, что уборщица, возможно, что-то видела, и ее информация позволит сократить количество уравнений в сложной системе поиска убийцы.
Уборщицу он разыскал все там же под лестницей около двери в подвал, где встретил ее и в первый раз, когда, припав ухом, вслушивался в таинственные звуки. Сухонькая согнутая жизнью старушка сидела на ступеньках и смолила "Беломорину". В воздухе висел застоявшийся запах крутого табака.
- Тебе чё? - спросила она, увидев абитуриента.
- Я к вам, - Евтушенко застыл в неловкой позе, не зная, как лучше начать. - Помните тот день, когда в туалете нашли убитую девушку?
- А чё не помнить? Чай, не склерозная. Мне же потом пол отмывать пришлось. Все ушли, а мне отмывать. А ты чё, из милиции?
- Нет, я не из милиции, - не решился соврать Сашка, хотя полагал, что для дела, это было бы полезно. - Я дружил с ней… С той девушкой.
- Не из милиции. Ещё бы! Я сразу поняла. Слишком молод ты, милок, для милиции! - радостно сказала уборщица.
- Я хотел спросить. Вы не помните, кто входил в женский туалет последним, перед тем криком?
- Женский! Да какие они женщины - так, пацанки! Им до баб еще деток нарожать надо! - непонятно к чему грубо ляпнула уборщица.
- Убили же человека.
- Не все нам старым помирать, пусть и молодые попробуют, - отрезала уборщица и притушила окурок. - А ты чё, все расспрашиваешь, с какой такой целью? Ты ж не с милиции? Иль так сильно переживаешь?
Сашка присел рядом на ступеньку, понимая, что разговор не клеится. Одна бутылка высунулась из его кармана и шлепнулась о пол. Сашка подхватил ее, и посмотрел - не разбилась!
- Чё это у тебя? - заинтересовалась уборщица. - Никак пиво? Откупорь!
Сашка сдернул о край ступеньки крышку и протянул уборщице бутылку с выступившей из горлышка пеной. Та жадно сделала несколько глотков, обтерла ладонью растянувшиеся в улыбке сморщенные губы, и спросила:
- Сам будешь?
- Нет, не надо, - Сашка брезгливо покосился на обслюнявленное горлышко.
- На нет - и суда нет! - отчеканила уборщица. Старушка поставила бутылку между ног, выудила откуда-то из под синего халата пачку "Беломора" и снова смачно закурила.
- Так об чём ты там спрашивал? - после того как еще отхлебнула пивка, поинтересовалась она. Старые Глаза подобрели.
- Да я только хотел узнать, - оживился Сашка. - Вы крик девушки слышали?
- Ну, слышала, да кто ж его не слышал?
- Вот! - Сашка обрадовался, что получил первый конкретный ответ. - А перед самым криком, вы не заметили, кто входил в туалет?
- Откуда же я замечу! Я на четвертом этаже была.
- Как на четвертом? - удивился Сашка.
- Вот так, на четвертом!
- Вы точно помните?
- Я все прекрасно помню. Только убрала кабинет Владлен Валентиновича, он меня сам попросил, у него какой-то кавардак был. Так вот! Только все прибрала, у него еще графин разбился, осколочки-то я по всему полу собирала, и под столом и около стеночки, много их разлетелось. Ну, там, пол помыла, пыль, где надо, протерла, и цветочки. Цветочки у него на подоконнике совсем зачахли, я их и полила, прямо из ведерка. Думаю, зачем за чистой водицей ходить, какая цветочкам разница, грязная она или чистая, все одно в землицу лью - она процедит. Им ведь главное - влага. Так?
- И все-таки. Вы услышали крик, когда были на четвертом этаже? Вы давно там были, перед этим криком? - перебил женщину Сашка.
- Давно, - уборщица выбулькала в рот остатки пива и с сожалением посмотрела на опустевшую бутылку. - Я же тебе говорю, я кабинет прибирала. Прибирала тщательно, это же большой начальник. Здесь спешить нельзя. Ну, как осколочек какой на креслице пропущу, а он им попку белую порежет?
Уборщица засмеялась прокуренными легкими, и если не смотреть на довольное выражение ее лица, то можно было подумать, что человек зашелся в мелком и частом кашле. Сашка удивился такой быстрой перемене отношения к Владлену Валентиновичу после выпитой бутылки пива. В первую встречу, старушка рьяно подчеркивала положительные качества партийного секретаря института с таким обязывающим именем. Но не это его сейчас интересовало.
- То есть, непосредственно перед криком девушки, ну, за минуту, за две, вас на первом этаже не было? - не мог поверить услышанному Сашка. - Вы не ошибаетесь?
- А чё мне ошибаться. Я же говорю, я не склерозная. Ты вот это, знаешь, чё? Давай на двоих пивко твое раздавим, а то я так употела тут с ведрами. - Уборщица тыкала пальцем в карман Сашки, откуда почти полностью высунулась последняя бутылка пива.
Раздосадованный неудачей Евтушенко, вскрыл бутылку и отдал настырной старушке.
- А кроме вас, кто еще здесь в тот день мыл полы?
- Да никто! - Живо ответила уборщица, по очереди то, затягиваясь папиросой, то, отхлебывая из бутылки. - Машка в отпуску, а Клава лодырничает, больничный лист всегда берет, у ней там блат в поликлинике. Так сейчас и народу здесь нет. Только когда экзамен, по первому этажу стиляги эти шастают, инженерами хотят стать! Туды их…
- И ничего такого странного вы в эти дни не замечали? - с надеждой спросил удрученный Сашка.
- А чё странного - ничего! Только хулиганничают. То швабру сломали, то вот халатик отсель слямзили, - уборщица показала на закуток под лестницей, где лежали веники, ведра и прочий инвентарь. - Дрянной халатик, Клавкин, старый. Пропал надысь, а сейчас вон опять - валяется.
Сашка поднялся со ступеней и рассмотрел халат - синенький, вылинявший от многих стирок, кое-где подшитый, но в целом, точно такой же, какой был сейчас на уборщице.
Возвращался он в общежитие уже без бутылок. Слабая надежда купить еще пива, провалилась. В гастрономе "Юбилейный" оно уже закончилось.
Но потрачены бутылки с пивом были не зря. Хотя количество неизвестных в системе уравнений не уменьшилось, Евтушенко пришел к весьма интересному выводу.
Вопрос: Кто скрывается за Питокондой? - вставал с новой силой.
Но прежде чем ответить на него, предстояло выяснить очень важную деталь.
Глава 40. Ответ на важный вопрос
Вечером, грубо пихнув дверь, в общежитие вернулся Борис. Он, не разуваясь, прошел в комнату, с грохотом оттолкнув по пути стул. Сашка хотел сделать мягкое внушение, о необходимости соблюдать чистоту в прибранном помещении, но, поглядев на разъяренный вид Махорова и на красующийся у него под глазом синяк, ограничился простым замечанием:
- Откуда такой красивый?
- Этот гад еще не появлялся? - вопросом на вопрос парировал Махоров, кивая в сторону кровати Заколова. - Пусть только появится - я его урою! С асфальтом сравняю!
- А что случилось? - поинтересовался заинтригованный Сашка.
- Ты представляешь, я сижу в кино с Лизкой. Ну, там, жамкаю по-тихому, целую. А в зале жара, духота, и я решил снять футболку. Только ее стянул с себя, как откуда ни возьмись в темноте подлетает этот гад - Тихон. Я даже сначала не разглядел, что это он. А он меня - хрясь по мордасам, и на Лизку накидывается. Как дикий! Втюрился он в нее, что ли? Ну, разве так можно! Ведь ни слова не говорил, что у него от Лизки крыша поехала. Ну, он и ревнивый, я тебе скажу! Прямо Отелло, накинулся на Лизку, и душить ее давай… Пока я очухался, на Заколова кто-то сзади наскочил. Пытался мертвым захватом ему шею скрутить, а он локтем того хрясь под дых. Тот в три погибели согнулся. Тут и я полез разбираться, за что мне фэйс попортили. Но встать не могу, давка началась. Только ногами пытаюсь пинать всех подряд… А у Тихона тоже защитник нашелся. Какой-то молоденький офицер. Глаза безумные, руками мельтешит. Того типа, кто на Тихона сзади напал, он повалил между рядами, а сам сверху насел и давай молотить. Ну что там дальше началось! Все кого по ходу задели, тоже полезли. Свалка, крик! Полный улет!
Борис выговорился и немного успокоился. Он даже улыбнулся и уже веселым тоном продолжил:
- А там, представляешь, кино идет. На экране Пьер Ришар скачет как идиот. А поверх него наши тени друг друга мутузят. Я около дырки кинооператора сидел. Ну, прикольно получилось! Зрители не на экран, а в нашу сторону смотрят. Оператор, видимо, в сортир вышел. Фильм сам себе крутится. Мужики азартно молотят друг друга и сами не понимают за что, а девки пищат как резанные. Одежда к черту летит! С одной, представляешь, юбку содрали. Когда свет зажгли - такая картина… Прикольно!
- Ну а Тихон-то где сейчас? - спросил удивленный Сашка.
- Повязали, наверное… Вокруг него вся заваруха и была. В ментовскую увезли. Меня, как жертву отпустили, я Лизку пошел провожать. А у нее блузон порван, представляешь, до пупка всех пуговиц как не бывало. Кто-то видно лапой зацепил. А ведь ее мамахен подумает, что это я к ней так приставал. Во, дела! А Заколов, значит, еще не появлялся?
- Нет.
Сашка смотрел на успокоившегося Бориса и размышлял, можно ли задать ему тот важный вопрос, который не давал покоя последние несколько часов после беседы с уборщицей. Ответ на этот вопрос помог бы понять многое, если не все.
- А ты знаешь, почему Тихон бросился на тебя? - задал предварительный вопрос Сашка.
- Ясно почему - псих ненормальный.
"А бывают ли психи нормальные?" - задумался Сашка над этим устойчивым словосочетанием. Его иногда совершенно спонтанно занимали, на первый взгляд, глупые вопросы, ища ответы на которые, он выстраивал целые теории, выдвигал гипотезы и старался их доказать. Люди часто говорят штампами, не задумываясь, не вникая в сущность сказанных слов, но порой именно в таких фразах звучит народная мудрость. Но углубляться в эти рассуждения сейчас было недосуг.
- Нет, - спокойно возразил Сашка. - Напал он на тебя потому, что посчитал, будто ты готов задушить Лизу.
- Что, значит, задушить? - не понял Борис.
- Задушить - это, значит, лишить жизни путем сильного стягивания дыхательных органов на шее. Асфиксии!
- Чего, чего?
- Тихон подозревает тебя в убийствах четырех девушек. - Жестко сказал Сашка. - У него для этого есть веские основания. А в кинотеатре он, по всей видимости, был убежден, что ты готов совершить новое убийство.
- Я?! - Борис сел на скрипучую кровать с лицом, выражающим сплошной знак вопроса.
- Да, именно ты! Но лично я пока в это не верю, - перешел на спокойный тон Сашка. - Теперь ответь мне на простой вопрос. - Евтушенко перевел дух и, стараясь быть безразличным, спросил: - От кого ты узнал, что девушка, которую мы с Тихоном нашли в реке, задушена именно цепочкой из туалета?
- Так это… Все об этом говорили… Когда это было?
- Перед консультацией по сочинению. - Сашка внимательно следил за выражением лица Бориса: или тот тянет время, или взаправду не может припомнить? - Вспоминай! Ты подошел к институту. В этот момент ты ничего не знал о найденной Лене. Так?
- Да. Мне об этом рассказал Тихон. Или Ты?
- Нет. Я сидел около забора и не мог с тобой разговаривать. Ты узнал новость от Тихона. Но он не сообщал про цепочку! Он просто сказал, что девушка задушена. Так?
- Вроде так. Лизка еще страшно испуганная была, ко мне грудью прижалась. А мамаша ее как на это дело зыркнет! Пришлось отодвинуться от Лизки.
- Ну вот. Значит, рядом стояла Лиза, ее мама… Кто еще?
- Тихон стоял. Он все рассказал, а потом быстро ушел.
- Я это знаю, - начинал раздражаться Сашка. - Кто-нибудь еще подходил к вам?
- Ну да. Наташка как раз подошла, тоже с нами разговаривала, потом Лизкина подруга со своей мамашей. Еще тетки… Они все вздыхали, причитали, выспрашивали подробности.
- Кто же из них первым сказал про цепочку? - торопил приятеля Сашка.
- Кто? - Борис задумался. - Так эта… - Он обрадовался и назвал имя. - Ну, точно она! Я как услышал жуткие подробности, так сразу одернул Лизку и отвел ее в сторону. Очень она переживала по этому поводу, сразу в слезы. А потом, когда я заходил в институт, в дверях с Тихоном столкнулись. Он тогда тоже про цепочку что-то сказал.
- Ты ничего не перепутал? - переспросил возбужденный Сашка, вышагивая по комнате.
- Нет, теперь я точно вспомнил. А что?
- Питоконда! - прошептал Сашка.
- Чего? - не понял Борис.
- Это все меняет, - Сашка нервно сжимал пальцы.
- Что меняется? Девчонок уже не вернешь.
Евтушенко погрузился в раздумья. Если все так, как говорит Борис, то запутанная система уравнений стремительно упрощается. Неизвестная Х вновь приняла совершенно конкретное имя.
Глава 41. Опять в камеру
Лейтенант Мартынов сидел в кабинете и осторожно сквозь мокрое полотенце ощупывал правое ухо. Когда в кинотеатре его повалили на пол, чей-то каблук топтался как раз в этом месте. Размочалили капитально, здорово болит! Хотя чему тут, казалось, болеть - хрящ с кожицей. Женщины его прокалывают, как хотят, бирюльки тяжелые подвешивают - и ничего. Интересно, а оно не сломано? Бывают переломы у уха? Ладно, переживем как-нибудь, подумал лейтенант. Только вот спать на правом боку будет невозможно. Хорошо, что только одно ухо отдавили!
Бок тоже саднил. На ребрах выступил большой синячище, но его хоть не видно под одеждой. А вот ухо - он не патлатик, под волосами не скроешь. Не ухо, а кусок недожаренной отбивной. Еще рану на животе разбередили, теперь опять придется бинтами обмотаться!
И все-таки лейтенант был доволен собой.
Хоть и повалили, хоть и топтались на нем дерущиеся, а ног Заколова он так и не выпустил. Не разжал пальцы, мертво вцепился. Буча, конечно, получилась не маленькая, но он и сам виноват, надо было сразу громко заявить, что работает в милиции. Он и хотел это сделать, когда схватил Заколова сзади мертвым захватом, как учили в школе милиции. Уже и воздух в легкие набрал, только собрался крикнуть, но тот как саданул локтем под дых. О-хо-хо! Какое там крикнуть, вздохнуть не мог. Мертвый захват сам собой разжался. А там и на пол свалили. Тут уже было не до заявлений. Только и думал, как бы Заколова не выпустить, да защититься от мечущихся ног.
Когда свет зажгли, и все стихло, лейтенант так и висел гирей на ноге абитуриента. Его одного, в итоге, Мартынов и арестовал. Хотел и остальных привлечь, да те все офицерами оказались. Не имеет право! О них, в крайнем случае, надо в военную прокуратуру докладывать. Такие порядки в закрытом городе.
Да, черт с ними! Главное - Заколова не упустил. Не дал ему над девчонкой расправиться. Вот только прямых доказательств в том, что он убийца, по-прежнему не было.
Заколов в самый разгар фильма метнулся на соседний ряд и напал на девушку. Лейтенант был начеку. Прорвался по чьим-то коленям и вовремя успел его схватить. Сейчас Заколов, правда, говорит, что все из-за ревности вышло, мол, не смог стерпеть, когда увидел, как его любимая девушка с другим парнем целуется. Может, и впрямь так. Пойти на убийство в таком людном месте да еще столь наглым образом - полное безрассудство, а тот, кто задушил четырех девушек, явно не дурак, слишком расчетливо действовал.
Может, выпустить Заколова и продолжить слежку? Много странного в его поведении. Он еще наверняка себя проявит как убийца. Нет, пусть до утра посидит, решил лейтенант.
Ему хотелось выспаться и отдохнуть. Пока Заколов в камере - можно спать спокойно.
В глубине души лейтенант был рад последним событиям. Это вам не тихие сонные дежурства от звонка до звонка. Убийства, трупы, ночные раскопки, вскрытия в морге, засады, стрельба, слежка, а вот сейчас - такая грандиозная драка! Мартынову даже стыдно стало, что у него - кандидата в члены коммунистической партии, которого к ноябрьским праздникам по плану должны принять в ряды КПСС, в голове подобные мысли гнездятся. Но когда еще такая крутая махаловка была в его жизни? Разве что на свадьбе однокурсника в деревне. Но то - особый случай. Какая же деревенская свадьба без драки?
Да, что ни говори, после приезда непредсказуемого Заколова жизнь в городе стала интереснее для лейтенанта милиции. Каждый день неожиданности.
Так и быть, выпущу Заколова завтра с утра, окончательно решил Мартынов. Тогда и посмотрим, что еще в городе случится. А сейчас - надо отоспаться!
Заколов спокойно зашел в уже знакомую камеру отделения милиции. На этот раз она пустовала.